Better Off Forgotten

      19 сентября 2003 года       Гермиона свернулась калачиком на диване с коробкой носовых платков, шоколадом, бокалом вина под рукой и мелодрамой по телевизору. Это был ее двадцать четвертый день рождения, и она решила устроить вечеринку жалости к себе.       Она проводила свой день рождения одна по собственному выбору. Да, Малкольм был внимателен к ней последние пару недель, и она не сомневалась в том, что он устроил бы ей роскошное празднование. Тем не менее она не сказала ему, что сегодня ее день рождения.       На кофейном столике лежали две поздравительные открытки, а рядом с ними разорванные конверты. Взяв первую открытку, Гермиона вновь перечитала теплые, любящие слова от крестных родителей, которые были горды ее достижениями в учебе и хотели поскорее увидеть крестницу. В конверт был вложен подарочный сертификат в «Селфридж», но ее больше взволновало содержимое второго конверта, от которого на глаза навернулись слезы.       Это была фотография гораздо более молодой Гермионы, счастливо улыбающейся на камеру между двумя парнями, которые закинули руки ей на плечи. Из-за своих излишне кучерявых волос и неправильного прикуса Гермиона сделала вывод, что фотография была сделана, когда ей было лет тринадцать или около того, пока присущая этому возрасту угловатость еще не покинула ее. Она узнала предысторию — снимок был сделан на вокзале Кингс-Кросс. Моника писала, что нашла его завалившимся под выдвижной ящик, когда разбирала старый книжный шкаф, недавно присланный со склада в Англии. Она подумала, что Гермионе может понравиться фотография ее старых школьных друзей.       Она очень мало помнила о темноволосом зеленоглазом мальчике слева от нее на фотографии, но точно знала, что Гарри был для нее как брат, которого у Гермионы никогда не было. Они защищали и присматривали друг за другом с того времени, когда им было одиннадцать. Она знала, что он слишком рано умер, хотя не могла вспомнить, где он был похоронен, или присутствовала ли она на его похоронах. Ей было больно, потому что она отчаянно хотела посетить его могилу, отдать дань уважения и посмотреть, сможет ли это вызвать какие-либо дальнейшие воспоминания.       Гермиона окинула пустым взглядом второго мальчика, к которому не чувствовала ничего, кроме обиды. Возможно, это было обусловлено такими же рыжими волосами, как и у Энди. Независимо от причины, Гермиона решила, что не хочет видеть лицо рыжего. Сложив фотографию почти пополам, она вставила ее в рамку так, чтобы были видны только она и Гарри.       Вторая открытка прогнала меланхолию и сменила ее яростным гневом. В ней Энди поздравлял Гермиону и писал, как он, наверное, считал, искренние извинения и просьбы простить его.       Глядя на аккуратные буквы в письме, вложенном в открытку, Гермиона вспомнила, что почерк у Энди был кривым и неаккуратным. Скорее всего, он несколько раз переписывал письмо. Первая половина состояла из того же трепа, который она слышала от него раньше: он сожалеет, скучает по ней, его поведение было непростительным, однако, это больше никогда не повторится. Но вот во второй половине своего послания Энди показал себя как собака на сене:       «Гермиона, как бы я ни хотел тебя увидеть (особенно в твой день рождения, ты же помнишь, как прекрасно мы его провели в прошлом году?), я не буду больше искать с тобой встречи.       И ты должна знать, почему. Это не потому, что я не забочусь о тебе, как раз наоборот. Тот белобрысый парень, с которым ты встречаешься, — настоящая проблема. Есть в нем что-то такое... Он пригрозил мне, что если я еще хоть раз с тобой встречусь, то он сделает тебе больно. Боюсь, так и случится. Поэтому, пожалуйста, будь осторожна.        Если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь, или же ты захочешь со мной поговорить, то ты знаешь, где меня найти. Я поверю всему, что ты скажешь, даже если ты посчитаешь это глупостью. Я люблю тебя.       Энди»       Перечитав послание второй раз, Гермиона решила, что просто разорвать письмо будет недостаточно. Она захотела сжечь его, чтобы от него не осталось ничего, кроме пепла.       Встав с дивана, Гермиона подошла к кухонному столу и достала из ящика спичечный коробок. Вернувшись в гостиную и чувствуя гнев на Энди из-за того, что он написал о Малкольме, она подошла к крошечному камину. Гермиона смяла бумагу и швырнула ее за решетку. Присев на корточки, она с трудом вытащила спичку из коробки, и та загорелась, яростно вспыхивая, за пару секунд до того, как Гермиона собиралась чиркнуть ею по коробке.       Она распрямила плечи, наблюдая за тем, как горит письмо Энди, и дуя на слегка обожженные пальцы.       «Правда — защита от клеветы», — подкинуло ее подсознание.       Гермионе захотелось кричать от противоречий собственного разума, ведь она всегда ценила логику и не шла на поводу у интуиции. Обычно, она могла примирить обе половины своего разума, но когда дело доходило до Малкольма, то все будто бы давало сбой. Энди ошибался, утверждая, что Малкольм для нее опасен, но Гермиона чувствовала, что в нем есть какая-то неизведанная тьма, которая притягивала ее, как огонь мотылька.       Гермиона знала, нет, она была уверена, что Малкольм не причинит ей вреда. Он несколько раз был в ее квартире. Хотя он не всегда был идеальным джентльменом — по ее инициативе, — но он всегда уважал поставленные ею границы. Гермиона не боялась того, что Малкольм сделает ей больно, когда они останутся наедине. Скорее, она беспокоилась о том, что может сделать больно ему. Гермиона поняла, что фантазирует о том, как ее ладонь сжимает его шелковистые волосы, ногти скользят по его спине, оставляя красные полосы...       Гермиона вытащила еще одну спичку из коробка и подняла ее перед собой в качестве эксперимента.       — С днем рождения меня, — сказала она, а затем добавила странное слово, которое в гневе произнесла пару минут назад, сжигая письмо Энди: — Инсендио.       Но ничего не произошло.

* * *

      В районе ветхих таунхаусов всего в нескольких милях от квартиры Гермионы, на площади Гриммо 12, проходило собрание Ордена Феникса. Джинни Поттер-Томас унаследовала это место после смерти Гарри, но тотчас покинула его, заявив, что старый дом Блэков это не то место, в котором можно растить ребенка. Кричер все так же оставался смотрителем дома, продолжая обиженно ворчать, как и раньше. Каждые пару месяцев на Гриммо 12 собирались члены Ордена Феникса.       Минерва Макгонагалл ступила через камин в мрачную, старомодную кухню, где уже сидели бывшие ученики Хогвартса. Оглянувшись, профессор увидела, что здесь все Уизли, кроме Чарли, все еще живущего в Румынии, и Молли, которая присматривала за постоянно растущим выводком внуков в Норе.       Из членов Ордена, которые не принадлежали к клану Уизли, осталась маленькая горстка людей, переживших две волшебные войны. Здесь присутствовали все, кроме Шеклболта, который обычно был слишком занят, чтобы присутствовать на таких мероприятиях. В своих мыслях Минерва не очень-то и уважала его должность. Готовность Кингсли пожертвовать более чем сорока магглорожденными ведьмами и волшебниками ради «мира в наше время» все еще терзала ее, независимо от того, насколько эффективной была эта сделка.       — Можем начинать? — спросил Артур Уизли, слегка постукивая ложкой о кружку и привлекая к себе внимание. В отсутствие Кингсли он руководил организацией встреч. Разговоры утихли, и все повернули головы к старшему Уизли.       — Я думаю, мы можем начать с отчета по репатриированным магглорожденным, — сказал Артур в своей мягкой манере. Последовало молчаливое согласие, и он жестом указал Гестии Джонс начать.       В течение нескольких месяцев после первой репатриации Орден единогласно решил наблюдать за забывшими обо всем волшебниками в мире магглов, чтобы убедиться в том, что Пожиратели Смерти не нарушают свои Обеты. Вначале было очень сложно найти их, ведь Пожиратели очень хорошо спрятали магглорожденных. Даже благодаря тайному доступу к документам Министерства, любезно предоставленным Кингсли, Орден лишь через год нашел местоположение каждого волшебника.       После того, как все были найдены, бывший магглорожденный Дин Томас придумал гениальный способ слежки при помощи обычного заклинания, наложенного на водительские права или, для более младших, на идентификационную карточку студента. Как заметил Дин, магглы почти постоянно носили эти карточки с собой за пределами дома, что позволяло легко спланировать случайную встречу каждые пару месяцев. И в то время, как страдающий паранойей Пожиратель Смерти мог бы проверить человека на наличие отслеживающих заклинаний, проверить выданное магглу удостоверение личности чистокровный волшебник никогда не догадается.       Минерва вполуха слушала о взрослых магглорожденных, которые когда-то давно учились в Хогвартсе, но когда разговор заходил о ее бывших учениках, внимательно впитывала информацию. К примеру, Минерва очень обрадовалась сообщению Флитвика о том, что Чо Чанг делала успехи в области маггловского целительства. Когда он прикидывался пациентом с сотрясением мозга, то пришел в восторг от умений бывшей когтевранки.       Но самое пристальное внимание Минерва уделяла экс-гриффиндорцам.       — Гермиона была во Франции со своими родителями и, казалось, была очень счастлива этому. Так как у французского Министерства нет никаких законов по поводу разговоров с магглорожденными, мы немного поговорили о достопримечательностях, — Флер Уизли откинула назад свои шелковистые волосы и продолжила, чувствуя, как каждый в комнате ждет продолжения. — Но ей грустно, она рассталась со своим парнем из-за измены. Гермионе очень больно.       Флер виновато пожала плечами.       — Ну и хорошо, он ведь кретин, — пробасил Рон, не обращая внимания на болезненный взгляд своей жены Лаванды.       Минерва покачала головой. Некоторые вещи никогда не менялись. Немного подождав, она начала свой рассказ:       — Новая староста Гриффиндора поговорила с ней первого сентября на вокзале Кингс-Кросс.       Все изумленно выдохнули и повернулись к ней.       — Черт, — шокированно произнес Рон, — разве Миона что-то помнит?       — Больше, чем должна, — ответила Минерва, не в силах сдержать улыбку. — Мисс Финниган сказала, что Гермиона не помнит ничего о магии, но, по крайней мере, что-то помнит о магах.       — Это очень интересно, потому что Кэти меня совсем не вспомнила, — высказалась Анжелина Джонсон-Уизли.       В отличие от других членов Ордена, которые ограничили свои обязанности лишь надзором, не будучи сильно знакомы с магглорожденными, Анжелина всегда навещала Кэти Белл. Еще до всей этой суматохи с поиском магглорожденных по всему миру она наплевала на запрет любых контактов с репатриированными ведьмами и волшебниками, бросила вызов Министерству и разыскала свою лучшую подругу в мире магглов.       — Кэти даже не узнает никаких имен, — продолжала Анжелина, накручивая прядь волос на палец. — Я попыталась как-то подкинуть ей пару имен из нашей команды по квиддичу или же товарищей из Гриффиндора, но у нее был такой вид, будто она никогда даже не слышала о них.       — Да, но ведь на нее наложила заклятие Гермиона. А она всегда колдовала лучше, чем всякие чистокровные хорьки, — ухмыльнулся Рон.       — Слушайте, слушайте! — рявкнул Хагрид.       — Как там Кэти? — спросил Ли Джордан.       — У нее все хорошо, — начала Анжелина, но была прервана шумом в камине.       Министр Шеклболт шагнул из зеленоватого пламени и махнул рукой, показывая Анжелине продолжать.       — Кэти ждет второго ребенка, он должен родиться в январе, — сказала Анжелина, оглядывая всех членов Ордена. — А ее маленькая дочка уже проявляет стихийную магию, когда они вместе с Фредди играют на площадке.       — Теперь корова Амбридж может взять свои рассуждения о «магглах, крадущих нашу магию» и засунуть себе в задницу, — заорал Наземникус.       — Спасибо, дружище, за это прекрасное выражение, — сказал Билл с кривой усмешкой, обняв жену.       — Ой! — воскликнул Джордж, когда шум стих. — А разве этот парень-маггл не собирается надеть ей на палец кольцо, после того как уже дважды ее обрюхатил?       Анжелина резко повернулась к мужу и, прищурив глаза, сказала:       — Я уже говорила тебе, Джордж, что магглы не так консервативны, как мы. У Кэти есть преданный партнер, который зарабатывает деньги, и этого достаточно. Но если ты хочешь поговорить о кольцах, то у нее есть одно с рубином, который в два раза больше любого камня, который ты когда-либо дарил мне!       Джордж хотел было возмутиться, но глубокий голос Кингсли прервал их дальнейшую супружескую ссору.       — Говоря о заместителе министра Амбридж... — он поднял руку, чтобы остановить хор голосов в комнате. — Она сообщила, что получила прошение от младшего Нотта, в котором он официально просит Министерство отменить Обливиэйт, примененный к Чо Чанг.       — Ничто не сделает меня счастливее, — моментально высказался профессор Флитвик.       Министр Шеклболт с сожалением покачал головой.       — Боюсь, Долорес отказала ему, Филиус.       — И вы не в силах отменить это? — хмуро взглянув на министра, спросил Билл.       — Я предпочитаю разрешать моим заместителям работать с некоторой автономией, особенно, учитывая то, какая коалиция сейчас правит, — заявил Кингсли.       Разобравшись с Советом Попечителей Хогвартса пару лет назад, Минерве было нетрудно понять основу политических реалий министра. Его руки были связаны до тех пор, пока Амбридж поддерживали бывшие Пожиратели Смерти, но Кингсли в достаточной мере дал ей понять, что этой же веревки хватит, чтобы повеситься, когда поддержка закончится.       — Однако, она сказала, что может пересмотреть свое решение, если мистер Нотт предоставит ей данные, которые подтверждают наличие магов в роду Чо, — продолжил министр.       — Что ее устроит? — с презрением спросила Минерва.       — Как говорит один надежный источник, заместитель министра убеждена в том, что у детей-магов должен быть хотя бы один родитель-маг, — сказал Кингсли. — Поэтому она готовит резолюцию, которая пересмотрит статус крови изгнанных магглорожденных, у которых есть дети с магическими способностями.       — Она действительно так считает, или это просто очередная попытка получить доступ к свитку Хогвартса? — с подозрением спросила Минерва.       — Значит, по словам Жабы, дочь Кэти может получить билет в волшебный мир? — спросил Ли Джордан.       — В принципе, да, — подтвердил министр. — Я подозреваю, что ее предложение основано на том, что у некоторых Пожирателей Смерти есть дети, рожденные от женщин-магглов.       — Те, которых они насиловали, но не убивали? — прорычал Джордж.       — Это отвратительно! — заявила Флер, немного картавя.       Когда все споры о прошении Нотта и тайных детях Пожирателей утихли, и все вновь вернулись к отчетам о магглорожденных, Шеклболт подошел к Минерве.       — Есть минутка, директриса? — вполголоса спросил министр. — Новости Анжелины и недавние события в Министерстве натолкнули меня на некоторые мысли, поэтому мне бы хотелось с вами кое-что обсудить, — Минерва коротко кивнула. — Есть один аспект Обета Грейнджер с младшим Малфоем, который меня беспокоит, — серьезно продолжил Кингсли.       — Только один, министр? — терпеливо спросила Минерва. — Я думаю, вся эта ситуация должна вас беспокоить.       — Пожалуйста, давайте не будем тратить свое время на повторение уже давно пройденного, — взмолился Шеклболт. — Кто продумывал формулировку ее Обета?       — Мисс Грейнджер, профессор Биннс и я продумывали Обеты для всех магглорожденных, — решительно ответила Минерва.       — Мои извинения, профессор Макгонагалл, за то, что я неясно выразился, — сказал Кингсли. — Я имел в виду ту особенную часть Обета, где мистер Малфой взял на себя обязательства по охране родственников по крови первой степени. Кто это придумал?       — Я думаю, Гермиона предложила это условие, а Малфои приняли его, — ответила она, озадаченная суровостью голоса министра. — Она была весьма обеспокоена использованием термина «родители», ведь она не помнит их сейчас, а Малфои отказывались принимать термин «кровные родственники» без всяких ограничений, ведь они не хотели, чтобы Драко защищал какую-то гипотетическую четвероюродную сестру Гермионы, которую она может даже не знать.       — О, это имеет смысл, — с облегчением ответил Шеклболт.       Любопытство буквально съедало ее, поэтому она спросила:       — Почему вас так беспокоит формулировка Обета мисс Грейнджер?       — Потому что, Минерва, кровными родственниками первой степени являются и дети. Я еще не встречал Малфоя, который бы действовал, не учитывая свои личные интересы, — сказал Кингсли. — Но вы успокоили меня тем, что мисс Грейнджер пошла осторожным путем.       Директриса кивнула.       — Есть ли еще какие-нибудь вопросы для обсуждения? — министр повысил голос, чтобы его услышали все члены Ордена. В ответ он получил одновременное «нет» и отрицательные покачивания головой.       Джинни Поттер с трудом поднялась на ноги, ее живот сильно мешал двигаться, несмотря на то, что близнецы должны были появиться не раньше конца октября.       — Я предлагаю закончить тостом, министр, — сказала она четким голосом, поднимая кружку с горячим шоколадом. — Сегодня у Гермионы день рождения, поэтому я хочу выпить за блестящую ведьму современности, которая была для меня сестрой и всегда была рядом, когда Гарри нуждался в ней.       Осмотрев комнату, Минерва неожиданно заметила, что уши Рона покраснели, хотя она не могла понять из-за чего: то ли от того, что он забыл, какой сегодня день, то ли от того, что ему напомнили о том, как он бросил Гарри с Гермионой, когда они искали крестражи.       — Гермиона, может быть, и ушла из нашего мира, но она не забыта! — закончила Джинни.       Бокалы и кружки приглушенно зазвенели, когда члены Ордена Феникса отозвались на тост Джинни:       — Ушедшие, но не забытые.