Благослови своих демонов

      — Дэйн, Дэйн!       Руки Харпера трясут брата за плечи, впиваются ладонями в щеки, оставляя разводы грязи. Пока Дэйн не вздрагивает, открывает глаза и ворчит что-то вполголоса спросоня.       — Что случилось?       — Мне показалось, ты не дышишь. Извини.       Руки Харпера бессильно опускаются. Он отстраняется и смущенно теребит засаленный ремешок на штанах. В другое время Дэйн бы разозлился, что брат не дает поспать, но сейчас только молча поднимается, разминает затекшие плечи. Лезет в рюкзак, чтобы достать лепешку с бутылкой воды и разделить скудный завтрак.       Сквозь проломы в стенах дома просачивается сизый утренний свет. Харпер всегда настаивает на укрытиях, защищенных твердыми стенами со всех сторон. Дэйн возражает, что лучше суметь увидеть, если кто-то к ним подберется.       Дэйн старший, так что Харпер всегда подчиняется. А Дэйн не ворчит, если брат будит его, напуганный реальной или вымышленной опасностью. Дэйн знает, после смерти родителей Харпер панически боится, что и он умрет.       Еще пару недель назад Харпер был обычным четырнадцатилетним подростком, который язвил родителям и показывал брату средний палец.       Сейчас он просто испуганный мальчишка, который боится закрыть глаза.       Как и Дэйн.       Он убирает оставшуюся воду в рюкзак и закидывает его за плечи. Отряхивает от мусора куртку, на которой спал, неизменно радуясь, что ночи пока теплые.       — Надо двигаться, — говорит Дэйн. Вглядывается в измученное, осунувшееся лицо брата, но тот решительно кивает и поднимается следом.       Они не идут вдоль дорог, но стараются держаться подальше от обочины, продираясь сквозь кусты. Зараженные твари глупы, поэтому двигаются только по прямой, по асфальту, но братья остаются начеку. Их могут почуять.       Пару раз за день им приходится таиться, когда мимо них ковыляют обезображенные инфекцией существа, отдаленно похожие на людей. Когда они видят брошенную машину, то долго ее исследуют, как будто не видят и не понимают, что она пуста.       Всё это время братья не решаются продолжить путь, прячутся в канаве недалеко от дороги. Дэйн то и дело осторожно выглядывает, но сквозь цепляющиеся за волосы ветви видно, что твари еще там.       Харпер выглядит уставшим, старается не напрягать вывихнутую пару дней назад руку. Им тогда пришлось спасаться бегством от тварей. Дэйн закончил первый курс медицинского, так что знает, что всё в порядке. Но брат устал.       — Поспи, — советует Дэйн. — Эти твари как дети. Нашли игрушку и будут долго в нее тыкать.       Харпер упрямо мотает головой, но в итоге склоняет ее на плечо брата и задремывает. С опаской посмотрев на солнце, Дэйн думает, что у них останется не так много времени до темноты, чтобы найти укрытие.       Он не замечает, как сам засыпает, убаюканный ровным дыханием брата.       Дэйн просыпается резко, как и всегда в последнее время. И первое, что понимает — стемнело. Вторым чувством накатывает паника, потому что Харпера рядом нет. Едва не подскочив на месте, Дэйн понимает, что укрыт курткой брата, а чуть погодя различает во мраке и его самого.       Харпер сидит чуть выше и смотрит то ли на дорогу, то ли дальше, но не прячется. Значит, тварей поблизости нет.       Он замечает, что Дэйн проснулся:       — Замерз?       — Не то чтобы.       Дэйн трет друг о друга руки, чтобы почувствовать пальцы, и первым делом возвращает брату куртку:       — Ты чего не разбудил?       — Сам только проснулся.       — Ладно, переждем ночь здесь. Идти опасно.       Кивнув, Харпер натягивает куртку и садится ближе, чтобы согреваться от тепла друг друга. Дэйн замечает на лице брата рассеянную улыбку.       — Ты всегда был более мерзлявым, чем я, Дэйн.       — О да. Но ты тоже носил те уродливые свитера, что вязала мама.       — Как и ты, просто не хотел ее огорчать.       Дэйн молчит. Он надеется, сейчас Харпер поговорит с ним. И тот действительно тихо произносит:       — Зря я в то утро со всеми поссорился.       — Ты не мог знать.       — Я назвал тебя ублюдком, а родителей — ничего не понимающими стариками. А вы ведь просто старались как лучше.       Дэйн помнит тот день. Слова брата расстроили, но в итоге он весь день провел у себя в комнате, собирая вещи к отъезду в университет. Думал о новом семестре, о втором курсе и о Джеки, которая строила глазки и писала бесконечные сообщения. В тот день тоже, хотя она тревожилась, говорила о какой-то новой стремительной болезни, и один из очагов вроде как раз недалеко от города Дэйна.       — Я думал, это слухи, — говорит Харпер. — Очередная городская страшилка. А потом мы с парнями катались на скейтах, и пришли эти твари. Мы легко сбежали. Но я знал, откуда они пришли, из той части городка, где мой дом.       Харпер молчит, а Дэйн не торопит. Сам он мало помнит о том вечере, и судя по взгляду брата в такие моменты, это благо.       — Они наверняка вырвались из больницы и того научного центра, — говорит Харпер. — На скейте я легко смог их объехать, ты же знаешь, они туповаты и прут вперед. Я пришел домой. Всё надеялся, пусть даже соседские дома разворочены, пусть кишки миссис Солсбери на лужайке, но у меня-то не могло такого быть!       Его голос срывается, и Дэйн терпеливо ждет. Но Харпер говорит только:       — Хорошо, что ты не видел отца и мать.       Дэйн вообще мало что помнит о том вечере. Только какие-то вопли, мельтешение тварей на улице. Отец крикнул выбираться через окно, но Дэйн поскользнулся, когда увидел… он даже не помнит что, но точно у соседей.       Потом была головная боль, отзывающаяся в затылке и бледное испуганно лицо брата. Харпер тоже потащил его через окно, не позволил спускаться.       — Я боялся, ты мертв, — тихо говорит он.       Придвигается ближе.       Ночь холодна и морозна, но Дэйн знает, они согреются теплом друг друга и встретят еще один рассвет.       На следующий день братья находят дом. Покинутая ферма, где до сих пор сушится забытое на веревках белье. Стащенная в городе еда еще осталась, но Харпер аж щурится, когда говорит:       — У них может быть вода. Помоемся!       Харпер остается снаружи сторожить, Дэйн осматривается внутри. Он боится, что где-то здесь твари или разложившиеся трупы, но в итоге находит только один: над колыбелькой кружат мухи, запах тошнотворный, и непонятно, ребенка убили твари или он просто погиб от голода.       Дэйн выходит из дома и его выворачивает прямо на траву, под колышущимся на ветру бельем. Харпер осторожно поддерживает брата.       — Не ходи туда, — говорит Дэйн, отдышавшись. — До Миннесоты не так далеко, переживем без душа.       Харпер не спорит.       На следующей ферме им везет: дом пуст. Братья по очереди моются в ванной, а потом устраивают пир с консервами, и Дэйн открывает найденную бутылку вина. Он сам делает пару глотков, не желая терять бдительность, но позволяет Харперу напиться и уснуть на большой кровати, застеленной шелковым бельем.       Впервые за эти недели Харпер крепко спит, а появившаяся меж бровей складка исчезает.       Братья не видят тварей несколько дней, когда наконец-то подходят к небольшому обшарпанному домику тёти Лили. Он тих и темен, остается только надеяться, что они пришли не зря.       — Тут же нет тварей, — шепчет Харпер. — Они не могли сюда добраться!       Дэйн слышит в его голосе прорезающееся отчаянье и крепче колотит в дверь, зовя тётю Лили. Ему уже плевать, кто еще может услышать. В Миннесоте нет тварей. Тётя живет на границе, дальше наверняка военные, базы, а правительство берет под контроль ситуацию.       Внутри дома вспыхивает свет, дверь открывается. На пороге стоит тётя Лили в джинсовом комбинезоне и клетчатой рубашке. В руке у нее ружье.       — Наконец-то, мальчики! Я надеялась, вам хватит ума сюда дойти. Суп будете?