Об итальянской лексике

Quirite (от лат. quirites) — древнеримские граждане эпохи республики.

Франческо сложно представить простым человеком. Не футболистом. Гражданским. Освободившимся? Как это, черт возьми, называется? Впрочем, это неважно — важно, что Даниэле первые три — и четыре, и десять, и наверняка еще больше — тренировки ищет его в раздевалке глазами, словно физически ощущая какую-то пустоту. Пробегая по бровке поля, нервно оглядывается на скамейку, по привычке ожидая на себе сосредоточенный, возбужденный игрой взгляд. И, снимая после матча повязку, дергает невольно плечом, как будто его все так же сжимают цепкие холодные пальцы. Франческо сложно представить простым человеком, но как же ему идет этот костюм — черный, до последней складочки выглаженный и слегка — по старой привычке — подтянутый на локтях. А когда в Риме становится холодно, Тотти набрасывает сверху пальто, обязательно не застегивая, и завязывает легким узлом шарф — одним движением можно стянуть, едва захлопнется дверь квартиры. Эта дверь, кстати, большая часть того прошлого, что между ними повисло, претендуя на настоящее. За нею с одной стороны — старый римский подъезд, немного обшарпанный и сильно пахнущий влагой (в историческом центре нетрудно найти что-то аутентичное, правда?), а с другой — вечно закрытые ставни и длинные ночи, от которых на утро истома по телу и синяки под глазами. — Франческо, — цепляет Де Росси иногда у порога, когда дверь готова тихо закрыться вновь, и руками тянется к воротнику. — Галстук. Тотти часто не успевает к завтраку домой, и потому одевается едва ли не впопыхах — только шарф неизменно завязывает безупречным узлом, — но на этот быстрый, заученный уже жест заботы, ненавязчивый и выводящий порой из себя (Даниэле ведь сам дай Бог галстук наденет куда-нибудь, кроме выездных игр), отвечает всегда терпеливым смешком. — Знаешь что? — перебил он как-то просящееся на язык «arrivederci», пристально глядя, как и всегда, в глаза, пока Даниэле приводил его в порядок. — Что? — Я отвезу тебя на тренировку. У галстука нашлось тогда более интересное применение — Де Росси стоило большого труда не отпустить какую-нибудь колкость, когда Франческо ослаблял его на борту самолета или наблюдая за игрой на трибунах. Это действительно было сложно — держать язык за зубами, зная, что Тотти теперь часть начальства, но еще сложнее — осознавать, что они теперь (хотя и ненадолго) по разные стороны одной вечности. Что Франческо — простой человек. Не футболист, гражданский, освободившийся, как почетный легат, сложивший оружие и ушедший в Сенат, чтобы наблюдать за всем свысока. Что еще немного — и Даниэле тоже предпочтет тогу мечу. Но если вечность у них на двоих правда одна, все в один день вернется на свои места. И не будет больше ни капитанской повязки, ни пустых раздевалок и предчувствия неизбежности — лишь два квирита, связанные чем-то большим, чем одним злато-багровым знаменем.