ПЕРЕРОЖДЕНИЕ
Волшебник смотрел вслед исчезавшей в толпе посетительнице, против воли любуясь чарующей незнакомкой. Она была истинной леди, благородной и утонченной. Движения ее оставались неторопливы и грациозны, летящая походка создавала иллюзию, будто девушка и вовсе не касается земли, а лишь парит над ней, плывя, подобно лебедю. Идеальная осанка могла придать своей обладательнице некой горделивости, но живой, искрящий милой игривостью взгляд и добрая улыбка сглаживали этот острый угол, наделяя свою обладательницу особым очарованием и шармом. И вот объемная пепельно-русая коса, едва ли доходившая до бедер облаченной в свободного кроя платье волшебницы, окончательно скрылась с глаз Фреда Уизли. — А она ничего, — неожиданно услышал он голос брата, вдруг откуда ни возьмись оказавшегося поблизости. — Что? — Что? — в непонимании произнес он, моргая, как ни в чем не бывало. — И давно ты здесь стоишь? — усмехнулся молодой человек. — Какое-то время, — уклончиво отвечал тот каким-то таинственным тоном. — Эх, — с сожалением вздохнул Джордж, — не повезло тебе. — Ты это о чем? — не понял тот. — Раз она пришла сюда за приворотным зельем, то это значит… — Это ничего не значит, — твердым тоном, не требующем каких-либо возражений, завел брата Фред. — Она собирается подмешать его какому-то зазнавшемуся олуху, при этом добавив в зелье не свой волос, а какой-то их общей знакомой кикиморы, — легко усмехнулся он, невольно представляя эту картину. — Настолько уродлива? — Она сказала, нечто среднее между троллем и саблезубым бегемотом, — вспомнил Уизли. — М-да, — протянул Джордж; он никак не мог ожидать, что девушка с такой аристократичной внешностью и манерами может быть, подобно им с братом, любительницей приколов, да еще и таких, — бедняга, мне его почти жалко. Кто бы мог подумать, что между вами может быть что-то общее? — рассуждал в слух волшебник, очевидно, не думая, что говорит. — Эй! — Разыграл обиду Фред, ударив брата в плечо. — Полегче на поворотах, братишка, а то так и зубов можно не досчитаться, — на этих словах они чуть было не устроили шуточную драку, как частенько делали в детстве. Возможно, постороннему наблюдателю эта сцена показалась бы странной: представьте только молодых людей хотевших было на полном серьезе (как казалось со стороны) разукрасить друг другу физиономии и в следующий же момент весело смеющихся и обнимавшихся за плечи, — но только не для близнецов Уизли. От этого обоих посетило чувство приятной ностальгии. Ностальгии по детству, по Хогвартсу, по мирному времени…***
— Мамуль! — К Молли подлетела Джинни, давно пытавшаяся выловить женщину, когда бы та была одна, и вот, наконец, представился подходящий момент. — Ты не будешь против, — шепотом начала она, отчего миссис Уизли пришлось наклониться ниже, чтоб все расслышать, — если я приглашу к нам на Рождество свою подругу? — уклончиво произнесла она, опуская действительно важные подробности, касательно личности упоминаемой ею девушки. — Джинни, — с упреком начала женщина, — такие вопросы не могут решаться в последний момент. Сама подумай, Рождество — праздник, который встречают в кругу семьи, и твоя подруга наверняка разделяет это убеждение. — Да, но… — Я не закончила, — с легким намеком на строгость произнесла Молли, жестом прерывая дочь. — Тем более, — как можно мягче пыталась интерпретировать она последнее, — я молчу о том, что мы ничего не знаем о ней. — Заметив очевидное расстройство дочери, миссис Уизли пыталась смягчить тон еще больше. — Джинни, милая, ты даже не упоминала об этой девушке в письмах, мы не имеем понятия ни кто она, ни кто ее родители. — Она правда хороший человек, но с ней случилось много плохого, — грустно произнесла Джинни. — А ее родители… Не успела Элла вернуться домой, как они устроили ей скандал, даже не удосужившись толком разобраться в ситуации, а после и вовсе выгнали из дому. И это накануне Рождества! — Уверена, для скандала была причина и твоя приятельница сама виновата, — решительно заверила ее женщина строгим тоном. — Но тем не менее, — не без удивления с примесью справедливого возмущения добавила она после, — чтобы она не натворила, это не повод выгонять ребенка на улицу! — Осуждающе произнесла Молли. — В том-то и дело, что она ничего не натворила! — Джинни была возмущена поступком родителей Эллы не меньше. — Ее отец поверил глупой сплетне о том, что Элла встречается, — с жаром начала она, но на этих словах несколько замялась, — кое с кем. Не то чтобы они были решительно против ее каких-то отношений, но… В общем, они из тех, кто верит в чистоту крови, — закатила глаза девушка, на последнем словосочетании показывая так называемые «воздушные кавычки». — Она учится на Слизерине? — мрачно произнесла Молли, сходу обо всем догадавшись. Дочь не ответила на ее вопрос, в смущении опустив голову. — Поэтому ты не писала о ней, — утвердительно произнесла женщина. Она выдержала некоторую паузу, обдумывая услышанное: с одной стороны Молли верила дочери и прекрасно понимала, что с кем попало та дружбы водить не станет, но с другой стороны родители этой девушки были приверженцами чистой крови, из чего можно было практически со стопроцентной вероятностью сделать вывод о том, что они оставались на стороне Темного Лорда. — Мне нужно переговорить с твоим отцом, — необычно холодно для ее темперамента произнесла миссис Уизли, возвращаясь к своему прежнему делу, от которого ее отвлек разговор с Джинни. — Как, говоришь, ее имя?***
Элла конечно знала, что ее «лучший друг» никогда не отличался особым благородством, а все его громкие разговоры о чести носили под собой весьма двойственный и неоднозначный характер, но она и подумать не могла, что угроза Малфоя была реальной. Справедливости ради, скажем, что он и сам разделял это мнение, но, как это зачастую бывает с не в меру вспыльчивыми личностями, на эмоциях сказал лишнего, а зная приятельские отношения родителей молодых людей, не сложно догадаться, о причине столь быстрой осведомленности мистера и миссис Бруствер. Прямо скажем, шуму было много. Мама, конечно же, оставалась на стороне дочери, всячески стараясь оправдать ту перед отцом, хоть и разделяла его убеждения, отчего все попытки женщины казались нелепыми, а порой даже невольно усложняли и без того непростую ситуацию девушки. Это была их первая ссора родителей с дочерью. Действительно первая. До этого Брустверы чуть ли не боготворили свою кровиночку, каждый по-своему, разумеется: мать не сдерживала своего восхищения и упоения дочерью, отец же проявлял любовь крайне сдержанно, почти молча исполняя все ее прихоти. Но предавать того, кто был для Пожирателя сродни отцу и богу, — это было выше всякого понимания. Бруствер был в ярости. В сердцах он чуть ли не опустился до маггловского проявления агрессии: чуть было не ударил дочь, — благо жена успела остановить его, вразумив в последний момент. Такого уже сама Элла стерпеть не могла. Несмотря на весь свой спесивый темперамент, она безмерно уважала родителей, всем сердцем любила и восхищалась отцом — единственным человеком и мужчиной, по ее мнению, достойного восхищения, — мать же искренне считала своей родственной душой и верной подругой. Девушка могла стерпеть многое: недоверие, незаслуженную злость, откровенные оскорбления в свой адрес, — она проглотила бы все это, даже не затаив на краю души мучительную обиду, она бы сделала вид, что не заметила, следующим же днем продолжая жить так, как и тысячи до этого. Но он посмел замахнуться на нее. Он, которого она так благоговейно любила, которым так искренне восхищалась, которого боготворила. И дело тут не столько в низости и бесчестности подобного поступка, не столько в обиде девушки, сколько в природе данного жеста, маггловской природе. Это так унизительно. Причем больше унизительно по отношению не к получателю данной оплеухи, а непосредственно к исполнителю. Как низко нужно пасть, чтобы опуститься на уровень с маггловским отребьем! Что может быть хуже этого? И это тот человек, который в восприятии Эллы был чуть ли не небожителем?! Настораживающий треск стекла. Розовые очки всегда разбиваются стеклами вовнутрь. В тот миг, казалось, весь ее мир рухнул: в мгновение ока иссохли океаны, превращаясь в безжизненную пустыню, горы обратились в пыль, а цветущие рощи — в мертвое болото. Неумолимая трясина которого мучительно медленно и безнадежно затягивала весь свет, что был в ее жизни. А был ли он вообще, этот свет? Или она принимала догорающую свечу за солнце? Элла чувствовала себя выброшенной на берег рыбой. Одинокой, без тени надежды на чью-либо поддержку, безнадежно цепляющейся за жизнь судорожными вздохами, хоть и прекрасно осознающей свой скорый финал и бьющейся в предсмертных конвульсиях, молящей о единственной милости проходящего мимо незнакомца — о быстрой смерти. Но Элла оказалась сильнее, чем сама о себе думала. Очень скоро ей все же удалось вернуться в мирное течение реки, самостоятельно, без чьей либо помощи. Отчаяние с примесью полного разочарования сменилось справедливой злобой и жаждой отмщения, хоть на краю души и продолжал безнадежно вопить голос совести, призывающий не идти против тех, кто дал девушке жизнь. Ей нужно было все обдумать, все взвесить, но не сейчас. Сейчас ее душа смертельно нуждалась в покое, пусть даже мнимом, призрачном и недолгом покое. Хотя бы его иллюзии.***
Прошло дня четыре с их единственной встречи, а образ таинственной незнакомки продолжал стоять у него перед глазами. Как ее имя? Юного волшебника продолжал мучить этот насущный вопрос. Оно должно быть каким-то нежным, летящим, подобным музыке, эфирным и неземным. Но, как назло, все имена, шедшие в рыжую голову, казались ему особенно нелепыми, слишком простыми и обыденными, даже имена волшебников. Впервые Фред, неожиданно для себя, пожалел о своем неумении рисовать. Волшебнику хотелось запечатлеть этот образ, подобно колдографии, замеревший в его голове, в его воспоминаниях. Ему страстно хотелось вновь встретиться с ней. Каким же ослом представлялся себе Уизли, что так легко отпустил тогда эту девушку. Фред бы непременно нашел ее, если бы знал хотя бы имя, но он не знал ничего. Приди волшебница еще раз в их магазин, он бы так легко ее не отпустил. Ни за что бы не отпустил… Так и оставил бы рядом с собой. Навечно. Но судьба редко бывает щедра на подобные подарки. Он упустил свой шанс, встретив ту девушку впервые. Более она не появлялась в их магазине. Молодого человека грела лишь мысль о том, что она еще придет. Рано или поздно. Этот взгляд ни с чем невозможно спутать, взгляд неугомонного шутника и забияки, совсем несвойственный такой, как она. Красивой, утонченной, грациозной. Даже голос юной колдуньи, казалось, был полон какого-то неземного волшебства, пленявшего его разум какой-то сладкой негой, как сладкоежку в пряничной замке. Фред давно уже избавился от привычки загадывать желание на Рождество, но в это появилось одно, сумасшедшее и немного отчаянное, почти безнадежное, но такое сладкое и заветное… Подготовка к празднику была в самом разгаре. Суетливая Молли бегала между гостиной и кухней, на ходу припоминая все ли успела сделать. Все уговоры присесть и расслабиться женщина упрямо игнорировала, прибывая словно бы в каком-то своем, непонятном никому мире. Мужская половина уже давно смирилась с таким поведение миссис Уизли, а потому, дабы помочь всем возможным, старалась лишний раз не мешаться у той под ногами, если конечно та что-то не попросит сделать. Даже близнецы, очевидно несколько уставшие после предпраздничной работы в магазине, не пытались по обыкновению подшутить над матерью, то ли из чувства солидарности, то ли из уже упомянутой ранее усталости, приятной, надо отметить. Нора продолжала гостеприимно принимать гостей. Становилось все оживленней. Даже несколько спала та холодность, вызванная приездом Флер, невестой Билла Уизли. Все должны были вот-вот проследовать к столу, как на пороге дома появился еще один гость. — Кто бы это мог быть? — озадаченно произнес Гарри, пробегая взглядом по всем присутствовавшим и припоминая тех, кто в данный момент мог находится в другой комнате. — Не знаю, — в тон ему протянул Рон, очевидно проделывая тот же анализ. Тут неизвестно откуда взялась его сестра, очевидно прибывавшая в радостном предвкушении: — Вы удивитесь, — заговорчески протянула она, после чего мигом прошмыгнула в сторону входной двери, чтобы встретить гостя. Молодые люди недоумевающе переглянулись, после чего, не сговариваясь, решили проследовать за девушкой. Что ж, Джинни была права: они удивились, — а Рон так и вовсе потерял дар речи. Пусть он и встречался уже на тот момент с Лавандой Браун, но, как известно, «первая любовь не гаснет в любящих сердцах». Дыхание сперло, а мысли все разом покинули рыжую голову. Уизли замер, как истукан, словно бы только что увидел воскресшего. — Привет, — робко махнула ручкой Элла, несколько сконфуженно улыбаясь, пытаясь подавить неловкость столь неожиданным, но безусловно приятным и таким нужным ей в эти дни приглашением. Девушка хотела было сказать что-то еще, но повисшая на ее шее Джинни попросту не дала ей этого сделать. Сколько себя помнила, Бруствер училась скрывать истинные чувства и эмоции, какими бы светлыми и чистыми они бы ни были, и оттого эта непривычная искренность и непосредственность юной мисс Уизли так порой ошеломляли аристократку, но вместе с тем и пленяли, невольно заставляя проникнуться к этой солнечной девушке симпатией. Неожиданно, даже для самой себя, Элла неловко и едва ощутимо ответила на объятья, но не столько из вежливости, как обычно, сколько из своего собственного желания. Необычное ощущение, но безусловно приятное. Губы девушки, как правило сложенные в презрительную усмешку, тронула тень признательности и непреодолимой нежности, а во взгляде на мгновение мелькнул отголосок болезненной грусти, очевидно вызванной воспоминаниями о недавней ссоре с родителями. — Рада тебя видеть, — тихо произнесла Джинни, выпуская подругу из пылких, но коротких объятий. — Спасибо, что пригласила, — в тон ей проговорила та, после чего обратила внимание за спину девушки. — Гарри, Рон, — приветливо улыбнулась Элла, лучась искренним счастьем, — как вы? Сердце глухо ударилось о ребра, стоило ей только произнести его имя. Рон судорожно сглотнул, наконец прикрывая чуть раскрытый доселе в удивлении рот, но при этом не отрывая неприлично прямого и внимательного взгляда. — Отлично, — тут же отозвался Гарри, казалось, как ни в чем не бывало. — Не ожидали тебя здесь увидеть. — Я и сама не ожидала, — коротко пожала плечами волшебница. — Долгая история, — отмахнулась она, переводя все свое внимание на Уизли. Неловкая пауза. — Привет, — мило улыбнулась Элла. Но тот очнулся только после того, как друг чуть толкнул его в бок. — А. П-привет, — сухо отозвался он. Рон хотел было тут же уйти, но замялся в нерешительности, словно бы хотел что-то сказать. Он уже открыл было рот, но в последний момент передумал и порывисто вернулся в гостиную. Со стороны Джинни послышался сдавленный смешок, а Гарри лишь неловко улыбнулся уголками губ. — Ты чего это? — хохотнул Фред, заметивший покрасневшие кончики ушей младшего брата, когда тот, чуть задев его плечом, встретился с волшебником у подножия лестницы. Но Рон ничего не ответил, влетая в сторону мансарды, порывисто перешагивая через ступени. Неопределенно хмыкнув на такое поведение, близнец спустился с последних ступеней и прошел в сторону вечно оживленной гостиной. — Не припомню у нас этой бутылки, — протянул он, заметив на столе недешевое вино. — Поставь на место, — требовательно произнес отец, не отрываясь от чтения газеты. — Бога ради, Артур! — Воскликнула миссис Уизли, ставившая на стол очередное блюдо. — Хоть в Рождество оторвись ты от своей газеты. — Сейчас-сейчас, — увлеченный чтением новостной колонки, пробормотал мужчина. — Это подарок нашей гостьи, — бегло пояснила сыну Молли, вновь куда-то убегая. — Гостьи? — бросил тот ей вдогонку. — Гостьи-гостьи, — лепетала женщина, вновь показавшись с кухни. — Уйди, не мешай. — Что за гостья? — как ни в чем не бывало, но не без тени любопытства произнес Уизли, пытаясь незаметно стащить со стола что-то съестное, но только получил по рукам. — Подруга Джинни. Так! Молодой человек, или вы помогаете мне с сервировкой, или будьте любезны, покиньте… — Уже покинул! — Раздался звон веселого голоса со стороны коридора. Не прошло и полминуты, как из кухни показалась фигура юной волшебницы: — Миссис Уизли, — учтиво произнесла она, обращая на себя внимание женщины. — Я могу еще чем-нибудь помочь? — Спасибо, Элла, — непривычно сухо для нее ответила Молли. — Можешь отдохнуть. Девушка не вызывала у нее доверия. Хоть Артур и убедил жену, что не стоит судить о человеке, так его и не узнав, сам мужчина тоже не спешил раскрывать перед слизеринкой свои объятья, доверяя дочери и Гарри выбор друзей. Странно, что последнего не смутило то, с каким интересом мистер Уизли расспрашивал у него о друзьях Джинни и особенно тех, что с других факультетов, но увидев на пороге Норы Эллу, тут же вспомнил о том странном разговоре. Тот факт, что этой девушке доверял Гарри, несколько успокоил мужчину на ее счет, хоть и не вселил стопроцентной уверенности. Молли вроде бы тоже, зная ее темперамент, относительно спокойно восприняла присутствие Эллы на их семейном празднике, хотя отношение к ней у женщины оставалось не лучше, чем отношение к Флер. Хорошо, что миссис Уизли не подозревала о влюбленности сына в эту девушку. И не одного… Отчего-то душу Эллы не переставало грызть беспричинное волнение. С чего бы? Девушке было не привыкать к косым взглядам в свою сторону, к тихой ненависти и зависти, здесь же, несмотря на все сложности, ее приняли очень хорошо, намного лучше, чем она ожидала. Тогда в чем дело? Она догадывалась, но гнала от себя эту мысль, не давая ей даже коснуться своего сознания. Тот волшебник Уизли. Такой веселый и непосредственный. Как и его сестра, пленявший своей искренностью и теплой улыбкой. Перед глазами до сих пор стояла игривая усмешка с тенью лукавства и озорства, лишенная и намека на злой умысел. Они так свободно говорили, словно бы оставались знакомы тысячу лет, хотя на деле увиделись впервые. Разве такое возможно? Элле казалось, что этому человеку она могла доверить все: свои тайные переживания, мысли, свои искренние чувства, которые скрывала ото всех, даже от самой себя. Но она боялась. Впервые в жизни боялась, что ее оттолкнут, в ней разочаруются, узнав о подлинной личине. Хотя доселе ей было совершенно плевать на это. Драко был единственным человеком, который знал ее немного больше, чем она позволяла остальным, и как следствие они не ладили. Но несмотря на это, молодой человек не отказался от нее, не оттолкнул, стойко снося ее капризы и невыносимый характер. А ведь она даже не знает, кто это Уизли: Фред или Джордж. Ей импонировали оба имени, но все же хотелось знать наверняка. Он стал единственным человеком, на памяти Эллы, чей внутренний, совершенно незримый свет способен был осветить, казалось бы, весь мир. Вырвать его из спячки, встряхнуть и перевернуть с ног на голову, разразившись ослепительным фейерверком. Мерлин, как же все это глупо. Они ведь говорили всего раз! Это не поддавалось совершенно никакой логике. Да что это с ней в самом деле? Элла не болела мыслями о нем, он не навещал ее во снах, его образ не преследовал девушку в каждом силуэте. Эти мысли посетили ее лишь единожды, когда Джинни уже официально пригласила ее в письме отпраздновать Рождество с ее семьей, после того, как та поделилась с подругой переживаниями о ссоре с родителями. «Наверное, там будет он», — мелькнула фраза в сознании девушки. И теперь вот снова. Он здесь, рядом. Они в одном доме. И почему при мысли об этом сердце так учащенно колотиться?..