***
В настежь открытое окно осторожно заглядывала растущая луна, а ветер-безобразник переворачивал страницы открытой книги и холодной вуалью оседал на коже. Я передернула плечами и плотнее укуталась в пушистый плед. Озноб легкой поступью пробежался по каждой клеточке, огонь лихорадки пылающим цветком расцветал за грудиной, мигрень кровожадным зверем впивалась в беззащитные виски. Откат в этот раз приобрел совершенно другой оттенок. Получить банальную простуду — слишком жестокое наказание. Даже для Акаши. Или для самих Хроник. Кто теперь разберет, кто именно выбирает способ расплаты за знания? Я печально шмыгнула носом. Болеть я ненавидела с самого детства. Отец превращался в докучливую курицу-наседку, что беспокойно носилась вокруг пострадавшего птенца; сестры становились безмолвными стражами, что враждебно относились к любым попыткам послабления режима; даже Гавейн — мой вечный соратник по проказам и нарушениям — отворачивался от меня и становился на их сторону, ратуя за постельный режим и разграбляя все заначки со сладким, что в период болезни мне запрещалось. — Ваше Высочество, — строгий голос Гавейна раздался над головой. Я медленно повернулась, наполовину выглядывая из-под кровати, и скривилась. — Сделай вид, что ничего не видел и зайди через пять минут, — строго приказала я, возвращаясь в исходное положение и закидывая в рот еще одну шоколадную конфету. — Ваше Высочество, — настойчивей сказал он. Сильная рука ухватила меня за лодыжку и потащила на свет. Прижатая к груди заначка со сладким немедленно перекочевала в чужие объятья. Я проводила ее печальным взглядом. — Ты не можешь отобрать у меня последнее, — заканючила я, невинно хлопая ресницами. Но и это не спасло конфеты от экспроприации. Я мысленно выдохнула, потирая ладони и радуясь своей предусмотрительности. В основании кровати все еще осталось несколько плиток шоколада, надежно прикрепленных к дереву. — Это для вашего же блага. — Некоторые для чужого блага королевства разрушают, — пробурчала я и вернулась на кровать. — Если бы это понадобилось для вашего выздоровления — я бы не задумываясь разрушил парочку-другую, — согласно кивнул рыцарь и помог мне лучше устроиться, поправляя подушки и одеяло. — Ловлю на слове. В следующий раз именно так и поступим. — Бет, мы принесли настойку и бульон! — из-за двери раздался нежный голос Маргарет, что тщательно следила за моим рационом. — И не смей прятаться или притворяться спящей! — повелительно прокричала Вероника, всегда готовая силой вливать лекарства, только бы ее любимая сестра поскорей поправилась и перестала быть похожей на ожившего мертвеца. Меня передернуло от воспоминаний. Если Мелиодас окажется таким же навязчивым и излишне заботливым — я точно умру раньше времени. Утро подобралось незаметно. На востоке разгорался восход, опаляя первыми лучами верхушки деревьев. Я печально проводила это великолепие, захлопнула створку окна и медленно перебралась на кровать. Для достоверности, чтобы никто не догадался о магическом происхождении болезни, комнату я проморозила знатно. Несмотря на то, что за окном царило лето, ночи были холодными. И это давало достаточно оснований, чтобы не вызывать подозрений. Я вяло следила за дверью и прислушивалась к звукам в таверне. Загрохотало внизу — проснулся Хорк, наверняка опять споткнулся о разбросанные им же самим миски и невнятно заворчал на свою же неосмотрительность. Следующим покинул таверну Кинг, что обычно просыпался раньше всех и занимал свой излюбленный пост на крыше, откуда наблюдал за спящей Дианой. После этого проснулась и великанша, что словно чувствовала, что за ней подсматривают. Но, когда открыла глаза, как обычно никого не нашла — король фей успел скрыться и сделать вид, что и сам только проснулся, а не нагло подглядывал за девушкой. Сверху раздались гулкий грохот и безбожные ругательства — сегодня первым встал Мелиодас и по негласной традиции скинул все еще спящего Бана с гамака. Привычный ритуал пробуждения повторился. Только я нарушала идеальную картину. Я шмыгнула носом и кинула очередной испорченный платок на пол. Деревянные ступени надрывно заскрипели, сообщая о скором посетителе. Мелиодас всегда заглядывал в комнату, но никогда не будил меня. Словно проверял на месте ли я, не исчезла ли за ночь. Я частенько ловила его на этом, но никогда не подавала виду. Эта странная игра повторялась изо дня в день, и ни один не торопился ее прекращать. Я глубже зарылась в одеяло, оставляя на поверхности только глаза. Не люблю болеть. Никогда не любила. Быть слабой и беспомощной слишком чревато в любом непостоянном и опасном мире. Глупая обида неизвестно на кого подняла голову и робко выглянула из-за угла, напоминая о себе. Внезапно накатило острое желание, чтобы меня пожалели. А еще обняли. А еще исполнили все желания, даже если они невозможные. И просто не отпускали никогда-никогда. Вторя моим мыслям, тихо заскрипела дверь и в проеме показался Мелиодас. Он обвел взглядом комнату и остановился на мне. — Элизабет, ты уже не спишь? — сделав вид, что так и должно быть, весело поинтересовался Мелиодас. — Не сплю, — голос сорвался на последнем слоге, и я закашлялась. — Что случилось? — Мелиодас мгновенно сорвался с места и оказался рядом, тревожно осматривая меня. — Ночью забыла окно закрыть и меня продуло, — пролепетала я и чихнула. — А если бы я остался, то такого не произошло, — назидательно произнес он и положил прохладную ладонь на пылающий лоб. Я невольно потянулась за убранной рукой, что принесла покой на мгновение. Мелиодас покачал головой и подоткнул одеяло. — Пойду поищу из чего сделать отвар. — Ты позаботишься обо мне, Мелиодас? — жалобно протянула я, изогнув губы в жалкой улыбке. — Куда я от тебя денусь, — демон тяжко выдохнул и скрылся за дверью.***
— Ложечку за маму, ложечку за папу, — приговаривал Мелиодас, вливая в меня целебный отвар, приготовленный Баном на скорую руку. — Я приемная, — стоящий в дверях Бессмертный, пристально следящий за процессом, разразился громким безудержным смехом. Мелиодас нахмурился, но через секунду просиял, осененный идеей. — Ложечку за меня, ложечку за Бана, и еще одну за меня, — легко сменил пластинку он и выглядел даже довольнее, чем прежде. Я послушно принимала подношение и старалась не кривиться. Вкус у целебных похлебок совсем не изменился — все такие же горькие и противные. Даже не смотря на втихую добавленную ложку меда, которую неизвестно откуда взял Бан. Последняя капля исчезла во рту, ложка звонко ударилась о поверхность пустой посуды. Я облегченно выдохнула. И икнула. Наличие легкого привкуса сладости нашло свой запретный источник. Бан заговорщицки подмигнул и скрылся за закрывшейся дверью. — Так, а теперь спать. Ни одна болезнь не устоит перед крепким сном, — Мелиодас проворно избавился от посуды и принялся усердно укутывать меня в одеяло, поправляя его то с одной стороны, то с другой. — А ты со мной разве не останешься? Кто будет согревать меня? — тихо пролепетала я. Развязанный медовухой — Бан тот еще шутник — язык жил отдельно от разума и сам решал, какую провокационную фразу выдать в следующий раз. Мелиодас замер. Глаза зажглись губительным зеленым огнем, таящем в себе опасность и предвкушение. Но огонь этот быстро погас под гнетом благоразумия. — В следующий раз, Элизабет, сейчас тебе нужно отдыхать, — легко вернулся он к своему простому и методичному делу. Я нахмурилась. Разум настойчиво твердил, что от меня еще никто не уходил. И позволить Мелиодасу стать первым — верх глупости и кощунства. Руки легко вырвались из кокона, хватая демона за шею и силой заваливая его на меня поверх одеяла. — Элизабет, — надорвано прошептал он. Его ладони неведомым образом в секунду оказались по бокам от моей талии. Один сантиметр ближе — уже объятья. — Сейчас ты спишь со мной, — настойчиво потребовала я, крепче сжимая руки и заставляя его нагнуться ниже. Нос к носу, глаза в глаза, всего несколько мгновений — и губы могут встретиться друг с другом. И совсем не важно виновата в этом капля алкоголя или мое собственное неудержимое желание. Мелиодас рвано выдохнул, а после пораженно кивнул. Я победно гикнула и легко откатилась в сторону. Мелиодас медленно, все еще сомневаясь, отодвинул край одеяла и снова посмотрел на меня. Я приглашающе похлопала ладонью по пустому месту. Внезапная вспышка, и всё стало на свои места. Не люблю болеть и оставаться одна. Корвин никогда не бросал меня, когда моё здоровье подрывала всякая зараза. Он неизменно скупал пол аптеки, варил забавный суп с звездочками на курином бульоне и устраивал марафон какого-нибудь глупого сериала. Я и сама не замечала, как засыпала, обвив его руками. А по утру от болезни не оставалось и следа. И сейчас я хотела, чтобы Мелиодас поступил также. Обнял, прижал к себе, рассказал какую-нибудь невероятную историю из их бытности рыцарями короля, и под его мерный убаюкивающий голос пришел бы сон. — Не хочешь? — Мелиодас всё еще стоял, замерев на месте. — Ну и не надо. Я отвернулась к окну, подтягивая к себе одеяло. Необъяснимая печаль медленно подкрадывалась из тьмы и вновь возвращала себе власть над сердцем. Я ведь только забыла о своем провале в Хрониках Акаши. Теперь и Мелиодас отвернулся от меня. Я шмыгнула носом. Прогнулась перина, со спины прижалось горячее тело, талию оплели сильные руки. Над ухом раздался судорожный шепот. — Очень хочу. Хочу так, что даже не понимаю, откуда у меня столько выдержки и терпения. Я всегда хочу быть рядом с тобой, Элизабет. Слышать твой голос, ловить твой взгляд, тонуть в твоей улыбке. Касаться тебя всегда, везде, каждую секунду этой ранее бессмысленной вечности. Я хочу целовать тебя так, как никогда не целовал. Я хочу сделать тебя своей, и чтобы об этом знал каждый и не смел даже думать о том, чтобы посмотреть в твою сторону. Я хочу просто быть рядом с тобой до самого края луны и обратно. — И почему не сделаешь? — тихо спросила я, медленно разворачиваясь. В глазах его пылал костер еле сдерживаемого желания и разрушительной страсти. Я тонула в нем. — Потому что ты маленькая, — он щелкнул меня по носу, прикрывая глаза и уже через секунду передо мной был старый добрый беззаботный Мелиодас. — Сам ты маленький, — губы непроизвольно надулись в притворной обиде. — Мне уже целых…- я достала руку из-под одеяла и принялась считать. Пальцы двоились. — Много мне, — так и не справившись со счетом выдала я. Мелиодас тихо рассмеялся. — Хорошо, ты самая большая девочка. А теперь спать, — он заботливо поправил одеяло. Одна рука так и осталась на талии, вторая заботливо легла под голову. — Спать, Элизабет, — я отрицательно помотала головой, но все равно прикрыла глаза. Лба нежным поцелуем коснулись мягкие губы. Улыбка сама собой расцвела на лице. Тело медленно отдавалось во власть сна, но тихий голос Мелиодаса, напевающий колыбельную, я не переставала слышать.***
Я перевалилась на другой бок, сминая под собой одеяло. Мне определенно снилось что-то приятное: сильные руки, уверенно держащие на краю и не дающие сорваться в пропасть; громкий шепот, исповедующийся в старых грехах и обещающий сотворить новые; катастрофическое тепло, проникающее в каждую клеточку и светом отражающееся в веках вселенной. В памяти остались лишь легкие мазки на огромном полотне сновидений. Но в одном я была уверена точно — Мелиодас этой ночью остался со мной. Снова. И это ощущалось самым верным и естественным, как движение планеты вокруг солнца. Я счастливо зажмурилась, сильнее сжимая одеяло в объятьях. — Как поживает наша больная? — в дверь вальяжно ввалился Бан, гремя подносом. — К сожалению, пациент скорее жив, чем мертв, — отозвалась я и села, подложив подушку под спину. На коленях оказалось блюдо с бульоном, ароматно пахнущим курицей. Я вдохнула полной грудью и закашлялась. Болезнь всё еще давала о себе знать. — Какая досада, а я так надеялся найти тут твоё бездыханное тело, — Бан потрепал меня по волосам, спутывая их еще больше, и с удобством устроился на неизвестно откуда взявшемся кресле. Вчера его точно в моей комнате еще не было. Я вопросительно выгнула бровь. — Капитан с самого утра сам не свой. Ходит, на углы натыкается, чуть не разбил бутылку дорогущего эля. Я еле успел ее спасти, — гордо похвалился бессмертный. А после огорошил, — Что ты сделала с ним, маленькая пьянчужка? В голове от этих слов мелькнула неясная картина, но пропала сметенная под гнетом беспамятства. В памяти не сохранилось ни одного воспоминания о том, что было после того, как ушел Бан. Я потерянно посмотрела на мужчину и пожала плечами. — Совсем не помню. — А зря. Видимо это было что-то существенное, раз капитан настолько сбит с толку. Признавайся, приставала к нему? — подначивал он, беззлобно улыбаясь. Грусть накатила внезапной волной. Еще вчера я приняла решение, что не забуду — не откажусь — ни от одного воспоминания, будь это настоящая жизнь, прошлая или будущая. И вот уже на сегодня я нарушила это обещание. Совершенно не изменяю себе. — Не расстраивайся так, — заметив мое смятение, успокаивающе сказал Бан, после забрал пустую тарелку и подмигнул. — Даже если капитан не расскажет, что вчера произошло, ты всегда можешь просто повторить это, — ухмыляющийся бессмертный легкой походкой покинул комнату, оставляя меня наедине с моим любопытством. Любопытством, которое никто не стремился утолить. Диана, шагавшая с моей стороны и время от времени заглядывающая в окно, рассказывала только о местах, где мы проходили; поведала пару забавных историй из времен ордена; обрисовала красоты края, где расположена деревня великанов. Не слышала даже ничего о ночных происшествиях. Кинг просто пролетал мимо, бурчал себе под нос что-то наверняка нелестное, заглядывался на Диану и скрывался вдалеке. Бан принес обед и ужин, но так ничего конкретного не рассказал, только то, что его старый добрый капитан продолжает спотыкаться на ровном месте. И наверняка в этом виновата я. И уходил, смеясь и напоминая о постельном режиме. А я уже и не чувствовала себя настолько отвратительно больной и беспомощной, чтобы продолжать бездельно валяться в кровати. Болезнь пораженно отступила под гнётом беспрестанной заботы, оставив после себя лишь легкую слабость. В голову закрадывалась мысль, что в этот раз последствия испытаний оказались не столь разрушительными. Или душа начала привыкать к таким нагрузкам. Но долго размышлять об этом я не смогла. Организм настойчиво требовал сладкого, законно положенного после стольких трудностей и расстройств. И Мелиодаса требовал, что подло скрывался так и не заглянув за день. Сколько бы я не напрягала память, но так и не смогла вспомнить, что произошло после приёма лекарства. Только ощущение тепла скрывалось на задворках сознания. И больше ничего. Что же такого могло произойти ночью, что настолько смутило тысячелетнего демона? Я тяжко вздохнула, плотнее кутаясь в теплую шаль, накинутую поверх пижамы. Вокруг меня слишком много загадок. И загадочных мужчин. За окном черным цветком расцветали сумерки, символизируя наступление ночи. Таверна тоже медленно погружалась в сон. Я, как профессиональный вор, терпеливо ждала, когда стихнут последние звуки, чтобы отправиться на своё черное дело. Бан, как главный поставщик контрафакта и лучший целитель года, внезапно оказался упорен в своём нежелании поделиться со мной шоколадом и настойчивости для начала вылечить меня. Я сердито надула щеки, снова вспоминая его категоричный отказ. — Никакого сладкого. Нет. Ни за что. Пока не увижу тебя здоровой — только полезная пища. — Ну Бан, маленький кусочек. От этого еще никто не умирал, — законючила я, давя на жалость и смотря самыми смиренными глазами в мире. — Потом, — отрезал он. А после паскудно улыбнулся: — Или попроси у кэпа. Он тебе точно не откажет. Если, конечно, он сегодня зайдет к тебе, — пропел он последнее. Кинутая ему вслед подушка так и не достигла цели. Я вновь прислушалась к тишине. Снизу доносился пронзительный храп, сверху — тишина, только балки скрипели. Пора. Осторожно выпутавшись из одеяла, я на цыпочках двинулась к цели. Тьма таверны смиренно хранила молчание: не скрипнули двери, когда открывалась и закрывалась дверь; не хрустели половицы под легкими шагами; не шелестел мешочек со спрятанным шоколадом, когда его осторожно доставали из-под стойки. Старая добрая традиция делать заначки на непредвиденные случаи оказалась как никогда кстати. Я осторожно села на расстеленную на полу шаль, облокотившись на одну из опорных балок. Первый кусочек шоколада незамедлительно исчез. Удовольствие патокой растеклось по каждой клеточке тела, норовя слететь с губ вновь вспомненным мотивом. — Здесь сегодня день особый, праздник окончанья лета, — очень тихо напела я, всё же не сдержавшись. И зажмурилась довольно. Эти слова снова несли в себе тайный смысл, известный только мне. — Кто это у нас тут? — раздался бас сверху. Я испуганным зайцем прижала к себе добычу и посмотрела на возвышающегося над стойкой Бессмертного, что насмешливо следил за моими действиями. — Хозяин болота, — нагло отозвалась я и быстрым движением закинула в рот ещё две конфеты, пока их не отобрали. — Иди сюда, маленький хозяин. Бан поднял меня за воротник сорочки и покрутил перед собой, будто видел впервые. А может и правда впервые. Даже я, смотрясь вечером в зеркало, не могла узнать девушку, что в ней отражалась. С гладкой поверхности зеркала смотрел кто-то другой: и не принцесса Элизабет, и не путешественница Бетси. Кто-то третий, совершенно новый и незнакомый, невозможный даже. Ведь Элизабет суетилась в поисках способа снятия проклятия; Бетси знала, что выход есть всегда, а кто не нашел его — просто ленился; а новая она понимала, что терпение и труд помогут прийти к нужному ответу, главное — приложить усилия. Беспокойство о том, что смерть стоит за ближайшим поворотом, уступило спокойствию, ведь в общей сущности это такой пустяк. Упрямство и непреклонность удвоились, собираясь штурмом брать любые препятствия. Уверенность и легкомыслие затаились в глубине глаз, готовые в любую секунду сорваться и творить непотребства. Только одна черта осталась неизменной — умение нарушать самые важные обещания. — Где моя разумная принцесса, что всегда сначала строит беспроигрышный план, а потом исполняет его безукоризненно? — насмотревшись, но так и не найдя ответ, спросил Бан. — Риск оправдывает результат, — я закинула еще одну конфету в рот под внимательным взглядом мужчины. — Очень неразумно, Бесси-Бетти-Бетс. В постель. Бан решительно отнял у меня мешочек, забросил его на верхнюю полку, до которой мне даже со стулом не добраться, легко закинул меня на плечо и пружинистым шагом направился наверх. Я с печалью проследила за этим полетом. А после коварно ухмыльнулась. В полах безразмерной сорочки пряталась заначка номер два. Спину обожгло огнем знакомого взгляда. Я подняла голову, но в темноте первого этажа так и не смогла увидеть его обладателя.***
Я повернулась на бок, посмотрела на проплывающие мимо облака в квадратике окна; снова перевернулась посмотрела на картину с бабочками; легла на спину, упершись взглядом в потолок. Болеть, когда чувствуешь себя практически здоровым, оказалось неимоверно сложно. Но даже Диана встала на сторону Бана и согласилась с ним, что мне ещё рано покидать кровать. Мелиодас всё ещё настойчиво прятался и на глаза показываться не спешил. А шило в одном небезызвестном месте требовало действий. Куда-нибудь пойти, что-нибудь разрушить, кого-нибудь покорить. Но приходилось лежать в кровати и молча страдать. — Скучно тебе, нарушительница? — спросил Бан, вновь заглядывая ко мне. Проверять меня на регулярной основе вошло у него в привычку. — Скоро умру от тоски, удавившись одеялом, — мученически простонала я, делая воображаемую петлю. — Я бы предложил тебе сыграть в карты, но ты проиграешь. Снова. А потом расстроишься. Что ещё малоподвижного тут можно найти.? — вслух рассуждал он сам с собою. Но его внезапная идея восторгом откликнулась в душе. Перед внутренним взором предстали казино города ангелов. Неоновые вывески, зазывающая музыка, звон бьющихся друг об друга фишек. Миллионные проигрыши и нескончаемые выигрыши, когда удача наконец повернулась ко мне своим прелестным личиком. И карты стали первым, во что я научилась играть максимально профессионально. — А давай, — резко согласилась я, прерывая его рассуждения. — Но с одним условием. Ставка — желание, — назидательно подняв палец вверх, огласила я. — Как быстро растут дети. Только недавно ты практически всегда отказывалась, когда я предлагал такое развлечение в тюрьме, а сейчас с энтузиазмом соглашаешься. Кто совратил мою малышку Бетс? — патетично вопрошал Бан, а усмешка так и не сходила с его лица. — Вот выиграешь — тогда и сможешь загадать ответ на этот вопрос. А пока не скажу, — я показала язык и задорно подмигнула. — Готовься расстаться с последними секретами, — пропел Бессмертный. — Кинг! Кэп! Вы с нами? И уже через секунду на пороге стояли ещё два игрока. Я укоризненно покачала головой. Мелиодас бегал от возможности остаться со мной наедине три дня, не навещал даже, пока я бодрствовала — находить следы ночного бдения я научилась с первого взгляда — но как только образовалась компания — сразу появился. Глухая обида вкупе с желанием пакостить медленно обменялись оружием и ударились кулаками. От меня еще никто не уходил. Стоило этой мысли мелькнуть, как в сознании возникла картинка, нависающего надо мной Мелиодаса. Но что дальше, так и осталось во мраке. Я зажмурилась, пытаясь продраться дальше, но больше ничего не увидела. Память вновь сыграла со мной злую шутку. — А чтобы оставить лазейку тем, кто не хочет исполнять желания и делиться своими мерзопакостными секретами, вводится супер условие: не хочешь желание — долой элемент одежды! — восторженно провозгласила я. — На тебе только пижама, Бетс, — попытался остудить мой пыл Бан, с опасением осматривая меня с ног до головы. — В ней и останусь, — уверенность в моем голосе волной смела все сомнения и беспокойство. И ведь я ни капли не ошиблась, хотя раньше мне никогда не удавалось выиграть у Бессмертного хоть одну партию. Первым нашу скромную компанию покинул Кинг. Король фей сидел, прижавшись обнаженным телом к столу, и не знал, куда деться от стыда. Элементы одежды слетали с него быстрее, чем он успевал осознать, что карты на его руках сулили ему только проигрыш. Раз за разом. Следующим на вылет готовился стать Бан. Бессмертный хмурился, пристально рассматривая каждую карту и вновь переводя неверящий взгляд на лежащие в центре стола собственные брюки и куртку. Оставшиеся на нём плавки настойчиво намекали, что ещё один проигрыш — и щеголять ему, светя своим достоинством. Мелиодас оказался самым крепким противником, что успешно избегал расставленные ловушки. Почти все. В общей казне взятых в плен вещей оказались галстук и жилетка, которых я с садистким удовольствием его лишила при первой же возможности. О первоначальной ставке все и позабыли практически сразу. Игра на желание с удовольствием превратилась в игру на раздевание. Я вольготно устроилась в подушках, обмахиваясь веером из карт. Всколыхнутые воспоминаниями навыки расцвели ярким махровым цветом, не оставляя и шанса моим наивным оппонентам. А умение блефовать и мухлевать дополнили картину. И никто ничего не заметил. Я спрятала тонкую улыбку за картами. Настроение от филигранно провернутой аферы резко скакнуло вверх, да там и замерло. — Ты жульничаешь! — внезапно воскликнул Бан, осененный этой идеей. Все взгляды скрестились на мне, невинно хлопающей ресницами. — Не докажешь, — пропела я, а после карта внезапно исчезла из моих рук прямо на их глазах. Физическая память переплеталась с ментальной и прочно укоренялась в самых основах души. — Невозможно! Где такому могла научиться принцесса? — негодующе спросил Кинг, больше всех пострадавший от моих махинаций. — Просто я — невероятна, — я польщенно приняла оскорбление. Король фей — такой король фей. — И собираешься лишить нас последней одежды. Как тебе не стыдно, Бетс? — я проказливо показала язык. Бан покачал головой на моё ребячество. Посмотрел на свои трусы, на карты, снова на трусы. — Я пас. Чтобы я еще раз сел с тобой за один стол, — проворчал Бессмертный обещание, которое наверняка уже собирался нарушить, чтобы взять реванш. Он небрежно бросил карты на стол, охапкой забрал одежду и первым двинулся прочь из комнаты. Следом за ним, прикрываясь курткой и своим священным оружием, что приняло форму подушки, вылетел, опасливо косясь, Кинг. Мелиодас аккуратно положил карты, взял свои оставшиеся в одиночестве вещи и тоже попытался улизнуть. Опять. А позволить ему снова скрыться от меня я не могла. — Останься, — попросила я. Но внезапно добавила. — А уйдешь, я на тебя обижусь и больше не буду разговаривать никогда. А никогда — это очень долго. Угроза оказалась весомой. Мелиодас замер на пороге, так и не ухватившись за ручку. Несколько мучительных секунд он не двигался, надежда замерла в тревожном ожидании. Раздался тяжелый судорожный вздох, словно вес всего мира обрушился на его плечи. А после он медленно вернулся и осторожно присел на край кровати. Подальше от меня. И даже взгляд поднять не смел. Я терялась в догадках о том, что настолько фатального могло случиться в ту ночь. — Элизабет… — Что произошло той ночью? Резко перебила я его, вводя в ступор всего парой слов. Мелиодас вскинул голову, в упор смотря на меня. Зеленые омуты затопило искреннее удивление, смешиваясь с толикой разочарования и облегчения. Моё любопытство выше подняло голову, а жажда знания заточила ножи. — Ты не помнишь? — потрясенно спросил он. А после добавил, добивая. — После всего, что между нами было, ты не помнишь? — Мелиодас показательно ухватился за левую сторону груди. Сковывающая напряженность исчезла из движений, возвращая утерянную легкость. Словно моё беспамятство — лучшее, что могло случиться. Внезапное осознание, что так ничего и не узнаю, окатило холодной водой. Что бы не произошло тогда, делиться этим демон был не намерен. Внезапно в голове заевшей пластинкой прозвучал недавний совет Бана. Плотоядная улыбка спряталась в уголках губ. — Расскажи мне, Мелиодас. А лучше — покажи, — чувственно тихо попросила я. Тонкие пальцы крепко обхватили его руку, не позволяя сбежать. Я придвинулась ближе, практически касаясь грудью его плеча. Мелиодас гулко сглотнул, переводя взгляд с изгиба губ на омут глаз и обратно. В тишине комнаты отчетливо отбивали ритм стаккато наши сердца. — Я просто сторожил твой сон и согревал тебя, Элизабет, — сдался он, прикрывая веки. Вязкое разочарование растворилось в костях, оставляя на языке неприятный привкус горького шоколада. Ничего катастрофичного не случилось, и это даже расстраивало. Хотя капля радости затесалась в этот океан огорчения — я не забыла ничего важного. — Спасибо за твою заботу обо мне, Мелиодас, — я бесшумно подалась вперед, собираясь поцеловать его в щеку, больше не зная, как выразить затопившую меня благодарность. Мелиодас облегченно выдохнул и резко повернулся. Нос к носу, глаза в глаза, и губы встречают друг друга. Я хочу целовать тебя так, как никогда не целовал. Зрение внезапно поплыло, взрываясь черными вспышками, и вместо комнаты перед глазами предстали незнакомые развалины. Нарывами вздыбливались разбитые гранитные плиты, рухнувшие монументальные колонны зияли трещинами, по земле вился дикий плющ. Спину холодило ощущение твердого камня, локоть саднил из-за недавнего столкновения с камнями. Передо мной кто-то стоял. Только лицо размыто — ни одной черты не разглядеть. В подкорку молотком вбивались отрывистые слова. — Поцелуешь? — Поцелую. — Силенок не хватит. — Вот и проверим. Незнакомец напротив вжал не сопротивляющееся тело в камень и поцеловал. Болезненно, неистово, кусая даже, словно заклеймляя своим прикосновением. Я вынырнула на поверхность, широко раскрытыми глазами смотря на Мелиодаса напротив. Такого точно не должно было произойти.