Благослови своих демонов

      Кровь выливалась толчками, окрашивала белую футболку, пропитывала ее.       — Черт, черт, черт! — шептала Элис.       Она понятия не имела, что делать в таких случаях. Пыталась зажать рану на боку Нормана, как видела в кино. Только в фильмах не было столько крови, а лица актеров всегда сохраняли здоровый цвет и необходимую свежесть, даже при смерти.       Норман был бледным, его глаза то открывались, то снова закрывались.       — Проклятье!       Элис с раздражением убрала за ухо выбившуюся прядь и почувствовала, как мазнула по щеке кровью Нормана. Подумать только, еще утром он смеялся из-за накрапывающего дождика, от которого волосы Элис вились. Она неизменно раздражалась, он улыбался.       Теперь Норман истекал кровью.       — Эй-эй, не отключайся! — Элис в панике похлопала его по щекам. Норман снова открыл глаза, а Элис обернулась к водительскому сиденью. — Давай быстрее!       — Может, в больницу? — неуверенно предложил Томас, вписываясь в крутой поворот.       — И что мы им скажем? Полицию вызовут! Давай, надо к Билли.       Зря они приехали в Тихуану, подумала Элис. Ох, зря.              Изначально это казалось отличной идеей: южные штаты порядком утомили, как и бесконечные дороги. Тихуана расположилась на границе между Штатами и Мексикой, причем на территории последней. Элис немного знала город: в старших классах они ездили туда с друзьями. Дешевые бары, где выпивку продают с восемнадцати, а не двадцати одного, забавная испанская речь, море клубов и музыки.       Сейчас Элис хотелось приключений. Желательно по ту сторону границы, где она была бы только гостьей.       Норман согласился. Кажется, он просто хотел быть как можно дальше от дома.       Попутка подвезла их до границы, прошли ее пешком и быстро, и Элис тут же потащила Нормана на знакомую аллею Эроес, где со всех сторон тут же закружили звучные голоса зазывал в кафе.       Норман с любопытством оглядывался, щурился на дневном солнце, отчего в уголках его глаз появлялись ранние морщинки. Такие тонкие, что их можно было рассмотреть, только присмотревшись. Норман выглядел старше своих лет, худой, высокий и смуглый. В Тихуане он мог бы сойти за местного, а в Штатах ему без вопросов даже алкоголь продавали.       Элис иногда касалась уголков его глаз пальцами, будто пыталась стереть ранние морщины. Тонкие следы старой жизни, где безраздельно властвовали пьющие родители и отец, который бил. Норман рано сбежал и научился выживать сам.       Элис хотелось стереть каждый след с его тела, каждую морщинку. Обнять так крепко, чтобы хрустели кости, а между телами оставалась только тонкая ненадежная граница из плоти. В моменты, когда Норман позволял это — обычно в постели — Элис казалось, что ее становится слишком много для нее самой. Ей хотелось поделиться с Норманом, утешить и защитить.       Хотя защищал, конечно же, сам Норман. Обычно деловито и ненавязчиво.       Как на аллее Эроес, где он с едва заметной улыбкой качал головой зазывалам и вел Элис вперед, придерживая за талию. Жест, которым он обозначал, что она его девушка и под его защитой.       Элис тоже бежала. Но не от родителей, которые предпочитали ребенку бутылку, а от скуки. Ее жизнь была распланирована на десятилетия вперед: родители откладывали на колледж с рождения дочери, Элис примерно училась в школе, получила предложения нескольких высших учебных заведений. Благопристойный юрист, ну, в крайнем случае, экономист, но это не очень. «Дорогая, ты же понимаешь, мы уважаемая фамилия. Тётя Маргарет с радостью возьмет тебя в свою фирму». Брак к тридцати с таким же надежным молодым человеком, дети и собственный дом с милым садиком.       Вместо колледжа, Элис сбежала. И однажды на пляже ее нашел Норман.       Стояло прохладное калифорнийское утро, Элис сидела прямо на песке, обхватив себя руками и пытаясь согреться в своем самом теплом свитере, который прихватила. Она звонила родителям, чтобы сказать, что с ней всё в порядке. Отец неизменно орал, мама плакала. Накануне вечером был один из таких звонков, так что Элис чувствовала себя погано. Смотрела на океан и размышляла, стоило ли оно того.       А потом рядом присел Норман. И с тех пор они были вместе.       Мама пришла бы в ужас от его татуировок и пирсинга. Элис сделала татуировку себе. И пару лишних дырок в ухе, хотя обычно их не было видно за копной светлых волос.       Жизнь омрачало только то, что алкоголь Элис не продавали, в Калифорнии с этим было особо строго. Не то чтобы она так уж прям хотела, но сам факт раздражал.       В Тихуане было достаточно восемнадцати лет и то, в документы смотрели только мельком.              Кровь по цвету такая же, как томатный сок, смешанный с водкой — назвать коктейлем то, что подавалось в баре, Элис не могла.       Она со скепсисом возила палочкой по жиже, не решаясь сделать еще глоток — первого ей более чем хватило. Норман появился неожиданно: его руки оказались по обе стороны от Элис, упираясь в барную стойку, а его тело в тонкой футболке прижалось к ее спине. Норман всегда был горячим, в прямом смысле, температура его тела была чуть выше обычной, так что он с удовольствием согревал вечно мерзнущую Элис.       — Потанцуем?       Она кивнула, не уверенная, что за музыкой ее будет слышно. И они танцевали в рваном свете, а лицо Нормана то и дело выхватывал ледяной синий свет неона.       Они вывалились на улицу со смехом, Норман не отпускал руку Элис. Под утро главная улица Тихуаны оставалась тихой и пустынной. Кафе еще стояли закрытыми, никаких завывал и толп американских туристов. Только неизменные полицейские машины появлялись в поле зрения: Тихуана считалась городом криминальным.       — Когда мы были тут с друзьями, то не уходили с главной улицы, — улыбнулась Элис. — Говорили, в других районах не безопасно.       — Не жалеешь?       Она покосилась на Нормана: знала эту серьезную интонацию. И правда, на его лице не было и тени улыбки, темные глаза смотрели необычайно внимательно, ладонь, сжимавшая руку Элис, не двигалась.       — О чем? — осторожно спросила она. Вряд ли Норман имеет в виду прочие достопримечательности Тихуаны.       — Что сбежала. Ты еще можешь вернуться, родители примут тебя.       — Нет! — Элис тряхнула головой. — Ни о чем не жалею! Идем вперед. Я не вернусь. Не сейчас.       На лице Нормана появилась хитрая улыбка:       — Тогда предлагаю ограбить банк.              Кровь такая красная. Совсем не густая, как в том коктейле, наоборот, она жидкая и быстрая. И ее так много! А на лице Нормана будто застыла неоновая синь.       Элис стоило отказаться. Еще тогда она понимала, что грабить кого-то — дурацкая идея. Пусть даже Норман на самом деле предлагал связываться вовсе не с банком, а с обычной забегаловкой. У него были друзья в городе: достать оружие оказалось даже легче, чем найти подходящие цветастые платки, которые скрыли нижнюю половину лица.       Теперь друзья снова помогут.       Водитель, Томас, помог дотащить Нормана до ветхой лачуги Билли. Домик ютился перед полноводными кварталами трущоб, которые лепились у подножия холма и пугающим муравейником ползли вверх.       Когда Элис увидела их впервые, то ужаснулась. Она думала, такие есть только в Индии. Теперь же ей было плевать, когда она закинула одну руку Нормана себе за плечо. Основной его вес принял Томас.       Под ногами замельтешила тощая черная собака, которая их знала, поэтому не лаяла. Под навесом из старого брезента, который служил крыльцом, их уже ждали.       Билли закатил глаза и сказал что-то по-испански. Судя по интонации, ругательства. Старый, иссушенный местным солнцем и нищетой, он постоянно жевал жвачку и щурился, а его черные глаза могли бы пугать, если б не были скрыты кустистыми седыми бровями.       — Давайте его в гостиную.       «Гостиной» называлась большая комната лачуги. Нормана уложили прямо на стол, Билли деловито подхватил ножницы, чтобы разрезать пропитавшуюся кровью футболку. Нетерпеливо махнул рукой Элис.       Она хотела помочь. Если бы могла, поделилась с Норманом жизнью. Но толку от нее было мало, а мешать она не желала, поэтому устроилась в «спальне» и прикрыла дверь.       Тут помещалась только большая кровать, над ней на облупленной стене висела потемневшая икона. На кривом старом столике стояла Санта Муэрта, фигурка яркой смерти с черепом вместо лица. Перед ней тарелка с не доеденными такос в мутном бульоне.       Элис рассматривала каждую деталь, потому что не желала думать о Нормане за тонкой стенкой. Он не стонал. Элис не знала, это хороший знак или плохой?       Дверь скрипнула, и в полумрак комнаты без окон скользнул Томас. Чуть старше самой Элис, в истрепанной одежде и с коротким ежиком волос.       — Норман… — Элис осеклась.       — Всё в порядке. Билли знает свое дело. К вечеру сможете уйти, я подвезу. Где остановились?       Элис назвала гостиницу. Маленькая и дешевая, но всё-таки гостиница. Томас кивнул:       — Отвезу. С ним всё будет в порядке. Что произошло?       — У продавца был свой ствол, и он не испугался. Норман велел мне стоять в дверях, сам со всем разбирался… и получил пулю.       — Плохое место выбрали, я говорил Норману.       — А я говорила, что это плохая идея! — Элис всплеснула руками и начала теребить кончик яркого платка, который сейчас висел на шее. Там же, где он остался, когда Элис сдернула его с лица. — раньше мы с Норманом перебивались деньгами, а тут он захотел больше…       — Он захотел не поэтому, чикита.       Элис во все глаза уставилась на Томаса. Она плохо его знала, вроде бы Норман познакомился с ним в Сан-Диего, какое-то время они были близкими друзьями.       Элис показалось, Томас мягко улыбается:       — Он думал, это впечатлит тебя. Думал, ты хочешь острых ощущений, а он — скучный.       — Что за глупости!       — Не говори мне. Говори ему.              И она говорила.       Уже в гостинице, куда им правда помог добраться Томас. В жарком номере, где Норман улегся на кровать. Еще бледный, с забинтованным боком, но явно не стремящийся умирать. Элис приняла душ, смывая его кровь, а потом водила пальцами по его ребрам и рассказывала, что ей нравится просто быть с Норманом, и ему не обязательно пытаться ее впечатлить.       Она целовала кончики его пальцев и шептала, что твердо намерена не отступать. Не делать шаг назад.       — Только давай уедем из Тихуаны.