Благослови своих демонов

      — Да мне насрать!       Дэйв неодобрительно смотрит на брата поверх очков. Но тот и не думает быть смущенным. Продолжает сидеть, лениво смотря вперед. Руки на коленях, в зубах небрежная сигарета. Пиджак накинут прямо на голое тело.       Тайлер никогда не считался с чьи-либо мнением — кроме брата. Поэтому сейчас косит глаза и смотрит из-под ресниц: если Дэйв действительно против, Тайлеру будет не «насрать».       — Ты знаешь, мне просто не нравится дым, — вздыхает Дэйв и возвращается к бумагам на столе. Что значит, что сейчас ему плевать.       — Вот! И нечего возмущаться! Вечный ненавистник сигарет.       Встав с кровати, где он сидел, Тайлер в несколько шагов оказывается рядом с братом. Протягивает руку, как будто хочет растрепать его волосы, как в детстве. Но останавливает жест и перехватывает сигарету.       Он босой и взъерошенный, как будто только встал.       — Над чем работаешь? — интересуется Тайлер. Голос тщательно безразличный. — Новая книга?       Дэйв пытается разобрать разрозненные черновики и кивает:       — Детектив. Но очень сентиментальный, тебе вряд ли понравится.       — Зануда.       Тайлер хмыкает и возвращается на кровать. Садится, вытянув ноги, с наслаждением курит. Он всегда и всё делает с наслаждением, часто криво усмехаясь уголками губ. Но сейчас Тайлер задумчив, когда выпускает струйку дыма в сторону окна.       — Помнишь, Дэйв, когда мы были маленькими… я заявлял, что стану убийцей китов, когда вырасту.       — Китобоем.       — Не. Это звучало как профессия, а я говорил о том, что наведу шороху. Стану чудовищем. Ведь что может быть милее и безобиднее китов? А я бы их убивал.       Дэйв пожимает плечами, бросая на брата только мимолетный взгляд:       — Мне было не понять. Я был маленьким.       — Ты был спокойным. Не хотел быть ураганом.       — От них остаются разрушения.       — Ага. Я всегда хотел разрушать, потому что ни черта не умел другого.       — Решил пофилософствовать с утра пораньше?       — Без кофе можно только философствовать.       Столбик пепла падает на ковер, и Тайлер чертыхается. Суетится в поисках того, что могло бы послужить пепельницей, но ничего не находит, и пепел падает еще и на постель.       — Да что ж за срань!       — Тебе стоило поучиться хорошим манерам, — замечает Дэйв.       — Это ты здесь писатель, а не я.       Тайлер наконец-то справляется с сигаретой и, просто ее затушив, отправляет в мусорное ведро. Над ним плакаты с китами и фотография обоих братьев вместе, за их спинами мотоцикл Тайлера.       Когда-то он трепал брата по волосам и говорил, что однажды, когда им обоим всё надоест, они сядут на его байк и уедут к горизонту. Туда, где садится солнце.       Но Тайлер неизменно надевал шлем и уезжал один, а Дэйв оставался ждать и писать книги — ему еще далеко не всё надоело.       — Извини, — говорит Тайлер.       — За то, что пеплом изгадил?       — За то, что умер.       Дэйв опускает голову, только чтобы не видеть, как в очередной раз подернется рябью то ли призрак, то ли видение брата. Как он снова растворится в утреннем солнце.       Его дым ничем не пахнет, потому что он не реален.       Он не может взъерошить брату волосы, потому что его рук не существует.       Даже его слова — это всего лишь наверняка собственное подсознание Дэйва, его затаенная между ударами сердца боль.       Дэйв боится поднимать голову и видеть пустоту — снова.       Но раздается неожиданно мягкий голос Тайлера:       — Теперь моя очередь тебя ждать. Но ты не торопись, Дэйв. Я больше не ураган, у меня есть всё время мира.