Невменяемый

Драко Малфой наблюдал за Поттером всю неделю. Причем наблюдал он так, как делал все: пристально, вдумчиво и с изрядной долей подозрения. И не потому, что в свои одиннадцать лет Драко был сильно умен, нет. Просто в том обществе, в котором он воспитывался, так было принято. Никому не доверять, всех подозревать и на всех, по возможности, заводить папочку с компроматом. У сиятельного Люциуса Малфоя таких вот папочек имелся целый сейф, а теперь и Драко решил завести свою первую в жизни папку под грифом «Гарри Поттер». Вот только оказалось, что сбор компромата — дело совсем нелегкое. А в случае с блудным героем и вовсе почти нереальное. Поттер оказался на редкость скучным объектом для наблюдения. Просто до безобразия. На уроках почти не выделялся, с профессорами не конфликтовал, в межфакультетские разборки не встревал и сомнительных знакомств не заводил… точнее сказать, он вообще никаких знакомств не заводил. И вот это уже само по себе было странно. Разумеется, с самого первого дня все в Хогвартсе, начиная учениками всех возрастов и заканчивая привидениями, жаждали погреться в лучах славы Великого Победителя Темного Лорда. И, естественно, греться молча и издалека они были не в состоянии. Всем хотелось познакомиться, пообщаться, посмотреть, потрогать… а в идеале вообще разорвать национальное достояние на сувениры, но тут всех жаждущих ждал грандиозный облом. Поттер на контакт не шел. Ну, вот вообще. Он не хамил, не огрызался, нет… Он просто напрочь игнорировал все, что происходит вокруг. Не пытался завести дружбу ни со своими однокурсниками, ни с ребятами с других факультетов, не опровергал всевозможные байки о событиях рокового Хэллоуина, но и не подтверждал их, не отказывался от помощи в адаптации к магическому миру, но при этом совершенно в ней не нуждался… Короче, к концу первой недели наблюдений у Драко сложилось четкое ощущение, что магический мир вместе со всеми его обитателями Поттеру на фиг не сдался. И это вызывало вопросы. Много вопросов. Потому что одиннадцатилетние мальчики, выросшие у магглов и внезапно очутившиеся в сказке, так себя вести не должны. Но главной проблемой было даже не это. Главной проблемой был тот факт, что по совершенно непонятной причине Драко тянуло к Поттеру, будто иголку к гигантскому магниту. И вот в поисках этой самой причины он и приперся ранним субботним утром в библиотеку, желая разом расставить все точки над «ё». И желание это было настолько сильным, что даже неожиданное общество лохматой грязнокровки и рыжего предателя крови его не смутило.

***

Зато оно смутило Гермиону Грейнджер. И сильно. Потому что, будучи по натуре одиночкой, Гермиона не то что с мальчиками, она и с девочками-то никогда не умела толком общаться. Ей вообще было гораздо комфортнее в обществе книг, нежели живых людей, а все потому, что родители-стоматологи были больше озабочены красивой улыбкой дочери, а целый букет скрытых (и не очень) комплексов и развившуюся на этой благодатной почве легкую форму социофобии предпочитали не замечать. Мол, с возрастом пройдет. Но Гермионе не хотелось ждать какого-то там возраста. Гермионе хотелось внимания, общения и друзей. И Гермиона решила действовать быстро и нахрапом, как забегать в холодную воду. А вот почему первым объектом для действия был выбран именно неуловимый Поттер, этого Гермиона пока не могла объяснить даже себе.

***

А вот Рон Уизли о таких эфемерных понятиях, как причины поступков, предпочитал не задумываться вообще. Когда растешь в семье из девяти человек, пятеро из которых — старшие братья разной степени вредности, приучаешься не щелкать клювом. Иначе говоря, сначала делать, потом думать. Поэтому Рон просто следовал плану, который оформился в его рыжей, веснушчатой голове еще в поезде. А именно — подружиться с Гарри Поттером. Зачем и почему — это уже детали, о которых можно подумать позднее. Наличие же в радиусе десяти метров заучки с Рейвенкло и высокомерного слизеринца Рона не волновало вообще. По крайней мере, пока они к нему не лезли.

***

И вот уже около получаса это исторически сложившееся трио маялось вокруг драгоценного Поттера, усиленно делая вид, что они тут исключительно из любви к чтению, и размышляли над одной и той же дилеммой: свалить и попробовать выцепить Поттера позже или подождать, пока свалят двое других. Сам же Поттер, обложившись кучей фолиантов разной степени древности, увлеченно листал их один за другим, попутно выписывая что-то в свой пухлый блокнотик, и, казалось, вообще не замечая дрейфующих поблизости новых знакомых. Но, как выяснилось, это только казалось. Выяснилось, когда Поттер, не отвлекаясь от своих записей, вдруг задумчиво протянул: — Ну, и? Драко, Рон и Гермиона от неожиданности переглянулись. — Ты это нам? — решил уточнить Рон. — Нет, тени отца Гамлета, — фыркнул Поттер. — Кому? — недоуменно переспросил Драко. Гермиона тихонько хихикнула, но от комментариев воздержалась. А Поттер, отложив очередную книгу, поднял голову и огляделся. — По какому поводу собрание, говорю? — Ну, я это… — Рон почесал бровь. — А, ну это все объясняет. — Правда? — Нет. Садись. И вы тоже. И Поттер указал на пустые стулья напротив. Указал так, как будто точно знал, что все сядут. И все сели. Будто кролики под гипнотическим взглядом удава. Жутковатое ощущение… — Спрашивайте. Поттер сказал это так просто и естественно, что ни у кого не возникло желания задать дурацкий вопрос: «что?» Вместо этого Драко, Рон и Гермиона, собравшись с духом, почти одновременно выдали: — Как? И за этим последовал, наверно, самый странный разговор в их жизни. — Двадцать восемь. — Что, двадцать восемь? — А что, как? Драко сделал глубокий вдох. — Как тебе удается быть таким… таким… — Самодостаточным, — закончила его мысль Гермиона. — Как будто тебе плевать на мнение всех вокруг, — добавил Рон. — Мне плевать на мнение всех вокруг. — Да, но… как? Почему всем важно, что о них подумают, а тебе нет? — Кому всем? — Ну… — Гермиона покраснела до корней волос. — Мне, например… Она ожидала насмешек, но Драко и Рон только молча покосились на нее, а потом уставились на Поттера. А Поттер в упор посмотрел на Гермиону. — А как ты хочешь, чтобы к тебе относились окружающие? — Ну… хорошо… — Зачем? — Потому что… это приятно… — Почему? — Я… я не знаю… — Знаешь. — Но я… — Знаешь. — Наверно… потому что это будет значить, что я хорошая… — А зачем тебе быть хорошей? — Потому что… так надо… — Кому? — Мне… — Зачем? — Я не… — Знаешь. — Да я… — Знаешь. — Прекрати! Я… — Знаешь. — Чтобы меня любили! Гермиона закрыла лицо руками, только теперь заметив, что по щекам ручьями текут слезы. Она еще в прошлом году прочла брошюру по психологии для начинающих. Она знала, что такое комплексы. Она знала, что настоящая причина всех комплексов всегда скрыта в подсознании. Но только сейчас она в полной мере осознала, почему ей так важно было быть лучшей во всем. Почему она из кожи вон лезла, чтобы стать самой умной, самой начитанной, самой выдающейся… Просто с самого раннего детства родители внушали ей мысль, что любят только хороших девочек. Что успеха добиваются только те, кто делают что-то лучше всех остальных. Но как бы Гермиона ни старалась, сколько бы пятерок ни приносила из школы, родители всегда воспринимали это, как должное. Зато за каждую неудачу ругали, объясняя это тем, что хотят для нее лучшего будущего. Тяжело в учении — легко в бою… Да… Только вот, Гермионе не хотелось постоянно доказывать свое превосходство надо всеми, ей просто хотелось, чтобы родители сказали: «мы тебя любим»…

***

Ошарашенные этим диалогом, больше похожим на артиллерийский залп, Драко и Рон сами не заметили, как подверглись такому же допросу. В ходе этой эмоциональной встряски выяснилось, что Драко до смерти боится разочаровать отца, а потому вынужден следить за каждым своим словом и жестом, что ужасно утомляет. А Рон, выросший в тени братьев, мечтает доказать всему миру, что он не хуже. Но в конечном счете все сводилось к банальному недостатку родительской любви. И пусть все трое были уверены, что родители их любят, но одно дело знать, и совсем другое — слышать.

***

— Ну, ты… — пробормотал Рон, пытаясь отдышаться, словно после забега на длинную дистанцию. Не привык он к подобным психологическим атакам. — Ну, я, — согласился Поттер, оглядев три одинаково обалдевших лица. — Ты… — Драко длинно выдохнул, вяло подумав, что, похоже, компромат только что собрали на него. — Угу. — Можно я буду твоим другом? — робко спросила Гермиона, с изумлением осознав, насколько легко ей далась сейчас эта фраза. Поттер слегка склонил голову набок. — Тебе нужно разрешение? — Нет, — Гермиона решительно вздернула подбородок, поняв, в чем ее ошибка. — Я хочу быть твоим другом. — Хочешь — будь. Гермиона просияла. Драко ухмыльнулся. — Кажется, я понял твою философию. Бери то, что хочешь, и не спрашивай. А если спрашиваешь, значит допускаешь, что тебе откажут… Так? Поттер пожал плечами. — Не знаю, я над формулировками не заморачиваюсь. Рон ошалело тряхнул головой. — Слушай, а тебе точно одиннадцать? — А это смотря, откуда считать, — отозвался Поттер и подтащил к себе очередную книгу. — Пергамент есть? У меня блокнот закончился.

***

А тем временем, пока трое первокурсников в библиотеке пытались осознать происходящие с ними перемены, двумя этажами ниже в своих апартаментах профессор Квиррелл пытался утихомирить свое не в меру деятельное альтер эго. Темный лорд, всю ночь думавший, как и грозился накануне, к утру, что называется, разродился «гениальной» идеей. — Т-тролль?! Н-но, господин… где я возьму горного тролля? — В горах. Стоит признать, остатки логики в воспаленном мозгу Волдеморта еще сохранились. — Но он же меня с-сожрет! — Тупица! Ты маг или кто? — Д-да, но тролль в школе… здесь же дети! — И что? — Они могут пострадать! — Скажи это вашему маразматику-директору, который цербера в школу притащил. — Но он заперт! — На засов, который Алохоморой отпирается. — Но… — Так, я не понял, — в шипящем голосе появились угрожающие нотки, — ты что, спорить со мной решил? Со мной?! — Нет, ну что вы… — Тогда вперед! — Но я… — За троллем! — С-с-с… — Сейчас!