Одну жизнь назад

      На западе догорало солнце и медленно скрывалось за горизонтом. Лиловый закат окрасил шапки гор в алый. Я сидела на полу, прислонившись к кровати, и бездумно смотрела, как тьма неспешно покоряет небосвод. На землю спускалась ночь. Мелиодас размеренно сопел, даруя покой своим присутствием.       Отстраненно я понимала, что стоит подняться и пойти заняться накопившимися делами. Но храбрости на это действие не было. Я боялась, что стоит сделать хоть шаг из комнаты, как Мелиодасу станет хуже. А меня рядом не будет и никто не поможет ему. И он умрет.       Это пугало больше всего. Ведь чем больше он умирает, тем меньше человечности, эмоций остается в нем. Тем меньше шансов мне спастись.       Через силу поднявшись и бросив последний взгляд на мирно спящего Мелиодаса, я вышла. Мамаша Хорка неторопливо брела в указанном направлении, мерно покачиваясь. Такое движение не могло навредить, но я все равно хотела остановить ее.       Мне нужна передышка.       Я спустилась на первый этаж и позвала Хорка. Из-под одного из столов раздалось довольное чавканье, и только потом свин соизволил поднять голову.       — Хорк, попроси маму остановиться, пожалуйста, — надломленным голосом сказала я.       — Что-то случилось? — оторвавшись от ужина, с тревогой спросил он.       — Нам стоит отдохнуть. Мелиодас не в лучшей форме, а заявляться в таком состоянии в темницу глупо.       — Хорошо.       Хорк скрылся из вида, а мне предстояла более сложная задача — разговор с Дианой. Она все еще не доверяла мне, да и не считала достойной своего внимания. Очередная букашка. Эту крепость мне предстояло брать измором и постоянным доказыванием и поддержанием планки. А хотелось бы простого доверия и понимания.       Принцесс никто не любит. Давным-давно сложилось мнение, что они лишь красивые декорации, идущие наряду с внешним лоском, светскими церемониями и всеобщим почтением. Они должны соблюдать правила этикета, разговаривать с верной интонацией, носить соответствующую одежду. Они должны быть скромны и сдержанны. Они должны уделять все время образованию и занятиям, присущим исключительно их статусу. И самое важное — они не должны иметь собственного мнения и увлечений. Все для короны, все для народа.       Так считали придворные, слуги, простой люд. Никто не смотрел на нас, как на обычных людей, и не стремился понять. Вероника с ее желанием заниматься мечом, а не танцами — блажь; Маргарет, любящая вместо уроков риторики наблюдать за всеми — зазнавшаяся выскочка; и я со своим желанием углубиться в историю, постоянными разъездами по стране и нескромным поведением.       «Принцессам не нужны такие знания, Ваше Высочество. Идемте в зал и начнем урок танцев (флористики, философии, риторики и другие — нужное подчеркнуть)», — каждый считал своим долгом указать мне на неподобающее занятие и направить на путь истинный. А еще не забыть научить, что принцесса должна и обязана. Ничего для себя, все для окружающих. Даже никому ненужная высокомерность.       Диана старалась не торопиться и идти в шаг с таверной. Хвостики колыхались в такт ее шагам. Будь она простым человеком, то легко бы сошла за обычную задорную девчушку, что просто гуляла.       — Леди Диана. — Она повернула голову в мою сторону и замерла. В тот же момент мама Хорка начала зарываться в землю. — Нам нужно остановиться здесь.       — Почему? Капитан же сказал, что мы идем в темницы Баста, — сразу разгорячилась великанша, недоверчиво разглядывая меня.       — Мелиодас немного поторопился. Ему нужен отдых. Нам всем нужен отдых, — устало ответила я.       Диана ринулась к окну и заглянула в него. От былой надменности и горячности не осталось и следа. Она всем сердцем переживала и волновалась за своего капитана. Фиолетовые глаза светились беспокойством и тревогой. Она мучительно долго вглядывалась в окно и спустя бесконечно невозможные мгновения посмотрела на меня.       — Ты сделала перевязку? Разве принцесс учат такому? — после продолжительного разглядывания спросила она.       — Я умею все, что может пригодиться для выживания, — открыто заявила я и присела на ступеньки.       Я чувствовала, что нам предстоит долгий и болезненный разговор.       — Это необычно для принцессы. Как правило, вы совершенно ничего не можете сами и совсем не умеете выживать, — Диана села рядом с таверной, вытянув ноги и опершись на руки.       — Спорное утверждение. Смотря, как воспитывать и чему учить. Можно быть тепличным цветком, на который приятно любоваться, а можно венериной мухоловкой.       — Что это за растение? — поинтересовалась Диана, никогда ранее не слышавшая о таком.       — Плотоядный цветок, что в долю секунды ловит живое и с легкостью переваривает. Но, так же как и другие цветы, он не лишен особого очарования.       Диану передернуло. Она абсолютно по-новому взглянула на меня.       — Ты странная. Но маленькая и можешь ухаживать за капитаном.       — Да, я маленькая. Но одна маленькая я доставляю проблем больше, чем ты.       — Не зазнавайся! Капитан делает все это не только ради тебя! — вспылила Диана, яростно посмотрев на меня. Она раскраснелась, глаза метали молнии, руки сжались в кулаки. Одно движение — и от меня останется только мокрое место. — Он всегда был таким.       Диана подтянула ноги к груди, уткнулась в них лицом и тихим, смущенным голосом доверчиво зашептала:       — Я покинула клан гигантов и одна отправилась в путешествие. Такой огромный мир и весь для меня. И однажды на пути мне попались какие-то рыцари. Глупые высокомерные рыцари, что назвали меня монстром и захотели напасть. Для меня такие — ударить раз и никаких проблем. И тут появился Мелиодас. Он не посмотрел ни на мою грубость, ни на мой рост. Он просто заступился за одинокую девушку и первый, кто спросил, не испугалась ли я. Даже сейчас я очень хорошо помню, как почувствовала себя того же роста, что и мальчик напротив.       Рассказ дался Диане не легко. Она впервые открывалась кому-то настолько. Я видела это по сжатым подрагивающим губам, глазам, наполненным дымкой воспоминаний и отголосками тех эмоций, по бледному лицу, на котором время от времени вспыхивал румянец, по нервно теребящим кончики хвостов пальцам.       — И все, что я могу дать — это сражаться за моего капитана, — закончила она и бросила пронзительный взгляд на меня.       — Прости, если задела тебя. Просто я всего лишь человек, у меня нет такой же огромной силы, как у Лорда Мелиодаса. Или у тебя. Я не могу справиться со всеми навалившимися трудностями сама. Сейчас единственное, что мне остается, это полагаться на других. Все иные способы я опробовала, и они не помогли. Мелиодас моя последняя надежда.       — Я впервые встречаю человека, что так открыто признает свои слабости, — Диана спрятала потерянный взгляд, закрывшись хвостиками.       — У меня было много времени, чтобы понять, что никому ненужное высокомерие и глупость ни к чему хорошему не приведут. Я знаю, что я девочка. Могу пожаловаться, могу заплакать. И ты тоже.       — Я тоже девушка? — подняла она широко распахнутые глаза, полные удивления, на меня. И столько в них было невысказанных эмоций. — До этого только капитан считал меня таковой, — зарделась великанша.       Я посмотрела на мигающие в темноте ночи звезды. Такие далекие и глухие к человеческим мольбам.       — Думаю, пора отдыхать. Спокойной ночи.       — Спокойной ночи, — эхом отозвалась Диана.       Она свернулась калачиком спиной ко мне, подкладывая под голову ладони, и замолчала. Ей предстоит многое обдумать, и торопиться смысла не было.       Я поднялась, отряхнула подол и замерла на пороге, пораженная и опустошенная своей откровенностью. Ноги налились свинцом, в голове стучал отбойный молоток, руки подрагивали. И между этими симптомами билась мысль, что я впервые сказала правду вслух, впервые не лицемерила и не лукавила. Мысли, облеченные в словесную форму, оказались намного страшнее. Мелиодас единственный, кто может мне помочь. И если этого человека не станет, я останусь в этом мире совсем одна.       Само это предположение не имело права на существование, но тело прошибла дрожь. Я тряхнула головой, отгоняя непрошеные глупые мысли, освобождая разум и ощущая блаженную пустоту. Об этом можно подумать и завтра. А завтра Мелиодас очнется и думать об этом не придется.       Наивное внушение на время сработало и придало сил уставшему телу. Я поднялась на третий этаж, но замерла у двери как вкопанная. Ноги стали ватными и совершенно отказывались слушаться. Тупой дикий страх засел в душе, вцепился когтями и не желал отпускать.       А вдруг он…       Я прислонилась лбом к шершавой деревянной поверхности и попыталась вдохнуть полной грудью. Не получилось. Видно, не судьба. Я нерадостно хмыкнула и, пересиливая себя, отворила дверь. Петли жалобно скрипнули, наждачкой проходясь по напряженным нервам.       Мелиодас лежал в той же позе, в которой я его оставила. Дышащий. Живой. Повязка высохла и упала на пол. По лбу разметались непослушные пряди, губы сжались в скорбную полосу, челюсти твердо сжаты, тело напряженно и решительно боролось с ранением. Он забылся в тревожном лихорадочном сне, изредка сжимая одеяло и тяжко вздыхая от боли.       Чтобы сделать новый компресс, пришлось сходить за свежей холодной водой. Я аккуратно поставила полный таз на пол, стараясь не расплескать воду, и присела рядом. Казалось кощунственным снова сесть на его постель. Руки механически сложили свежее полотенце и намочили его, пока взгляд не отрывался от лица блондина. Я неловко приподнялась и, отодвинув пряди, положила повязку на горячий лоб, замирая. Возникло иррациональное желание прикоснуться, погладить его по голове, перебрать соломенные пряди, что на удивление оказались мягкими. И я, не в силах бороться с искушением, запустила пальцы в его волосы.       В подсознании мелькали смутные, неясные картины. Сейчас Мелиодас казался неуловимо знакомым. Словно пересматриваешь старый фильм. Родные герои, известные диалоги, привычные кадры. Вроде знаешь, что будет дальше, но грызет червячок сомнения. Так и с ним. Чувство дежавю не покидало ни на миг, засело в подкорке и нашептывало туманно.       Потребность помочь, облегчить его страдания росла в геометрической прогрессии. Пальцы бездумно перебирали прядь за прядью. И вдруг в голове всплыла одна колыбельная, прошедшая со мной через множество жизней. Может это ему не поможет, может это глупо, но меня она всегда успокаивала. С губ сорвались слова:       — И ты не узнаешь, как небо в огне сгорает… Засыпай, на руках у меня засыпай… Далеко, там, где неба кончается край, ты найдешь потерянный рай.*       Слишком к месту, слишком символичная, слишком о нас.       Я устало прислонилась к плечу Мелиодаса, прикрыла веки и продолжила напевать, продолжая касаться его головы в легкой ласке.

***

      Я проснулась от ощущения, что кто-то пристально и неотрывно смотрит на меня. Тело от сна в неудобной позе затекло, но это не помешало мне повернуть лежащую на краю кровати голову и взглянуть в бесстыжие изумрудные глаза.       — Мне нравишься сонная ты на моей кровати, — огорошил меня Мелиодас, не давая пожеланию доброго утра сорваться с языка. В его голосе не было привычной веселости или беззаботности, только решительная серьезность. Я положила руку ему на лоб и прищурилась.       — Вроде бы температура спала. Подними-ка руки на уровень плеч.       Мелиодас послушно молча выполнил указания, не отрывая пронзительного взгляда от меня. Наверняка он ждал реакции на свои первые слова, но я не собиралась отвечать. Это было слишком интимно, слишком неловко, чтобы сказать о таком вслух. Ни одного достойного ироничного ответа не рождалось в смятенной голове. А если я отреагирую, боюсь, одними покрасневшими щеками я не отделаюсь.       Рана затянулась, оставив рваный шрам. Я осторожно ощупала ее, прошлась легкими касаниями по краям и застыла. Вчера, поглощенная перевязкой, я и не заметила, что это не первая явная отметина. Шрамов было много. Короткие и длинные, маленькие и средние, старые бледные и свежий розоватый — они как карта рассыпались по его торсу. Пальцы непроизвольно провели по самым большим и остановились на шраме на правом боку. Сколько же лет это тело хранит все самые тяжелые раны?       — Ну что, доктор, я в порядке?       — Пациент скорее жив, чем мертв, — наконец взяв себя в руки, твердым голосом ответила я и встала.       Прошедший день оставил нездоровые ощущения после себя. Хотелось смыть их все. Смыть откровенность, страх, неловкость, близость и стать собой — немного плаксивой в последнее время и метающейся из крайности в крайность, но собой.       — Постарайся не напрягаться хоть какое-то время и поешь, — я прикрыла дверь за собой, отрезая любую возможность для ответа. Если он скажет что-то еще, выбивающее из колеи, я точно потеряю над собой контроль и сболтну лишнего.       Вот умеет же он одним словом, одним взглядом пошатнуть душевное равновесие и заставить бешено колотиться предателя-сердце!       Эти тревожные ощущения не покидали меня ни пока я стояла под холодным душем, пытаясь прогнать сонливость и ломоту в теле, ни когда пила одну за другой три чашки горячего кофе на первом этаже. Сердце работало с перебоями, а на лице не удавалось нарисовать ничего, кроме отстраненного выражения.       Макушка Мелиодаса виднелась в окне. Он болтал с воодушевленной Дианой, сидя у нее на плече. Мы торопились к темницам. Даже мама Хорка прибавила скорости. Она начала свое движение, стоило мне ступить на холодный кафель душа. Этот несносный сумасбродный демон развел бурную деятельность, не прошло и десяти минут, как я оставила его! Он совершенно не заботился о себе! Волна негодования поднялась из глубины и сорвалась рычанием с губ на такое халатное отношение к своему здоровью.       Я ведь беспокоилась о нем, а он хочет пустить все лечение насмарку!       Поэтому сейчас я молчаливо созерцала мелькающие пейзажи, изредка прикладываясь к очередной кружке. Все смешалось в запутанный клубок противоречий, которым не было видно конца и края. Прямота и чистосердечность демона ударили по мне своей искренностью. Будь это очередной шалостью, его бы глаза не смотрели на меня так. Так открыто говоря больше чем все слова.       Дверь тихонько отворилась, и Мелиодас смазанной тенью скользнул в помещение. А потом наткнулся взглядом на меня и замер.       — Ты уже спустилась, Элизабет? — как всегда беззаботно спросил он.       Я отсалютовала чашкой и снова повернулась к окну, еще не готовая вступить в конфронтацию. Пусть бежит по своим неотложным делам, не тревожась о здоровье. Голубое небо, зеленые поля, речка, кустик папоротника — любая бессвязная мысль, только бы отринуть все размышления о стоящем за моей спиной человеке.       Мелиодас неслышно подошел сзади и положил руку мне на макушку.       — Испугалась?       — Немного.       — Ты умница, Элизабет. Спасибо тебе.       Я прикрыла глаза, позволяя на секунду сквозящей в его голосе теплоте окутать меня, принимая эту незамысловатую ласку.       — Даже если бы ты погиб, я бы продолжила свой путь.       — Даже если бы ты умерла, я бы исполнил данное тебе обещание.       Слова сами сорвались с губ, падая нерушимой клятвой. Эхом отозвался Мелиодас.       Я и не заметила, как развернулась к нему лицом и теперь упиралась глазами в его глаза. Он снова смотрел так. Я чувствовала себя беспомощной и открытой под этим выразительным многословным взглядом.       Мелиодас несмело, будто к пугливому зверьку, протянул руку и дотронулся до щеки, отводя прядь за ухо. По телу от этого легкого прикосновения прошлась дрожь, дыхание перехватило, а биение безумно колотящегося сердца отдавалось звоном в ушах. Я смотрела на него потерянным взглядом и молила, сама не зная о чем.       Он приблизился.       Таверна зашаталась, разрушая магию момента и возвращая нас с небес на землю.       — Прибыли! — раздался задорный звучный голос Дианы с улицы.       Мелиодас отодвинулся, смежил веки и снова надел маску беспечности.       — Пойдем, Элизабет, — и вышел, будто ничего и не было.       Я рассеянно смотрела ему вслед. Это что сейчас было?       Приличных слов, чтобы описать мою реакцию, не находилось. Я даже не знала, на что злилась больше: что все прервалось на самом важном моменте или что это произошло само по себе. Я стукнула кулачком по деревянной поверхности и зашипела не хуже кошки. Было не больно, но что я творила…       Пылающее лицо спряталось в ладонях, я склонилась к коленкам, желая провалится сквозь землю. Какой стыд.       — Элизабет, чего ты не идешь? — в проеме появилась озабоченная мордочка Хорка. — Что-то случилось?       Да, случилось. Кто-то растерял остатки самообладания и здравого смысла. Просьба не беспокоить.       — Ничего, Хорк. Просто хотела помыть чашку перед уходом, — собрав себя в кучу и выпрямившись, ответила я. Как говорила небезызвестная Скарлетт О’Хара: «Я не буду думать об этом сегодня. Я подумаю об этом завтра». А завтра это уже не будет такой большой и постыдной проблемой.       — Забудь о ней. Идем.       Хорк подскочил ко мне и начал подпихивать сзади. Мне ничего не оставалось, кроме как подчиниться и выйти на улицу.       В лицо ударил порывистый ветер. Мы стояли на небольшом пригорке, поросшем кустарниками жимолости с желтоватыми цветками и бледно-голубыми ягодами. Вокруг только равнина с редкими кустами остролиста и вереска, да одинокими ясенями. В траве, спрятавшись за индиговыми цветками колокольчиков, притаились кузнечики, выдавая себя своей незатейливой песней. А в миле к северо-западу высилась громада темницы, похожая на улей. К ней вела хорошо вытоптанная дорога, усеянная по краям одуванчиками.       Я вдохнула полной грудью воздух, пропитанный ароматами трав и цветов. Мелиодас с Дианой о чем-то негромко переговаривались, не обращая на меня внимания. И это меня совсем не обижало. Мягкое дуновение ветра остудило горящие щеки и прогнало все беспокойство и смущение.       — Чего вы встали? — возмутился Хорк и первый потрусил вниз к дороге.       Мы двинулись вслед за ним. Мелиодас шел впереди, насвистывая жизнерадостный мотивчик, и не оглядывался. Рядом с отставшей мной, собирающей цветы и плетущей венок, поравнялась Диана.       — Спасибо. За капитана, — смущенно пробормотала она и отвернулась, скрывая покрывшиеся румянцем щеки.       — Я не могла не помочь ему, — лучезарно улыбнулась я.       Я скорее почувствовала, чем поняла, что это был первый маленький шажок на нашем пути принятия друг друга.       Диана осталась рядом со мной и с любопытством следила за моей работой. Монотонное занятие знатно успокаивало нервы и помогало собраться. Один цветок ложился рядом с другим, они переплетались, словно в обычной косе, образуя пару. А потом к этой паре добавлялись еще цветы. И так по кругу.       Венок был практически готов, когда перед нами оказались двое путников. Малыш, держащий в руке знакомый посох с колокольчиком, и взрослый мужчина — пастух, сгорбившийся и с напуганными глазами. Мальчик тряхнул своим орудием, и по равнине разнесся нежный звон.       — Ух ты, великан! Настоящий! — воскликнул малыш и подбежал ближе к Диане, восторженно залопотав и тряся посохом.       — Как мило.       — Думаешь? — рядом возник Мелиодас, настороженно наблюдающий за этой картиной. Я ничего не ответила, неопределенно пожав плечами.       А потом Диана попала в капкан гипноза.       — А где все? — потерянно сказала она. А потом наткнулась на Мелиодаса. — Ты! — ее рев грянул волной, оглушая. — Святой рыцарь, куда ты дел их?       Диана размахнулась и ударила по месту, где совсем недавно стояли мы. Мелиодас схватил меня за руку, потянул за собой и начал петлять, уклоняясь.       — Что с ней случилось? И что с ее глазами? — недоуменно пробормотал он.       — Видимо, она попала под какие-то чары, — предположила я, еле успевая переставлять ноги и поспевать за ним. Горячая ладонь крепко стиснула мою, не отпуская ни на миг.       Рядом бежали испуганные путники, с каждым ударом все громче восклицающие от ужаса. Колокольчик немилосердно болтался от резких движений, рождая жуткую какофонию звуков.       Мы укрылись в небольшом овраге, спрятавшись за корнями деревьев.       — Элизабет, присмотри за ними. А я попробую вернуть Диану, — и это были последние слова перед тем, как Мелиодас тоже потерял власть над собой.       Он яростно набросился на Диану, не жалея сил. В затуманенных глазах не осталось разума.       — А тебе понадобилось больше времени, чтобы взять под контроль капитана Семи смертных грехов, Руин.       — А вы как всегда не подвержены гипнозу, Ваше Высочество.       Хорк в растерянности переводил взгляд с меня на малыша, чей образ медленно таял и превращался в силуэт высокого мужчины.       Я встала, распрямив плечи и гордо вздернув подбородок. На лицо легла привычная высокомерная презрительная маска. Передо мной возвышался один из ордена рыцарей Клыки судьбы — Руин. Как всегда жестокий и не гнушающийся использовать подлые приемы.       — Я так понимаю, приказывать вам прекратить балаган смысла нет? — небрежно спросила я.       Руин отступил на шаг и расхохотался, раскинув руки.       — Вы как всегда надменны, Ваше Высочество. Но вы же понимаете, что потеряли всю свою власть, как только покинули стены замка и отказались исполнять свой долг? Да еще и якшаетесь со всяким отребьем, — презрительно бросил он в сторону сражающихся.       — И что же вы теперь сделаете?       — Конечно же то, о чем мечтали все эти пять лет — поставим вас на место.       Рядом с Руином появилась Фриша, окруженная роем жуков с острыми крыльями. Я чувствовала кожей их мрачное удовлетворение.       — Никакого пиетета к вышестоящим. Что и следовало ожидать от рыцарей, создавших орден без разрешения короля, — уколола я их по больному месту. Даже я не потрудилась исправить их нелегальное положение.       — Мы терпели вас только из-за вашей предусмотрительности. Вы никогда не ходили одна, всегда в сопровождении этого выскочки Гилсандера, — выплюнула Фриша.       Я оглянулась на сражающихся грехов. На земле не осталось живого места — Диана не гнушалась воспользоваться своей способностью повелевания породами. Деревья выкорчеваны с корнями, пласты перевернутой глины и торчащие во все стороны каменные клинки предстали во всей красе. Мелиодасу же не потребовалось ничего, кроме сломанного меча в руках и самого себя. Он неистово отвечал на ее атаки и наносил собственные несдержанные удары.       Смотря на них, я вспомнила один разговор:       « — Эй, а как украсть так, чтобы этого не заметили?       — Все дело в уверенности. Делай вид, что все так и должно быть. А зачем тебе, Бетс?       — Кто знает, что ждет меня в будущем.       — Хех, я бы на это посмотрел.       — Еще увидишь, обещаю.»       Если я не справлюсь, мне будет больно, очень больно. Руин ведь садист, ему нравится доставлять боль, причем юным девушкам. А Фриша добьет своими беспощадными жуками. И никакие приказы свыше, требующие моей немедленной доставки в столицу, не спасут.       Сейчас бы испугаться по-настоящему, прочувствовать момент, понять, что на помощь никто не придет. Но до сих пор единственным моим страхом было разоблачение. Так глупо и самонадеянно.       Я сделала шаг по направлению к рыцарям.       — И что же вы сделаете, Ваше Высочество? — издевательски протянул Руин.       Шаг за шагом, не теряя самообладания и снисходительной пренебрежительности ко всем окружающим, я подходила ближе к Клыкам судьбы. Ни один жест не выдавал напряжения, спрятанного в самых глубинах подсознания. Я была принцессой по воспитанию, по ощущению, по ауре власти, что словно щупальца опутывала их. И рыцари с недоумением следили за мной.       — Я всегда, любым способом, получаю то, что хочу.       Не смотря на разницу в росте в две головы, я все равно ощущала себя выше него. И Руин чувствовал, что смотрит на меня снизу вверх. Что он лишь букашка на моем пути, которую я раздавила бы, да пачкать сапоги не хочу.       — Что..?       Я насмешливо звякнула колокольчиком, оказавшимся у меня в руке. По лицу расплывалась издевательская мстительная улыбка.       — Ты! — взревел Руин. На щеку обрушилась чудовищно болезненная для гордости пощечина, и я отлетела на несколько метров, несильно ударяясь лопатками о камни. Сардонический смешок сорвался с губ. Не так уж и больно.       Руин стремительно подскочил, замахиваясь кулаком с явным желанием избить меня до смерти. Лицо обдал поток воздуха. Стальная перчатка застыла в десятке сантиметров от меня, перехваченная рукой Мелиодаса.       — Ты поднял руку на того, кто мне дорог, — зловеще произнес Мелиодас. Даже у меня от его голоса по спине побежали мурашки. Не хочу, чтобы он когда-нибудь говорил со мной так же.       Рыцарь отлетел на несколько метров, уворачиваясь от не последовавшего удара.       — Ты как, Элизабет? — заботливо спросил демон и помог присесть.       — Жить буду, — трагично отозвалась я.       Мелиодас ласково коснулся пострадавшей щеки и сорвался с места, втаптывая в грязь все бахвальство Руина. Всего один удар — и рыцарь кометой полетел в сторону темниц. Надо мной возвышалась Диана, разминавшая кулаки и неприязненным взглядом окинувшая оставшуюся одну Фришу. Даже подконтрольные ей жуки отлетели назад, сбегая и оставляя свою хозяйку разбираться одну. Вся заносчивость и спесь слетели будто шелуха, обнажая отчаяние и беспомощность. Диане не потребовалось особых усилий, чтобы расправится с ней. Фриша поломанной марионеткой лежала в воронке, образованной ударной волной.       — Вот и все, — грех змеи отряхнула руки и наклонилась ко мне. — Ты точно в порядке? — я кивнула и неловко поднялась. Рука непроизвольно потянулась к горящей пламенем щеке. — Все не так уж и страшно, как кажется, — попыталась успокоить она меня.       — Спасибо.       Хорк, которого я еще вначале заставила спрятаться, вылез из укрытия и притопал к нам.       — Ты говорила с ними, словно давно знакома, — немного обвиняюще хрюкнул он.       — Я принцесса, Хорк, я знаю многих. Еще больше знают меня, — натянутое лживое оправдание легко скользнуло с губ. Из головы почему-то совершенно вылетело, что стоит придумать хоть какое-нибудь объяснение. — Пойдемте, нам осталось совсем немного.       И мы не спеша двинулись к темнице. Солдат под моим пронзительным взглядом услужливо рассказал и показал, где держат грех жадности. А потом сбежал, поджав хвост.       А у темницы, к которой мы подошли спустя десять минут, не осталось камня на камне. Да и само здание изрядно покачнулось после столкновения с силой разъяренного демона. Всю стену пронзала огромная трещина, практически разделяющая его на две части. Тело Руина бесформенной кучей лежало прямо у входа. Мелиодас стоял рядом. Немного в пыли и потрепанный, но все такой же неунывающий.       — Куда нам дальше? — легко и беззаботно поинтересовался он.       — Тот солдатик сказал, что нам в крайнюю правую башню, — Диана указала на нужное строение и посмотрела на капитана, ожидая одобрения.       Мелиодас кивнул и первым двинулся в указанном направлении. На меня он принципиально не смотрел. Надеюсь, он не винит себя в том, что произошло? Я нахмурилась, не понимая его и его поступков. Снова.       Когда мы вступили под своды темницы, тело пронзил колючий холод. Меня передернуло и вернуло в реальность. Кончики пальцев свело судорогой, и я прикоснулась ими к горящей щеке. Хоть какое-то тепло. Наши шаги гулко отражались от стен и эхом разносились по коридорам. Темница была пуста — только мы и где-то бродящий Бан.       И вот из темноты очередного коридора вынырнула тень. Высокая, ладно сложенная фигура с четко очерченными мышцами пресса, рубиновыми глазами на бледном лице в обрамлении неровных коротких светло-серых волос, глубоким шрамом на левой стороне шеи — лисий грех жадности Бан собственной персоной.       Мелиодас, посуровев, сверлил взглядом Бана. Тот отвечал тем же. В затхлом воздухе повисло напряжение. Они сошлись. Волна и камень, стихи и проза, лед и пламень. Нервный смешок потонул в возбужденном восклицании двух грехов.       — Бан!       — Капитан!       Двое мужчин подбежали друг к другу и, как мальчишки, принялись давать друг другу пять, вкладывая непомерную силу. Глаз просто не успевал за скоростью, с которой они это делали. А потом Бан, размахнувшись, со всей дури ударил Мелиодаса. Демон пробил собой с десяток стен и даже не почесался. Сразу же налетел на Бана, впечатывая его в стену и проделывая еще с дюжину дыр.       Делая все это, они не переставали безудержно заливисто смеяться.       А потом они сцепили ладони в замок и повалились на пол, собираясь бороться на руках.       — Мальчишки! — в один голос произнесли мы с Дианой и переглянулись.       Это и правда было весело. Пол и стены, и потолок затрещали и начали разваливаться по кусочкам. Я приблизилась ближе к великанше и была подхвачена сильными руками. Диана посадила меня на ладонь и прижала к себе. Рядом верещал Хорк. Темница трескалась по швам, в воздухе парили крупицы пыли вперемешку с обломками камней. Мы падали, но страха не было. И совсем скоро мы оказались на земле.       Грехи лежали, развалившись на обломках. Их раскидало в разные стороны, но они все равно продолжали обмениваться пропитанными теплом ехидными репликами.       В глаза ударил ослепительный луч заходящего солнца. Я прищурилась и выбралась из крепкой хватки. Ноги и руки от пережитого аттракциона немного подрагивали, но я не показывала вида. Потянулась и нечаянно пнула камешек.       Бан повернул голову на звук и в упор посмотрел меня.       — Бетс? А ты что тут делаешь?