***
Корвин перехватил направленный на девушку удар, резко отбил его и проткнул обескураженного нападающего клинком. Кровь брызнула в стороны, пачкая итак видавшие лучшие времена одежду. Мужчина отошел на пару шагов, позволяя мертвому телу упасть, и обернулся к Элизабет, что ловко проворачивала кинжал в ране главаря бандитов, выбравшего цель не по зубам. Девушка брезгливо отряхнулась, осмотрела место сражения и вернула внимание своему компаньону, с такой же предупредительностью осматривавшему ее на наличие повреждений. — Знаешь, ты мог и предупредить, что опасней тебя в этом лесу уж точно никого не будет, — ворчливо сказала Элизабет, протирая кинжал об полы рубахи поверженного противника. — Тогда бы ты не столь охотно согласилась на мою компанию, — весомо пояснил Корвин, ополаскивая меч в ручье неподалеку и натирая его до блеска. — Мое кунг-фу лучше твоего кунг-фу, — Элизабет воинственно направила на недоумевающего мужчину кинжал и рассмеялась с его удивленного лица. — Просто я потеряла свою шпагу, — беззаботно пояснила она. — Мне казалось в этой тени не слышали об этом? — подозрительно спросил он, немного напрягшись. — Ты о чем? Какие тени? — блондинка оторвалась от обчистки карманов разбойников и недоуменно выгнула бровь. — Откуда ты, Элизабет? — осторожно спросил Корвин. Впервые за неделю путешествия его взволновал этот вопрос. — Из деревушки на юге. Там было скучно первые двадцать лет жизни, поэтому остальные я решила провести где-нибудь подальше, где будет весело и интересно, — легкомысленно ответила девушка, развеяв все подозрения одной своей простотой и несерьезностью. Корвин свободно выдохнул. — А ты? — Я много где побывал, всех мест уже и не вспомнишь. Видел Хаос и Порядок, сталкивался с кровожадным безумием и совершенным равновесием, участвовал в войне… — Ты не выглядишь настолько старым, — недоверчиво перебила его Элизабет, вновь смотря тем особым взглядом, что немо вопрошал об умственных способностях собеседника. — Хорошо сохранился.***
Вставшая на их пути деревенька стала отличным местом для комфортабельного отдыха и сна на приличных кроватях. Или одной кровати, так как свободной у местного старосты была лишь одна. Элизабет, не задумываясь, согласилась с предложением и, споро обдавшись чистой горячей водой, нырнула под пуховое одеяло, мгновенно засыпая беспробудным сном. Корвин присоединился чуть позже, обсудив последние новости со стариком и получив пару советов по дальнейшему путешествию. Мужчина практически провалился в небытие, как его вырвало из сна беспокойное копошение и прерывистый шепот. Элизабет ворочалась с боку на бок, звала кого-то и не могла вырваться из объятий забвения. — Элизабет, Элизабет, проснись! — Корвин тряс мечущуюся по постели девушку, невнятно шепчущую что-то, и никак не мог разбудить. — Нет! — Элизабет резко села на кровати, хватая рукой воздух и загнанно дыша. Она бездумно осмотрелась вокруг, тупо уставилась на сидящего рядом мужчину и никак не могла прийти в себя. — Тихо, Бетси, это только кошмар, — Корвин притянул несопротивляющуюся девушку к груди и осторожно гладил по спине, прижимая к себе. — Как ты меня назвал? — шепотом спросила она, придвигаясь ближе и кладя голову на чужое плечо. — Бетси. — Можешь всегда так ко мне обращаться? — слабо и нерешительно попросила Элизабет. Корвин проглотил все вопросы, вертящиеся на языке, и уверенно ответил: — Почту за честь.***
Гомон перепивших местных сливался с тихими голосами усталых путников, деревянные ложки гремели об глиняные тарелки, оловянные кружки лихо трещали, сталкиваясь друг с другом. За окном догорал закат, прощаясь с прошедшим днем. — Давай сыграем в двадцать вопросов? — Элизабет отвлеклась от созерцания убогого убранства таверны и внимательно посмотрела на излишне безразличного Корвина. И это выдавало его интерес даже больше, чем бездумное болтание полупустым стаканом. — Только если говорить правду и только правду и не перебивать, даже если что-то непонятно или невозможно, — поставила условие девушка, в упор прожигая взглядом мужчину. Элизабет не пугала откровенность, пока ей отвечают тем же. Да и секретов в этой жизни она так и не успела насобирать. А вот сидящий напротив нее мужчина будоражил воображение и тревожил любопытство. Было в нем что-то не от мира сего; что-то, что, казалось бы, роднило их; что-то притягательное и чарующее, заставлявшее бабочкой лететь к нему и не бояться сгореть. Корвин волновал Элизабет не только как что-то неизведанное, но и как мужчина. Корвин неотрывно смотрел на Элизабет, прикрывшую в ожидании ответа глаза. Несколько месяцев знакомства — достаточно долго, чтобы изучить человека. Но Корвин до сих пор держал в руках закрытую шкатулку, ключик к которой никак не хотел подбираться. Непостоянство — ее второе имя. Она могла вести рассказ о родной деревне, как в одно мгновение переключалась на лесную флору или просто замолкала, любуясь игрой света и тени. Независимость также не забывала показывать свою голову. Любые неурядицы, случавшиеся в дороге, любые перепалки, в которые она влипала в разговоре с деревенскими, любые сложности с припасами или ночевкой, неизменно возникавшие из-за ее беспечности, она решала сама и помощи чужой не просила. Провокационность и сексуальность неизменно сопровождали любой ее выход. Элизабет не стеснялась своего тела и всегда доставала, словно из ниоткуда, наряды, неизменно заставлявшие встречавшихся на их пути странников пристально пялиться на нее и не сметь отвести взгляда. Элизабет была непохожей ни на кого из встреченных им за всю его долгую жизнь, тем самым вызывая еще большее желание приоткрыть занавесу ее тайн. — Дамы вперед, — Корвин согласно кивнул и приглашающе махнул рукой, позволяя Элизабет начать. — Твой любимый цвет? — мужчина выразительно посмотрел на Элизабет, что беззаботно наматывала прядь волос на палец. — Что? Я имею право увериться в своих подозрениях. — Черный с серебром, дорогая моя, — Корвин навязчиво поднял черный плащ с серебряной окантовкой. Элизабет понятливо кивнула и скопировала жест Корвина со взмахом. — Ты считаешь меня привлекательным? Блондинка беззастенчиво окинула мужчину взглядом, прошлась с макушки до пяток, остановилась на лице и медленно и отчетливо произнесла: — Дружба между мужчиной и женщиной возможна… при определённой доле физического отвращения. И это точно не наш случай, — дав пару секунд на осознание сказанного, Элизабет ошарашила его следующим вопросом. — Как думаешь, что происходит после смерти? Корвин помолчал, задумчиво посмотрел на захламленное окно, через которое еле пробивались закатные лучи, и ответил: — Я часто оказывался на грани, но никогда не думал, что будет после. Может быть я стану самым назойливым призраком, что будет зудеть над ухом оставшихся родственников, а может быть исчезну и никто никогда обо мне не вспомнит. Что насчет тебя? — Смерть не имеет к нам никакого отношения; когда мы есть, то смерти ещё нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет, — задумчиво процитировала древнего философа Элизабет. — Но и смерти, как таковой, не существует. Только бесконечный круг перерождений, в котором мы плывем на волнах вечности и наблюдаем как разрушаются и строятся империи. Вопрос лишь в том, помним ли мы прошлую жизнь или нет, — девушка странным взглядом проводила дернувшегося парнишку, что разносил еду. — О чьей потери ты жалеешь больше всего? — Моя сестра, Дейдре, — отрывисто назвал он имя, замолкая ненадолго и даже виня себя в начале этой странной игры, что обернулась против него. — К какому воспоминанию ты постоянно возвращаешься? — Не скажу, что это воспоминание, скорее обрывки прошлого, — Элизабет поблагодарила принесшего добавку трактирщика, отрешенно помешала похлебку и продолжила: — Огромные тени нависают надо мной и наносят смертельный удар. А рядом со мной — самый дорогой для меня человек. И он тоже погибает. Но даже тогда не отпускает моей руки. Я пытаюсь рассмотреть его лицо, представить его черты, но картинка постоянно подергивается рябью и ускользает. — Но… — Непонятно и невозможно, — Элизабет пожурила его, грозя пальцем. Благодушное расположение духа с легкостью вновь заняло доминирующие позиции, прогоняя печаль и не оставляя от нее и следа. Элизабет чисто физически не умела долго грустить. — Давно я не встречал кого-то столь же невероятного, — Корвин откинулся на спинку стула. Воодушевление пробежалось по кончикам пальцев и оплело паутиной трепещущее сердце. — Я исключительна и неподражаема, — задорно улыбнулась она. — Я вижу тебя беспокоит еще один вопрос. Задавай, — величественно разрешила Элизабет. Смешинки притаились в глубине бездонных глаз, лукаво наблюдая за происходящим. — Сколько тебе лет? — Корвин не умел разочаровывать — некоторые ее мысли он угадывал по полутонам. — У девушек неприлично спрашивать возраст, но ладно, — образцово смутилась блондинка, потупив взгляд. Щеки окрасились в алый, но губы все равно расплывались в озорной улыбке. — В этой жизни мне уже исполнилось двадцать четыре. А так около пятисот. А тебе? — После первой тысячи перестаешь считать, — легко ответил он. Элизабет прикрыла ладонью приоткрытый в удивлении рот. — Ты такой старый. — Кто бы говорил. Корвин и Элизабет обменялись понимающими хитрыми взглядами. — Теперь, когда мы стали ближе, вопрос совращения больше не стоит, — подвела итог девушка, невольно завершая эту игру, обернувшуюся необходимой откровенностью, натянувшей причудливые нити доверия. — Ты в любом случае младше меня, — Корвин растрепал волосы девушки, зашипевшей как кошка. — Это не помешает мне надрать тебе задницу. — В горизонтальной плоскости. — В горизонтальной.***
Корвин щелкнул выключателем. Огромную залу затопил мягкий свет, проникающий во все потаенные уголки и отскакивающий от стеклянных поверхностей. Солнечные зайчики заплясали на потолке и скрылись на балконе. Квартира несла характер своего хозяина. Практичная мебель в серой гамме; на обеденном столе хрустальная ваза с букетом роз, на низком столике в гостиной — оставленный раскрытым том стихов; несколько вазонов с раскидистыми комнатными пальмами притаились в углах; живописные пейзажи на стенах, миниатюрные статуэтки на полочках, одинокий корабль с притаившейся рядом коробкой с шахматами — все это создавало неповторимую атмосферу уюта. Элизабет с разбегу упала на мягкую поверхность полукруглого дивана и обняла одну из маленьких атласных подушек, раскиданных по поверхности. — О Боги, цивилизация! Я так скучала, — девушка умиротворенно закрыла глаза, наслаждаясь обволакивающим тело теплом и терпким ароматом. — Надо было раньше сыграть. Не пришлось бы так долго мотаться по лесам и захудалым домишкам, — Элизабет перевернулась на бок и посмотрела на застрявшего на пороге мужчину, с ностальгией взирающего на свое жилище. — Кто же знал, что ты такое привередливое дитя современности? — Корвин прошел вглубь комнаты и открыл ранее не замеченную дверь, ведущую в кабинет. — Я попрошу знакомого сделать тебе документы, — сказал он, включая ноутбук и проверяя почту. — Какое имя выберешь? — Бетси Кори. Ты ведь не против? — Элизабет смотрела пытливо, словно проверяла его. В своей вечности она впервые подпустила кого-то настолько близко и немного боялась, что ей воспользуются. В прошлой жизни она уже поплатилась за свою наивность, случайно открывшись не тому. С виду казавшийся достойным, тот человек втерся к ней в доверие, а после пытал со своими друзьями, пытаясь заставить сделать их такими же, как она. Ничего, конечно, не вышло. А на прощание, особо ни на что не надеясь, она их прокляла на вечное блуждание в темноте. И Хроники Акаши ее услышали. И если Корвин вдруг окажется таким же — Элизабет знает, что делать. — Тогда нужно позаботиться об изменениях и в моих документах, — легко ответил Корвин и быстро застучал по клавиатуре. — Спальня за двустворчатой дверью со стеклом. Ванная — за резной. Все в твоем распоряжении, — Корвин обвел рукой обширные апартаменты и увяз в технических вопросах. Элизабет, счастливо взвизгнув и отбросив ставшие неважными страхи, понеслась в ванную, больше ни о чем не заботясь.***
Прохладный ветер легкими объятьями осел на плечах. Сумрак неторопливо захватывал власть, но город и не собирался засыпать. Из придорожных баров лилась разносортная музыка: чарующий джаз смешивался с резвым кантри, нестройное треньканье гитары соперничало с плавными аккордами пианино, проникновенный женский голос пел о несбывшейся любви. Туристы в праздном любопытстве не спеша прогуливались по широким улицам и фотографировались на каждом шагу. Рестораны радушно приветствовали их, широко распахнув двери. — Кожа тебе к лицу, — Элизабет провела пальцами по широким плечам, огладила лацканы белой рубашки и вернула свою руку в объятья другой. — А тебе — каре, — Корвин заправил короткую прядь волос за ухо зардевшейся девушки. Они неторопливо брели против людского потока, наслаждаясь вечерней свежестью и шумной суматохой. Элизабет любовалась неоновыми огнями, слепившими глаза, высотными зданиями, уходившими далеко ввысь, яркими вывесками, зазывающими в свои капканы. Корвин любовался ее восторженной улыбкой, сменяющимися в секунду эмоциями, широко распахнутыми глазами, светившимися в темноте. — Так и не расскажешь, куда мы идем? — в который раз спросила девушка. — Тебе определенно понравится. Они спустились ниже по Фримонт-стрит и остановились напротив броской вывески с говорящей надписью. Казино. Элизабет возбужденно пискнула, прикрыв рот ладонью. У Элизабет на самом деле много желаний. Она хочет увидеть рассвет, стоя на вершине Эвереста; хочет позавтракать в маленькой квартирке в Париже, любуясь на Эйфелеву башню; хочет потеряться в буйстве красок на карнавале в Рио-де-Жанейро; хочет обойти весь Норманнский дворец, а после спуститься в катакомбы капуцинов. А еще хочет сыграть в покер в настоящем казино. И Корвин исполнил это желание. — Корвин, я тебя люблю! Однако деньги в этот вечер она потеряла все.***
Свет ночника разорвал тьму. Мотыльки тут же ринулись к нему через открытое окно, сгорая в беспощадных лучах. Две сплетенные тени танцевали на стене. — Бетси, проснись! — Корвин тряс мечущуюся по простыням девушку и не получал ответа. Ее влажные от холодного пота волосы разметались по подушке, лицо застыло в болезненной гримасе, руки судорожно сжимались в кулаки, пронзая ногтями нежную кожу. Кошмары в последние несколько ночей назойливо вторгались в утомленное сознание и неотступно преследовали до самого рассвета. Расплывчатые картины опутывали разум паутиной, неясные образы вальсировали в зловещем танце, чудовищные силуэты пророчили возмездие. Элизабет осунулась. От цветущего беспечного ребенка осталась только мрачная невзрачная тень. Девушка подорвалась с постели с застывшим на губах криком. Тяжелое дыхание со свистом вырывалось из ходящей ходуном груди, руки мелко подрагивали под ударами соленых капель, кровь вяло стекала из лунок, оставленных ногтями. — Все уже закончилось, — Корвин притянул опустошенную Элизабет в крепкие объятья, защищая своими руками от всех беспощадных ужасов сновидений. Девушка судорожно обхватила его за плечи, пряча лицо и невольные слезы. — Я больше так не могу. Почему он не отпустит меня, не позволит быть свободной и счастливой? — надломленно прошептала она в изгиб шеи мужчины. — Я не знаю. Но я всегда буду рядом с тобой и не отпущу тебя за грань, — поклялся Корвин и невесомо поцеловал в макушку. — Жить стало бы намного проще, если бы ты был героем моего романа. — К сожалению, в нашей жизни слишком много призраков прошлого, упорно не отпускающих нас. Корвин бережно уложил успокоившуюся девушку, укрыл тонким одеялом и в задумчивости уставился в стену. — Если хочешь, мы можем вернуться в одну из теней, близких к Амберу. Возможно в тех краях кошмары не дотянут до тебя своих костлявых лап, — предложил Корвин, нежно перебирая пряди. — Там как раз намечается переворот, можем поучаствовать и развеяться. — Я соглашусь с тобой завтра, — сонно пробормотала девушка, убаюканная скромной лаской и чувством защищенности.***
Тонкая струйки горького дыма исчезали в багряной вышине. В замке царил шумный переполох и дикая суета. Совет тревожно собирал остатки гордости и сбегал через окна, потерявшие угодливость слуги обнажали бесчестные натуры, яростные захватчики торопились собрать серебро и драгоценности. Захват замка окончился бесповоротной победой нападающей стороны. — А знаешь, мне понравилось. Давай повторим, — беспечно сказала Элизабет. Девушка сидела, опершись на развалины крепостной стены, и любовно протирала подаренную шпагу. Серебряный эфес задорно блестел в бликах уходящего солнца, сверкая янтарными камнями. Новое одеяние тоже не пострадало. Блузка сияла первозданной белизной, шнуровка корсета также туго стягивала талию, а на облегающих черных брюках не осело и пылинки. Серебряное колье — подарок в честь победы — холодило тонкую кожу шеи. — Никогда бы не подумал, что это — лучший способ провести время вместе, — наигранно покачал головой Корвин и расстегнул надоевший камзол. Латунные пуговицы разлетелись тоскливо, обнажая мускулистую грудь. — Я знаю, что тебе тоже понравилось и бурчишь ты чисто из вредности, — обвинительно ткнув в него пальцем, фыркнула Элизабет. — Необязательно скитаться и нарываться на неприятности постоянно. Мы всегда можем вернуться в цивилизацию и сходить в то кафе, где подают прекрасный кофе и бесподобные шоколадные эклеры. — Да, без сладкого ты точно не проживешь, — протянул Корвин, подначивая насупившуюся девушку. Элизабет легко пихнула его в бок в ответ. — Я просто не могу тебе отказать, Бетси. — он быстро чмокнул ее в губы и подал руку, помогая подняться. — С тобой — хоть на край света.***
Вечерняя прохлада затопила окрестности, укутала сизыми сумерками, стелилась вязким туманом по невидимым тропинкам. Спрятавшийся в ветвях раскидистого дуба соловей тоскливо тянул звонкую песню. Элизабет сидела на террасе, укутавшись в мохнатый плед, и неумело тренькала на гитаре. Забытая мелодия отказывалась складываться в мало-мальски узнаваемое звучание и лишь бередила застарелые шрамы. — И ты не узнаешь, как небо в огне сгорает, — фальшивя напела девушка, не попадая в ноты. Устало откинулась на спинку плетеного кресла и обратила рассеянный взор к алеющему на горизонте небу. — Знаешь, звучит слишком печально для такой необыкновенной девушки, как ты, — Корвин подошел неслышно со спины, провел ласково по заплетённым в французскую косу волосам и сел в соседнее кресло. — Как насчет, — он смело отобрал из несопротивляющихся рук гитару, подтянул струны и легко взял первые аккорды. — Небо ходило тут, небо спасло меня, небо мой лучший друг, хоть и полно огня. Чарующий тягучий голос проникал в самые дальние уголки души, зажигал в них звезды-огоньки и прогонял удушливую тьму. Элизабет прикрыла глаза. Слова старинной баллады захватывали власть, отвоевывала островки покоя, разрушали вязкие нити сомнений и малодушия. Старая колыбельная падала в пропасть небытия и терялась на просторах бескрайней бездны. Робкая улыбка затерялась в уголках губ. Корвин замолчал. Гитара с тихим стуком скромно пристроилась у деревянной ножки, выполнив свою миссию. Элизабет восхищенно разглядывала спокойного мужчину, что уверенно отвечал на ее взгляд и мягко улыбался. — Ты сам сочинил? — тихо спросила она, подаваясь вперед. — Ты же знаешь, дорогая, на моем счету слишком много стихов. Но только эти — посвящены исключительно тебе. Мужчина поднялся с места и протянул руку. Элизабет ухватилась за нее холодными пальцами, тут же пойманными в кольцо горячих ладоней, и послушно последовала за Корвином. Куда бы он ее не вел.***
В прихожей зажегся автоматический свет, обнажая одетую в походный костюм мужскую фигуру. Корвин подхватил валявшийся на полу вещмешок, перебрал содержимое и затянул шнурок. — Куда-то собираешься? — вполголоса спросила Элизабет, оторвавшись от чтения книги. — Мне нужно побывать в одном месте, — глухо отозвался мужчина и проверил крепление ножен на поясе. — Тебе составить компанию? — девушка отложила том и откинула толпу подушек, окружившую ее. — Я не знаю, — потерянно ответил он. — Подожди десять минут, — Элизабет резво подскочила с дивана, сбросив полосатое покрывало, и скрылась в недрах гардеробной. На пороге она появилась ровно через обозначенное время. На плечах замшевая куртка, прикрывавшая привычную белую рубаху, в руках старый потертый рюкзак, на ногах высокие сапоги, из голенища которых выглядывала головка трофейного кинжала. — Можем отправляться, — бодро сказала она. Корвин ухватился за протянутую руку и смело шагнул наружу. Путешествие сквозь тени выдалось долгим. Они ушли из современности и медленно приближались к истинному миру — Амберу. Корвин не любил возвращаться в родные земли. Они навсегда остались связанными с болезненными воспоминаниями, которые он не мог стереть из памяти, как ни старался. Предательство семьи, заточение в тюрьме, коварство собственного отца, вероломство властолюбивого брата, бесконечный водоворот смертей, снова заточение — отпечатки этих событий намертво врезались в его душу, оставляя кровоточащие раны. Одна из них болела больше остальных. Они остановились у самого края бездны. Дальше — только хаос. Корвин достал из ниоткуда букет алых маков и бросил в пугающую черноту. Цветы долго парили, опускаясь вниз, а после исчезли, будто их и не существовало никогда. — На этом месте погибла моя сестра. Дейдре… Она значила для меня больше, чем вся остальная семья вместе взятая. Нехорошо, наверное, но что было — то было, и ничего уж тут не попишешь. Сколько раз мне хотелось, чтобы Дейдре не была мне сестрой!.. Только реальность приходилось принимать такой, какая она есть; постепенно я смирился с ситуацией. Мои чувства не изменились и никогда не изменятся, однако… больше ее нет. В тот момент эта мысль ужасала меня даже больше, чем грядущее уничтожение мира, — исповедался Корвин, смотря немигающим взглядом вдаль. Элизабет сочувственно сжала его локоть. Печально мрачные призраки прошлого подняли головы из глубин и закружились в хаотичном хороводе, цепляясь костлявыми пальцами за лацканы и пытаясь утащить за собой. Элизабет вздрогнула, ощутив могильный холод, исходящий от этого места и прижалась плечом к мужчине. — Ты когда-нибудь думал, как умрешь ты? — невольно спросила она, подверженная влиянию момента. — Пусть я и говорил раньше, что надеюсь умереть в собственной постели, однако в душе всегда желал, чтобы в глубокой старости на меня наступил слон, когда я буду заниматься любовью с красивой девушкой, — отгоняя печаль, лукаво щурясь поделился Корвин. — Мне нравится твой подход. Пожалуй, я не прочь тоже так умереть. В объятьях красивой девушки. Элизабет задорно ухмыльнулась. Корвин пораженно покачал головой и первым двинулся обратно. Блондинка подошла к самому краю, нагнулась и тихо прошептала на прощание: — Можешь не беспокоиться. Я позабочусь о нем.***
Элизабет знала, что это последнее путешествие. Когда разгромлено столько королевств, когда посеяно столько хаоса и разрушений, когда разбито столько судеб и искалечено столько жизней, невольно начинаешь чувствовать, в какие авантюры не стоит ввязываться. Но Элизабет была глуха к робкому шепоту внутреннего чутья, что уговаривал остановиться. — И почему я должен отпустить тебя одну, Бетси? — недовольно спросил Корвин, протирая меч. — Твой брат давно зазывает тебя в гости. А твой сын уже в третий раз просил о встрече. Но ты им отказываешь. И я знаю, что из-за меня, — пожурила его Элизабет, грозя пальцем. — Я справлюсь, Корвин. Ты ведь сам учил меня обращаться со шпагой. Смотаюсь туда и обратно, и даже вернусь раньше, чем ты разберешься с делами в замке, — беззаботно сказала она, шутливо нанося удары невидимым клинком. — Мне все равно не нравится эта затея. — Со мной ничего не случится, Корвин. Обещаю. «Я просто умру. Но тебя за собой в эту пустоту не потащу», — мысленно закончила она. Корвин пробрался чересчур глубоко, чтобы так безответственно распоряжаться его жизнью. Его было слишком. Слишком много, слишком близко, слишком лично. Корвин для Элизабет стал всем: странным незнакомцем, что нагло разглядывал ее, пока она тонула; забавным компаньоном, с тысячей скелетов в шкафу и невероятным обаянием; верным другом, всегда протягивающим руку помощи, подставляющим надежное плечо и предоставляющим крепкую грудь; заботливым любовником, с легкостью угадывавшим все ее тайные желания и спонтанные порывы. Корвин заполнил ее жизнь яркими красками и незабываемыми моментами, яростно сражался с кошмарами и побеждал, крепко держал ее руку в своей и никогда не отпускал. Он не заслуживал такого конца, на который она обрекала себя. Элизабет любила его. Но она безумно устала бороться со своими демонами. Тоска ядовитыми когтями вцепилась в ее душу и больше не отпускала. Пришло время сдаться. А Корвин еще продержится, он намного сильнее ее. — Если почувствуешь, что запахло жареным, сразу уходи. Договорились? — Конечно. Элизабет нагнулась, оставляя прощальный поцелуй на лбу мужчины.***
— Что ты здесь делаешь? За спиной Элизабет размытой тенью появился Корвин и отразил смертельный удар. — Я обещал, что не отпущу тебя одну за грань. И слово я свое сдержу, — мужчина искусно парировал градом сыплющиеся удары, яростно нацеленные на незащищенную грудь. — Помнишь: есть один лишь верный способ кровь стекает по ладоням. Где ты, милый? Хочешь пить? — напевным речитативом произнес он. — И почему именно сейчас ты припоминаешь мне это? — ворчливо сказала Элизабет, отводя нацеленное в плечо остриё. — «С ним не сладишь добрым словом, не удержишь на цепи, не приворожишь на травах». И ты точно как тот хозяин болота. Никогда не можешь усидеть на месте, а если решила что-то — идешь до конца. И я пойду с тобой, — твердо припечатал Корвин. Прошлое незримыми нитями вплеталось в настоящее и опутывало будущее. Элизабет и Корвин сражались. Снова вместе, снова вдвоем, снова против всего мира. Крушили крепостные стены, не оставляя камня на камне; жгли деревянные постройки, порождая черное пепелище; умертвляли противников, сея горы трупов. И умерли они тоже вместе. Только Элизабет не смогла оставить Корвина воле судьбы. Она забрала его с собой. Я бестелесным призраком следила за мелькавшими картинами прошлого. В груди нестерпимо тлели противоречивые чувства, горели неуправляемые эмоции, бились болезненные переживания. Та жизнь была особенной. Та жизнь подарила мне невозможного друга. Та жизнь освободила меня от остатков памяти первой жизни. Та жизнь вспыхнула недолговечностью и взорвалась хрупкостью. Мягкую кожу в районе сердца пронзил меч, топор разворошил широкую грудь, тихие слова молитвы сорвались в небесную вышину. И все закончилось. Пустая темнота обступила со всех сторон, и я вновь падала в пропасть расколовшейся на осколки вселенной.