«Стань моей душою, птица, Дай на время ветер в крылья, Каждую ночь полет мне снится, Холодные фьорды миля за милей…»
Застеленная ранним снегом зеленая трава бескрайнего леса, резко исчезала вместе землей, открывая взору крутой обрыв. Огромные волны синего, почти черного моря нещадно бились о скалы, рассыпаясь соленой пеной на тысячи мелких капель. Далеко, совсем рядом с горизонтом виднелись великаны-горы, вершины которых были заботливо укрыты кучевыми облаками. Где-то из чащи леса тихим эхом доносился странный, но красивый напев какой-то сказочной птицы, чей несравненный голос отдаленно напоминал волшебные звуки флейты. Пробираясь все глубже сквозь ветви густо разросшихся деревьев, его можно было услышать все отчетливей, но маленькая проказница то и дело перелетала с ветки на ветку, отчего ее песня слышалась то в одной, то в другой стороне, то ближе, то дальше, заставляя очарованного слушателя плутать по незнакомым дебрям до тех пор, пока окончательно не заблудится. И вот песня стихла, оставляя несчастного путника в немом одиночестве. Теперь не было слышно ни моря, ни ветра, лишь снег хрустел под его ногами. Но вдруг средь зеленых елей что-то блеснуло, потом еще раз, и еще; очевидно, это что-то неминуемо приближалось к юному волшебнику. И правда, приглядевшись, он смог заметить, как поднявшееся потоком ветра золотое перо медленно и плавно приземлилось на снег метрах в двух. Истинно золотое перо. Не успел молодой человек поднять обнаруженную находку, как в следующий миг из ближайшей кроны дерева вылетела затаившаяся там птица, с небывалой скоростью буквально выстрелив в небо. Фред успел лишь заметить ее необычное оперение: ярко-лаймовое, окаймленное золотым по краям крыльев и хвоста.«Подойди ко мне поближе, Дай коснуться оперенья. Каждую ночь я горы вижу, Каждое утро теряю зренье…»
Странный сон преследовал Фреда уже больше недели. Каждый раз он был разным, неизменным оставалось только одно — странная птица, волей-неволей преследовавшая его подсознание. — Не замечал за тобой раньше такой тяги к знаниям, — насмешливым тоном протянул Джордж, застав старшего брата за их старым учебником по уходу за магическими существами. — Или тебя укусила Грейнджер? — Слушай, — задумчиво проговорил тот, отвлекаясь на секунду от чтения, — ты когда-нибудь видел птиц с золотым оперением? — игнорируя замечание брата, произнес Уизли. — С тобой точно все в порядке? — вопросительно изогнул бровь Джордж. — С чего вдруг такой интерес к орнитологии? — И этот человек еще меня называет заучкой, — прыснул смехом Фред. — Орнитология. Откуда такие познания, а, Джорджи? Невольно улыбаясь, волшебник не стал реагировать на последние слова брата, вместо этого молча присоединился к нему, садясь рядом и заглядывая в учебник. Тут он заметил лежащие на столе листки пергамента, на которых были изображены эскизы таинственной пташки. Рисунки были выполнены в большинстве своем очень схематично, но, как ни странно, вполне содержательно, каждый из которых представлял изображенную с отличного от других ракурса. У нее была красивая тонкая шея, не слишком короткая, но и не такая длинная, как у фламинго или лебедя, маленькая головка и аккуратный клювик, красивые крылья с длинными перьями и хвост, отчасти похожий на хвост фазана, может немного короче. В общем отдаленно (телосложением) сие создание было очень похоже на сокола с грацией и изяществом ласточки. — А ты, я смотрю, всерьез озадачился, — заметил Уизли, теряя в голосе былую веселость. — И с чего вдруг взялись эти сны? Думаешь, — выдержав короткую паузу, предположил Джордж, — они что-то значат? — Не знаю, — просто ответил тот, пожимая плечами. — Мне только вот что интересно, — признался Фред, — существует ли она на самом деле или же это просто плод моего воображения. — Птица с золотым оперением, — задумчиво протянул молодой человек, усмехнувшись, — нет, это слишком хорошо, чтобы быть правдой.***
Рождественские каникулы уже были на носу, замок преобразился, сделавшись еще более сказочным и волшебным: в Большом зале появилась огромная пушистая елка, украшенная умеренным количеством мишуры и игрушек, с потолка падал зачарованный снег, свечи, казалось бы, стали гореть ярче, украшены были и гостиные факультетов, даже в подземельях Слизерина царила праздничная атмосфера, конечно же не шедшая в сравнение с той, что была у Гриффиндора. Впервые за все время Драко не хотелось отмечать праздник дома, но его мнение, как обычно, никого не интересовало. Он даже был согласен остаться на каникулы в ненавистной школе, лишь бы не появляться лишний раз в компании Пожирателей и Темного Лорда. Вот уже который день молодого человека не покидало странное и неведомое до селе ощущение, словно бы он жил сейчас не свою жизнь; как бы странно то не звучало, но Малфой чувствовал нечто похожее не то на угрызение пресловутой совести, не то на совершенно, казалось бы, необоснованный стыд за все то, что он делал и должен был сделать. Так или иначе, но Драко не терял и сотой доли своей решительности в задуманном, а точнее порученном ему Волан-де-Мортом, ведь на кону были жизнь и честь его семьи, и еще не понятно, что мотивировало его больше. Что же касается его подруги детства, то она все также упорно продолжала совать свой очаровательный носик в дела слизеринца, на всякий случай поддерживая хорошие отношения с Поттером и его приближенными, что очень бесило Драко, особенно в последнее время. Все чаще Малфой стал замечать их вместе в непринужденной, а то и дружеской обстановке, из-за чего невольно стал испытывать нечто наподобие ревности, в чем не соглашался признаваться даже себе самому, скрывая подлинные причины своего возмущения за «честью факультета». Как бы не пытался юноша настраивать друзей против Эллы, не добивался желаемого результата. Максимум до чего он доходил в своих попытках, так это временная отстраненность молодых людей и девушек Слизерина на время более плотного общения Бруствер с гриффиндорцами, но стоило только Элле вновь вернуться в компанию змеивиков, как все становилось так, как было. К тому же, это были еще не все причины неизвестной злобы слизеринца. Если раньше он замечал к девушке интерес противоположного ей пола и воспринимал его в большинстве своем отстранено (за исключением случаев, подобных Рону Узли, здесь Малфой веселился, как мог), то на сегодняшний день подобное стало его не слабо раздражать. С чего-то вдруг молодого человека стала беспокоить морально-этическая сторона Эллы, заигрывающая с кем только не лень и использующая молодых людей, безответно влюбленных в нее, в собственных корыстных и не всегда благородных целях. Изначально, как уже говорилось, Драко было все равно, потом он пытался смотреть на это «безобразие» сквозь пальцы, но сейчас его это возмущало и злило настолько, что слизеринец даже перестал на какое-то время с Бруствер общаться, но девушка не заметила ни дифицита общения со стороны своего друга, ни даже холодка в его отношении к ее скромной персоне. И это не могло не задевать горделивого аристократа. Практически всей своей компанией, за редким исключением некоторых лиц, они сидели в гостиной факультета. Каждый занимался своим делом: девчонки сплетничали, промывая косточки какой-то девчонке не то с Коктеврана, не то Гриффиндора, Кребб и Гойл играли в какую-то примитивную игру, созданной для людей, не шибко блещущими интеллектом, еще кто-то обсуждал очередную статью Ежедневного Пророка о нападениях на магглов и комментировал действия Министерства по данному вопросу, — порой атмосферу портили надоедливые первокурсники, но тех было не очень много. Пэнси же изо всех сил пыталась «выслужиться» перед Малфоем, поливая грязью гриффиндорцев и отпуская в их адрес мерзкие шуточки, которые явно были во вкусе Драко, но отчего-то сейчас не вызывали ровным счетом никакой реакции. Молодой человек был погружен в свои мысли, из которых его смогла вырвать только лишь последняя фраза девушки: -…а эта Бруствер, — тут она осеклась, боязливо оглядываясь по сторонам в поиске девушки; все же Паркинсон ее побаивалась, — не лучше, раз встречается с таким, как Поттер. — Что? — произнес Драко, он был уверен, что ему послышалось. — А ты не знал? — изумленно изогнула брови Паркинсон, невинно хлопая ресницами. — Еще с Хэллоуина. Я видела, как они тайком, за ручку пробирались к Астрономической башне, к слову дело было незадолго до отбоя. Думаю, той ночью они так и не вернулись в свои пастели, — по-лисьи улыбнулась она, невольно подражая манере Эллы как в мимике, так и голосом. Как назло, в самый неподходящий момент наступила тишина и каждый присутствующий здесь студент стал свидетелем финальной фразы зловредной девушки. Сказать, что для всех услышанное было неожиданностью, значит, не сказать ничего. После такого никто не смел произнести и слова, опасливо косясь в сторону Драко, лучшего друга упоминаемой слизеринки, в ожидании его реакции, но тот продолжал сохранять каменное лицо, лишь в глубине своего взгляда сохраняя безуспешно подавляемую злость и раздражение. Как говорится, вспомнишь солнце — вот и луч; в гостиную вошла сама виновница этого разговора. К слову, ее не мог не удивить тот факт, что было настолько тихо, ненормально тихо. Все почти сразу, кто-то раньше, кто-то позже, посмотрели на вошедшую, да так, словно бы вдруг узнали, что она магглорожденная. Из дальних уголков комнаты послышался неразборчивый шепот, очевидно, что его предметом была именно Элла. Девушка не понимала, в чем было дело. Бросив взгляд в сторону единственного, кого считала здесь более-менее адекватным, она заметила, что тот был чернее тучи и значительно мрачнее, чем обычно. — В чем дело? — твердо произнесла девушка, кожей чувствуя надвигавшийся бунт в ее адрес. Тут Драко резко поднялся со своего места и решительным шагом проследовал навстречу подруге. — Надо поговорить, — тихо, но четко произнес он, так что ближайшие к ним слизеринцы могли разобрать слова, благодаря все той же тяжелой и давящей на уши тишине. — О чем? — спокойно произнесла она в голос, медленно и как-то величественно скрещивая на груди руки, отчего могла показаться и без того слишком надменной. Малфой был не удивлен ее упрямству; Элла была бы не Эллой, если бы так просто согласилась на его условия. Чтобы кто ни говорил, но она любила устраивать сцены, скандальная натура была частью ее общего образа. — О твоем поведении, — слизеринец был явно не в настроении, казалось, он готов был сорваться в любую секунду. Мало того, что девушка откровенно позорила и свой факультет, и себя, свою семью, и его общением с полукровками с Гриффиндора, так она еще и закрутила шашни с главным врагом, как самого Малфоя, так и его Лорда. — Ммм, — протянула Элла, красноречиво изгибая брови. — Решил включить заботливого папочку? Приятно. Но мне все же своего хватает, — вполне себе спокойно произнесла она, заметно раздражаясь от подобного отношения. — Может, объяснишь мне, что здесь происходит? — махнув рукой на присутствующих, проговорила она, окинув быстрым взглядом однокурсников, после чего он остановился на одном конкретном человеке, в данный момент остававшимся сидеть на диване, что стоял позади Драко. — Или же это сделаешь ты, Пэнси? — почти дружелюбно улыбаясь, протянула девушка, сохраняя в глубине глаз добрую толику угрозы. Удивительно, но та даже не побоялась подняться со своего места, правда, сказав свое слово, тут же села обратно: — Ничего нового, Бруствер! Всех бесит твое двуличие: строишь из себя не весть кого, а сама общаешься с гриффиндорцами. — Ты верно отметила, — все так же сдержанно произнесла девушка, одним лишь взглядом призывая слизеринку опуститься на свое место, — ничего нового. В таком случае, почему все присутствующие здесь смотрят на меня так, словно я маггл? — прыснула ядом Элла на последней фразе. — Опять распускаешь про меня сплетни, Паркинсон? Своей личной жизни нет, так моей довольствуешься, — гордо вскинув вверх подбородок, произнесла она, плохо скрывая презрительную усмешку. — Твоя «личная жизнь», как ты изволила выражаться, — сдавленно произнес Драко, тем самым вновь обращая внимание подруги на свою персону, — уже давно стала достоянием общественности. И это тебя не красит, Элла. — Вот как? — хохотнула исполненная возмущением девушка. — А с каких это пор тебя так начала волновать моя нравственность? Я уже молчу о пристрастии к дешевым сплетням. Тем более, если мне не изменяет память, ты и вовсе не желал знать меня в последнее время. Или я ошибаюсь, м? — И почему как шлюха ведешь себя ты, а стыдно за это мне? — риторически вопросил он, казалось бы, в воздух, но хорошо слышно было всем. Стоило ему договорить последнее слово, как Драко тут же прилетела заслуженная пощечина, проделанная весьма и весьма смачно. Повисло напряженное молчание. — Еще что-то хочешь мне сказать? — не своим голосом прогремела девушка, испепеляя Малфоя злостным взглядом. — О, я много чего хочу тебе сказать, — не отставал от нее в справедливой ярости слизеринец. — Так я слушаю. — Самовлюбленная эгоистка, — процедил он. — Вот кто бы говорил, — в тон ему произнесла девушка. — Лживая стерва. — Тоже не новость, — фыркнула та, словно разочаровываясь. — Осквернительница… — …и фаворитка Салазара, ты хотел добавить? — картинно хлопая глазками, протянула она, припоминая молодому человеку его же слова. Но финальная фраза просто выбила Эллу. И не столько из-за своего содержания, сколько из-за неожиданности и искреннего непонимания причин подобного определения. — Гриффиндортская подстилка, — со всем презрением, на которое только был способен, выплюнул Малфой. — Что прости? — исполненная искреннего непонимания, она, казалось, даже не обиделась. — Интересно, твои родители уже в курсе об очередном любовнике их дочери? — откровенно шантажировал ее слизеринец. — Помнится, они не очень жаловали полукровок. Любопытно, что они скажут, узнав о Поттере. — Узнав о ком? — ее лицо исказилось гримасой презрения, какое невозможно намеренно сыграть ни одному актеру. — Малфой, тебя случаем в детстве головой вниз не роняли? Что ты несешь!? — Девушка разрывалась между справедливым гневом и неудержимым хохотом, рвущимся из груди от одной только мысли о подобном абсурде. — Мне казалось, ты умнее, чем выглядишь, — бросив это, она, не обращая более на что-либо внимание, проследовала в свою комнату, куда и направлялась с самого начала.***
Зима в этом году обещала быть холодной и снежной, что очень импонировало в преддверии скорого Рождества. Скоро дом Уизли наполнит веселая полифония голосов и смеха, прибудут дети Молли и Артура и близкие друзья семьи. Это будет самое настоящее Рождество: теплая семейная и дружеская атмосфера, пусть и недорогие, но такие приятные подарки, море улыбок, угощений, запах ели и имбиря в каждом уголке дома и коварная омела, неожиданно появлявшаяся над парочками. По идее, первыми домой должны были вернуться близнецы, но из-за преддверия скорого праздника работы в магазине было невпроворот. Все хотели заместо обычного подарка приготовить что-то особенное и, как правило, находили это «что-то» именно в магазинчике Уизли. С короткого рассказа Джинни, Элла помнила, что здесь можно было найти, казалось бы, все что угодно, начиная от одежды и волшебной атрибутики и заканчивая едой и различными вредилками. Конечно, в зельях девушке не было равных, но лень еще никто не отменял: Бруствер не желала готовить любовное зелье самостоятельно, а здесь, как она слышала, были отменные экземпляры, да еще и по приемлемой стоимости. «Хоть кто-то не наживается на ситуации в мире», — это невольно внушало уважение к хозяевам сего заведения. Увлеченно изучая флакончики с зельем, Элла не успела и заметить, как уже давно являлась объектом наблюдения чьих-то любопытных голубых глаз. Фред заметил ее сразу, как только девушка переступила порог его детища. Лицо таинственной незнакомки, казалось, не выражало ничего, но зато взгляд с жадностью и любопытством рассматривал все, что здесь было, при этом исполненный искренним детским восхищением. Невооруженным глазом было видно, что девушке хотелось купить тут все и сразу, а чего стоили искры лукавства, блеснувшие на мгновение во взгляде во время просмотра демонстрации некоторых из товаров. Фред знал этот взгляд, как никто другой. Как рыбак рыбака, он разглядел в юной покупательнице своего единомышленника по приколам, ясно помня, что похожее выражение лица было когда-то и на нем, во время продумывания деталей фокуса или же подбирая будущую жертву этого розыгрыша. — Вот уж не думаю, что Вам это нужно, — раздался рядом с ней незнакомый, но доброжелательный голос. Элла обернулась на говорящего, то был высокий молодой человек, по возрасту не намного старше нашей героини. Первым при взгляде на него в глаза бросались ярко-рыжие волосы, торчащие во все стороны, что придавало некого сумбура его виду. Голубые глаза с нескрываемым интересом наблюдали за девушкой, а губы невольно сохраняли лукавую усмешку, лишенную какого-либо злого подтекста. — А я и не себе присматриваю, — в тон ему произнесла незнакомка, возвращая взгляд обратно к флакончикам. — Хочу проучить одного зазнавшегося выскочку, — задумчиво протянула она, внимательно изучая очередное зелье, при этом, не теряя в голосе былую милую манеру, — а заодно и исполнить мечту… мм, — на мгновение замялась девушка, — не слишком симпатичной особы. — Вот оно что, — произнес молодой человек, про себя радуясь своей догадке, касательно чувства юмора их посетительницы. — И насколько она «не симпатична»? — девушка задумалась, приложив указательный палец к нижней губе. — Что-то среднее между троллем и саблезубым бегемотом, — мило отозвалась она, пожимая плечами. Уизли невольно усмехнулся, представляя того несчастного парня, без памяти влюбленного в это «чудо». — В таком случае советую выбрать вот это, — он взял в руки один из флаконов. — Два, — добавил, недолго подумав. — Они такие мощные? — изумилась девушка. — Я думала, придется брать минимум шесть. — За качество отвечаем, — твердо заверил ее волшебник, не теряя былой полуулыбки. Эта фраза заставила Эллу осмотреться в поисках второго из близнецов, и сам факт присутствия копии нового знакомого подтверждал только что осенившую девушку догадку: перед ней был сам Уизли, брат Джинни и одни из владельцев этого магазина. — Уж не Вы ли их создатель? — лукаво протянула она, едва прищурившись. В ответ на свой вопрос девушка получила картинный поклон, как бы говорящий «к Вашим услугам», на что не смогла сдержать веселой улыбки, но уже совсем скоро взяла себя в руки, вновь надевая привычную маску гордого равнодушия. «Да что это я, в самом деле?» — сама изумлялась собственному поведению Элла; обычно она не позволяла себе искренних и свободных эмоций с первым встречным, но непосредственность и бесспорная харизма этого парня располагали настолько, что девушка и вовсе не замечала за собой столь чуждой ей доселе искренности. — Что ж, — как-то сконфуженно произнесла она, — надеюсь, Ваша работа меня не разочарует, — Элла сказала первое, пришедшее в голову, после чего быстро удалилась в сторону кассы, не замечая взгляда, каким волшебник смотрел ей вслед.