Asylum

      Я сидел, мысленно укладывая все события прошедшего дня по полочкам своего подсознания. Составить общую адекватную картину было не так-то просто, но, с другой стороны, мне самому было свойственно все подряд усложнять, и, может, поэтому все выглядело так запутанно.       Гэри Анвин — тот самый парень, который без тени сомнения остался в санатории, когда я уезжал оттуда — прождал несколько часов на пороге моего дома. Конечно, я знал, что однажды это случится, что он обязательно найдет меня, когда придет время, но все происходило раньше запланированного (хотя, не то чтобы я строил планы)       Желание подняться к юноше, мирно спящему в моей кровати, буквально душило мозг, сбивая с толку, но я все еще продолжал пить остывший кофе и восстанавливать в памяти вчерашний вечер.       Вот Гэри заходит в дом, отказывается от моих предложений поужинать, и я вижу в его глазах одно-единственное желание: поскорее приземлиться в объятия белоснежных простыней. Вот я веду его в душ и лично помогаю помыться из-за собственного страха, что парень просто уснет, сидя в ванной. Он улыбается, пытается быть сильным, но я все равно чувствую слабость, сочащуюся из каждого его движения. Мои пальцы касаются ребер юноши, когда я веду его в комнату, и мне самому становится не по себе от этих изменений, произошедших с Гэри. Где-то в глубине души я был уверен, что их причиной прямо или косвенно окажусь я сам.       Еще один глоток кофе горечью прокатился по моему горлу, когда я увидел юношу. Возможно, он стоял в дверях некоторое время, не желая мне тревожить и спокойно ожидая, пока я сам замечу его. Нормальная ситуация для любого человека, но не для Гэри Анвина. — Доброе утро.       Раньше мне было наплевать, как звучит мой тон и сколько эмоций вложено в слова, а сейчас я по-настоящему переживал из-за сухости этого приветствия. И очевидно, что это беспокоило меня одного, потому что Гэри, кивнув, уселся напротив меня, умудрившись не разорвать наш зрительный контакт ни на секунду. — Как ты себя чувствуешь? — что ж, я позже поработаю над своей эмоциональностью. — Уже лучше, спасибо.       Со стороны наш диалог напоминал постановочную сцену. Мы оба заботились не о тех вещах и делали акцентах на незначительных деталях. — Прости, я занял твою кровать, — капля сожаления в общий вид для убедительности. — Тебе это было необходимо, — немного благородства в ответ. — Но где спал ты? — У меня прекрасный диван.       Ложь. Я не мог сознаться, что спал рядом с Гэри. Я и правда собирался уже в гостиную, но был не в силах оставить юношу одного, который, судя по всему, знал об этом: самодовольство так и сочилось из него. — Можно мне тоже кофе? А если честно, то я бы не отказался от завтрака, — парень по-хозяйски раскинул локти на столе.       Капля за каплей, Гэри постепенно возвращался в свой старый и такой привычный мне образ. Я не знал, что будет дальше, и умолял себя не строить догадок, но хотелось этого жутко, и все глубже запускало свои корни в мой разум иррациональное желание вывести Гэри на конфликт, разжечь в нем эмоции любым способом, что пугало даже меня самого.       Я приготовил омлет, поджарил немного хлеба и сварил крепкий кофе, и вся эта феерия ароматов вызвала бы у меня обильное слюноотделение, если бы мой желудок не стянуло в тугой узел. Я не стал задумываться, когда вообще ел в последний раз, вместо этого наблюдая, как Гэри — слишком неаккуратно и торопливо — сметает все, что было на тарелке. В моменты его наиболее отчетливой искренности он казался самым настоящим ребенком. Быть может, это и служило причиной тому, что юноша скрывал свои эмоции. — Как поживает Роксана? — жажда разговорить его все еще мучила меня. — Да вроде как обычно, — Гэри не понадобилось и секунды на размышление.       Он либо хотел обсудить со мной что-то другое, либо просто не хотел разговаривать вовсе, и я временно оставил свои попытки, задвинув самые важные вопросы в дальний ящик.       После завтрака мы переместились в гостиную, устроившись на диване вполоборота друг к другу. Гэри открыл рот раньше, чем успел сформулировать в голове нужную мысль, и на долю секунды я задержал свой взгляд на его губах. — Ты спросил, что для меня счастье… — снова пауза, отчетливо выдающая его смущение, — и я скажу тебе, если ты мне ответишь, чего ты так боишься?       Этот вопрос окатил меня ледяной водой. — Боюсь? С чего ты взял, что я чего-то боюсь? — Ну, все чего-то боятся, это нормально. — Нет, тебя интересует конкретная ситуация, — мой тон незаметно стал настолько официальным, что я бы мог начать отчитывать Гэри за такие личные вопросы.       Вместо ответа юноша моментально сократил расстояние между нами, и он почти что поцеловал меня, но я все же оказался быстрее, схватив его за плечо. — Ты останавливаешь, но не отталкиваешь меня. Не прогоняешь. Не говоришь четкого и простого «нет». Почему? Чего ты боишься? — с той же легкостью и быстротой Гэри вернулся на свое место.       Он смотрел на меня, как студент — на преподавателя, объясняющего, где были допущены ошибки в работе. Вот только боюсь, что я, в свою очередь, не видел в нем студента.       Выдумывать отговорки невероятно сложно, когда ты не знаешь, что, собственно, есть правда. Я могу ткнуть пальцем в небо, но попасть в собственную болевую точку и прогадать. Только вот… что я пытался сохранить таким образом? Достоинство? Свой образ? Всего одно движение может расставить все по своим местам, и я, по-прежнему, останавливаю себя, пытаясь управиться при помощи одних слов. И я не могу их найти. Сейчас, когда мне жизненно необходимо хоть какое-то оправдание, те правильные и красивые слова, которыми я все это время оперировал без особого труда, были выжжены из моего разума, оставив за собой одинокую пустыню безумных желаний. — Гарри? — юноша сократил расстояние, но оно все еще удерживал наш контакт в рамках приличия.       Я поцеловал его, без пошлости и чрезмерной робости, коснувшись рукой острого подбородка парня. Какой-то частью себя я уже хотел забыть о назначении сего действа, продолжив начатое, но оторвался от губ Гэри, чтобы заглянуть в его растерянные глаза: — Я не хочу быть твоим спасением — мы с тобой на равных. Но пока все выглядит так, словно ты действуешь по моей указке. — Это не так, — он почему-то начал говорить шепотом. — Ты здесь, потому что Роксана дала тебе конверт с моим адресом. Я знал, что ты придешь.       Гэри отпрыгнул на самый конец дивана, как будто я резко воспламенился. — Так чего ты хочешь? Чтобы я остался в санатории? Или просто уехал куда-нибудь, забыв о тебе? Я совершенно не понимаю твоей логики, — он не на шутку разозлился, но все еще продолжал шептать. — Не делай свои чувства ко мне центром собственного существования. Ты должен научиться жить как самостоятельная единица, без чужих подсказок. Это не значит, что я не хочу тебя видеть или отказываюсь помогать тебе, но никто не сможет стать твоим разумом, даже я. Так что ты приехал сюда не потому, что я ждал тебя — ты сам хотел этого. Понимаешь разницу?       Его глаза бегали туда-сюда по моему лицу как безумные зверьки, и он кивнул, нахмурившись. — Значит ли это, что я могу остаться? — Да, ты можешь остаться, — я устало выдохнул, откидываясь на спинку. — Спасибо, Гарри, — он рывком наклонился, чмокнул меня и, вскочил с дивана.       Едва я сообразил, что происходит, как он уже надевал ботинки. — Куда ты собрался? — Погуляю с Джей-Би, — парень выглядел на удивление радостным. — С кем? — Так зовут пса, — он свистнул, и мопс тут же оказался рядом.       Еще секунда, как дверь за ними хлопнула, оставив меня в полном одиночестве. Такая молниеносная перемена не просто ошеломляла — выглядела невозможной, но мне ли не знать, как Гэри любит обрывать диалоги в самом неожиданном месте, чтобы сбежать куда глаза глядят. Мне оставалось только надеяться, что ему было необходимо остудить голову, в чем я и сам нуждался сейчас.       Лучшим способом разобраться в себе стали для меня дела по дому. Смазать скрипящую дверь, затянуть шурупы расшатавшегося стула, убрать ненужные книги в коробки — все это я постоянно откладывал ввиду какой-то вечно преследующей меня острой занятости, но с чем спокойно управился за пару часов. Только полностью завершив работу, я вдруг осознал, что Гэри так и не вернулся.       Можно решить, что я тут же бросился на его поиски, и какая-то часть меня хотела так сделать, но я все еще оставался рационально мыслящим человеком, поэтому стал спокойно рассуждать, куда может пойти парень с собакой в Лондоне, таком огромном городе, где проживает немыслимое количество человек. — Он сведет меня в могилу, — вздохнул я, собираясь на улицу.       Первым делом я направился к парку, потому что все еще продолжал уповать на адекватность юноши. Может, он задумался о своем и не заметил, как пролетело время, или ему не хватает смелости вернуться обратно. Гэри мог без задней мысли броситься в ледяные воды моря, но его собственные чувства вводили его в ступор. Как ни странно, я понимал его, и, наверное, именно по этой причине ничуть не ускорил шаг, увидев парня, сидевшего на скамейке с каменным лицом.       Беззвучно я сел рядом и стал наблюдать за Джей-Би, который отчаянно гонялся за бабочкой, так дразнившей его, порхая рядом. Какое же, все-таки, странное имя для собаки. Очевидно, это инициалы какой-то известной персоны, о которой я ничего не знаю. Но сам пес выглядел здоровым и упитанным, что меня радовало: Гэрри бережно обращался с этим малышом. Еще бы он так обращался со своим здоровьем. — Напоминает нашу первую встречу, — он все еще упорно следил за Джей-Би, но лицо парня смягчилось. — Немного. Ты тогда еще пытался скрыть свою любовь к романам Остин, — краем глаза я заметил грозный взгляд, брошенный мне, который проигнорировал без зазрения совести. Вместо этого я улыбнулся юноше: — В этот раз ты не убежишь?       День был в самом разгаре, и нас окружали люди со всех сторон: семьи, устроившие пикник, пары на свидании, одиночки с книгами — любой из них мог видеть нас, заметить или даже заподозрить что-то. Но равнодушие общества, как ни странно, имеет положительные черты, когда вы сами хотите остаться незамеченным. — Мне хочется стать прежним, но не думаю, что это возможно, — на его улыбчивом лице горели глаза от страха. — Я разве ставил такое условие? — Нет, — Гэрри покачал головой и снова отвернулся поглядеть на Джей-Би, — но ты же знаешь, что я не ценю свою жизнь. Оставь ты меня тогда в воде, может, все стало бы проще и понятнее. — Ты хотел узнать, чего я боюсь, — у меня засосало под ложечкой, и я невольно дрогнул: — Иной раз я думаю, что на самом деле оставил тебя там, что вся это реальность — фантасмагория моего воспаленного сознания.       Короткий, но очень звонкий смешок вырвался у Гэрри в ответ на мои разглагольствования, поэтому ему пришлось объясняться: — Ты всегда кажешься таким адекватным, что подобные высказывания выбивают из колеи, извини, — он все еще продолжал улыбаться. — В любом случае, твоя очередь отвечать. — Чувствовать себя живым — вот мое счастье. — А ты не слишком силен по части логики, смею заметить, — у меня не получилось обойтись без сарказма в этом разговоре. — Война убила во мне многое, но не лишила главного: возможности чувствовать. Я все еще могу грустить, радоваться, любить, — он деликатно выделил последнее слово так, что никто бы не заметил этого. Кроме меня.       Мы оба позволили мыслям увлечь нас в безмолвные минуты, после чего Гэри подозвал пса и, закрепив шлейку, обратился ко мне: — Пойдем домой?       Я кивнул, и мы вместе, все в том же молчании, направились в сторону нужной улицы. Почему-то мне захотелось вспомнить, когда я мог в последний раз слышать подобное «Пойдем домой» и от кого. Поскольку фраза отдавала какими-то по-матерински теплыми ощущениями, я решил для себя, что только в детстве, пожалуй, и сталкивался с этими словами, отчего мне стало только мучительно приятнее сейчас.       До вечера мы не поднимали болезненных тем, чтобы не осложнять жизнь друг друга лишними проблемами — вместо этого нам предстояло решить несколько организационных вопросов: — Я упустил это из виду вчера, но почему ты приехал без вещей? — бросил я как бы вскользь, разыскивая в шкафу что-нибудь подходящее для Гэри. — Ну, понимаешь… Я просто вышел прогуляться с Джей-Би… — юноша замолк, когда я уставился на него. — Роксана, наверное, уже с ума сошла.       Нет ничего удивительного в том, что я подумал, прежде всего, об этой девушке, заменившей Гэри всех, кого только смогла. Она была достаточно сильной духом, чтобы выдержать многое, но исчезновение Гэри — вещь из ряда вон выходящая. — Нет, она знает. На такой случай я оставил ей письмо в комнате. — На случай твоего побега из санатория? — Когда ты уехал, — он замялся, словно бы сбившись с мысли, — я решил, что мне тоже пора уезжать. Но дни шли, а планирование постоянно откладывалось в долгий ящик, и даже когда Роксана дала мне твой адрес, я все еще не был уверен, что смогу. Поэтому я написал ей письмо на случай внезапного порыва уехать.       Я так и стоял, схватившись за дверцу шкафа, пытаясь усвоить полученную информацию и выглядеть спокойным. Не понимаю, какого черта мне вообще понадобилось сейчас держаться своего образа, но это немного отрезвляло. Наконец, я вернулся к первоначальному занятию, достал пижаму и с грациозностью Пиноккио вручил ее парню, после чего уже пришел в себя. — Завтра мы купим тебе одежду. — Кстати, об этом. Мне бы найти работу, — юноша оставил пижаму на кровати, чтобы подойти ко мне.       Я представил, всего на секунду, как мои пальцы касаются его лица. Эти мысли были настолько настоящими, что пугали меня. Мы не виделись несколько месяцев, и теперь Гэри, вверивший мне свою жизнь, стоит всего в шаге, и я могу… Все. — Я спрошу у знакомых насчет вакансий, если ты об этом.       Парень кивнул, слегка улыбнувшись, и снял с меня очки. Я мог бы остановить Гэри, но разрешать ему такие мелочи — значит куда больше, чем просто доверять. Прикосновения людей стали для меня своего рода табу и привыкать к ним, как к чему-то естественному, мне приходилось заново, делая небольшие усилия над собой и запоминая эти ощущения. — Почему ты всегда ходишь в очках? — Не поверишь, — мне почему-то безумно захотелось улыбнуться, — У меня плохое зрение.       В комнате как будто стало чрезвычайно солнечно, и оттого так тепло, что я почувствовал давление в груди: мне стало сложно дышать. Чтобы убедиться в невозможности происходящего, я бросил взгляд в сторону окна, открывающего вид на здания, утопающие в глубине сумерек. Может, я в самом деле схожу с ума?       Продолжать эти мнимые нежности больше было нельзя: моя уверенность в себе самом хрустела как тонкий лед. Радовало лишь то, что и Гэри это заметил, надев на меня очки и увеличив дистанцию между нами.       Я вдруг вспомнил, что через два дня мне нужно было присутствовать на презентации собственной книги, и если я там не появлюсь, один господь знает, что Ролланд сделает со мной.       Воспоминания о том, как мне пришла целая корзина куриных голов за несколько неуместных фраз, оглашенных на широкую публику, были еще слишком свежи, чтобы заменять их другими, более ужасающими.       Редактор оставил мне весьма увесистую папку с краткими досье наиболее значимых приглашенных лиц и некоторыми заготовками ответов на возможные вопросы. Я быстро пролистывал страницы, как мне на глаза попалась знакомая фамилия. — Гэри, — боюсь, я произнес это несколько взволновано, судя по тревоге, вспыхнувшей в глазах юноши, спокойно читающего книгу до этого, — Кто отец Роксаны? — Его имя значится в списках? — Полагаю, что это он. — Значит, и Рокси придет? — юноша заметно оживился в надежде на лучшее.       Но я не любил давать пустых обещаний, и этот раз не стал исключением. — Не знаю, здесь данные только на него, — я мимолетом показал папку в подтверждение своих слов. — Да, это точно ее отец, — радость моментально испарилась из тона Гэри. — Тебя это огорчает? — я отложил свое занятие и устроился рядом с парнем. — Нет. Он винит меня за то, что Роксана оставила свой титул леди ради звания медсестры.       Скандал, разразившийся в ее семье из-за этого, нарисовался в моем воображении очень живо, от чего я едва не усмехнулся. Мне все больше казалось, что у Роксаны вообще нет слабостей, но такое, разумеется, невозможно: все живут со своей Ахиллесовой пятой. — Очень сомневаюсь, что на ее решения кто-нибудь вообще в состоянии повлиять, — добавил я вслух после собственных размышлений. — Ее отец тоже это знает, но кто-то должен быть виноват в сложившейся ситуации. — Ты же не рассчитываешь, что я сейчас начну тебя жалеть из-за этой глупости? — Я уже говорил, что мне очень нравится, когда ты такой сухарь? — Что ж, пора ужинать, — безразлично бросил я, удалившись на кухню.       После ужина нам стоило решить вопрос с кроватью, но моя работа, затянувшаяся до полуночи, помогла нам в этом. Когда я пришел в комнату, Гэри уже давно спал в пределах четко одной половины матраца. Он как-то слишком вцепился в подушку, и я уже решил, что парня опять мучает кошмар, однако лицо его было спокойным, поэтому я просто лег рядом и тут же уснул сам.       Не успев еще открыть глаза утром, я осознал, почему так важно было просыпаться раньше Гэри: он определенно смотрел на меня, пока я сплю. Благо, его смущение останавливало юношу от странных действий с не менее нелепыми оправданиями, поэтому я просто открыл глаза, тут же встретившись с зеленью страха. — Гэри… — я даже не успел сгенерировать фразу, как мне посыпалась целая невротическая тирада в ответ. — Это не то, о чем ты подумал, я просто бросил взгляд, и ты проснулся. Удивительно, да? Какое совпадение…       У меня не было никакого желания проверять, как долго он может на ходу выдумывать оправдания, поэтому я просто заткнул его рот рукой. Вышло это, конечно, более топорно, чем я рассчитывал, но все же сработало моментально. — Все в порядке, не растрачивай энергию с утра пораньше. Если тебе нечем заняться, свари нам кофе, — я все же опустил руку.       Он тут же метнулся прочь из комнаты, но уже через секунду снова был в дверном проеме: — Кстати, ты знал, что бормочешь во сне? — Ты хочешь проверить, насколько я хорош в метании подушек?       В этот раз Гэри точно ушел, оставив за собой короткий шлейф смешка, брошенного им напоследок. А я какое-то время лежал, отдавшись странному и непривычному для меня чувству: жить с кем-то вместе. Закрыв глаза, я мог услышать, как юноша гремит дверцами шкафчиков в поисках необходимой посуды, и эти звуки удивительным образом дарили мне некоторое наслаждение.       Я спросил у Гэри, что для него счастье, надеясь найти в его душе место для чего-то нового и светлого, хотя и сам едва ли знал ответ на такой, казалось бы, несложный вопрос. Но может, мы оба еще просто не знали, каково это: быть по-настоящему счастливым?       Гэрри позвал меня на кухню, и я, с легкостью оставив праздные размышления, пошел к нему, потому что именно так выглядела моя правда. Если я буду нужен Гэри, я приду к нему, какими бы последствиями это ни обернулось.