Одну жизнь назад

      «Смерть не имеет к нам никакого отношения: когда мы есть, то смерти еще нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет», — говорил Эпикур и был чертовски близок к правде. Ведь что есть смерть? Просто конец, о котором ты даже не узнаешь, ведь тебя уже нет. Совершенно. Бесконечные споры и рассуждения на эту тему ни на йоту не приближали людей к разгадке этой большой тайны. Их утверждения о жизни после смерти, о религии, о бессмертии души (единственно верной мысли) были полны домыслов и противоречий, неверных примеров и странных объяснений.       И никто никогда не хотел признавать, что после смерти нет ничего. Кромешная пустота, в которой каждый ждал своей следующей точки отсчета. И лишь единицы ощущали это ожидание. Осознанно перерождающиеся души.       Для нас смерть не была ни началом, ни концом. Начало терялось где-то на просторах макрокосма, откладывалось в одной из книг бесконечной библиотеки Хроник Акаши, а конец… конца, как такового, не существовало. Существовала теория, что есть место, куда уходят бессмертные, но никто с уверенностью не мог сказать, правдива она или лишь очередная сказка, придуманная отчаянными авантюристами, ищущими смысл там, где его не должно быть.       Смерть для нас была естественна, как дыхание. Но и жили мы каждый раз как последний, брали от своего существования все и чуточку больше, проходили по краю и плясали на горящих углях. Мы строили империи, надеясь однажды вернуться, творили и разрушали миры ради развлечения, любили, отдавая себя всего. И смерть была нашим верным спутником в каждом путешествии, она провожала нас на грань и за нее, пихала в объятья новой жизни, напутственно махая. Смерть была ничем и одновременно всем. И никогда не вызывала страха.       Зато открытый проход в столицу мертвых заставлял подобраться и ожидать какой угодно неприятности.       Ликорисы были повсюду. Плелись по полуразрушенным стенам, пронзая их стеблями, вырываясь в самых невозможных местах; окутывали дома ярко-алым полотном, оставляя лишь клочки еле виднеющейся кирпичной кладки; стлались по земле бесконечным ковром, вытянув головки к выглядывающему из-за облаков солнцу. Ноги тонули в этом кровавом великолепии. Даже небо налилось киноварью, постепенно теряя голубые оттенки.       Последнее пристанище душ приглашающе открывало свои врата исключительно для меня и манило сделать шаг.       Я терялась в догадках и строила безосновательные теории по поводу творящегося вокруг. Только общие воспоминания, крепкие узы усопшего и живого могли открыть проход. В этой жизни у меня не было настолько близкого человека, что смог бы перевести на ту сторону. Проклятие также не могло столь рьяно повлиять на мир и открыть проход. Стоило лишь уповать на особенности моего перерождения и творящиеся в этом мире непотребства. Эта мысль успокаивала и дарила надежду.       — Отлично, приступим к работе. Постарайтесь на славу! — Мелиодас хлопнул в ладоши, вырывая меня из размышлений и возвращая на грешную землю.       Демон развернулся и пошел в таверну, оставляя нас. Диана, сияя от полученных комплиментов, не замечала ничего вокруг. А Бан, задумчиво смотря в спину капитана, видимо собирался смыться от наложенных на него обязанностей. В чем я искренне хотела его поддержать. Бессмертный бы точно не заметил моей напряженности, в отличие от демона, чутко реагирующего на любую смену моего настроения.       Я подошла к мужчине со спины и ткнула пальцем между ребер, привлекая внимание, но в то же время прячась за ним.       — Если мы хотим уйти, то лучше это сделать сейчас, не дожидаясь возвращения Мелиодаса.       Бессмертный обернулся, сверкнул светящимися хитростью глазами и потянул меня в сторону разваливающихся домиков. На периферии зрения алели ликорисы, но я стойко их игнорировала — если и окажусь на той стороне, то с Баном это не столь страшно. Да и что может грозить рядом с бессмертным человеком?       Эта прогулка была так похожа на одну из тех, что случались в детстве. В памяти мощным потоком закружились воспоминания. После того переломного момента, когда он внезапно признал меня, мы часто гуляли по городу. Я чаще всего сидела у него на плечах — поспеть за широкими шагами мужчины было невозможно — и рассказывала последние новости королевства, жаловалась на учителей, что снова выкурили меня из библиотеки и заставили учить этикет, рассказывала небылицы из прошлой жизни. Ведь кто поверит в сказку, в которой маленькая девчушка руководила восстанием и привела к власти своего сюзерена? Бан не верил, заливисто смеялся и спрашивал, есть ли еще такие истории. Истории были, и их было много. Нам всегда было, о чем поговорить. Дождаться от Бана откровенности было сложно, но я не останавливалась. И однажды все-таки услышала ответ на вопрос, как он стал рыцарем ордена семи смертных грехов.       — Моя жизнь никогда не была легкой, маленькая принцесса. Думаю, ты даже представить себе не можешь, каково это — жить в трущобах и, чтобы выжить, постоянно красть. А если неудачно украл — быть избитым. Именно поэтому моей способностью называют кражу. Я довел этот навык до такой степени, что это стало не просто ловкостью рук, а целым искусством и магией.       Бан вытянул руку, в которой лежала моя лента для волос. А я даже не почувствовала, как прическа распалась.       — И видя все это каждый день, я задался вопросом: неужели вся жизнь похожа на выживание и в ней нет ничего светлого? Неужели за всю мою жизнь в ней никогда не случится ничего хорошего? И тогда я вспомнил одну историю, что мне рассказали в детстве. О фонтане юности, что может сделать человека бессмертным. Если я проживу достаточно долго, то в моей жизни обязательно произойдет что-то хорошее, отличное от того, что я видел всю свою жизнь. Так подумал я и отправился в лес короля фей.       Мы остановились на развилке, Бан повертел головой, не зная, куда двинуться дальше, и я потянула его в сторону выхода из города. Не хотелось, чтобы эту историю услышал посторонний. Этот момент казался таким интимным, сакральным: тайна, разделенная на двоих.       — Тебе бы точно понравилось там. Сердцем леса было огромное дерево с пышной кроной из розовых листьев. Такое тебе и не снилось. А забираться на него пришлось намного дольше, чем на тот дуб, с которого ты любишь летать.       Я шутливо дернула бессмертного за прядь серебристых волос, недовольная его напоминанием этой постыдной ситуации. Прозвище неуклюжей принцессы преследовало меня еще месяц после нашего знакомства.       — Но для меня это оказалось делом одного часа, — как ни в чем не бывало продолжил Бан. — А на вершине, там, где хранилась чаша, меня ждала судьбоносная встреча, что перевернула всю жизнь. Пусть и понял я это не сразу. Это и было тем лучшим, что может случиться в жизни, Бесси-Бетти-Бетс. Простая встреча, которая кажется обыденностью, остановкой на пути к конечной цели, переворачивает все с ног на голову и дает смысл всему существованию. В тот момент ты понимаешь, что все пройденные трудности, все невзгоды — все было ради того, чтобы ты стал тем, кто ты есть, и встретил того, кто примет тебя таким.       Бан замолчал, смотря исключительно вперед, перематывая в памяти каждый прожитый день рядом со своей судьбой, мечтой, что стала явью. Я притихла и не мешала. Появилось стойкое желание исчезнуть и сделать вид, что этого разговора не было. В голосе греха было столько эмоций, невысказанных чувств, потаенных желаний. И я так бездумно потопталась на них, вытащила на поверхность ради утоления собственного эгоизма.       — Но все хорошее в жизни таких, как я, имеет свойство быстро заканчиваться, — тихий голос Бана вырвал меня из мыслей самоедства и совестливого покаяния. — Мое счастье продлилось всего семь дней, и с тех пор я ищу способы, как вернуть его. Я пообещал ей, что однажды украду ее, и обещание свое исполню, чего бы это не стоило.       — Почему всего лишь семь дней?       Бан поднял голову, и в его глазах я увидела огни незатухающей ненависти и злобы, осколки воспоминаний, вышедшие наружу.       — На лес напал демон. Не знаю, что вело его. Может, он хотел украсть фонтан юности, может, просто утолить свое желание разрушать. Но в тот день я погиб, и если бы не Эллейн, подарившая мне бессмертие, то сейчас бы я не стоял здесь. Я уничтожил демона, но ее спасти мне не удалось.       — Прости.       Я спрятала глаза за водопадом волос. Я добилась своего, но какой ценой? Бан был мне дорог, уже дорог, и заставлять его вспоминать это, переживать снова было жестоко.       — Ты не виновата, Бетс, — Бессмертный потрепал меня по голове, заставляя посмотреть на себя.       — Почему в хрониках все написано по другому?       — Не знаю, — протянул мужчина. — Но было до одури скучно, когда стражники пытались казнить меня за это. Я ведь бессмертный.       Смех Бана рассыпался по округе, разрывая тишину. Смех, полный горечи и старой утраты. Я закусила губу.       — А орден..?       — Мелиодас в свое время оказался очень убедителен. Ты представляешь, он просто выкинул меня из моей же камеры. Один удар — и я пробил стену и оказался на улице. У него просто невероятная сила, — в голосе Бана сквозило ничем не прикрытое восхищение. — Этот удар будто заставил меня снова дышать. Благодаря ему мне снова захотелось жить. Капитан — тот человек, за которым я пойду хоть на край света. И даже за край.       — Ты настоящий друг, Бан.       На губах Бессмертного расцвела улыбка, которую я еще никогда не видела. Уважение, радость, признательность, удовлетворение, благоговение в ней смешались в буйный коктейль, рождая что-то доселе невиданное. Приоткрывая завесу тайны души Бана. Он не ответил ничего, но его лицо сказало даже больше, чем могли слова.       Сейчас я не сидела у него на плече, а шла рядом, но старое ощущение единства и близости не спешило покидать. Бан насвистывал неизвестный мне мотивчик и шел, засунув руки в карманы, с интересом осматривал округу и ждал. Бросал взгляды на меня, и я не отставала от него. Странное умиротворение, что всегда возникало рядом с этим человеком, волной нахлынуло и укрыло коконом. В воздухе висело предвкушение разговора, старого доброго перебрасывания шутками и умения беззлобно подколоть ближнего своего.       — Расскажи мне о своей катастрофе, Бетс. Как в старые добрые времена, — разрушил тишину твердый голос лисьего греха.       И меня прорвало. Наверное, я ждала именно этих слов и именно этого человека, чтобы поделиться наболевшим. Пусть это и было каплей в море всех проблем и переживаний.       — У меня не получилось нивелировать урон, нанесенный переворотом. Король заперт в собственных покоях и не имеет права голоса, старшая сестра сидит в темнице и не выйдет оттуда в ближайшее время, вторая сестра попала под пагубное влияние Хендриксона и считает, что делает все на благо страны и защиты народа в предстоящей священной войне, мой друг детства весело пляшет под его же дудку, потому что и выбора особого нет. Народ страны страдает от нападок слепо следующих приказам святых рыцарей, а сами рыцари легко поддаются обману и с радостью лезут в пекло. Чтобы восстановить все, понадобится не один год. Я же была мишенью номер один, когда все это произошло. Только благодаря нескольким преданным людям, мне удалось сбежать по потайному ходу, и я не знаю, что произошло с ними после — все мои информаторы молчат. Хотя именно я несу за них ответственность. И посмотри, что я делаю сейчас — собираю орден, который когда-то давно назвали предателями, что замышляли переворот, чтобы свергнуть других предателей, которым эта задумка все же удалась.       — Я так понимаю, беспокоит тебя именно последнее?       — Ты как всегда прав, Бан.       Выложила все как на духу и вздохнула спокойно. Мне нужно было это произнести, чтобы отпустить и непоколебимо идти дальше к своей цели. Сказанное вслух, все не казалось столь масштабными, а послезнание настойчиво шептало, что все будет хорошо, пусть и относительно и не для всех. Впрочем, не стоило забывать, что именно я положила начало всему и плакаться сейчас было кощунством.       Это был один из моих грехов. А я всегда стойко несла их на своих плечах через все жизни.       — Не беспокойся. После того, как мы закончим с захватчиками, я буду первым, кто присягнёт тебе на верность, — насмешливо протянул Бан, вырывая из объятий разрушительных мыслей.       — Присягнешь на верность королеве? — прищурившись, спросила я.       — Из тебя выйдет не самый удачный правитель, — Бан щелкнул меня по носу.       — Ну, а вдруг, — я задорно подмигнула ему и легко двинулась дальше. Все же мне не впервой становится правительницей, хотя, конечно, титул императрицы в свое время шел мне куда больше.       — А что насчет капитана? — прозвучал вопрос, которого я так долго ждала.       — О, Лорд Мелиодас. У нас с ними достаточно длинная история. Даже не знаю, как объяснить, чтобы не выдать парочку его тайн, — я задумчиво сжала переносицу. Бан был достоин, чтобы услышать хоть каплю правды.       — Тайны кэпа? Это интересно.       — Зловещие тайны, что он хранит под семью замками и в которые я нагло залезла.       — Есть у тебя такая дурная привычка. — Я несильно пихнула бессмертного локтем.       — Скажем так. В детстве я сказала, что выйду за него замуж, а потом исчезла из его жизни и в упор не хотела с ним встречаться. Наружу выплыла парочка неприятных фактов, что знатно подпортили жизнь нам обоим, — скороговоркой выпалила, чтобы не пожалеть о своем решении. Сказанное было правдой, немного постыдной, но правдой. И ни капли не раскрывало прошлого, о котором Бану не следовало знать.       — Неожиданно, — мужчина остановился и ошарашенно уставился на меня.       — Что? — я почувствовала, что начинаю краснеть.       — Выйдешь замуж? — протянул бессмертный и рассмеялся. Громко, заливисто, вытирая выступившие слезы.       — Смейся-смейся.       Я отвернулась, скрывая так не вовремя проступивший румянец. Это не было слишком стыдно, скорее смущающе. Сейчас, в мои шестнадцать, не будь этой заварушки с демонами и проклятьем, я бы повторила те слова. Мелиодас и правда был чертовски хорош и горяч.       Взгляд снова зацепился за преследующие меня повсюду цветы смерти. Любой мой шаг сопровождался мгновенно прорастающими ликорисами, что так и манили. Сделай шаг — и окажись на той стороне. Они влекли меня, как мотылька, летящего на свет. Знает, что обожжётся, но все равно не может себе отказать в этой слабости. Столица мертвых будто специально хотела, чтобы я зашла. Словно там, на той стороне, было что-то действительно важное, без чего мое последующее путешествие просто не могло продолжаться.       Мы остановились у одного из полуразрушенных домов, рядом с котором возвышалась арка, ведущая во внутренний двор. Бан опирался рукой на стену и пытался отдышаться, но стоило ему поднять взгляд на меня, как он снова заливался смехом.       — Бан, — тихо позвала я его и кивком головы указала за арку.       Прячась в тени, там стояла девочка, опасливо поглядывающая на нас.       — Элле… — непроизвольно вырвалось у Бана.       Видимо, не на одну меня напала ностальгия по прошлому и ламповым разговорам, что всегда сопровождали нас.       Девочка неловко вскинула голову, настороженно осматривая нас и начала заваливаться на бок.       — Вот ведь!       Я вскрикнула и рывком бросилась к ребенку, пытаясь поймать ее, но Бан опередил меня. На его руках оказалась малышка, чем-то изрядно похожая на деву-хранительницу фонтана юности. Такая же короткая стрижка, только волосы чуть темнее и длиннее, карие глаза, в которых царила беззащитность, миниатюрное строение тела: дунешь — и она улетит, исчезнет. Достаточно жестокое издевательство со стороны проводников.       — И что с ней делать? — нахмурился Бан. Меня не покидала уверенность, что сейчас он сравнивает ее с феей и теряется в догадках, как такое может быть.       — Отнесем ее в таверну, а там посмотрим. Может быть она знает, как попасть в столицу мертвых, и поможет нам, — предложила я, не сомневаясь в правильности решения.       Бан утвердительно кивнул и начал подниматься с ношей на руках.       — Что вы делаете?! Отпустите Эллен! — из дома выскочил похожий на девочку как две капли воды всклоченный мальчишка с вилами наперевес и угрожающе направил их на нас. — Вы хотите и мою сестренку забрать у меня?! Вам мало того, что вы забрали жителей и всю пищу?!       Мальчишка продолжал воинственно размахивать вилами и сыпать обвинениями, совершенно не давая вставить и слова. Бан любил детей, но раздражение, что ему совершенно не дают ничего сказать, подкатывалось все ближе и ближе. Я видела это по сверкнувшим алым глазам, по поджатым губам и напряжению, засквозившему во всей позе.       — Если ты не желаешь слушать того, что тебе хотят сказать другие, — пропел бессмертный, лениво поднимаясь с земли, — то я заберу ее.       Ребенок вскинулся, яростно вскрикнул и кинулся на нас. Бан одной рукой отодвинул меня себе за спину и продолжил спокойно стоять. Вилы легко вошли в тело бессмертного, пронзая шею, дробя ключицу и задевая мышцы груди. Мальчишка отскочил, пораженный своими действиями, а пришедшая в себя девочка бросилась ему наперерез, торопливо объясняя, что мы лишь хотели помочь.       Я восхищенно смотрела на затягивающиеся раны. Никогда не могла привыкнуть к этому зрелищу и спокойно к нему относиться.       — Ты в порядке? — беспокойно спросила греха, на что Бан кивнул и хрустнул шеей.       — Простите, простите меня! Я не хотел поступить так с человеком, что позаботился о моей сестре, — зачастил паренек, склонив голову и скрывая выступившие на глазах слезы. — Как я могу искупить свой грех?       — Искупить грех говоришь. Ты просто мальчишка, не разбрасывайся такими словами.       — Но я… — он резко поднял голову и увидел абсолютно здорового Бана. — Но как?       — И вот что еще я тебе скажу. Настоящий грех не искупишь, что бы ты ни делал, — Бан смотрел пристально, без тени насмешки, уверенный в своих словах и их последствиях.       Мальчик изумленно таращился на него, прижимая к себе сестру, и не мог вымолвить ни слова. Да, духи-проводники принимают форму наиболее близкую к тем, кого будут слушать путешественники. Они читают верхний слой мыслей, преобразуют его, перерабатывают, чтобы на выходе получить оболочку, за которой обязательно пойдут и которую выслушают. Но это лишь в случае, если человек достоин того, чтобы пройти в столицу мертвых, увидеть того, ради кого он проделал этот путь. Я была лишь попутчиком, но попутчиком, которого ждало кладбище мертвых и ради которого оно не побоялось нарушить все мыслимые правила.       Притяжение становилось все сильнее.       Я осмотрела багряное марево и прикрыла глаза. Вечность бегать от этого не удастся. Если я не перейду сейчас, то все равно сделаю это со всеми, и возможно они увидят то, чего не следовало бы показывать обычным обывателям. Я потянула руку, чтобы дотронуться до Бана и попросить возвращаться без меня, как была откинута в сторону.       Легко приземлившись на землю, я подняла взгляд и увидела не самую приятную картину. В воздухе, прижимаясь к копью, парил рыжий парнишка, а это самое копье насквозь пронзило грудь Бессмертного. По его коже стекали багровые струйки, орошая землю, а из рта нескончаемым потоком хлынула кровь. Священное орудие точно задело легкие и прошло в паре сантиметров от сердца. Я выдохнула, пытаясь успокоить себя и напомнить, что Бан бессмертный и никакая рана ему не страшна.       Появление Кинга — короля фей и греха гризли — лени — было совсем не вовремя. Я чувствовала, как время утекает сквозь пальцы, скользит песком по часам и оставляет мне все меньше и меньше мгновений до перехода.       — Звучит так, будто ты с этим очень хорошо знаком, Бан, — произнес король фей расползаясь в паскудной улыбке и приближая свое лицо к лицу Бана, нарушая все мыслимые границы. — Это же наше запоздалое трогательное воссоединение. Разве тебе нечего мне сказать? — проворчал он, не скрывая ехидства.       — Кто ты, черт возьми, такой? — спокойно поинтересовался Бан.       — Ты забыл меня? Впрочем, не важно. Главное, что я знаю, кто ты. Бан — грех лисы — жадность.       Копье с силой прокрутилось в груди Бана, превращая ее в фарш и вылетело со спины, образуя идеальный круг, дыру, сквозь которую спокойно можно было протянуть руку. Если бы она не начала моментально затягиваться. Я смотрела на сращивающиеся внутренности — соединяющиеся кости, мгновенно вырастающие ребра и органы, натягивающееся полотно мышц и кожи — и жутко жалела, что завтрак готовил Бан. Отказаться от вкусностей, что выходили из-под его руки, было просто невозможно. И сейчас все деликатесы просились наружу.       Я подавила рвотные позывы и встала. Влезать в чужие разборки было не в моих правилах, но, помня разрушительную силу этих двоих, хотелось бы оказаться подальше, чтобы случайно не попасть под раздачу.       — Или лучше назвать тебя Бессмертный Бан? Бандит, что ради удовлетворения своей жадности убил святую деву-хранительницу фонтана юности, — проворковал Кинг, с ухмылкой смотря на напрягшегося Бана.       — Ты мне совсем не нравишься, — протянул Бан и хрустнул костяшками. — Бетс, отойди-ка. И вы, малышня, тоже, — бросил он в нашу сторону.       Дети, держась за руки, кинулись в сторону, избегая даже взгляд кинуть на пышущих силой грехов, я же спокойно отошла к деревьям и прислонилась к стволу. Рядом с местом прикосновения в тот же момент поползли стебли ликорисов, а распускающиеся бутоны оказались в прямой досягаемости. Протяни руку — и они захватят в свой плен.       — Что, решил еще одну девушку обвести вокруг пальца, а потом убить? — насмешливо сказал Кинг.       — Не тебе меня судить, — отрезал Бан и бросился в атаку.       Серьезное противостояние грехов — это страшно. В такие моменты понимаешь, что захоти они захватить королевство — оно пало бы к их ногам в считанные мгновения. С этой силой обычные люди, пусть рыцари самого высокого ранга, не могут соревноваться. Они будут безбожно уступать и прогибаться под гнетом этой мощи.       Кинг, паря в воздухе, умело управлял своим копьем, используя всего одну форму. Оно повиновалось малейшему движению его руки и с легкостью исполняло каждый его приказ. Орудие летало вокруг Бана, целилось в болевые точки, пронзало, нанося смертельные раны, что тут же затягивались. Бан играючи уворачивался, не обращая внимания на ранения и все пытаясь узнать, кто же этот незнакомец. Он не лгал, когда говорил, что совсем не знает этого мелкого мальчишку. Узнать в нем Кинга — тучного мужчину под два метра ростом и с достаточно неприятными чертами и растительностью на лице — было просто невозможно.       — Я так рад, что ты легко попался в мою ловушку, — бахвалился король фей, продолжая яростно атаковать. Копье разнесло по камешку арку, под которой мы нашли девчушку, рядом стоящий дом разлетелся камнями по округе, земля наполнилась рытвинами. Алые лепестки кружили как капли крови вокруг этого буйства, не замечаемые никем, кроме меня.       — Не пойму, чего ты добиваешься, — Бан отскочил в сторону, пропуская под собой копье и ухмыльнулся.       — Здесь, в столице мертвых, где она погребена, я покажу ей, как ее убийца корчится в муках, — надменно бросил Кинг, в очередной раз замахиваясь на Бана.       — Глупый недалекий мальчишка, не видящий дальше своего носа, — тихим шепотом невольно сорвалось с моих губ. В памяти была жива та боль, что я увидела в глазах Бессмертного, когда он рассказывал об Эллейн.       — Что ты сказала? — Кинг развернулся в мою сторону и с презрением осмотрел всю меня, совершенно не узнавая. — Ты совсем не знаешь, какой грех лежит на этом бандите.       Я ухмыльнулась и оттолкнулась от дерева, подходя на пару шагов ближе. Желание закончить эту битву как можно скорее прочно засело в голове.       — А ты совсем не знаешь правды, а лезешь со своими обвинениями, — зло ответила я.       — Бетс, не лезь, — осадил меня Бан, взглядом прося не мешать.       — Я не люблю, когда оскорбляют моих друзей, — отвернувшись в сторону, пробормотала я. Бан улыбнулся уголком губ, а Кинг непонимающе осмотрел эту картину. Откуда ему знать правду, если он застрял в пагубном неверном прошлом?       — Девушкам не пристало влезать в чужие разборки, — ухмыльнулся Бан и прищурился, сосредотачиваясь и высвобождая силу, собираясь применить ее на Кинге.       Король фей напрягся, не зная, откуда ждать атаки. Бан вытянул раскрытую ладонь вверх по направлению к Кингу и протянул:       — Кто ты черт возьми? — рука практически сомкнулась в кулак, когда технику Бана перебили.       Мелиодас стукнул бессмертного по голове деревянной кружкой и отскочил на метр, чтобы не быть задетым остаточным эффектом. Он появился внезапно. Вот над поляной висит марево напряжения, а в следующую секунду оно уже развеивается и заполняется звенящим спокойствием и голосом демона.       — Что вы здесь творите, отлынивая от работы? — с веселым недовольством спросил он. — А от тебя, Элизабет, я такого точно не ожидал.       — Я просто мимо проходила, — открестилась я от всего происходящего, невинно смотря в глаза Мелиодаса и хлопая ресницами. Еще и ножкой пошаркала и руки в молящем жесте сложила. Демон поплыл и поспешил отвести взгляд.       — Это что ты творишь, кэп? — пропел Бан, потирая макушку. — Этот мелкий прыщ затеял драку. Я лишь отбивался и защищал Бетс.       — Что здесь за шум? — из-за деревьев выглянула Диана и увидела парящего мальчишку. Реакция последовала незамедлительно. — Кинг!       Восклицание великанши оборвало возмущенное пререкательство Мелиодаса и Бана. Бессмертный поднял взгляд на Диану и перевел его на короля фей. Глаза в мгновение широко распахнулись, а с губ сорвалось негодующий вопль:       — Как, черт возьми, это может быть Кинг?!       Опознанный король фей презрительно фыркнул, отвернулся и удалился в сторону леса, нетронутого битвой. Бан неустанно спорил и пытался доказать, что вот это вот быть Кингом никак не может, Диана уверенно настаивала на своем, а Мелиодас обеспокоенно смотрел в мою сторону. Кажется, моя внезапная вылазка с Баном немного напугала его. Или огорчила? Ответ терялся в его глазах и совершенно не хотел даваться в руки.       Отведенное время окончилось неслышно.       Ноги утонули в алом ковре — шага не сделать. Ликорисы заполонили все вокруг, оплели невидимыми лозами спорящих грехов, проникли в саму твердь земли и отказывались ждать, затягивая меня в свой омут.       Есть на свете одно странное чувство, не поддающееся объяснению. Стоишь на краю обрыва, и тянет прыгнуть вниз. Глубина, неизвестность, томление зовут и не отпускают. И ты делаешь этот шаг, даже если в мыслях твоих было обратное.       Я наклонилась и сорвала один из цветков. Вдохнула тонкий аромат и подула. С чашечки сорвались несколько лепестков, разлетаясь по округе, волной поднимая за собой целый водоворот алого бесчинства. Я исчезала в этом урагане.       Мелиодас, до этого с улыбкой следивший за перепалкой, повернулся в мою сторону именно в тот момент, когда я запускала в полет лепестки.       — Элизабет, что ты дела… — демон не закончил фразу: я растворялась прямо у него на глазах, медленно таяла как мираж в пустыне.       Слов, чтобы объяснить, что происходит, не находилось. Возможно, когда я увижу, что ждет меня на той стороне, тогда и смогу оправдаться. А пока я просто отсалютовала рукой.       — Куда она пропала?! — было последним, что я услышала прежде, чем полностью оказаться на той стороне.       Место упокоения душ встречало меня тишиной и пустотой. Над головой переливалось всеми цветами салатового небо. Если в этом месте оно, конечно, существовало. Бледно-зеленые кристаллы светились потусторонним светом, освещая это место вне пространства и времени. Расположенные в хаотичном порядке, растущие практически в любом направлении — даже параллельно полу — они складывались в замысловатую арку над проложенным мостом над неизвестностью.       — Следуй по дороге из зеленого кирпича, малышка Эли, и попадешь в Изумрудный город, — пробормотала я себе под нос и вздрогнула от эха разнесшегося по пустоте голоса. — По крайней мере, я не провалилась в яму, следуя за белым кроликом, — мрачно пошутила, пытаясь разбить образовавшийся вакуум.       Тропа вела вперед, никуда не сворачивая. Пейзаж не менялся, кристаллы все также сопровождали меня в моем одиноком путешествии, освещали путь, мигая и подталкивая, не давая остановится ни на шаг. Время будто замерло в той точке перед перемещением — его хода совершенно не ощущалось. Словно застывшая в янтаре бабочка. Кажется, что она жива, что сейчас она взмахнет крыльями и полетит. Но она остается все такой же неподвижной и мертвой.       На миг я тоже почувствовала себя мертвой. Словно все страшное, что могло случиться, уже произошло, и это мой последний путь перед тем, как потерять себя и кануть в небытие.       Дорога расширилась, выводя меня на широкое плато, окруженное со всех сторон огромными кристаллами, словно стеной. Словно сцена, на которую из-за кулис сейчас высыпят актеры и начнут спектакль.       Я повертелась на месте, осматриваясь, ожидая знака. Не просто же так столица мертвых так настойчиво хотела привести меня сюда. И не прогадала.       Из-за каждого кристалла выплывала тень, ходила неприкаянно, а затем останавливалась словно на четко обозначенной для нее позиции. Они все прибывали и прибывали. На пятидесятой я сбилась со счета — теней становилось все больше, они проходили сквозь друг друга, смешивались, преображались. Приобретали смутно знакомые очертания. Каждая норовила подойти ко мне, прикоснуться, но им словно что-то мешало. Они отпрянывали, будто обжигаясь, и продолжали свой замысловатый хоровод. Потерянное чувство времени в этот момент ощущалось как никогда остро. Я не могла понять, сколько прошло его и как долго длится этот карнавал теней.       Все закончилось внезапно, в один момент. Они замерли и начали преображаться. Вырисовывался силуэт, тени приобретали плотность, становясь так похожими на живых, появлялись лица. И все они были так похожи — отличалась лишь одежда и возраст. Больше всего было молодых девушек до тридцати лет, с десяток пожилых с прядями седых волос и несколько совсем малышек до десяти лет. Они стояли определенным порядком, будто в исторической последовательности, от начала времен и до наших дней. Самыми крайними оказались девушки из доисторической эпохи — одежда из шкур, боевая раскраска на лице, подкаченное тело, что спасало в варварские времена. Следом за ними — в обветшалой одежде, так похожей на рабскую, худые и измученные. И в противовес им — из этой же эпохи — в богатых убранствах, с тяжелыми украшениями и выражением скуки на лице. За ними — путешественники в разномастных нарядах разных стран и поколений, загорелые и кутающиеся в шубы, эмоциональные и уставшие. Следующими оказались дворянки в разнообразных туалетах и кучей драгоценностей, все несчастливые. Из них несколько королев, которых отличала гордая осанка и наличие регалий. Место нашлось и для рыцарей, на которых доспехи сидели как влитые, с короткой стрижкой и чертами лица максимально приближенными к мужским. Попадались и девушки в обычной одежде, крестьянской, что так сильно отличало их от остальных — их было меньше всего.       Но у всех них — у всей сотни, как подсказывала интуиция — была одна отличительная черта. Они имели одно лицо. Мое.