Об итальянской лексике

Labbra — губы.

— Губы, Андрей. Шевченко не любит кофе. Он горький, горячий, а запах у него настолько навязчивый, что, кажется, утром зайдешь на кухню — весь день будешь пахнуть перемолотыми зернами и молоком. Чем-то напоминает, если честно, Мальдини, расслабленно — и по-собственнически — положившего сейчас руку чуть выше бедра. Наполненная до краев чашка стоит на столе, и от нее в воздух тонкой ленточкой поднимается пар. Андрей знает, что в ней ложка (с горочкой) сахара: Паоло сладкоежка, и мамин пирог или десять предательских граммов белых кристалликов в кофе — единственная вещь, перед которой он не устоит никогда. Больше кайфа ему приносит, наверное, только свежий газон под шипами бутс или Шевченко, прижатый спиной к краю стола, вынужденный в очередной раз признавать свое поражение. — Какой же ты, блять, принципиальный. Мальдини склоняет голову набок и издевательски улыбается. Андрей обещает себе больше никогда не показывать, как сильно он не любит перемолотые зерна, разбавленные молоком, особенно целуя Паоло не в губы, а в уголок рта — «смотри, меня раздражает твой чертов кофе, а я буду раздражать тебя». И пальцы, касающиеся кожи чуть выше бедра, ужасно холодные, а край стола, кажется, на пояснице скоро оставит синяк. Андрей закатывает глаза и быстро касается губ Мальдини — на них ощущается неприятная горечь. Шевченко очень не любит кофе, он горький, горячий, а запах у него жутко навязчивый, но… Его капитан по-собственнически распускает руки, а заполненная до краев чашка, кажется, собирается уступить кое-кому место на широком столе.