***
Ему снился сон. Отвратительный сон. Он стоит посередине пропасти на длинной, тонкой веревке и не может пошевелиться. Вокруг снег, ледяной ветер, снизу река, которая, по какой-то причине, не замерзла, она течёт через огромные ледники и спускается вниз. Кажется, там был водопад. Арсений стоял полностью обнаженный, смотрел наверх, сквозь облака. Он боялся высоты. Только бы не посмотреть вниз. Но что-то явно приносило дискомфорт, и это не нагота. Его рука была протянута в левую сторону и на ладони чувствовалось тепло. Боится повернуть голову и увидеть то, что отрицают глаза, глупый зверек. Но взор его попадает на глаза, которые излучали всемирную печаль. Из них лились слёзы, капали вниз, в эту реку, и в какой-то момент показалось, что вся эта река состоит из его слёз. Это был Антон. Он стоял, держал за руку Арсения и ронял слёзы одну за другой, но при этом он не был... грустным. Нет, это были другие слёзы. Ненависть? Злость? Но красные белки с голубыми зрачками сочетались лучше, чем чёрное и белое. Антон снова посмотрел на него, и на этот раз скривил губы с отвращением, а затем, когда увидел их руки, сразу отвел взгляд вниз, на реку, и очень тихо прошептал, снова смотря в глаза. — Ты испортил всё ещё тогда. А затем резко отпускает руку Попова и падает вниз. Арсений тянулся за ним, кричал надрывая связки, но тщетно. Парень упал куда-то в туман, но Арсений не слышал всплеска. Он дышал. Лёгкие обжигал мороз. Тело стало каменным, а рука всё также свисала вниз в попытке дотянуться. Затем по щеке течёт слеза. Она почти замерзла, но всё же одна капля смогла упасть вниз. После этого туман поднялся выше и стало настолько холодно, что он перестал чувствовать своё тело совсем. Затем пошёл лишь мрак, страх, безысходность. Через секунду Арсений проснулся в холодном поту. Сердце словно не билось, было ужасно холодно, а по щекам в самом деле катились слёзы.***
— По какой причине? — спрашивает тонкий женский голос на том конце трубки. — Сообщать не обязан, просто беру отгул на день, так и передай Диме. — немного раздраженно выпалил я. — Я Вас поняла, обязательно передам в обеденный перерыв. — лукаво ответила Мария, будто хочет меня ещё больше разозлить. — Всего доброго, Арсений Сергеевич. Сброс. Ещё буду я прощаться с подобными шлюхами, вроде неё, нет уж. Возомнила о себе многое, а ведь не представляет, по сути, ничего. Она специально сказала мне про обеденный перерыв, потому что я в курсе, как они его проводят. Она ведь могла сказать и сейчас, но нет. Как же меня раздражают такие люди, которые просто готовы быть для кого-то игрушкой, чтобы устроить себе жизнь. Ей ведь не дано понять, наверное, что у того, с кем она трахается, есть жена, дочь, семья, нет, её беспокоит только своя жизнь и собственные потребности. Мерзко. А в голове всё ещё этот сон. К чему он? Ах да, вчерашний день. Может, он тоже был просто сном? В это одновременно и хотелось, и не хотелось верить. Почему это сделал Антон? Зачем он это вообще сделал? Ира была для него игрушкой, чтобы развлечься, или что? Так много вопросов, и все ведь я могу задать ему сегодня, куда он позвал меня. Блять, я реально иду с уже хер его знает лучшим ли другом на встречу, чтобы узнать, нахрена он меня поцеловал. Отлично. Просто потрясающе, я считаю. Самое глупое в этой ситуации было то, что ни одной СМСки он него не пришло, только со вчера он написал мне ещё раз место и время. Боится наверное, что забуду. А звонков куча была от Фроловой. Пятнадцать звонков и двенадцать СМС, и это ещё не много. Чёрт, я же правда забыл ей позвонить, но её последнее сообщение было с пожеланием ночи, значит с ней всё хорошо. Надо ей позвонить, а то чувствую себя козлом. Набираю номер. Пошли гудки. — Ты где был, петух ебучий? — сразу без приветствий, как можно более злым тоном, но тихо, спросила она. — Тише, я был немного не в себе, ехал с дня рождения, и даже не помню, как добрался до дома. — встаю с кровати и иду на кухню. — Извини, что не перезвонил. — включил чайник. — Всё правда как в тумане. В голову снова приходит туман из того сна. Только тот был будто облако, густым и огромным. По коже пробежали мурашки. — День рождения? — Ага. Даже не спрашивай, полная шляпа. — немного усмехнулся и посмотрел на то, как кипит вода. — Ты виделся с Антоном? — Окс точно мысли не читает? Я сначала мялся на ровном месте, не знал как ответить, потому что весь мозг ей вынес своими жалобами и пиздостраданиями о Шастуне. Она терпеливо слушала и ела салат с креветками, иногда поправляя меня. Я сказал ей, что, вероятнее всего, это конец всего, раз он не отвечает мне столько времени, и она поддакивала, потому что тогда это реально походило за правду, а сейчас это похоже на дешёвую траге-комедию. — Не буду врать, да. Ира звонила мне и обещала помирить. Я согласился, приехал и... — И? — Я расскажу тебе, пожалуй, позже, мне сейчас идти нужно будет, встреча. — чайник почти закипел. — М. — обычный звук из её рта уже звучал, как тысячи слов осуждения. — Смотри только одной своей встречей не испорти жизнь себе и людям, которые имеют отношения к тому человеку, к которому ты привязался. — тихим голосом сказала Окс, и после пяти секунд моего молчания повесила трубку. Я не хотел молчать, так получилось. Мне правда нечего ей ответить, ведь она права. У Антона была и есть девушка, которая не знает обо всём этом, и любит же его. Ужасно себя чувствую, но на встречу пойду. Я же не страус голову в песок совать, как сразу опасность. Тем более столько вопросов, которые вводили в транс, а выводил лишь приглушенный свист. Чайник закипел.***
Время уже 11:10, а того самого, ради кого я тут работу проебал, откровенно говоря, всё ещё нет на горизонте. Я уже заказал себе американо. Всё равно я сюда не есть пришёл, а вот кофе выпить — это святое дело. Ноги немного дрожали. Пальцы отбивали четкий ритм по столу, глаза сверлили уже дыру в той салфетке, куда я смотрел уже давно. Нервно. Только я хотел проверить сообщения на телефоне, как дверь открылась, и я увидел Шастуна. Одет он не так опрятно, и, вероятнее всего, напился вчера, потому что выглядит не важно. Белая майка, чёрная спортивная кофта, того же цвета штаны, те же белые кроссовки и телефон в руке. Можно подумать, что я сейчас описал гопника без козырька, но нет, на нём этот прикид смотрелся очень органично и в меру. Он посмотрел в мою сторону. Немного замялся, смотрел прямо на моё лицо, словно анализировал. Я облизал губы и старался хоть немного улыбнуться, но всё никак не получалось "здоровой" улыбкой. Сейчас вообще всё не выглядит здоровым априори. Вены на голове уже так пульсировали, что я решил не пить тот кофе, который заказал, в обморок то не хочется упасть. Или всё-таки хочется? А пока дума думалась, он уже подошёл к столу и не слишком смело посмотрел в на меня, а затем также не смело опустил их в пол. — Рад, что ты пришёл. — тихо-тихо произнес он. — Как я мог не прийти, — немного замялся. — После вчерашнего я вообще не спал, наверное, по мне видно. Я конечно посмеялся, но потом в голове появились те события, как только я закрыл глаза. Стоит Антон, напротив него я, глупый Арсений, который вообще уже давно перестал понимать, что происходит в жизни. Он сел напротив. Когда подошёл официант, Антон заказал только кофе, но мы оба знали, что он к нему не притронется. Только теперь между нами повисла гробовая тишина. Раньше такого не было. Мы говорили о чём угодно, когда угодно, нам было весело и легко, а сейчас тяжело и, если говорить прямо, жутко неловко. — Я не гей и ни что-то в этом роде, — отрезал мой собеседник. — Ну да, — я усмехнулся. — А поцеловал ты меня, просто перепутав с Ирой? Не зло, совсем немного с сарказмом, не остался в долгу я. Он думает, что я ему кукла? Только недавно узнаешь, что твой друг, который тебе нравится, тоже может испытывать подобное, кормишь себя мечтами, а тут вдруг здрасте, приехали. — Я пришёл сюда просто обсудить то, что тебе бы пора ко врачу, — я вопросительно на него посмотрел. — Провалы в памяти. Антон прикоснулся к виску указательным пальцем и легко постучал два раза, как бы говоря, что проблема именно здесь. — Но что я сделать могу, если правда не помню? Мне же в прошлое не вернутся. — На этой ноте снова повисла тишина, ведь Антону было, видимо, до сих пор стыдно, а я не понимал, что делать. — Если бы ты рассказал мне, было бы в сто раз проще. Снова отвел глаза. Да что же с тобой делать, чёрт ты собачий. В помещении было холодно, то ли от того, что сейчас я действительно чувствую внутри леденящий холод, который охватывает от корней волос до ногтей на пальцах, то ли от того, что здесь и правда холодно из-за погоды. Внутри бурлил котёл, который никак не затухал, даже на минуту. Будто девятый круг ада, где вместе огня ледяное царство, где все мученики горят ни в огне, а купаются в ледовой реке. Шаст всё молчал. Сжимал и разжимал пальцы, опустил глаза и закрыл их совсем, дышал очень тихо. Мне это надоело, я встал с места, больно мне сдались его немые сцены. Сначала целует, потом приглашает поговорить о том, что он не гей, а затем молчит и думает, почему же Арсений недоволен, действительно. — Подожди. — Шастун схватил меня за рукав кофты и умоляюще смотрел. — Я не собираюсь здесь сидеть только для того, чтобы слушать твоё молчание. Было совсем невыносимо. Раньше, я мог бы простить ему всё, но сейчас явно не тот случай. Не помогут ни его бесконечно синие глаза, ни грусть в них, ни даже мольбы. Пора взрослеть. Если приглашаешь, чтобы поиздеваться или начать всё с той же мертвой точки — не выйдет. — Сядь обратно, — немного потянул на себя. — Пожалуйста. Я не буду молчать. Недоверчивый взгляд устремляется в его сторону, но всё же я сел обратно, уже готовый впитывать его бред. — Ты мне не нравишься, — о, просто отличное начало. — И если бы я так сказал, то непременно соврал, ведь как ты можешь хоть кому-то не понравиться? — усмехнулся. — Арс, я не знаю что это такое. Я сначала подумал, что это может быть какое-то резкое обострение, ведь такого со мной раньше не случалось, но теперь я понимаю, что это всё не обострение, а намного хуже. Я не знал, как сказать тебе об этом, потому что сам не был уверен в том, что чувствую, и понимание снизошло на меня только недавно, а точнее в тот день, когда ты пришел на день рождения Дарины, ведь я совсем не ожидал увидеть тебя там. Именно из-за того чувства, которое испытывал, прятался как трус. Не знаю, какие мотивы были у Иры, чтобы привести тебя туда, но я очень рад, что она это сделала, теперь я смог поговорить с тобой, и не только. Правда, теперь я совсем окончательно запутался. Не знаю, что чувствую, не знаю, что думаю, не знаю, как объяснить всё то, что творится в моей голове, но почему-то именно ты заставляешь чувствовать меня эту бурю внутри, поэтому скажи мне — ты чувствуешь то же самое, или нет? Мои глаза так расширились от удивления, что на секунду было чувство, будто они лопнут. После такой речи, которую я, конечно же, не ожидал, мне нужно было подобрать ответ. Но как можно на это ответить? Он думает, что один такой, что только он чувствует неопределенность. Да если бы он знал, что я чувствовал всё это время, когда так же осознал свои чувства, которых тоже раньше не испытывал. Всё то новое, что далось мне, я проходил самостоятельно. Его присутствие сбивало меня с толку, потому что с того времени я начал смотреть на него, как на что-то внеземное, как на что-то, что будто не здесь. Самое главное было для меня то, что он рядом, но разве он был моим? Конечно же не был. Его душа, внутренний мир, тело, сердце, мысли были отданы совсем не мне, а ей. Ситуация сейчас не поменялась, она всё ещё здесь, она всё ещё существует, всё ещё обладает всем тем, чем не могу обладать я. А теперь после этих раздумий, после построения логической цепочки, как я могу ответить однозначно? — Простого ответа тут будет мало. — Так давай, валяй сложный. Знает ведь, за что тянуть, ещё бы. — Антон, это так не работает, — немного наклоняю голову влево и отклоняюсь на стуле. — Когда Ира успела испариться из этого уравнения? Мешкается. Теперь я понял, за что тянуть. Когда он волнуется, то часто дышит. Сейчас он волнуется сильнее, потому что дышит так, будто хочет съесть воздух. В кафе пахло просто изумительно. Отдавал запах миндального масла, кокосовой стружки, латте, сливками. Где-то звучит довольный голос официантки, которая с улыбкой принимает заказ и идёт к следующему столу. Жизнь так и протекает, незаметной рекой событий. В какой-то момент тебя перестаёт всё волновать. Сидишь за столиком, и вместо обычного миндального пирога заказываешь крепкий американо. Пытаешься понять, как произошла такая параллель и что могло на это повлиять. В зарослях в собственных мыслей, может быть, и можно найти ответ, но это очень не просто. Особенно когда на вкус для тебя миндальный пирог и американо — это одно и тоже. — Я хочу сначала услышать тебя. — снова давит. — А я хочу, чтобы ты перестал мной играть, я не твоя кукла на веревочках. — раздраженно. Он сжал кулаки и закинул голову назад слишком резко. На нас смотрели люди. Одна женщина впереди даже слишком пристально смотрела на меня с неким сожалением. От этого было ужасно неловко. Шастун вернулся в нормальное положение, но кулаки не разжал. — Ира всё ещё здесь, и я пока не готов, не могу отказаться от того, что есть, но и не могу дальше давить то, что есть к тебе. Проницательно, но пусто. Про пирожок с ничем слышали? Вот это высказывание было таким. Я не то чтобы не верю ему, но я хотел услышать что-то более честное с его стороны. Почему он просто боится мне открыться? Мне казалось, мы доверяем друг другу, но, видимо, мне просто показалось. Кажется, всё, что раньше казалось мне обычным, повседневным, рутинным, теперь является одной пеленой действительности, которая не особо и радует, вообще-то. Так что да, меня не устраивает такой ответ. — Как будешь готов сделать хоть что-то, — встаю с места, — у тебя есть мой номер, звони, но если услышу всё те же "не знаю", "не понимаю" — брошу трубку. — Ты так не можешь. — Иду к своей куртке, снимаю, надеваю на себя. — Попов! — Поповых в стране дохрена, уточни, кто именно тебе нужен. На этой невероятно позитивной ноте полного безмолвия я выхожу из кафе.Смотрю по сторонам. Машины всё ещё едут, люди всё ещё идут вдоль по тротуару, а я всё ещё не знаю, куда иду. Кажется, мне пора задуматься, с каким кругом людей я общаюсь, по-настоящему осознать что именно мне нужно, что именно я ищу. А ещё на улице снова был дождь. Пора вызывать такси и ехать к Оксане.