***
Полуденное солнце осторожно скользнуло по векам, назойливо потопталось по ним и двинулось куда-то в бок. Я поворочалась, засопела обиженно, но всё же открыла глаза. В прикроватном кресле сидел определенно не тот, кого я хотела увидеть прямо сейчас, но именно тот, кто не заставит моё бедное истощенное волнениями сердце снова лихорадить. — Снова ты, — полусонно произнесла я и зевнула, прикрыв рот ладошкой. — Я могу и обидеться, — показательно печально сказал Бан, смахивая несуществующую слезу. — Я буду слезно вымаливать прощения. А после предложу сыграть в покер и проиграю. Несколько раз. — Поддашься? — Не буду мухлевать. — Если я встречу того, кто научил тебя таким непотребствам — надеру уши, — Бан хрустнул пальцами. Я закатила глаза. — Хотя я бы посмотрела на эту битву гигантов. Даже не уверена, кто бы вышел победителем, — бессмертный или относительно бессмертный так и не было произнесено вслух. Всё же способности Корвина для этой вселенной были немного инородны и говорить о них открыто — не лучшая затея. — Оставим этот вопрос на потом. Ты долго спала, — я наклонила голову набок и подняла левую бровь в немом вопросе. — Двое суток. Заставила нас всех волноваться. Кого-то особенно, — не упустил возможность подколоть Бан. Я в задумчивости прикусила нижнюю губу. Ответ на невозможность посещения библиотеки нашелся сам собой — всё ещё слишком истощена и бессильна. Хотя тайна внезапно вспыхнувших воспоминаний так и осталась покрыта мраком. И тайна тех душ из столицы мертвых. И тайна неизвестной силы, что бесформенной массой клубилась под сердцем. И тайна первой жизни, книгу которой я так и не нашла. И тайна Акаши, у которого оказался собственный шкаф со скелетами. Как много тайн для меня одной. Любопытство вкупе с воодушевлением обменялись понимающими взглядами, проникаясь решимостью не сдаваться до раскрытия последней. Боевой дух, погребенный когда-то под грудой неподъемных камней страха и неуверенности, воинственно поднял в воздух топор. Странное ощущение правильности происходящего вышло из берегов благоразумия. — Раз уж я проснулась, пора творить непотребства, — я придвинулась к краю, намереваясь встать. — Попробуй конечно. Но я рекомендую постельный режим, — предостерегающе произнес Бан. Я уверенно поднялась с кровати, намереваясь добраться до ванной, и тут же рухнула обратно бесформенным мешком картошки. Картинка перед глазами закружилась, в голове тарелки отбивали противный звон, тело сковала привычная непривычная разбитость. Слабость самым наглым способом всё еще давала о себе знать. — Передумала? Бульон? — насмешливо спросил Бан, хотя некоторые гласные и выдавали его обеспокоенность. — Пожалуй еще полежу, — я осторожно передвинулась ближе к центру, подтянулась и откинулась на подушки. Голова всё ещё кружилась, но уже не так настойчиво зудяще, словно кто-то пытался просверлить в ней отверстие. — Верное решение, — Бан поставил на колени поднос с легким обедом и очередным отваром, яро пахнущим полевыми травами. Я начала медленно цедить его, стараясь не кривиться. Бессмертный пристально наблюдал за мной, словно ожидая подвоха. Я вновь выгнула бровь. — Твой сон в несколько суток напрягает меня. С тобой точно… — предложение он так и не закончил. Я замерла на мгновение, обдумывая ответ. Бан вполне заслуживал знать хоть крупицу правды, что я хранила за семью печатями. Он был вторым — после Корвина — кто настолько близко подобрался ко мне и кому, не будь ситуация настолько спорной, я была готова открыться полностью. Практически. Потому что Бан — это Бан. Слишком непостоянный, чтобы уйти; слишком непоколебимый, чтобы остаться; слишком верный, чтобы предать. Случись это в какой другой вселенной и при других обстоятельствах… я бы легко исповедалась ему, а после забрала с собой не раздумывая. — Это не смертельно, но авантюра самоубийственная. Хотя если я сделаю всё правильно и выдержу последствия — найду ответ на любой вопрос, — обтекаемо ответила я, смотря прямо ему в глаза. Рубиновая тьма столкнулась с бесконечной синью, закружилась в водовороте, перемешалась неотделимо, превращаясь в новый невероятный оттенок. — Ты ведь в курсе, что всегда можешь обратиться ко мне за помощью? — испытующе спросил он. — Да. Но только тогда, когда это будет в твоих силах. Пока что с этим могу справиться только я. — Ты разжигаешь мой интерес всё больше и больше. Расскажешь потом эту занимательную историю? — Тебе — обязательно. Таверна дернулась и резко пошла вниз. Мамаша Хорка вновь зарывалась в землю, прячась от посторонних глаз. Затылок кольнуло незнакомое ощущение силы, осевшее на кончиках пальцев. Что-то безграничное, непомерное, тотальное. Невообразимое. Больше, чем сама вселенная и представление о ней. — Ты ничего не почувствовал? — оглушённо спросила я, всё ещё теряясь в ощущении собственной беспомощности и крохотности относительно этой мощи. — Нет, только мягкое приземление, — на задумываясь ответил Бан и выглянул в окно. — Мы прибыли в Ордан. Кинг где-то услышал, что здесь может быть кто-то из нашей команды. Нарочито громкий звук шагов раздался в недрах коридора и остановился напротив моей двери. В дверной проем просунулась голова Мелиодаса. Беспорядок в волосах соседствовал с беззаботной улыбкой, в уголках которой прятались совершенно иные чувства. — Бан, ты идешь? — Так точно, кэп, — Бан подмигнул мне на прощание и скрылся в коридоре, насвистывая прилипчивый мотив, подозрительно похожий на свадебный марш. Подушка под моей спиной жалобно заскрипела, не готовая к очередному полету. — Мелиодас, — осторожно позвала я, не зная, что хочу сказать. Или что должна. Хоть что-то. Мелиодас решил за нас обоих. Подошел к кровати и осторожно положил ладонь на лоб. — Как ты себя чувствуешь, Элизабет? Температура спала, — покивал сам себе, даже не дожидаясь моего ответа. — Но тебе всё ещё стоит немного отдохнуть. А после мы вновь продолжим наше приключение, договорились? — говорил он как ни в чем не бывало, не давая вставить мне и слова. В воздухе повисло влажное ощущение неловкости, липкими щупальцами сковывая движения и слова, задавая тон и превращая диалог в нелепую театральную сцену. — Я пошел, — демон отсалютовал двумя пальцами и направился обратно к двери. Притворяясь, что ничего не случилось. Словно мы не пересекли невидимую грань, которая разделяла нас. Словно всё осталось как прежде. Словно мы сами остались прежними. Но я не хотела притворяться. Я уж точно больше не та потерявшая уверенность девица, что только и может рыдать да полагаться на других. Готовность нести ответственность за свои действия теплилась упрямым огоньком. И даже смущение и неловкость не могли остановить меня. — Я не жалею о сделанном. Я хотела тебя поцеловать. И я сделаю это снова. Слова камнем рухнули вниз, останавливая Мелиодаса с занесенной для шага ногой. — Как же тебе нравится рушить заведенный порядок, Элизабет. В этом вся ты. Никогда не упускаешь возможности, — страдальчески выдохнул он, разворачиваясь и смотря на меня своими бездонными омутами. На секунду показалось, что я тону и уже никогда не спасусь. Мелиодас вернулся, слегка наклонился и оставил на моем лбу целомудренный поцелуй. — Поговорим об этом потом. Обязательно. Я обещаю. Хорошо? — я безвольно кивнула, готовая согласиться на всё под этим гипнотическим взглядом. Что он только со мной делает. — Я пошел, будь хорошей девочкой, — Мелиодас скрылся за дверью, а после я услышала его голос уже с улицы. — Диана, присмотри за Элизабет. Только тебе я могу поручить такую ответственную миссию. В руках у меня осталась маленькая шкатулка, незаметно вложенная им. Водоворот чувств и эмоций закружили в хороводе, норовя утянуть меня на дно. Деревянная поверхность холодила ладонь, настойчиво зазывая открыть её и узнать тайну содержимого. Перед любопытством я еще никогда не сумела устоять. Пальцы прошлись по затейливому орнаменту на крышке, напоминающему собой неизвестный цветок. Я с трепетом подняла её и застыла на месте. Еще никогда цветы не говорили так ясно и исчерпывающе. Маленькие продолговатые ярко-зеленые листья, белые ягоды на тонких веточках. Омела. Поцелуй меня. Но древние друиды придавали ей совершенно другое значение. Она символизировала бессмертие и возрождение. Кожу обдало жаром неверия. Слишком двусмысленно, чтобы быть просто намеком.***
Я распахнула окно, устраивая привычное гнездо из пледа и кофейника с чашкой кофе на подоконнике. Ворвавшийся порывом ветер обдал ароматом цветущих трав, принес освежающую прохладу на своих крыльях, зашумел кронами окруживших таверну вековых лип. Диана воровато выглянула из пышной листвы, осмотрелась по сторонам, а после взглянула на меня. — Как ты, Элизабет? — несмело спросила она, теребя конец хвостика. — Практически живая. Напугала вас? — осторожно поинтересовалась я, делая глоток из кружки. Божественно. Кусочек вытащенного из тайника шоколада провалился в желудок. Нарушение лелеемого Баном режима, включающего только полезное питание, произошло легче, чем само дыхание. Хотя путь на первый этаж и обратно всё же вышел сложнее обычного. Но когда такие мелочи останавливали человека, желающего насладиться чем-то запретным? — Немного. Хотя капитан волновался больше остальных, когда ты вчера не проснулась, — огорченно ответила великанша. — Мелиодас слишком Мелиодас, несет ответственность за всех нас, — а внутри разливалось волнующее тепло, норовящее прорваться наружу яркой улыбкой. — Случилось что-нибудь интересное, пока я была не в строю? Диана отвлеклась, погружаясь в рассказ о прошедших днях. Рассказала о вымершей деревне, в которой мы останавливались на пару часов и где Мелиодас и Бан пугали Кинга историями о призраках. Рассказала об очередной неудачной попытке капитана готовить, пока Бессмертный отвернулся от плиты. Очередь в туалет была целую ночь. Рассказала о пройденных дорогах и встреченных путниках, что убегали подальше от столицы, чтобы не попасть в лапы разбушевавшимся святым рыцарям. И о дожде два дня назад рассказала. — Он был странный. Слишком резко на смену солнцу пришли тучи. И очень сильный, стеной, способной погрести под собой всё живое. За всю свою долгую жизнь, я ещё никогда не видела такого, — делилась впечатлениями великанша, задумчиво смотря в даль. Я прикусила губу, падая в омут мыслей и предположений. Значит, проникновение в библиотеку — или даже попытка — отражалось на окружающем мире, нарушая его целостность и вызывая последствия. Но почему тогда в предыдущие два раза ничего не произошло? Или я не знала о том, что что-то случалось? Еще одна тайна упала в копилку к остальным, ожидая своего часа раскрытия. Жизнь наполнялась яркими красками невообразимых приключений и жгучих открытий, таящихся за поворотом. Оглушающий громоподобный рёв разрезал тишину. Диана резко повернулась в сторону одинокой горы, возвышающейся в глубине деревеньки. — Что это? — потерянное воодушевление разгорелось в её глазах. — Очередное чудовище, на которое обязательно решит посмотреть Мелиодас? — пошутила я, подмигивая. — Тогда он должен обязательно взять меня с собой. Тоже хочу его увидеть, — Диана спрятала румянец в хвостиках. И вдруг насторожилась. — Кто-то идет. Я пока спрячусь. Я кивнула и тоже сдвинулась немного внутрь, скрываясь в тени и оттуда наблюдая за высыпавшей на поляну детворой. Семеро детишек с любопытством рассматривали таверну и наперебой обсуждали, откуда здесь взялась эта развалюха, если еще вчера ее здесь не было. Гаутер, состоявший в их компании и притворяющийся простым обывателем, поднял голову, встречаясь взглядом со мной. Я приветственно помахала ладонью. — Эй, что за болван построил в моей деревне халабуду без моего разрешения?! А ну выходи! Выходи, если не хочешь навлечь на себя гнев капитана семи смертных грехов, Пелиодаса! Я тихо рассмеялась, прикрывая рот ладонью, слушая надрывающегося ребенка, за спиной которого невидимыми тенями возникли настоящие семь смертных грехов. Мелиодас подмигнул, видя моё веселье. Внезапная краска теплом поднялась от шеи до щек. Губы вновь ощутили нечаянное прикосновение. Я приложила ладони к пылающему лицу. Срочно, срочно нужно повторить, чтобы перестать так смущаться. — Кинг, похоже твоя информация о местоположении смертных грехов была об этих детях, — обратился к королю фей Мелиодас. — Не быть тебе великим разведчиком, — издевательски пропел Бан. — Это были лишь слухи, которые я слышал, когда пролетал поблизости. Поэтому и подумал, что это может быть один из наших, — стыдливо произнес удрученный своей ошибкой Кинг. Предательский румянец осознания собственной ошибки проступил на бледном лице. — Эй, это твой свинарник? — прервал их разговор набычившийся мальчишка, представившийся Пелиодасом. Попытка выглядеть круче лишь ярче демонстрировала его ребячество. — Свинарник… подходящее определение для этого места. Но мы уже завершили свои дела здесь и уходим. А тебе стоит перестать так много злиться, — ткнув мальчишку в складку между бровей, сказал Мелиодас. — Я грех гнева! Мне положено злиться! — ребенок отпрыгнул на метр, яростно потрясая указательным пальцем. — О, вы тоже вернулись, капитан? — Диана раздвинула ветви деревьев, выглядывая из-за угла таверны. Дети огласили округу испуганным криком и спрятались за Гаутером, как за единственным взрослым, наивно моля их не есть. Я снова рассмеялась. И внезапно осознала странность происходящего. Перед внутренним взором проносились записи из прошлой — последней — жизни. Отличия одно за другим наслаивались друг на друга, рисуя совершенно новую действительность. Другие слова, другие жесты, взгляды — другие. В написанной истории многое было не так. Хотя точнее — дети действовали совершенно идентично написанному. И Кинг. И Диана практически точь-в-точь следовала канону. Но Мелиодас и Бан… они выбивались из общей картины. Их действия вносили щепотку хаоса. Будто стержень отпускал их и позволял действовать по собственной воле. Очень по собственной воле. Словно стержень — это не бетонная опора, не склонная к изменениям, а гибкий бамбук, что поддается под порывами, но всегда возвращается в исходную точку. Словно все почерпанные мной за тысячелетия знания — эфемерная материя, готовая растаять в любой момент. Множество лет физика собственного существования подчинялась извращенной логике, но на глазах менялась и превращалась во что-то новое. Именно в этой жизни сконцентрировались все тайны, загадки, секреты. Словно моля, чтобы я их раскрыла. Словно пришло их время. Зачем только? — Детвора! Только подумал, что вас что-то не видно… так и знал, что вы окажетесь где-то здесь! Ни в коем случае не заходите в лес! — звонкий окрик прокатился по окрестностям. На тропинке, ведущей из деревни, показался пожилой мужчина. — Что случилось? — Гаутер вышел навстречу ему, интересуясь происходящим. — К нам прибыл посланник из королевства. Святые рыцари вместе с нашими устраивают грандиозную облаву в горах, так что даже не подходите к ним. Они охотятся за каким-то невероятно опасным преступником, — страх высокими нотами прорывался в голосе старика. Грехи сгрудились кружком, перешептываясь. — Черт, кажется нас нашли, — сказал Бан, провожая взглядом отправившегося назад мужчину. — Скорее всего. Пора делать ноги, — ответил Мелиодас. — Что-то случилось? — спросил Гаутер, подходя к этой тройке. — Конечно, нет. Всё отлично. Нам пора уходить, попрощайся за нас с детьми, — небрежно произнес Мелиодас, закидывая руку на затылок и ероша волосы. — Конечно. Мастер Пелио? Дети, только услышав слова взрослого и оценив отсутствие чужого внимания, возбужденной гурьбой рванули в лес, совершенно не заботясь о собственной безопасности. Гаутер, заметив их отсутствие, стрелой рванул следом. Грехи озабоченно смотрели за исчезающей между стволами фигурой. — Один из рыцарей только что спустился с горы! Он сильно ранен! — раздались крики с окраины деревни. Мелиодас и Бан переглянулись и направились вглубь, чтобы послушать слова, срывающиеся с губ умирающего мужчины. — Невозможно… нам не победить его! Нет, не надо! Не подходи, железный монстр! — предсмертный крик долетел даже до меня. Мелиодас быстрым шагом вернулся в таверну, скрываясь на первом этаже и пропадая из поля зрения. Неразборчивые голоса остальных, подтянувшихся за ним и тихо переговаривающихся, неясным эхом разносились по зданию. Быть наблюдателем, а не участником оказалось очень скучно. Но временами накатывающая слабость уверенно напоминала, что сейчас — не моё время. И вмешиваться в идущую своим чередом историю — не лучшая затея. К тому же — чем может помочь немощная принцесса? Поэтому я продолжала стойко игнорировать свербящее в затылке проснувшееся рвение и лихорадочную горячность. — Нашли Гаутера? Правда? — громкий голос Дианы потряс округу. Птицы вспорхнули с насиженных мест, уносясь ввысь. — Это не точно, но стальной гигант, которого атаковали святые рыцари, скорее всего он, — задумчиво сказал Мелиодас, вышедший вместе с остальными на крыльцо. — Отлично! Тогда давайте пойдем и спасем его! — пылко воскликнула великанша, воинственно сжимая кулаки. — Твоя миссия остается прежней, Диана, — остановил ее демон. — Присматривай за Элизабет. Вдруг она найдет собственные приключения, пока нас нет, — и посмотрел наверх. На меня. — А я что? Я ничего не делала. Не шалю, никого не трогаю, плюшками балуюсь, — и отсалютовала кружкой. Мелиодас укоризненно погрозил пальцем, словно зная о моем потаенном желании поучаствовать. Даже если и участие не требовалось. Только шило всё зудело и зудело. — Мы пошли. Мелиодас махнул рукой на прощание и скрылся с Кингом и Баном в густых зарослях леса. Диана — верным стражем — уселась у входа. Теперь и мне можно было отдохнуть. Больше никаких событий сегодня днем не произойдет. Я сложила плед, оставила на столике чайник с кружкой и устроилась в подушках, прихватив с полку книгу. Сонеты Шекспира — хотя звали его в этом мире не так, но это не умоляло его таланта — с легкостью увлекли меня в другой мир, позволяя отвлечься. Страница за страницей, строка за строкой, слово за словом. Я остановилась. — Утраты все приходят мне на ум… О тех, кого во тьме таит могила… Веду я счет потерянному мной… Но прошлое я нахожу в тебе и всё готов простить своей судьбе, — прочитала вслух я. Прочитанные строки упорно ассоциировались с Акаши. Интересно, трудно ли быть Богом? И в какой момент граница между человечностью и безразличием стирается? И как ему не надоедает вечно оставаться одному в том огромном пространстве? Может ли он его покинуть и тоже путешествовать между мирами? Или навечно прикован к одному месту? Рой вопросов встревоженными пчелами закрутился в голове. Один порождал второй, второй соперничал с третьим, третий поднимал из глубин сознания еще несколько. Но ни на один я не могла дать четкого ответа. Только предположения, догадки, мистерия. «Ты на верном пути, Эли», — раздалось в голове. — Что..? — я даже не знала, что хочу спросить у этого голоса из далека, что с ловкостью жонглера подкидывал мне всё больше загадок. Настойчивый ритмичный стук во входную дверь прервал размышления. — Здравствуйте! Прошу прощения, вы открыты? Все другие таверны закрыты, — раздался снаружи незнакомый голос. А о нем-то я и забыла. Каин — рыцарь Данафора, что сражался с Мелиодасом на бойцовском фестивале и обвинял во всех грехах. Последний рыцарь королевства, павшего под гневом демона, потерявшего свою возлюбленную в очередной раз. Бессмысленный укол ревности кольнул бок. Я соскочила с кровати и потянулась, прогоняя непрошенные сомнения. Мышцы отозвались приятной болью, утренняя слабость отступила. Новые свершения были готовы принять меня в свои объятья. — Куда ты собралась, Элизабет? — на пороге возник Хорк, заставая меня за переодеванием. — У нас посетитель. Конечно я должна его обслужить, — беззаботно отозвалась я. Каин должен был что-то принести. Что-то важное и нужное. Теперь я вспомнила. Спуск вниз, по сравнению с утром, дался с подозрительной легкостью. Дверь отворилась с негромким скрипом. Стоящий на пороге низкий старик, укутанный в плащ, удивленно распахнул глаза, рассматривая меня с ног до головы. — Лиз! — сорвалось ошеломленное с его губ. — Элизабет. Официантка этой таверны, — поправила я, пропуская внутрь и стараясь игнорировать противоестественное покалывание за грудиной. Энергия, ранее спавшая, булькнула и пришла в хаотичное движение. Старик медленно прошел внутрь и устроился за стойкой, не отрывая от меня мечущихся глаз. С ног до головы и обратно. Даже всученная кружка с элем не отвлекали его от этого занятия. — Ты действительно похожа на нее. Как будто сама Лиз вернулась к жизни, — тихо обронил он. Он сказал то, что я и так знала. Только внутри всё, встав на дыбы, противилось этой версии. Ведь те отражения, что я видела в столице мертвых, не были богиней Элизабет. Никто из них не был. Даже я. — О ком вы говорите? — все-таки уточнила я. Возможно рассказ из первых уст прольет свет на противоречие, поселившееся внутри меня. — Лиз — её прозвище. Настоящее имя было Элизабет, совсем как у вас. Они с Мелиодасом любили друг друга, может и не с первого взгляда. Но их любовь распустилась пылающим цветком, что затмевал всё вокруг. Она была рыцарем противоборствующего Данафору королевства, попалась на внезапной атаке и была взята в плен. С последующим приговором к смерти. Но Мелиодас заступился за нее. Не позволил никому тронуть. Его не волновало чужое неодобрение. Ни с его силой. Он спас её. Постепенно они сблизились, и мы тоже начали приоткрывать ей свои сердца. Сложно устоять перед человеком с такой притягательной аурой. Никто не мог, — степенно рассказывал Каин. Слезы в уголках глаз замерли, не готовые сорваться. — Но она умерла. Фраза упала камнем. И я тоже упала во тьму, разверзшуюся под ногами. Спину вновь холодил камень, только на этот раз мокрый. Льющийся сверху поток тяжелыми каплями оседал на становящихся с каждым вздохом тяжелее доспехах. Развороченная грудь ныла тупой болью, набатом отдающейся в висках. — Собираешься добить меня? — скрипучий голос с бульканьем вырвался из горла. Надо мной возвышалась четырехметровая бесформенная фигура, скрытая в завесе дождя. — Но тогда точно вернется она. Рискнешь? — натужный издевательский смешок потонул в раскате грома. Грудь снова пронзила когтистая лапа. Я умирала. Но впервые эта смерть была правильной и необходимой. Я тяжко вздохнула, возвращаясь в реальность. У меня неприятности. У меня точно неприятности.