Обрученные

      — Драко? — вдруг раздался за спиной молодого человека женский голос, тот от неожиданности чуть было не подпрыгнул на месте; конечно, он ведь не хотел, чтобы кто-то знал тему его с Бруствер разговора.       — Тфу ты! — Чуть было не выругался покрепче слизеринец. — Булстроуд, как давно ты здесь ошиваешься? — сразу налетел на нее с обвинениями юноша.       — Вообще-то, это моя комната, — чуть замешкавшись перед ответом, пролепетала девушка.       Элла скорчила мину, словно бы только что проживала полсотни тухлых лимонов: «Ее комната? Я что же, буду жить с этим бегемотом?» — презренно рассматривая соседку с ног до головы, размышляла девушка. — «Блеск!»       — Да чтоб вас, — буркнул Драко, намереваясь уходить, в следствии чего не слабо задел Миллисенту плечом, отчего та чуть было не свалилась с ног. — Позже договорим! — Бросил он француженке, едва ли поворачивая в сторону голову, на что юная леди в знак прощания премиленько пошевелила пальчиками, согнутой в локте руки, другая же в это время покоилась на животе, подпирая локоть первой.       Проводив иступленным взглядом Малфоя, слизерика повернулась в сторону новенькой:       — Ты та, кто довела Пэнси? — быстро взглянув на нее, удостоверилась Булстроуд, на что Элла лишь закатила глаза, медленно опуская руки.       — Уже донесли, — злобно усмехнулась девушка, разворачиваясь к своей кровати, на которой были распакованы ее вещи.       — Еще бы, — усмехнулась Миллисента, с грохотом кидая свои воле тумбы; от столь неожиданного шума ее соседка даже успела вздрогнуть. — Так и надо этой прилипале. Бесит.       — Что у тебя там, кирпичи? — вопросила Элла, с опаской глядя в сторону сумки.       — Да все по мелочи, — хохотнула девица, похлопывая по коричневой коже; ручная кладь на тот момент уже покоилась на кровати, подле сидящей хозяйки. Выдержав короткую паузу, девушка продолжила, хотя ее соседка явно не была настроена на продолжение беседы: — Мне понравилось, как ты поставила ее на место. Жалкое отребье. Строит из себя невесть кого из-за того, что общается с Малфоем, — в последней фразе Элла услышала нотки ревности и, сощурив лисью мордочку, обворожительно улыбнулась.       — Ах вот оно что, — странно протянула девушка, глядя перед собой, после чего развернулась в сторону новой подруги. — Тебя бесит, что она так сдружилась с Малфоем, а ты нет? — как в воду глядела колдунья. Реакция на ее слова Миллисенты говорила сама за себя; девушка вспыхнула пунцовым румянцем. — Вижу, что угадала.       — Г-глупости какие, — отмахнулась от нее Булстроуд, непроизвольно стараясь спрятать свое лицо с глаз новенькой. Та тут же подлетела к ней, садясь рядом на кровать и участливо положила свою руку на широкое плечо, неприлично широкое для девушки.       — Эй, — мягко произнесла Элла почти шепотом. — Все нормально, — убеждала она, пытаясь заглянуть в лицо соседки, но та не давалась. — Я никому не скажу, — прошептала слизеринка, не меняя ангельской интонации. — А хочешь, — выдержав короткую паузу, произнесла она бодрым тоном; на миг глаза девушки сверкнули злорадством и азартом, — я помогу тебе заполучить его.       Миллисента тут же повернула голову, взгляд ее был полон удивления и тени призрачной надежды, которая вскоре покинула девушку:       — Нет, это невозможно, — обреченно констатировала она. — Такой, как он, никогда не взглянет в мою сторону.       Элла презренно хмыкнула у себя в мыслях: «Уж конечно не взглянет, сдалась ты ему. Вот дуреха. Втюриться в Малфоя! Держу пари, она сохнет по нему еще с первого курса. Вот же ничтожество».       — С таким настроем, уж точно, — на лице девушки не отразилось и тени ее подлинных мыслей. Булстроуд вновь посмотрела на нее взглядом, полным надежды. — Послушай меня, ты сильная и, мне кажется, милая девушка, тебе мешает лишь твоя неуверенность. «И лишние килограммы. И отсутствие вкуса. И, очевидно, денег. Да и ума скорее всего, раз тебя угораздило втрескаться в этого прощелыгу». Скорее всего, у вас попросту не было возможности поговорить. Я уверена, узнай Малфой тебя поближе, он не стал бы судить лишь по внешности, — как можно мягче пыталась преподнести данную деталь Элла, и, кажется, у нее это получилось.       — Почему ты хочешь помочь мне? — с сомнением произнесла девушка, вопросительно глядя на новенькую. Жизель ждала этого вопроса. И была к нему готова.       Ее выражение приобрело печальный оттенок, Элла опустила взгляд, прижимая сжатую в кулачок ладонь к груди:       — Просто я понимаю тебя, — честно призналась она, чуть не плача. В глазах стояли слезы, но девушка старалась скрыть их; не получилось. — Я не такая и плохая, какой кажусь на первый взгляд, — произнесла она, смотря в глаза Миллисенте, да так, что та не смела сомневаться в ее искренности. — Я задеваю других только от того, что мне всегда не хватало, — она запнулась; слова давались тяжело, — тепла и внимания. И, может по мне и не скажешь, но я знаю, что значит страдать от неразделенной любви. — Миллисента была в шоке. Новенькая открылась ей, рассказав самое сокровенное, и слизеринка не имела понятия, что на это и ответить. Пауза затянулась, отяжеляя атмосферу. — Прости, — шмыгнув носом, произнесла Элла вытирая слезы; она старалась скрыть их за натянутой улыбкой, — я разревелась, как последняя идиотка, — горько усмехнулась она, пряча лицо в своих длинных волосах.       — Ну что ты! — Тут же принялась ее успокаивать новоиспеченная подруга, искренне сопереживавшая девушке. — Прости, что сомневалась. Просто мне казалось, ты из тех, кто в принципе не заводит подруг…       Элла про себя усмехнулась: «Правильно казалось.» Разумеется, она выдумала всю эту историю. В ней не было и слова правды. Не было никакого недостатка в любви и внимании: родители обожали ее, исполняя каждую прихоть, поклонники досаждали с самых первых курсов, все мечтали дружить с ней, находились и те, кто даже подражали. Неразделенная любовь? Ха! Это просто смешно. Только не у дочери вейлы.       Именно так. У ее матери был секрет, который она и по сей день скрывала даже от отца нашей героини. Родители Стефани мечтали о ребенке, но осуществить эту мечту было невозможно: их родная дочь погибла при родах — это был единственный шанс для бабушки Эллы родить. Тогда провидение подарило им возможность подменить ребенка, пригрев в своем доме вейлу с младенцем на руках, за которой была погоня. Вейла, к сожалению погибла, оставив ребенка на воспитание своим спасителям. Стефани узнала правду самостоятельно, когда в один прекрасный день, будучи еще ребенком, разозлилась и претерпела метаморфозу, частично перевоплотившись в птицу. В тот день она вынудила родителей рассказать ей правду. Дочь же ее узнала о тайне матери случайно, наткнувшись в библиотеке на старые дневники. Девушка взяла их почитать со скуки и никак не ожидала наткнуться на нечто подобное. Впервые в жизни Элла призналась в своей провинности матери, впервые тогда увидела гнев на ее лице, но это решение того стоило. Девушка не хотела впустую тратить время на самообучение своим способностям: с маминой помощью все обстояло куда быстрее и продуктивнее. Но женщина взяла с дочери слово, что та будет молчать и не обмолвится этой тайной даже родному отцу.       — Должно быть, я казалась тебе жуткой стервой, — усмехнулась новенькая, утирая последние слезы.       — Не без этого, — призналась слизеринка в тон девушке.       — Слушай, Милли, — вдруг встрепенулась Элла, поворачиваясь в сторону своей новоиспеченной соседки. — Я же могу звать тебя Милли? — удостоверилась она.       — Конечно, — пожала плечами девушка, стараясь сохранять хладнокровие, но Жизель ясно видела, как та просияла.       — Слушай, Милли, а давай, — она несколько замялась, разыгрывая смущение. — У меня никогда не было настоящей подруги и, — опустив взгляд, мямлила она, крутя пальцы. — Звучит ужасно глупо, но давай дружить, — нервно хохотнув, выдавила из себя новенькая.       — И правда, — согласилась Милли. — Звучит глупо, — мрачно сказала она; Элла уже было подумала, что ей отказали. В глазах молнией сверкнула злоба, но из-за опущенной головы толстуха не могла этого видеть. «Да как она смеет?» — закипала девушка, еще секунда и она на эмоциях прокляла бы несчастную каким-нибудь темным заклятием. — Но я согласна, — произнесла девица, еле сдерживая переполняющее ее счастье. Элла подняла на нее странный взгляд, успокаивая подступившую было ярость. — С тобой все в порядке? — обеспокоенно произнесла подруга в то время, как слизеринка, казалось, измученно приложила ладонь ко лбу, в дальнейшем медленно проводя ею по волосам. — Жизель?       — В порядке, — сухо произнесла она, даже не смотря в сторону гориллы, как называла новоиспеченную «подружку» у себя в мыслях. — Только не называй меня, пожалуйста, Жизель. Ненавижу это имя.       Первый день Эллы в школе прошел смертельно скучно. В Слизерине, как оказалось, одни зануды, способные только на мелкие пакости и примитивные оскорбления представителей других факультетов. «Теперь-то ясно, отчего Малфой сыскал такую популярность». Его выкрутасы девушка вполне могла признавать, как достойные ее внимания. Но подобного уровня ей всегда было недостаточно, что в детстве, что сейчас. Тем более сейчас. Девушка вполне могла бы на этой почве спеться с братьями Уизли; уж они-то всегда стремились действовать масштабно и не боялись наказаний, не то что слизеринцы. Но, увы, они к тому моменту уже выпустились. Хотя, для школы это даже хорошо, что Жизель и близнецы Уизли так и не встретили друг друга; мало не показалось бы тогда никому. «Если бы пары были еще нормальными,» — думала девушка, зевая на истории магии. Нет, она всегда интересовалась историей, но исключительно на практике: изучение какого-нибудь артефакта или исследование легендарного места в поисках каких-либо диковин, или, на худой конец, анализ какого-нибудь исторического документа — ей нравилось иметь дело с конкретными вещами, а не слушать нудные лекции. Тем не менее Элла признавала, что порой они могли быть весьма занимательными, но к великому сожалению, никакие действительно интересные темы в первые дни учебного года не затрагиваются. Магловедение. Вот серьезно? На кой-черт вообще нужен был этот предмет, Элла не понимала, да и никто из Слизерина не понимал. Пожалуй, день спасало только зельеварение. Этот предмет девушка считала действительно занимательным, и такое отношение ясно отражалось в ее работе. На этой паре девушка вела себя тише воды, ниже травы, полностью сосредоточенная на зелье. Даже когда Слизнорт вышел и появилась возможность беспрепятственно поболтать с Милли, что с радостью выбалтывала девушке всю необходимую ей информацию о школе: учениках, профессуре и прочем, что могло бы иметь вес для грядущих манипуляций слизеринки, — она продолжала, молча, работать над приготовлением зелья.       — Что-то Жизель тебя и не слышно, — издевательски прозвучал голос за ее спиной. — Не уж-то уже растратила весь свой запал? — одно лишь упоминание ненавистного имени было способно разрушить к чертям все ее самообладание; Миллисента заметила, как в одну секунду выражение лица подруги претерпело изменения, а сама девушка остановилась в помешивании зелья.       — Оставь ее, Драко, — вполне себе вежливо произнесла она, оборачиваясь на однокурсника.       — Оу, я смотрю, кто-то обзавелся подружкой, — в следующую секунду послышались противные смешки его прихвастней, но стоило только Элле бросить на одного из них свой фирменный взгляд (по правую руку от нее, на соседнем ряду сидел Гоил), как один из них тут же замолк и стало на порядок тише; второй не хотел быть идиотом, смеясь в одиночку, и тоже вскоре замолчал. — Браво, Жизель. Я уж было думал, что ниже ты уже и не скатишься. Но нет! Ты снова вселила в меня веру, — он ждал, что его вновь поддержут злорадным смехом, да и ребята хотели было, но не решились; Драко был в недоумении.       На протяжении всех этих издевок Элла не выпускала из руки ложку, все это время остающуюся погруженной в болотное месево. Зачерпнув немного так до конца и незавершенного зелья из котла, она круто развернулась к Драко и в следующую же секунду, не дернув и бровью, выплеснула содержимое прибора резким движением руки. Зелье попало на грудь Малфою, прожигая одежду насквозь, а новенькая продолжала с мертвецки спокойным лицом наблюдать за его действиями. Вопли и угрозы слизеринца привлекли всеобщее внимание.       — Что у них произошло? — в непонимании произнесла Гермиона, пытаясь разглядеть происходящее за спинами столпившихся слизеринцев.       — Психопатка конченная! — Продолжал верещать парень. — Твоя бурда чуть не прожгла мне кожу!       — Но не прожгла же, — спокойно произнесла девушка, словно и не о чем было беспокоиться; ее лицо приобрело непривычно спокойное ледяное выражение, красноречиво демонстрирующее безразличие девушки ко всему происходящему.       — Какого черта это было?!       — Ты знаешь, — пожимала плечами Элла, казалось, немного успокоившись, — я не люблю, когда меня называют Жизель, — преспокойно ответила она, почти улыбаясь. Пораженная подобной ее выходной публика готова была услышать что угодно в ответ на данный вопрос, но только не это. На деле же Элла терпеть не могла, когда ей говорили под руку, за такое она, казалось, готова была убить на месте. И Малфой, к слову, знал об этом, но видно запамятовал. — К тому же, — не меняя интонации, добавила она, не давая молодому человеку продолжить, — когда женщина готовит, мужчина ни коим образом не должен мешать ей, — с каждым ее последующим словом в голосе все отчетливей проскакивали нотки не дюжей угрозы; на короткое мгновение эта ее нарочито милая манера разговора напомнила Гарри Амбридж, вот только рассерженная Жизель казалась куда страшнее, — иначе, — почти весело прозвенела девушка, — она может ненароком обронить в блюдо щепотку чего-нибудь лишнего. Скажем, — на этом девушка вполоборота развернулась обратно к своему столу беря в руку завершающий ингредиент зелья, — очаровательный цветок, — на этих словах лиловый лепесток аконита выскользнул из тонких девичьих пальцев и, качнувшись пару раз в воздухе, опустился на поверхность, после чего мгновенно вспыхнул, превратившись в пепел.       — Вот это Элла дает, — исполненный не то ужаса, не то восхищения, говорил Рон, когда их компания уже покинула аудиторию. — Она же могла убить его!       — Теоритически нет, — заметила ему Гермиона, она тоже находилась под впечатлением от поступка девушки, хотя больше ее поразило другое. — Без аконита это зелье все равно, что тыквенный сок, но вот у нее, — гриффиндорка сделала тяжелую паузу, — оно получилось мощным настолько, что насквозь прожгло мантию Малфоя и, похоже, не только мантию. Поразительно, — тихо добавила она.       — Интересно, это правда, что он сказал? — вдруг произнес Гарри, нарушая образовавшуюся после слов Гермионы продолжительную тишину между ними.       — Ты о чем? — не поняла девушка; после проделки Эллы никто бы и не вспомнил о каких-то гадостях, какие говорил Малфой.       — Что она сдружилась с Быкомордом, — пояснил Поттер, коверкая фамилию девушки.       — А то ты Малфоя не знаешь, — фыркнул Рон. — Задирал небось.       — А ведь правда, — подозрительно протянула Грейнджер. — Я тоже заметила, что они весь день парочкой ходят. Не думаю, что это простое совпадение.       — В любом случае, — твердо произнес Гарри, — даже то, что она поладила с одним из них, не говорит о том, что Элла такая же. С Малфоем-то они цапаются и будь здоров, как цапаются.       — Или же это борьба за лидерство, — заметила Гермиона. Эти слова заставили ребят задуматься. — Я все равно думаю, что они с Малфоем одного поля ягоды, — фыркнула девушка, скрещивая на груди руки.       — Время покажет, — пожал плечами Гарри.       В первый же день схлопотать наказание, да это было вполне в ее стиле, а потому даже почти и не расстроило. Одно удручало: ее напарником должен быть Малфой. «Шесть лет не видела его рожу и еще столько же бы не видела». Умей Драко держать язык за зубами, его, скорее всего, пронесло бы, но Малфой был бы не Малфоем, если бы молча снес «нанесенное ему оскорбление». Поразительно, но Элла не чувствовала себя виноватой ни на секунду. Ей было плевать. Да, она признавала, что вспылила. И немного через чур. Ну, или не немного. Словом, такой уж у нее был характер: стоит лишь на мгновение эмоциям взять вверх и пелена перед глазами. Элла попросту не могла себя контролировать. Это касалось всего: страха, гнева, печали, счастья, — стоило только какому-нибудь из чувств, пусть на мгновение, накрыть ее, и Жизель себе не принадлежала. Возможно, это своеобразное проклятье вейлы. Ее мать была точно такой же.       На ужине у девушки закружилась голова, и она ушла раньше, так толком и не поев. Подобные недомогания оставались для Эллы в порядке вещей еще с детства; она всегда была физически слабым ребенком, часто и долго болела, тяжело перенося даже элементарную простуду. На полпути к подземельям она опасно пошатнулась и тут же оперлась о ближайшую стену. Элла думала, что постояв так минуту, станет легче, но ошиблась. Прислонившись спиной, девушка медленно осела, после чего откинула голову назад, про себя моля Мерлина, чтоб все это поскорее закончилось. Становилось трудно дышать, казалось, кто-то выкачал весь воздух. Перед глазами все плыло и двоилось. Давненько у нее не было такого припадка. Из-за чего на этот раз? Элла не желала, чтоб нынешние однокурсники знали о ее шатком здоровье, это могло подорвать ее авторитет, потому и не обмолвилась никому об истинных причинах своего раннего ухода. Коридоры были пусты, никто бы не пришел девушке на помощь, да и она сама этого не хотела. Слишком гордая. Элла прикрыла глаза, дабы стало легче. Уши словно заложило. Девушка даже не услышала, как к ней кто-то подошел, лишь чей-то недовольный голос. Вскоре она отключилась.