Asylum

      Коридоры корпуса, где располагался бассейн, были особенно тихи в это время, и я даже успел насладиться прогулкой, пока нашел нужную дверь. Пройдя мимо раздевалки и душевых, я услышал, как Гэри плавает, и мое воображение, разумеется, поспешило изобразить эту картину, пусть я и так должен был ее увидеть через мгновение.       Должен был, но едва ли увидел: парень заметил меня, когда я и порога не успел переступить. — Гарри! — он по-детски радостно улыбнулся, подплывая к ближайшему мне бортику.       Я подошел к нему и присел на корточки, чтобы не смотреть сверху вниз. Мне почему-то было очень важно всегда оставаться с Гэри на равных. — Роксана подсказала мне, где тебя найти. Признавайся, — я окинул взглядом помещение, — как много невинных сердец пало жертвами ради твоего эгоистичного желания плавать в одиночестве?       Моя поза первоначально не была такой уж удобной, но теперь и вовсе превращалась в наказание для меня, поэтому манерам снова пришлось отдохнуть в сторонке, а я уселся на полу, согнув ноги в коленях. — Всего-то пара-тройка, честно, — он сложил руки на бортик и положил на них голову. Хитро улыбнувшись, он добавил: — Не хочешь присоединиться?       Последнее мое купание закончилось выуживанием его полумертвого тела из моря, и это воспоминание было так свежо в памяти, что соваться в воду, как минимум, пару месяцев точно не было никакого желания, но Гэри я об этом говорить, разумеется, не собирался. Мы закрыли тему — значит, никто ее больше не касается.  — День и без того был насыщенным, — я покачал головой, — Может, как-нибудь в другой раз. — Вот оно, поведение истинного джентльмена: никаких резких отказов, никаких точных обещаний, — с этими словами он оттолкнулся от бортика и поплыл в сторону лестницы, но резко остановился: — Научишь меня этой технике?       Гэри исчез под водой, но, поднявшись на ноги, я видел сверху, как он плывет. В его движениях чувствовалась изящность, притягательная плавность, и они вызывали у меня ассоциации с карамелью, стекающей с ложки. Парень вынырнул возле лестницы, поднялся по ней и зашлепал по плитке в мою сторону. Вода стекала, очерчивая его мышцы, и я не сразу заметил, что пристально наблюдаю за этим. И, конечно, мой взгляд не мог не задержаться на шрамах от выстрелов, разбросанных по его телу: один в плече немногим выше сердца, еще два на животе. Я мысленно вздрогнул, представив, как юноша получает эти ранения, но внешне этого не выказал. — Ты и без того прекрасно справляешься, — ответил наконец я, когда он уже стоял в двух шагах от меня.       Я отчаянно пытался не отвлекаться от его лица, и это не могло не отразиться на моем. — По-твоему, я местный дамский угодник? — он игриво изогнул брови, но тон его звучал шутливо. — По-моему, ты очень любишь выворачивать мысли других наизнанку, — он зря решил, что меня просто выбить из колеи, — А еще ты простудишься, если продолжить разгуливать почти что голышом. — Так тебя смущает мой вид? — он осмотрел себя, как будто успел забыть, что на нем надето.       Он явно чего-то добивается, но какую эмоцию я должен выдать, по его мнению? И он думает, что я, как мальчишка, поведусь на эту провокацию?       Вспомнив, где лежало полотенце, я взял его и вернулся назад к Гэри, чтобы одним движением накрыть плечи юноши белоснежной мягкой тканью. — Если тебе так хочется смутить меня, то придется выдумать что-то более оригинальное, мой мальчик, — я бросил на него многозначительный взгляд и, развернувшись на носках, пошел к выходу: — Подожду тебя в коридоре. Не задерживайся.       Ожидание Гэри вывело меня на очередные сумасбродные размышления, и, что самое отвратительное, они совершенно ни к чему не вели. Хотелось немного истерично рассмеяться от негодования, но я не стал позволять себе подобную вольность: не хочется стать причиной сердечного приступа какой-нибудь случайно проходящей мимо сестры. — Что, перечисляешь в уме цифры после запятой числа Пи? — Гэри застал меня врасплох неожиданным появлением, но я не подал виду.       Мы двинулись в сторону жилого корпуса. — Еще одно заблуждение, — общение на ходу позволяло мне постоянно разрывать зрительный контакт, что немного утешало, — я не особо силен в точных науках. Я же писатель — не профессор. — Ты мог бы преподавать основы хладнокровия. — Не в моем духе поучать людей тому, что им не свойственно.       Гэри хмыкнул, и какое-то время мы шли молча по длинному, как моя жизнь, коридору мимо бесконечного количества процедурных кабинетов. Думаю, я бы не удивился, обнаружив, что в одном из них лечат рак, но не уверен, что обрадовался бы. — Но ты ведь не родился с мыслью, что станешь писателем? — вдруг вернулся к теме юноша. — Разумеется, нет. Когда-то я хотел изучать бабочек, — я сделал вид, что не заметил его изумленного взгляда, вперившегося в меня. — Бабочек… — эхом повторил он за мной, но больше ничего не спрашивал.       День давно уже превратился в безлунную ночь, но до отбоя оставался еще почти час, и мы с Гэри пришли к нему в комнату: парень не хотел разгуливать с влажными волосами по холодным коридорам.       Я разместился в том же кресле, что и в прошлый раз, когда был здесь, молчаливо ожидая, пока Гэри расправится со своими делами. Он прошелся по волосам полотенцем и повесил его на спинку стула, а сам, уложив прическу пальцами, с ногами залез на кровать, конечно же, сняв ботинки перед этим.       Удивительно, как в столь необжитой комнате всего за пару мгновений воссоздалась атмосфера домашнего уюта, и я понял, что его порождают не предметы вокруг, а непосредственно человек, в данном случае — Гэри, который, судя по виду, был увлечен какой-то сумасшедшей мыслью, разглядывая меня. — Я все пытаюсь понять, почему же ты, такой весь прекрасный, до сих пор одинок? — А ты сам как думаешь, в чем причина? — мне нравилось следить за его рассуждениями. — Здесь должна быть либо какая-то душераздирающая история несчастной любви, либо явно весомое обстоятельство. — Пусть так и будет.       Анвин так дернулся, что я уже решил, что он вскочит с кровати, но нет: юноша продолжал сидеть. — Так нечестно, — он надул губы как малолетнее дитя, — но, если уж не хочешь, это твое право. — У меня просто нет ответа. Жизнь так и не свела меня с любовью навеки, а лишать возможного счастья кого-либо только ради статуса в обществе — бессмыслица. И ты, видно, не очень внимательно меня слушал, когда я утром сказал, что перед смертью мне нечего было вспомнить.       Сначала он нахмурился, пытаясь понять, о чем я говорил, но когда все же вспомнил, то засиял, едва ли не воскликнув, и я простил ему эту мелкую оплошность. — Точно, прости. — Ты слишком много извиняешься в последнее время. Не увлекайся, если не хочешь, чтобы эти слова утратили свою ценность, — я уставился на фотографию, висящую над его кроватью.       На снимке был Гэри с двумя парнями его возраста, и все они держали — по крайней мере, я так предположил — письма о поступлении в университет. Фото было потрепано и запачкано чем-то похожим на кровь, и от этого становилось немного не по себе: я уже предчувствовал, что Анвин мне расскажет. — Это Мэттью и Ричард, мы были друзьями с подросткового возраста и учились вместе, — с напускным равнодушием повествовал Гэри, заметив, куда я смотрел, — Мэттью оторвало ноги, и он истек кровью на руках своего брата Ричарда, которого меньше чем через неделю застрелили почти в упор. Война разделила нас по разным фронтам, и я не застал их смерти лично, но узнал об этом из письма их сестры. Она тоже, кстати, умерла: менингит сгубил ее буквально за сутки. — Можно только догадываться, во что превратилась жизнь их родителей, — у меня по телу прокатились мурашки, но я старался не обращать внимания на них. — Сам я их не видел, но вот Рокси навещает их время от времени. Он говорила, что мистер Флетчер поседел окончательно за несколько недель, а его жена стала более молчаливой, хоть они и держатся весьма неплохо на публике. — Прости за прямолинейность, но теперь я тем более не понимаю, почему ты обрек свою мать на такое горе, если знаешь, как тяжела может быть жизнь с мыслью о смерти собственного ребенка.       Гэри обреченно вздохнул, формулируя ответ. Он невидяще уставился куда-то мне за спину, но, когда парень собрался с мыслями, его взгляд обратился ко мне. — Эмоции моей матери более гиперболизированы, чем чувства, ею испытываемые. Не знаю, может, на ней так сказалась смерть отца, но я давно уже не видел в ней искренней печали, которую успел заметить даже у тебя после истории о братьях Флетчер.       Он наивно думал, что сможет сбить меня с толку своей проницательностью, но я и сам сидел с рукой, полной козырей. — Ты же сам мне говорил, что «мать едва не сошла с ума от горя после смерти отца», — изобразил я кавычки, цитируя Гэри.       Его брови моментально поползли вверх, а сам он чуть не поперхнулся от неожиданности. И этот мальчишка еще хотел меня обыграть на моем же поле. Он вернул на лицо маску беззаботности. — Так и было, но потом что-то в ней перемкнуло, и все покатилось к черту. Она могла по ночам бить посуду, могла медленно и методично изрезать старые фото, а однажды она вообще состригла волосы, но, несмотря на это, я видел, что она пытается все вернуть в норму. И вышло, конечно, как вышло, но нет ее вины в этом — чувства сами оставили ее.       Всепрощающая любовь — одно из удивительнейших явлений, с которыми мне только пришлось столкнуться за всю мою жизнь. Она кажется самым слепым чувством из всех возможных, но это абсолютно нет так: мы видим каждый недостаток человека, но продолжаем любить его и верить в лучшее. Такая любовь приносит много боли, но лишиться ее вовсе — подобно смерти. И как бы Гэри ни отрицал, он мог еще любить. — И да, ты правда запомнил мои слова, произнесенные несколько дней назад? — Есть фразы, которые мы способны проносить в памяти сквозь года, — хотелось облегченно вздохнуть, что мы сошли с темы. — Брось, это было едва ли что-то значащее предложение, — он несколько комично закатил глаза, вызвав у меня улыбку. — Тогда давай спишем это на мою натренированную память. — Как скажешь.       Была у них с Рокси эта общая черта — быстро и коротко соглашаться, если хочется оппонента на части разорвать. Они даже выглядели одинаково в такие моменты. Забавно. — Расскажи, как ты попал на фронт? Так хотел сражаться за Родину? — Я пошел вслед за друзьями. Ситуация обернулась таким образом, что оставаться дома было равно позору и трусости. — И ты, конечно же, не трус, — слегка саркастично добавил я.       Он не отреагировал на мои слова, задумавшись о чем-то с полуулыбкой, трагично застывшей на лице. Вокруг нас остановилось время, и я не смел даже выдохнуть, чтобы не разрушить это мгновение. Думаю, если бы я был художником и захотел изобразить Гэри, я бы выбрал его, сидевшего передо мной сейчас — такого ранимого и далекого.       Продлилось это, увы, совсем недолго, и вот юноша, быстро поморгав, возвратил зелень своих глаз моей персоне.       Мне повезло в этот вечер, Гэри весьма охотно рассказывал о жизни, учебе и взаимоотношениях с различными людьми. Я молчаливо выслушивал его, подкидывая новые вопросы, расплетая все новые и новые клубки событий, и чувствовал, как каждое его слово, подобно капле, утопающей в море, внедрялось в мою будущую книгу, а все ее персонажи постепенно оживали и приобретали свои, лишь им присущие, черты. Может быть, не так уж я и погорячился, когда заявил, что соберу информацию к понедельнику.       Я улыбнулся с очередной шутки Гэри, машинально поправив часы на запястье, и лишь тогда заметил, что уже перевалило за полночь, а я договорился встретиться с Роксаной. Пришло время галантно поклониться и уйти к себе, и мне понадобилась минута сообразить, как сделать это максимально уместно, чтобы он точно ничего не заподозрил. И почему-то в моей голове не проскочило ни одной мысли, почему я вообще должен переживать о том, что там надумает себе этот парень. — Что ж, я способен запоминать многое, но такое количество информации требует записи, поэтому… — я выдержал короткую паузу для большей весомости слов, — позволишь мне удалиться на сегодня, чтобы поработать? — Точно! ты никогда ничего не записываешь, — воскликнул Гэри, резко сменив позу на более скромную.       Подъем с кресла дался мне непросто: от столь длительного обездвиженного состояния мышцы затекли, и, будь я менее сдержанным, то застонал бы. Благо, все обошлось. — Я записываю позже, когда уже формирую картину целиком, — надеюсь, боль не отразилась на моем лице.       На этом мы с ним попрощались, и я удалился к себе в хорошем расположении духа и с некоторым чувством выполненного долга, хоть мне и пришлось вновь приврать. В этом санатории я только и делал, что приукрашал действительность и безбожно выкидывал детали из фраз, и, надо признаться, это ничуть не угнетало меня, пока я мог добиваться желаемого.       Небеса были как никогда благосклонны ко мне сегодня: я услышал скромный и тихий стук в дверь через десять минут после своего возвращения, а на пороге, разумеется, стояла Роксана. Я молча пригласил ее войти и начал говорить, только закрыв за ней: — Вы, все-таки, пришли, мисс Мортон, — я тут же достал для нее стакан. — Если у вас сложилось впечатление, что я боязлива, то спешу вас разочаровать — это совершенно не так, — девушка по-хозяйски устроилась на полу, прислонившись к кровати.       Я многое повидал в жизни, но сейчас, кажется, даже открыл рот на секунду. Ночь становилась все более захватывающей, что заметно разбавляло мои будни здесь. — Извиняюсь, что я так, — она развела руками, — но у вас только кровать и кресло, а я не хочу, чтобы кто-то из нас чувствовал себя неловко.       «А, ну так гораздо лучше», — иронично подумал я, но вслух произносить не стал: к чему такой риск. — Что ж, — я захватил бутылку, и вместе с ней и стаканами расположился рядом с Роксаной, — тогда предлагаю выпить. Надеюсь, вы ничего не имеете против виски?       Она покачала головой, и я налил нам обоим, после чего мы, чокнувшись без какого-либо тоста, сделали по глотку. — Кстати, — Роксана смотрела на стакан, который вертела в руках, но плавно перевела взгляд на меня: — простите за ту пощечину. Я вела себя недостойно, и никакой гнев не оправдывает мой поступок. — Мне не за что вас винить, так что не стоит заострять внимание на таком пустяке. — Да уж, Гэри был прав: вы — джентльмен до мозга костей, — по-доброму улыбнулась она. — Из ваших уст это звучит как оскорбление, — я отсалютовал ей стаканом, и мы снова выпили.       Она слегка скривилась от алкоголя, а я почему-то только сейчас решил поинтересоваться тем, на что обратил внимание сразу, как только девушка пришла. — Мисс Мортон, вы так любите свою форму, что решили с ней не расставаться даже после рабочего дня? — У меня смена до шести утра. Фактически, я сейчас на работе, — она с некоторой нежностью разглаживала складки на юбке, — и давайте, может, без всех этих формальностей?       Распивать спиртные напитки наедине с мужчиной, который вдвое старше ее, предлагать перейти на «ты» — чем еще она меня сможет удивить? Я знаю, что сам был провокатором, но и Роксана не показала ни тени смущения. Видно, в ее голове настолько закрепился образ медицинского сотрудника как существа бесполого, что она и не осознавала, как правильно ведут себя обычно девушки, но думать о ней из-за этого плохо было невозможно. Ее характер и умение поставить себя в обществе не вызывали у меня ничего, кроме бесконечного уважения. — То есть, — я вскинул указательный палец, остальными по-прежнему держа стакан, — если произойдет что-то непредвиденное, тебе придется нести ответственность?       Мне вдруг стало не по себе, ведь моя вина в таком случае будет не менее очевидна. — Не переживай, меня прикроет одна из сестер. В случае чего, она все уладит. Да и что такого может произойти? — Что-то мне подсказывает, я не хочу знать оправдание, которое ты выдумала для этой самой медсестры.       Она улыбнулась, слегка оголив свои красивые зубки, почему-то заставив меня тут же вспомнить об Артуре, том конюхе, тайно влюбленном в эту девушку. Увы, сейчас я почти уверен, что ему ничего с ней не светит, но, с другой стороны, только почти. Как бы долго я ни изучал людей, сколько бы ни наблюдал за их действиями, мне никогда не постичь всех тонкостей человеческого мышления. Нам слишком свойственно действовать вопреки всяким рациональным довода рассудка, но по единому велению сердца, просто потому что. — Я так и не поблагодарила тебя за приезд, — глаза Роксаны засияли теплом, — Спасибо. Гэри тебе пусть и не скажет, но для него это неоценимый опыт. — Ты знаешь о пари, — тяжело выдохнул я в ответ.       Она кивнула, слегка закусив губу, после чего сделала еще глоток виски. Похоже, пришло время говорить не о самых простых вещах, да и вообще говорить, а не перебрасываться колкостями. — Он не поедет со мной, — это был совсем не вопрос. — Нет. Гэри едва ли сам понимает, что происходит вокруг, но все меняется слишком быстро, и это пугает его. Он хочет довериться тебе целиком, но в то же время думает, что это неправильно, — она тоже тяжко вздохнула, добавив: — В этом весь Гэри: юноша под властью извечных сомнений.       За недолгий период нашего знакомства я тоже заметил это. Мое желание ускорить процесс загубило на корню любую возможность перемен, но только посеяло смуту в сердце юноши. Единственно, мне оставалось ждать, когда зерно сомнений даст свои плоды и повлияет на будущее Гэри, если, конечно, даст.       Мы с Роксаной распили бутылку к окончанию ее смены, и она, пусть и выглядевшая слегка охмелевшей, но будучи в абсолютно ясном уме, попрощалась со мной по-женски деликатным рукопожатием и отправилась к Тильде, которая должна была как раз приехать. Я был весьма удивлен, узнав, что их привозит в санаторий служебный автомобиль, но, с другой стороны, такое неудобное время пересмены тогда ставило бы многих работников в невыгодное положение.       Оставшись в одиночестве, я понял, что сон меня сейчас настигнет вряд ли, поэтому я просто стоял возле окна, спокойно осматривая все детали, какие только были доступны моему глазу: изгибы корпусов, качающиеся на ветру ветви деревьев и едва-едва зардевшийся на горизонте рассвет. Как ни странно, данное занятие умиротворяло, позволив мне достаточно быстро захотеть спать и закончить, наконец, этот длинный, но полный чувств и событий день.       И вновь я проснулся от стука в дверь. Даже не открыв глаз, я знал, что пришла Тильда и, судя по звону металлического подноса, уже обед. — Мистер Харт, вам стоит всерьез задуматься о режиме своего сна, — возмущенно прозвучало от девушки. — И вам добрый день, — я все же соизволил посмотреть на нее.       Но вставать я вовсе не спешил: даже в лежачем положении моя голова давала о себе знать непрекращающимся гудением, что уж там до подъема. — Радует, что вы хотя бы осознаете, какое сейчас время суток, — Тильда подошла ко мне, протянув стакан воды и какую-то таблетку, — Выпейте, вам станет полегче.       Пришлось все же приподняться, и я чертовски жалел об этом: состояние тянуло на утро после ведра русской водки — никак не пары-тройки стаканов виски. Если бы я знал, что в моем возрасте буду так страдать после такого несущественного количества алкоголя, застрелился бы в тридцать. — Спасибо, — простонал я, осушив стакан и вернув голову на подушку. — Полагаю, сегодняшний день вы проведете в размышлениях о своем поведении, — хмыкнула девушка.       Стакан звякнул о поднос, во сто крат громче прозвучав для моих ушей. Хотелось умереть прямо в эту секунду, поэтому я без зазрения совести проигнорировал слова Тильды: любая, даже мыслительная деятельность была сейчас мне не по силам. Всего на пару мгновений повисла ватная тишина, которую прервал вздох сестры: — Не буду вас больше тревожить. Отдыхайте, — в ее тоне было, на мой взгляд, многовато жалости.       Щелкнул замок, а я надеялся, что только мне так не повезло, и Роксана себя чувствует гораздо лучше. Уснуть больше не представлялось возможным, и я провел несколько часов в лежа кровати с закрытыми глазами. Из-за моего безрассудства день будет потрачен впустую, что непозволительная роскошь в моем положении. Послезавтра утром я уеду, то есть, за одно несчастное воскресенье мне нужно собрать всю оставшуюся информацию и уже иметь в голове общее представление о том, как будет выглядеть будущая книга. В общем, я вновь подставил сам себя. Негоже.       Движимый одной лишь мотивацией увидеть сегодня Гэри, я все же заставил себя подняться, но время, оставшееся до ужина, я провел в комнате, приведя себя и помещение в порядок, а после — поработав над книгой. Увидев мои страдания, небеса сжалились надо мной, и мне заметно полегчало, когда я пришел на ужин.       Сев ужинать я обнаружил себя чертовски голодным, что на самом деле не удивительно: питался я здесь как попало. — Гарри! — Анвин улыбался так широко, что я едва на зажмурился.       Юноша сел напротив меня, поставив свой поднос на стол и, обменявшись со мной пожеланиями приятного аппетита, тоже стал есть. Как ни странно, содержимое наших подносов абсолютно совпадало: рагу, яблочное суфле и чай — и это вызвало у меня мимолетную улыбку. — Опять так увлеченно работал над книгой, что забыл обо всем? — Мгм, — промычал я, ничем не выдав свою ложь.       Не хватало еще, чтобы Гэри узнал о моем похмельно-предсмертном синдроме. Будь я более мнительным, действительно бы написал утром завещание. — А ты как провел день? — спросил я, методично пережевывая овощи. — Неплохо, — пожал плечами парень, — утром читал книгу, потом у меня были процедуры до обеда, а после него я помогал библиотекарю переставлять какие-то книги.       Мой мозг одобрял наш диалог ни о чем: не нужно напрягаться, можно даже не следить за мыслью — просто слушать голос Гэри, но я все же следил. — Не видел мисс Паркс? — я резко вспомнил о нашей общей знакомой. — Ей стало плохо сегодня утром, и ее увезли в госпиталь. — Что? — до меня не сразу дошло услышанное. — Может, сердце, — Гэри задумчиво потер подбородок. — Но почему ее не оставили здесь? — Говорят, что нужен хирург, а откуда ему здесь взяться.       Вот так, одним щелчком, наш разговор перетек в русло печальных размышлений, чего сейчас хотелось меньше всего. — Надеюсь, с ней все будет в порядке, — я вложил максимум сожаления в свои слова.       Гэри не стал ничего добавлять, продолжив жевать, обводя взглядом столовую, а наш ужин, как и день в целом, завершился в молчании.       Я покидал комнату с абсолютной уверенностью, что сегодня реализую очередную беседу с Гэри, но переоценил свои возможности. Придется уложиться в завтрашний день, а если нет, то не имеет смысла разбираться с этой проблемой сейчас. Не стоит забывать, что я обещал себе плыть по течению. И пусть оно несет хоть к водопаду.