Об итальянской лексике

Pareggio — спорт. ничья.

Сквозь наскоро прикрытые ставни в спальню нахальным лучом пробивался свет. Он робко мелькнул сначала в небольшой щелке, затем на секунду исчез и после, стоило только немного оторвать от подушки голову, появился снова, слепя своей короткой вспышкой заспанные глаза; легонько упал вниз и выхватил из еще ночной полутьмы очертания брошенной небрежно одежды, полотенца, висящего на спинке стула, и поставленного на беззвучный режим телефона, загоревшегося во второй раз оповещением пропущенного будильника. Но Миралем не вставал — боялся пошевелиться. Рядом, под полусъехавшим одеялом, сопел, устроившись поудобнее на вытянутой и затекшей от тяжести тела руке, Пауло — теплый, растрепанный и спящий так сладко, что было жалко будить. Пьянич попробовал было высвободиться: пошевелил пальцами, разгоняя немного кровь, попытался проскользнуть аккуратно под животом, — но толкового ничего не вышло; пришлось громко вздохнуть и рухнуть опять на подушку, обещая себе, что в следующий раз слабины он не даст. Расталкивать будет сразу — и никаких сожалений. — Не вздыхай ты уже так, — шевельнулось рядом, шурша простынями, и из-под упавших на лоб волос блеснул недовольный взгляд. — Куда подниматься в такую рань? — Через два часа тренировка. — И что? — Пауло цокнул выразительно языком, что-то еще пробурчал и перевернулся на бок. — До Виново отсюда двадцать минут, Эдину в школу не надо, а я… — его перебил зевок, и Пьянич, воспользовавшись случаем, продолжил: — А ты, любовь моя, обнаглел. Молчание в ответ послышалось многозначительное, но короткое. Мальчишка фыркнул, нахмурился и потянул одеяло уверенно на себя. — Ну раз обнаглел, то точно не собираюсь вставать, — резюмировал он, вновь прикрывая глаза. — Если хочешь — вытаскивай. — Как? — А вот как сюда затащил, так и вытаскивай. Вспомнив вчерашнее, Миралем усмехнулся ему в плечо. Что ж, если он так напрашивается… Хватит всего одного решительного движения, чтобы Пауло оказался под ним. Сквозь наскоро прикрытые ставни в спальню нахальным лучом пробивался свет. То и дело мелькая в небольшой щелке, он прорезал собой душную темноту и опускался легонько на пол, скользил по брошенной небрежно одежде, разрывающемуся от третьего будильника телефону и одеялу, за ненадобностью скинутому на пол.