***
Арсению всегда было любопытно, что происходит с людьми, когда они выпьют настолько много, что ноги начнут ныть, а тело превратится в вату с водой. Вот теперь знает. Не известно, сколько вчера выжрал алкоголя, но чутье подсказывает, что очень сильно дохуя. Ни свет, ни заря, а ты уже материшься и с собой разговариваешь. Чёрт, почему же так хреново-то? Но стоп, этот вопрос он ещё успеет задать. Важнее было, где. Под ним дерево, над ним дерево, слева и справа тоже. В сарае? Да блять, какой к чертям сарай. Попов хлопает себя по лбу и тихо про себя съязвил. — В загородном доме Шаста, точно. Как такое забудешь-то? Поездку с этой Ирой и Оксану, украшение этой гнилой ёлки. Но что дальше-то было? Помню ехали, приехали, поздоровались, фото сделать хотели. А потом? Ну, началось. Больше так не пить, а то уже все рамки переходит. Но что он знал наверняка, так это то, что в комнате очень душно, но совсем лёгкий ветерок он чувствовал. Арс поднял голову чуть повыше и увидел, что окно закрыто, но на нём трещины. Не сказать, что большие, но глубокие. Это он разбил? Да не дай Бог. Неудобно же перед Шастуном будет дико. Ему тут такой приём: довезли, вероятно ели шашлык, сидели, общались, а он ему такое. Антон ведь такой естественный. Ни капли лжи и чего-то подобного. Даже неловко, что он так неохотно вчера с Ирой разговаривал. Она же ему ничего не сделала, и душевно вечер наверное провели, раз глотка не разодрана. Хах. Мужчина постарался встать, но выходило ой как плохо. Всё ради воды, дичайший сушняк. На полу, такое чувство, валялись тысяча бутылок, потому что всё плывет. Замедленная съёмка заканчивается только тогда, когда наш герой доходит таки до двери и замечает, что она заперта. Для чего он запирался? Какой хрен его вчера укусил? Надо, правда, взять за правило столько не пить, а то это не очень приятно, ничего не помнить. Надо будет позвонить кому-нибудь, спросить, что да как. Будут ржать надо мной сто процентов. Хотя не все. Окс не будет. Она лишь смиренно выслушает и попробует рассказать что знает. Кстати, раз я заперся, она была на том празднике жизни одна? Твою мать, я же обещал её не оставлять. Вот позвал подругу, пообещал комфорт, а тут на тебе. "Арсений, она же не маленькая", всё вторит голос в голове. Да, но хрупкая. Оксана любима мне как друг, а я друзей не бросал ещё никогда. Разве что они меня. Но даже их я прощал. Пашу же простил. Спускаясь по каждой большой ступени лестницы становилось лишь хуже. Внутри будто ребёнок сидит и выйдет скоро. Так себя чувствуют беременные женщины? Кошмар какой-то. Но до кухни путь был пройден. Графин, стакан, поток холодной струи воды, глоток, за ним ещё и ещё. Кто сказал, что кайф только в наркотиках и сигаретах? Напейтесь до белой горячки и лягте спать. Утром, уверяю, будете бодрее всех на свете, и у Вас будто появится второе дыхание. А пока, после этой дозы нужно было выглянуть на улицу. Воздух сейчас ещё холодный, потому что утро. Птицы пели слишком громко, раздражая слух. Даже запахи бесили. Походу я точно в положении, иначе не объяснить, откуда всё это обострение чувств. Хорошо хоть чувство безграничной любви не проснулось, а то было бы плохо. Следуя по коридору, я открыл дверь и узрел весьма интересное зрелище. Улыбнулся. Фролова сидела в своей машине на водительском сидении, которое было откинуто назад. В руках телефон, а ноги закинуты на руль в форме креста. Сто процентов играет в какие-нибудь "Приключения Смурфиков" или "Тетрис". При этом на лице ноль эмоций. Долго она тут сидит? Да и вообще, что делает одна? Где остальные? Вот помнится говорил, что одну её тут с ними оставил. Рядом так-то лес. Она вполне могла увести их туда и скормить медведям. Эта мысль меня даже побеспокоила, пока она не повернула голову в мою сторону, будто чувствуя мой тяжёлый взгляд. В глазах появились маленькие искорки и волосы развивались на ветру. — Кто это у нас тут проснулся. — как всегда с сарказмом выпалила она. — Я уже думала, спящую красавицу придётся прекрасным принцем будить. Издаю легкий смешок. Да, только к сожалению принц уже занят другой Авророй. Говорю цитатами, мда. Что дальше? Цитирование библии? — Обойдусь. — иду в её сторону, пока она поправляет волосы и принимает сидячее положение вместе с креслом. — Ты что здесь делаешь-то? Где остальные? — Во-первых, дружок твой, Шастун, попросил меня за тобой приглядеть и отвезти тебя домой. Я бы и так это сделала. — делает на последнем предложении какой-то особый акцент. — Во-вторых, все на работе, кроме тебя, идиот. Твою же мать. Время же и правда уже много. Почему меня никто не разбудил? Дверь закрыта, да, но могли бы кулаками, что ли, долбить. Будто специально тут оставили. До меня также резко доходит мысль о том, что сейчас делает Поз. Если подумать, он ни разу мне не звонил и не писал, не просил людей меня найти. В голове жуткая боль, словно барабанит в такт дыханию. Путается всё вокруг, но главное, со всей этой нагрузкой я так и не мог вспомнить вчерашний день. Внутри, почему-то, от каждой попытки неприятно жжет. Не дай Бог я что-то вчера сказал не то Ире, или, может, задел её. Хотя в таком случае был бы я заперт наверху со своей стороны? Нет, здесь было что-то другое. Оно таилось в корке сознания. Только отыскать. Сорвать с корнем и понять. Но как это сделать, не опускаясь совсем на дно? — Ты чего задумался-то? — Окс перебивает все мои мысли и смотрит в телефон, затем на меня. — Всё, залазь, отвезу уже тебя домой. Мне хочется съездить кое-куда. — Нет, мы не домой. — я даже не понял, что она сказала после "домой", потому что знал, что точка возврата точно не туда. — Мы едем ко мне на работу. — она уже послала на меня свой могущественный злобный взгляд и хотела что-то сказать, но я лишь выставил руки и попросил не делать этого. — Оксан, пожалуйста, давай без этого. Если мне туда надо, так просто отвези, прошу. — сложил руки с молящем движении. Она смотрела на меня секунды две, но потом откинула длинные волосы назад, завела машину и сильно сжала руль. Её взгляд в никуда только подтверждал то, что она сильно недовольна, мягко говоря, но переступает через себя. Только ради чего? — Будь по твоему. — слышу в ответ и мы выезжаем под самую неловкую тишину на планете.***
Оксана высадила меня прямо около дверей офиса, отпустив на прощание лишь тот же взгляд и пожелала удачи. Когда её машина покинула территорию, я повернулся к дверям. Было и страшно, и стыдно заходить. Я знал, что меня сейчас ждёт. Недовольный Дима, который и так помог мне с братом, будь тот проклят каким-нибудь Аидом, так ещё и оставил мне должность. Как можно быть таким неблагодарным ублюдком, скажите? Нет бы ему в ноги каждое утро падать, спасибо говорить за всё бесконечное. Не в стиле Арсения Попова, как говорится. Тем не менее, всё таки нужно подниматься. Час от часу не легче, когда я вместо лифта решил пройтись по лестнице. Кто знает, что там ждёт за поворотом, а тем более весь офис же теперь в курсе, кто я такой и чей сын. Вот зачем Стасу вдруг я понадобился? Его идиотская манера появляться тогда, когда он нужен меньше всего, постоянно заставляла кулаки чесаться. Терпение уже было на исходе, но что я мог сделать? Кто я, блять, такой? После ухода моей матери я совсем не хотел прикасаться ко всем вещам отца и братца. Они хорошо спелись, а я был лишним в этой группе. На их совести столько поломанных судеб, со счёту сбиться можно. И всё же эти мысли очень быстро прошли и привели меня к нужному этажу. Открываю дверь чипом. Так я и думал. Все сразу же уставились на дверь. Знали что ли, что я приеду. Некоторые смотрят с неким укором, другие будто хотят достать что-то из моей души. Кажется, словно я Гладиатор на Римских боях, и вот сейчас, проходя мимо зрителей, направляюсь в глубь офиса к Цезарю. Кабинет Димы был дальше всех. Слава богу этой секретарши не было на месте, иначе я бы просто сожрал её, не глотая. Немыслимо, как женщины позволяют себе так унижаться. Добиваться положения через постель, наверное, самое мерзкое, что я когда-либо видел. Дохожу до нужной двери, но рука не тянется к ручке. Боишься, что уволят? Да, боюсь. Но мне не выбирать, я же сюда не зря пришёл и явно не за тем, чтобы на меня глазели. Поворачиваю ручку и робко захожу, сразу готовый сорить тысячами извинений за халатность и то, что веду себя неподобающим образом на работе. Но то, что увидели мои глаза, я не забуду ещё очень долго. На столе, полураздетая, лежала та самая Мария, которую я хотел сожрать, а над ней, выцеловывая её шею, смотря на её грудь, пока она тихо стонет, нависал Дима. Мои глаза расширились так быстро, что стало даже больно. Не могу поверить. Здесь, когда столько людей, любой может войти. А что если Катя вдруг зачем-то придёт? Это немыслимо. Как можно изменять такому дорогому человеку? Я знал Катю, и она всегда улыбалась мне. Мы как-то катались на велосипедах с Позом и напоролись на ухабистую дорогу. Камень за камнем по колесам и бац, мы уже все в ранах и ссадинах. Она лишь улыбнулась нам с порога, когда мы пришли, вторила, какие же мы маленькие дети и не видим того, что у нас под носом. Доставала перекись, зеленку, промывала всё перед этим тщательно проточной водой. Савина в эти моменты всегда послушно сидела в кроватке, или перед телевизором на мягком коврике с игрушками. По ТВ всегда шли либо "Фиксики", либо "Мой шумный дом". Просто мне приходилось сидеть с дочкой Поза, пока он отходил куда-то срочно, и она научила меня всем мультфильмам. Эта маленькая пушинка была так похожа на своего отца, но глаза у неё были Катины. Каждый раз, когда я в них смотрел, сразу видел отражение красивой женщины, которая так бережет свою семью и отдается полностью. Её энтузиазму бы любой позавидовал. Чего же тебе не хватает, Поз? У тебя, блять, всё есть для самой счастливой сказки с хорошими концом. Чего же тебе не хватает? Как ты можешь вести себя подобно какой-то ненасытной свинье? Да, я знаю, что ты вытащил меня из интрижки Стаса, но я увидел то, что мне теперь придётся хранить. Как мне теперь смотреть в глаза твоей дочери? Как избавиться от той искренней улыбки твоей жены, когда я знаю, чем ты ей выражаешь свою благодарность за столько лет брака. Почти сорок, а ведешь себя хуже семнадцатилетнего подростка. — Простите? — всё же я постучал по двери и прикрыл рукой глаза. Шок Марии было не описать. Она так меня пугается, или любого потенциального зрителя данной картины? Внутри словно ломается стержень. Губы все искусаны со вчерашнего вечера. Почему же? На них бы ещё соль насыпать и боль уже не отступит с неделю. Но что делать с предыдущей болью, в сердце. — Арсений Сергеевич, Вас мама стучать не учила? - Дима наоборот был спокоен, как удав. Слез с Марии и попросил её встать. Она послушала его и в ту же секунду была одета, но это был не конец. — Я ещё зайду, хорошо? — лукаво смотрит на него, проводя рукой по пуговицам рубашки мужчины, а когда тот кивает, она направляется к двери, минуя меня, одаряя попутно взглядом презрения. Мне было всё равно, честно. Но далеко не всё равно на то, что тут было. Пока Дима улыбался ей вслед, я прикрыл за собой дверь и зашёл. Когда женская персона покинула кабинет, он стал серьёзным и одарил ужасно суровым взглядом. По плечам пробежали мурашки и я отошел немного ближе к двери, готовый в любую минуту покинуть это помещение, а затем, скорее всего, здание и город. Его взгляд не менялся, как бы я того не хотел. Вены на руках Позова стали какими-то слишком ярыми. Можно было буквально прочитать по его морщинам на лбу о том, что мне отсюда живым, или хотя бы целым на пятьдесят процентов, не уйти. — Какого хера ты забыл здесь? В мой кабинет никто не входит без стука, так ты особенный? — он выцарапывал на мне нечто такое, от чего становилось больно лишь внутри, но я понимал, что сейчас в нём говорит только страх. Боится, я всё расскажу Кате, брак-то терять он не хочет. — В следующий раз не прощу, а также нетрезвого состояния и опоздания, всё ясно? Вернулся к своему столу и уткнулся в бумаги. Глаза Димы бегали слишком быстро от одной страницы к другой. Он не читал, просто делал вид, чтобы я повиновался и ушёл. Мой язык будет проклят и мозги так и не заработают, но не имел права я не напомнить ему о том, чем он сейчас правда должен дорожить. Моя обязанность, как друга, была обосновать, что и где он делает неверно, раз сам не видит. Слепой бы увидел. — Дим...Дмитрий, я хочу извиниться за этот инцидент, — начал очень тихо, а затем чуть поднял тон, — но вы делаете неправильные вещи. Я бы хотел Вам напомнить, что вы делаете это в разгар дня, когда может также войти любой, Вы это понимаете? Давно же я не обращался к нему на "Вы". Старое время пришло незаметно. Только вот Поз был не так рад, как я. Он положил обратно на стол бумаги, посмотрел на меня взглядом похуиста и щелкал ручкой. Страх перешёл в невроз. Скорее всего, сейчас начнёт угрожать. Я слишком увлекался психологией, каюсь. Он ни встал из-за стола, ни начал орать, ни кинул в меня что-то тяжёлое. Просто смотрел слишком спокойно. Слишком настороженно. — Сколько тебе ещё раз сказать, чтобы ты не лез, куда не просят? Твоя работа не в этом состоит, так вот и выполняй то, что от тебя требует компания, пока я не сместил тебя с поста зама и не назначил Серёжу. Всё понятно? Поправил очки, закатал рукава, снова окунулся в бумаги. Горько. Во рту горько. Ненавистное чувство огорчения и буря разочарования, потому что это не тот человек, которого я знал. Угрожал всё-таки, я знал. Кишка была тонка не угрожать, а сделать? Что им движет? Но я лишь кивнул, уже покидая это вязкое место, которое втягивало мои мысли глубже, заставляя смотреть ошибкам в лицо и смеяться над собой в зеркальном полу. Ничего из этого не стоит жизни. Ни ложь, ни похоть, ни раны. Как бы глубоко ты не увяз, поддаваться не имеешь права. Мне не дал уйти всё тот же голос, который сеял мрак отныне в моей душе. Я не слышал друга. — Ты пил, что ли? Перегаром сюда даже несет. — немного поморщился. — Нахрена на работу приперся в таком виде? Голос злой. Но будто аккуратный. Каждое слово и расстановка акцента словно нож. Режет по самому нежному и живому. Его лицо больше не кажется мне знакомым. Черты расплываются, как хлопья в молоке. Незнакомые движения, глаза другого цвета, губы отличаются от цвета спелой вишни. Состояние, выдающее мертвого уже внутри человека. Так я теперь вижу Диму. Но для полноты картины он решил сделать всё ещё хуже. — Катерине ни слова, иначе пожалеешь. — громко, но спокойно бросил он. — Не угроза, предупреждение. — предельно ясно. — Теперь работать. Закрываю за собой дверь. Она издала неприятный звук, но я его не заметил. Пошёл, побежал быстро к кабинету. Марии всё равно не было на рабочем месте. Пошла трепать всем, что снова охмурила босса. Какая молодец, самая лучшая швабра из ИКЕИ. В жилах стыла кровь. Ощущение льда прямо в черепной коробке делала хуже. Мысли теперь застыли на одном месте. Не двигаясь ни на миллиметр. Кажется, гонка кончилась. Я проиграл. Да пошло оно к чёрту. Буду работать на благо компании, а не Димы. Чтобы утереть нос Стасу. Хотя, в этом потоке мыслей я еле смог найти свой кабинет.***
День выдался поистине тяжёлый. Ничего уже не могло его спасти. Я остался допоздна, пол офиса уже разошлись по домам. Кто к семье, детям, женам, мужьям, кто-то на день рождения друзей, возможно даже в театр, кино. А Арсений Попов, собственной персоной, просиживает пятую точку в этом чёрном кресле из настоящей кожи. Все бумаги уже были готовы, но идти было некуда. Шаст так и не отвечал на сообщения и звонки. Занят, что ли. Вероятно так. Ибо на каждый мой зов он всегда мчал самый первый. Странно даже немного как-то. Опять, что ли, с Ирой там тусуется. Почему-то в голове появились какие-то картинки. Ира, окно, рука Шастуна на её бедре. Это мой больной разум, или как это назвать? Почему-то картинка была такой реалистичной, но быстрой, хаотичной. Потом лишь мрак. Так, кажется пора просто собрать все документы и отчёты в папку, выключить компьютер и пойти домой. Там тёплая ванна с морской солью, свежий чай, тёплый плед и спокойствие. На душ как-то не было настроения. А вы думали, как я моюсь? Смотрю на своё настроение в начале и конце дня. От этого и зависит утренний и ночной душ. Время было уже к одиннадцати, поэтому надо вызвать такси. Обещали подъехать через семь минут. Хорошо, подожду внизу. Вот только когда я закрывал свой кабинет на ключ, из соседнего раздался всё тот же насмешливый голос и издевательский тон. — Сеня, ты уже домой? А как же папе Димочке сказать? Ах да, он же раньше всех сегодня ушёл. Опять, наверное, с какими-нибудь ночными мотыльками по Москве катается, а ты всю работу делаешь. — из его уст словно потоком течёт эта желчь и усмешка над самим собой. Мол, какой он молодец, унизил директора и его заместителя, веселуха. — Каково это, быть Пиноккио? Пока без веревочек. Он злил. Злил меня с каждым днём всё больше и больше. Буквально насильно заставлял сжимать кулаки, чтобы хорошенько ему не вставить. Да, пусть его должность, за которой он так гнался, и досталась мне, но это его проблема. Недостаточно хорошо и активно работал значит, котик. Это вызывало только улыбку. Человека ненависть к тебе сжирает изнутри, а тебе нравится. Да ты садо-мазо, Попов. — А каково это, всегда быть вторым? После этого вопроса, который я озвучил внятно и громко, я вынул ключ из замка и пошёл к лифту. За спиной только слышалось громкое "Блять" и звук упавшего стула. Он обещал достать меня сто раз. Убить сорок. Превратить в ничтожество семнадцать. Скоро надо будет таблицу вероятности создавать. Что он раньше скажет, то, или другое. Ставки для самого себя делать, и жизнь новыми дебильными красками заиграет. Слава Богу хоть лифт домчал быстро к первому этажу, и я успешно покинул здание. Руки тянулись к телефону, чтобы проверить СМС и звонки. Ничего. Только от Оксаны одно, которое она каждую ночь присылает. 22:56 Окси «Жива. Ночи. До утра» Три слова, чтобы утром написать: "Жива. Утра. До ночи". Это сначала было чем-то странным, но позже очень важным. Она исправно ложилась в одиннадцать ночи, чтобы я успел ответить, а просыпалась в семь утра. Независимо от дня недели или усталости. У неё всё было по полочкам. Каждая старая и новая книга всегда была на своём месте. Беспорядок нервировал её, создавал чувство тревожности, которое не давало спокойствия очень долго. Но, а моё такси уже подъехало. Красная Мазда, поеду стильным. Поздоровался с водителем, сказал адрес и снова уткнулся в телефон. Позвоню в последний раз. Самый последний, обещаю. Набираю номер. Прикладываю к правому уху. Гудки, гудки, гудки. Один, два, три, четыре, пять, шесть. Уже слишком много прошло гудков и надежда тоже уже начала проходить постепенно и верно. Пора убрать уже телефон далеко в портфель. Чтобы никогда не слышать звонок, а ведь хотелось услышать только голос. — Алло. Совершенно без эмоций, даже как-то сонно отозвались на том конце. У меня даже челюсть отвисла, я не ожидал этого и совсем не знал, что сказать. Ртуть словно попала в кровь и слилась с жилками. — Привет, ты чего трубку не брал? Я же тебе столько раз звонил и СМС писал. — немного торопливо. — Ещё и Оксану попросил меня забрать. Чего сам не остался? Тебе же не на работу. На том конце была тишина. Серьёзно, даже не дышали. Я было хотел открыть рот и позвать по имени абонента, но потом скорее меня позвали на весёлые горки воспоминаний и восстановления памяти. — Ты будто не знаешь. — сухо. — Антон, я ничего не помню со вчерашнего, даже не пытайся. — даже немного с насмешкой отозвался я. — То есть, ты ничего не помнишь? — растерянность слышалась за три километра. — Вообще ничего? — Нет, ну почему же. Как сели в машину помню, как доехали помню, как друзей встретили помню, как ночь настала тоже помню. Припоминаю вроде, что во что-то играли, но это мне Окс сказала. — неторопливо, внятно. — Ей, к слову, игра не понравилась. В трубке стало странно тихо. Мне даже показалось, что Шастун сбросил. Но я посмотрел на дисплей и звонок всё ещё продолжался. Пальцы на руках стали неподвижны. Машина ехала по шоссе, на дороге почти никого. Возможно дома мне и станет легче, но сейчас я чувствую себя глубокого погребенным под непониманием. Что такого я мог забыть? Память неприятно подавала сигналы от том, что это что-то, что нужно вспомнить. Нереально было вспомнить то, что загасил алкоголь. Может только каком-нибудь чудом. А чудес, как известно, в наше время точно не существует. — Антон? — немного дрожащим голосом позвал его. Мне стало неловко. — Ты едешь домой? — как-то неожиданно спросил. Я ответил положительно. — Хорошо. Позвони мне завтра утром, ладно? Сейчас я спать. Стало знакомо. Почему я не могу вспомнить? Что я должен вспомнить? Какого хрена этот мир стал похож на колесо обозрения, чёрт. Да если бы мне платили каждый раз, когда я не могу контролировать свои чувства, я бы стал богаче всех на этой земле. Так хотелось спросить, узнать, что же за тайна за семью замками. Но раз он её так тщательно скрывает, значит, не просто так. Я должен сам вспомнить. Для этого потребуется много времени, но чем больше он будет рядом, тем быстрее я вспомню. Он мне нужен, как никогда раньше. — Хорошо. - уже хочу сбросить, чтобы смотреть в окно и считать многоэтажки, но останавливаюсь на полуслове. — Спокойной ночи. На этот раз я лишь слушал. Было всё равно, что мне ответят, главное, что сейчас я вижу за окном. Всё равно мне нужно будет окружать себя его обществом. Это неминуемо. Но самое главное, почему-то мне кажется — нужно нам обоим. — Спокойной ночи. — настолько безмолвно, будто призрак. Отбой. Так и прошли несколько часов. Машина, квартира, ванная, постель. Она всегда была такой холодной? А я? Я всегда был так одинок?