Благослови своих демонов

      Ноа говорил, в Новом Орлеане не стоит кликать дьявола на перекрестке.       Потому что он может и ответить.       Эмма достает сигареты и нервно закуривает. Ноа вообще много чего говорил, и теперь она надеется, хотя бы половина его россказней правда. Это он таскал домой книги по колдовству. Покупал в магазинчике одного из Эшей, известных городских колдунов, знающих о вуду не только из Википедии.       Ноа с восторгом перелистывал пожелтевшие от времени и неправильного хранения страницы, громко зачитывал заинтересовавшие его вещи. Усаживался на их старенький продавленный диван, скрестив ноги, теребил кожаные браслеты на руке и пентаграмму на шее.       У Эммы был точно такой же кулон. Каждый раз, когда она приезжала к родителям, те вздыхали, закатывали глаза и спрашивали, есть ли в ее гардеробе что-то не черное. Ноа, правда, тоже им не нравился, пусть все его футболки были яркими, как и обожаемые им рубашки в клетку, которые он накидывал поверх.       Юбки Эммы слишком коротки, говорили родители. Одежда черная, и что это за пентаграмма? И почему обязательно темный лак для ногтей?       — Эмма, тебе уже двадцать четыре, пора взяться за ум. Может, ты хотя бы нашла нормальную работу?       Родителям не нравилось, что дочь, получившая «приличное художественное образование» рисует комиксы дома. Почему-то они считали отсутствие офиса очень несолидным. Что уж говорить о Ноа! Он писал статьи. «Это даже работой не назовешь».       Эмма с трудом сдерживалась и каждый раз думала, что полгода не была у родителей, и еще столько же не будет. Недоумевала, как Ноа может оставаться таким спокойным и даже вежливо хвалить мамин гамбо.       С его родителями было проще. Они жили за городом и всегда давали с собой еще яиц от собственных куриц и прочей чуши. После визитов к ним Эмма не плакала половину ночи.       Ноа неизменно успокаивал и говорил, что ее родители просто не слишком широких взглядов. К чему их за это винить? А на следующий день притаскивал новую книгу или за ужином с восторгом рассказывал о каком-нибудь вычитанном ритуале.       В магию Эмма не верила. Ей казалось, и для Ноа это что-то вроде игры.       Сейчас Эмма стоит на перекрестке на окраине Нового Орлеане и надеется, что магия и дьявол существуют. И смогут ей помочь.       Она сделала всё так, как написано в одной из книг Ноа. Вообще-то явиться должен не дьявол, а один из сильных духов лоа. Это для него Эмма прошлась по семи пустым перекресткам, везде поджигая по связке табака. Это для него насыпала кукурузной мукой сложные знаки.       Для него спела песню, легонько отхлопывая ритм: три удара, пауза.       Хотя для себя оделась в белую футболку и клетчатую рубашку Ноа. И теперь нервно курит в ожидании. У Эммы либо получилось, и лоа сейчас явится, либо нет — и об этом она даже думать не хочет.       Влажный воздух липнет к коже, в ровный стрекот насекомых вплетается лягушачье кваканье с болот. Эмме жарко — и страшно, что всё было зря.       Поэтому она вздыхает с облегчением, когда из темноты выныривает высокая статная фигура. В темноте луизианской ночи толком не разглядеть мужчину, но он явно в черном, на голове высокая шляпа. Он вытаскивает изо рта дымящую сигару и улыбается широкой белозубой улыбкой, приближаясь.       Эмма судорожно вздыхает, тушит собственную сигарету и прячет окурок. Отгоняет надоедливого комара и смело шагает навстречу мужчине.              Эмме снова хочется курить, но она понятия не имеет, разрешено ли это в морге. А проверять совсем не хочется… мало ли, какие датчики, еще набегут на тревогу. Эмма с таким трудом пробралась в морг, так по-глупому подставиться было бы ужасно!       Тело лежит на металлическом столе, накрытое белой простыней. Эмма знала, кто ей нужен, один из поступивших сегодня бездомных. Конечно, она с любопытством рассмотрела его: молодой еще мужчина, он напился и свалился в озеро Пончартрейн. Захлебнулся, так что никаких повреждений тела.       То, что нужно.       Эмма всё-таки накрыла его простыней, а после, подсвечивая мобильником, зажгла вокруг свечи. Вычертила мукой знаки, которым научили ее на перекрестке. И снова стала ждать.       Ноа говорил, любая магия на самом деле про ожидание.       Ноа много чего говорил… а потом пьяный водитель сбил его — тоже на перекрестке. Двенадцать часов врачи боролись за жизнь Ноа, но в итоге оказались бессильны. «Травмы, не совместимые с жизнью».       Сначала Эмма плакала. Потом были похороны и многочисленные друзья Ноа и ее, которые пытались успокоить. Она была благодарна, но как они могли помочь? У них с Ноа были планы. Целая жизнь впереди — как они думали.       Эмма заперлась дома, занавесила все окна и предавалась горю. А потом стала листать книги Ноа.       Сначала она прокляла водителя. Его осудили, но Эмме этого было мало. Он-то жив! Вот только никакие проклятья и месть не могли вернуть Ноа.       А магия — могла.       Тело под простыней вздрагивает, судорожно вздыхает. Садится, стягивая ткань. Ошалелый взгляд блуждает по комнате и останавливается на девушке.       — Эмма? Что… где я? Что случилось?       Лицо незнакомца, но интонации Ноа. Эмма всхлипывает, прикладывая руки к лицу. Сделка получилась! Он вернул ей Ноа. В теле, которое еще не подверглось сильному разложению. В новом теле, но какая разница, Эмма привыкнет к нему. Главное, внутри — это Ноа.       Обещанная на перекрестке собственная душа не кажется слишком большой платой. Когда придет срок, она ее заплатит.