* * *
Драко Малфой жалел о своем росте и характерных платиновых волосах лишь в редких случаях. И сейчас был один из них: шотландская ведьма сперва наблюдала за ним с другого конца атриума Министерства магии своими глазами-бусинками, а затем набросилась, будто он был ее законной добычей. Чо Чанг-Нотт неохотно плелась следом. — А, мистер Малфой, — произнесла Минерва Макгонагалл, и от гнева ее акцент стал более заметным, чем обычно. — Надеюсь, вы и мистер Флинт получили мои вопиллеры? — Да, мэм, — примирительно сказал он. — Прошу прощения. Мы с Маркусом не хотели расстраивать мадам Чанг-Нотт, — Драко спокойными серыми глазами посмотрел на Чо, которая держалась на расстоянии, чуть позади Макгонагалл. — Чо, я прошу прощения, если моя забота об отце и Тео заставила тебя почувствовать некое давление. Макгонагалл фыркнула, хотя он сказал правду. Он действительно не хотел запугивать Чо, пытаться заставить ее снять обвинения с его отца, но семья всегда была для него на первом месте. Чо молча кивнула, признавая, но не принимая его извинения. — Я очень надеюсь, что вы пересмотрите свой запрет на визиты всех сотрудников «Малфой Энтерпрайзес», директриса, — вежливо продолжил Драко. — Маркус был в замке по приглашению профессора Слагхорна. Это была моя идея навестить мадам Чанг-Нотт. Как мой подчиненный он мало что мог сделать, когда я настоял на том, чтобы сопровождать его. Я могу заверить вас, что больше не появлюсь в Хогвартсе без специального разрешения. — Нет, не появитесь, — угрюмо подтвердила Макгонагалл. — Можете выбрать сотрудника вашей компании, который не является Пожирателем Смерти, и он будет приходить к профессору Слагхорну. Я уже настроила защиту замка так, чтобы никто с Темной меткой не смог попасть на его территорию. Альбус никогда не делал этого из-за профессора Снейпа, но теперь нет причин оставлять эту дыру в защите Хогвартса открытой. Макгонагалл бросила на него острый взгляд. Очевидно, она все еще злилась, что Драко удалось протащить в замок отряд Пожирателей Смерти и спровоцировать убийство Дамблдора. — Чему быть, того не миновать, — процитировал Драко в свою защиту. Он не гордился тем, что сделал в шестнадцать лет, но если бы ему пришлось, то сделал бы это снова. Он считал одного мертвого директора более чем честной платой за свою жизнь и жизнь своих родителей. Директриса нахмурила брови, сбитая с толку его маггловской пословицей. Внезапно она изменила тактику: — Раз уж мы заговорили о вопросах защиты, насколько хорошо защищена мисс Грейнджер? — Прошу прощения? — переспросил Драко, гадая, это старая ведьма каким-то образом разоблачила его, или же Чо удалось обойти проклятие и все рассказать. Однако Макгонагалл казалась скорее обеспокоенной, чем разъяренной. — Вы Пожиратель Смерти, которому поручено обеспечивать безопасность и благополучие мисс Грейнджер, не так ли? — она посмотрела на него, как на слабоумного ученика. — Что вы делаете, чтобы защитить ее? — Грейнджер под лучшей защитой, какую только можно купить за деньги, — ответил Драко, намеренно вводя Макгонагалл в заблуждение. Ей не нужно знать о заколдованных драгоценностях или о защите на крови, которую он лично наложил после того, как узнал, что Гермиона беременна. Это все было очень красноречивыми формами защиты. — Что-нибудь еще? Что вы делаете, чтобы убедиться в ее благополучии в маггловском мире? — спросила Макгонагалл резким тоном. — Да, Малфой, что еще ты делаешь с Гермионой? — насмешливо поддакнула Чо. — За Гер... Грейнджер присматривает домовой эльф, — ответил Драко, едва не оговорившись. Суровая маска старой кошки на мгновение спала. Под ее искренним желанием взять его на крючок скрывалась столь же искренняя забота о Гермионе. — Она в порядке? — У меня нет причин думать иначе. Утром, когда он уезжал в суд, она мирно спала в их постели. — И я стараюсь хорошо заботиться о Грейнджер. В конце концов, ее жизнь так же важна для меня, как и моя собственная, — усмехнулся Драко, зная, что Макгонагалл истолкует его заявление как чистый эгоизм. — Хорошо, мистер Малфой, — та раздраженно посмотрела на него. Чо выглядела еще более злобной. — Почему бы тебе не попытаться сказать правду хоть раз в жизни, Малфой? Признайся, что твоя жена — тупая развратница! — она смущенно прижала руки ко рту. Драко подавил смешок. Когда он проклинал Чо по просьбе Тео, чтобы та не смогла рассказать о магии магглам или магглорожденным, то добавил небольшое изменение, чтобы она также никому не раскрыла его секрет о Гермионе. А если Чо попытается, проклятие заставит ее говорить об Астории. — Моя бывшая жена... — сказал он без обиды. — Не то чтобы Астория имела какое-то отношение к этому разговору. — Она беременна! — выпалила Чо. — Я знаю, от Гилдероя Локхарта, — сказал Драко. — Моя мать прочитала об этом в «Ведьмополитене» и поделилась со мной подробностями, — он пожал плечами. — Я не завидую счастью Астории. — Как мило с твоей стороны, — с сарказмом сказала Чо. — Профессор Макгонагалл, вы не знаете, где я могу получить услуги компетентного разрушителя проклятий? — сладким голосом спросила она. Макгонагалл посмотрела в пространство между собой и Драко, чувствуя, что происходит что-то странное. — Я могу порекомендовать Билла Уизли. Сейчас он в Египте на задании, но вернется в начале следующей недели, если это не слишком поздно. — Меня устраивает. До тех пор я буду в безопасности в Хогвартсе, — Чо посмотрела на Драко с плохо скрываемым триумфом. Он сохранял невозмутимый вид, но в уме лихорадочно прикидывал, какой ущерб она может нанести, если раскроет его отношения с Гермионой, и стоит ли рисковать, пытаясь остановить ее. Кто-то толкнул его сзади. — Шевели ногами, Малфой, — приказал аврор Дин Томас. — Министерство не потерпит дальнейших попыток с твоей стороны запугать этого свидетеля. — С каких это пор публичный обмен любезностями считается запугиванием свидетелей? — спросил Драко. Дин усмехнулся: — Единственная причина, по которой вы с Флинтом не обвиняетесь в подстрекательстве к лжесвидетельству, заключается в том, что мадам Чанг-Нотт настояла, что ваш разговор в Хогвартсе не повлияет на ее показания. Она все еще готова свидетельствовать против твоего отца, хорек. А теперь убирайся отсюда. — Это публичный суд, аврор Томас. Я здесь, чтобы поддержать мадам Чанг-Нотт. По просьбе ее мужа. Чо заметно вздрогнула. На мгновение Драко задумался, не рычаг ли это воздействия на Чо? Может, у него получится обменять ее молчание о Гермионе на согласие отца не называть точное проклятие, которое использовал Тео? Макгонагалл отвела Чо в сторону, оставив мужчин наедине. — Ты подлец, Малфой, — выплюнул Дин. — Запугал беременную ведьму ради того, чтобы твой отец не насладился очередным пребыванием в Азкабане. Ничто не сделает меня счастливее, чем если вы, придурки, получите одну камеру на двоих. — Не слишком ли много лицемерия, аврор Томас? — спросил Драко, с усмешкой подчеркивая титул. Дин знал о его связи с Гермионой с января, но молчал, чтобы уберечь свою рыжеволосую жену от Азкабана за нарушение законов Амбридж. По мнению Драко, у того не было права вести себя так самоуверенно. — О чем ты говоришь? — спросил Дин, выглядя совершенно сбитым с толку. Теперь настала очередь Драко ухмыляться: — Не говори мне, что никогда не нарушал закон, чтобы скрыть преступление, совершенное кем-то, кого ты любишь. — Я не понимаю, что ты имеешь в виду. Дин был так искренне озадачен, что забыл посмотреть на Драко как на что-то гадкое, прилипшее к подошве ботинка. Драко понял, что тот забыл их последнюю встречу — или, точнее, его заставили забыть. — Не важно, аврор Томас, — сказал он с ухмылкой. — Чем ты так доволен? — подозрительно спросил Дин. Драко посмотрел мимо него на один из лифтов Министерства, из которого в данный момент выходил Кингсли Шеклболт, одетый в пурпурную мантию Визенгамота, в сопровождении небольшой свиты из заместителей министра и авроров. — Я просто подумал, как приятно иметь друзей или, по крайней мере, союзников на высоких постах.* * *
Нарцисса Малфой сидела в галерее Визенгамота, предназначенной для посетителей, прямая, как палка, с тщательно выверенным сочувствием на лице. Суд волшебников заседал уже больше семи часов, с небольшим перерывом на обед, но ее внешний вид ничуть не изменился. Она бесстрастно выслушала вступительное заявление обвинения, показания патрульного волшебника отдела магического правопорядка, который нашел Чанг без сознания на стыке Ноктюрн и Диагон-Аллеи, и показания старшего члена команды целителей, которые ее лечили. Ничто не выдало ее мыслей, когда слово дали аврору Томасу, представившему флаконы с воспоминаниями Чо о каждом из подсудимых на сегодняшнем процессе. Драко положил было свою руку на ее в жесте утешения, но спустя пару минут Нарцисса убрала руку. За исключением, возможно, ее сына, который был необычайно проницателен и время от времени жил в поместье в те мрачные годы, никто в зале суда не осмелился бы предположить, какое злорадство она испытывает, наблюдая, как животные вроде Уолдена Макнейра и Торфинна Роули вот-вот получат по заслугам. Они никогда не осмеливались нападать на нее, чистокровную ведьму, владеющую палочкой и знающую множество темных проклятий, но оскорбляли, угрожали и даже приставали к ней в ее же собственном доме, пока Люциус был в тюрьме. Однако это было тайной, которую она унесет с собой в могилу. Нарцисса даже не возражала, что причиной их падения стала грязнокровка. Она ни на секунду не поверила, что Чо Чанг чистокровная ведьма или хотя бы полукровка. Если бы у той были доказательства наличия хоть капли магической крови, она обратила бы на это внимание Комиссии по репатриации магглорожденных, чтобы не потерять память и магию. Нет, Нотты придумали достаточно правдоподобную историю, а потом потратили немало денег на взятки, чтобы выдать ее за правду. Они с Люциусом сделали бы то же самое для Драко и их будущего внука, если бы потребовалось. Нарцисса была чрезвычайно довольна тем, что ей не придется зажимать нос и притворяться, что Грейнджер не просто поганая грязнокровка, о чем так явно свидетельствовали шрамы на ее руке. Нотт-младший, вызвавшийся быть первым Пожирателем Смерти, которому вынесут приговор, воспользовался предоставленной Визенгамотом возможностью выступить в свою защиту. По мнению Нарциссы, друг ее сына имел немало смягчающих обстоятельств, но поведение Тео было настолько подавленным и виноватым, что ослабило все его слова. — Эта хладнокровная сука даже не смотрит на него, — тихо прорычал Драко со своего места. В самом деле, Чо Чанг-Нотт отреагировала на страстную просьбу мужа о прощении тем, что полностью проигнорировала его, уставившись на деревянную поверхность стола, за которым сидела вместе с прокурорами. — Подобной неблагодарности я и ожидала от такой дряни, — прошептала в ответ Нарцисса. Визенгамот объявил короткий перерыв, чтобы обсудить приговор Тео. Нарцисса планировала провести это время за пустой болтовней с женами некоторых наиболее влиятельных членов Визенгамота, продвигая свою идею, что Азкабан не может быть достаточным наказанием для таких жестоких насильников и что, возможно, стоит наложить на них заклинание импотенции на время тюремного срока. Однако, как только Драко отошел, чтобы переговорить с министром Магии, Рита Скитер с улыбкой крокодила скользнула на его место. — Мадам Малфой, — весело начала она. — Каково это, знать, что на следующей неделе ваш муж будет сидеть в кандалах перед Визенгамотом в ожидании правосудия за свою роль в злодеяниях против мадам Чанг-Нотт? Действительно ли его очень публичное откровение о сексуальном контакте с женщиной, годящейся ему в дочери, вызвало напряжение в вашем браке, или же вы, как говорят американцы, горой стоите за своего мужчину? — Моя семья и я горой стоим за мадам Чанг-Нотт, если можно так выразиться, — спокойно ответила Нарцисса. Одна из причин, по которой она согласилась присутствовать сегодня, заключалась в том, чтобы воспользоваться любой возможностью повлиять на освещение событий в средствах массовой информации. — Мой сын Драко и я сегодня здесь, чтобы выразить нашу поддержку бедной Чо, — продолжала она, пока Скитер жадно записывала каждое слово. Места Визенгамота были расположены так, чтобы судьи хорошо видели семью, друзей и сторонников жертвы и подсудимых. Своим присутствием в галерее Нарцисса и Драко неявно подтверждали правдивость обвинений Чо и молча показывали более консервативным членам Визенгамота, что семья Малфоев не возражает против того, чтобы насильников признали виновными. — А как же Люциус? — настаивала Рита Скитер. — Это правда, что вы запретили ему появляться в Малфой-мэноре после того, как мадам Чанг-Нотт выдвинула обвинения? — Конечно же нет, — Нарцисса покачала головой. — Малфой-мэнор — его родовое поместье. Мы прожили там вместе все годы нашего брака, и я уверена, что продолжим, как только мудрые судьи Визенгамота оправдают моего мужа, — она не видела необходимости сообщать любопытной репортерше, что заколдовала Люциуса так, что у него не было выбора, кроме как спать на диване в своем кабинете. Каждый раз, входя в их спальню, он чувствовал, будто тысячи огненных муравьев жалят его гениталии. — Это трагическая ситуация для моего мужа и Тео Нотта, — искренне сказала Нарцисса, надеясь, что эта цитата попадет в статью Риты. — Независимо от того, насколько лично им было неприятно, они сделали все возможное ради спасения мисс Чанг от ее похитителей — Пожирателей Смерти. Люциус и Тео заслуживают похвалы, а не судебного преследования. — А как насчет других Пожирателей Смерти? Считаете ли вы, что они должны получить внушительный срок тюремного заключения? Правдивы ли слухи, что вы лично заинтересованы в том, чтобы некоторых из них посадили за преступления против ведьм? — быстро протараторила Скитер. — Я уверена, что в деле каждого подсудимого Визенгамот будет действовать надлежащим образом, основываясь на предоставленных фактах, — мягко ответила Нарцисса. Только едва заметно сжавшиеся губы выдавали ее эмоции от последнего вопроса. Через плечо Риты Скитер она видела, как члены Визенгамота возвращаются, готовые вынести приговор Тео. Нарцисса подождала, пока набор прытко пишущих перьев исчезнет в глубине сумочки из крокодильей кожи, после чего продолжила с приглушенной угрозой: — И если ты попытаешься пустить какие-то слухи обо мне в новостях, то я раздавлю тебя, как насекомое.* * *
Согласиться выйти замуж за Драко — с отсрочкой до рождения ребенка, — было для Гермионы большим шагом, и она думала, что традиционная церемония помолвки по сравнению с этим будет мелочью. Драко предупредил, что ей, возможно, все покажется несколько странным, но Гермиона читала об этой практике и старалась быть непредвзятой. Однако перед самой церемонией, в пятницу вечером накануне дня рождения Драко, в ее голову начали закрадываться серьезные сомнения. Катализатором стал приезд так называемого министра, которого ее парень выбрал для заключения помолвки. — Здравствуйте, я министр Кингсли Шеклболт, — представился мужчина низким, рокочущим голосом, взяв ее руку в свою, гораздо большую, и уважительно пожав. Это был высокий широкоплечий мужчина африканского происхождения с бритой головой и серьгой в ухе. Его замысловатая красновато-фиолетовая мантия делала его похожим на шарлатана, но Гермиона инстинктивно чувствовала, что он не такой. В нем не было ни малейшего намека на благочестие или духовность, но он излучал силу и харизму. Если бы он был католиком или протестантом, а не нео-язычником, то, как минимум, епископом, а вероятнее всего — архиепископом. — Приятно познакомиться, сэр, — вежливо сказала она, несмотря на внутреннюю оценку. — Мы ведь раньше не встречались, правда? — Я никогда бы не забыл такую умную и красивую молодую женщину, — галантно сказал Кингсли, касаясь губами костяшек пальцев только что пожатой руки. — Воистину, вы счастливый человек, — добавил он, обращаясь к Драко. — Будто бы я не знаю, — пробормотал тот, обнимая Гермиону. Его руки скользнули по ее бокам и животу, остановившись чуть выше пупка. — Ты выглядишь как принцесса. — Спасибо, у Кэти было достаточно работы сегодня днем! — улыбнулась Гермиона, наслаждаясь теплом в его обычно холодных серых глазах. Ее подруга провела больше часа, укрощая локоны Гермионы, заплетая половину в пучок, а вторую оставляя свисать свободно. Фасон платья с высокой талией, расшитыми рукавами и подолом дополнял образ Гермионы. Она предпочла не надевать белое — цвет невинности смотрелся бы странно на женщине, которой рожать через два месяца. Вместо этого на ней было платье цвета слоновой кости или старинного кружева. — Значит, Кэти уже здесь? — спросил Драко. Гермиона кивнула, и он улыбнулся. — Хорошо. Марк будет с минуты на минуту. — Надеюсь, он не опоздает, — предположила Кэти, спускаясь по лестнице в красном сарафане, оттеняющем ее темные волосы и глаза. — Пунктуальность не его конек, — она легонько поцеловала Драко в щеку. — Поздравляю и благодарю за то, что пригласили Марка и меня быть вашими свидетелями. — Какой на вас прекрасный цвет, мисс Белл, — улыбнулся министр Шеклболт, когда Драко представил их друг другу. — Если нет возражений, я выйду на улицу, чтобы сделать последние приготовления. — Я поднимусь наверх и переоденусь, — сказал Драко двум женщинам и притянул Гермиону в такой долгий поцелуй, что Кэти пришлось вмешаться. — Перестань, Фой, — рассмеялась она. — У вас с Гермионой будет достаточно времени для этого после церемонии. Когда Драко вернулся, как раз появился Марк в темном костюме, выглядя, на удивление, щеголевато. Гермиона слегка приподняла брови, заметив на своем парне серебристо-зеленый галстук, которым он множество раз ее связывал. Увидев ее взгляд, тот улыбнулся. — Это мой любимый галстук, — беззастенчиво объяснил он. — Так почему ты выбрал для помолвки канун своего дня рождения, приятель? — с искренним любопытством спросил Марк. Драко усмехнулся. — Если наш союз окажется плодотворным, что не вызывает сомнений, — он погладил Гермиону по животу, — и если никто из нас не расторгнет клятву, то мы официально поженимся через год и один день. Я не мог представить себе лучшего подарка на день рождения. Улыбка Марка обнажила его зубы: — Да уж, М... Фои всегда требуют только самого лучшего. — И так ты никогда не забудешь о годовщине, — заметила Кэти, как всегда жизнерадостная и практичная. — Как думаете, министр готов нас принять? — спросила Гермиона, чувствуя необычайную тревогу. Для удобства она повернула платиновый браслет на запястье и теребила миниатюрную книгу, дракона и выдру с топазовыми глазами. — Я проверю, — предложил Марк, похлопав ее по плечу. Через минуту он с усмешкой поманил ее от двери, ведущей в сад. — О, боже, — выдохнула Гермиона, глядя на сад за домом, преображенный сотнями мерцающих в сумерках свечей. Министр Шеклболт расставил их на крошечном участке лужайки так, чтобы они образовали идеальный круг, а также установил импровизированный каменный алтарь, хотя Гермона не могла представить, где он его взял, ведь совершенно точно приехал с пустыми руками. С обычным для себя любопытством она разглядывала вырезанные на камне непонятные символы. — Начнем? — спросил Шеклболт своим низким медленным голосом. Они кивнули, и министр провел их в центр круга. — Лицом друг к другу и на колени, пожалуйста. Драко помог Гермионе опуститься на траву, зная о ее проблемах с равновесием из-за изменившегося тела. Как только она устроилась, он опустился на колени рядом с ней. — Драко, возьми правую руку Гермионы в левую. Ее парень сделал все, как велел священник, и ободряюще улыбнулся, переплетая их пальцы. Гермиона заставила себя улыбнуться в ответ. Хоть стоять на коленях и не было неудобно, эта поза вызывала у нее беспокойство, причину которого она не могла точно определить. Еще хуже было то, что она чувствовала приближение мигрени, причем быстрое, с почти болезненным давлением, растущим позади ее глаз. Министр Шеклболт накинул шелковую веревку на их запястья. Гермиона подумала, что переплетенные в ней цвета — черный и белый, оттененные серебром и золотом, — прекрасно повторяют контраст между ее загорелым, тонким запястьем и более бледным, сильным запястьем Драко. — Драко и Гермиона, есть ли какие-нибудь препятствия, которые мешают вашей помолвке? — начал министр. — Нет, — немедленно ответил ее парень твердым голосом. — Нет, — эхом отозвалась Гермиона. Потеря памяти не делала ее неспособной дать подобную клятву, и она была уверена, что не состояла в браке в девятнадцать лет. Министр обмотал веревку вокруг их рук. — Каждый из вас по доброй воле распоряжается своей верностью? — спросил Шеклболт. — Да, — на этот раз они произнесли ответ одновременно, и Гермиона слегка натянуто улыбнулась Драко, когда Шеклболт снова обернул шнур вокруг их рук, хотя чувствовала, что голова вот-вот расколется надвое. Ее умный и проницательный парень сразу заметил, что что-то не так. — Можете перейти к концу? — спросил он у министра. — Гермиона плохо себя чувствует. Тот покачал головой и спокойно перешел к следующему вопросу: — Гермиона, ты хочешь, чтобы Драко стал твоим мужем, когда истекут год и один день? — Да. — Будешь ли ты любить, утешать, почитать его и принимать его защиту на протяжении всех этих дней? — Гермиона могла бы поклясться, что увидела, как Шеклболт ухмыльнулся, завязывая первый узел на веревке. — Буду, — сказала она сквозь стиснутые из-за боли в голове зубы. — Ради него ты оставишь всех остальных? — Да, — ответила Гермиона и внезапно вспомнила, как Энди страстно целовал ее, будто никого в мире не осталось кроме них. Был ли это Энди? Она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь так целовалась со своим бывшим парнем. Гермиона почувствовала облегчение, когда настала очередь Драко давать клятву. Она неглубоко дышала, пытаясь унять головную боль. — Драко, ты хочешь, чтобы Гермиона стала твоей женой, когда истекут год и один день? — Да, — быстро ответил тот. Гермионе показалось, что ради нее он пытается ускорить церемонию. — Будешь ли ты любить, утешать, почитать и защищать ее на протяжении всех этих дней? — Шеклболт снова ухмыльнулся, а Гермиона сквозь острую боль позади глаз задалась вопросом, почему они должны делать это во второй раз. — Буду, — пообещал Драко, с беспокойством глядя на нее серыми глазами. — Ради нее ты оставишь всех остальных? — Да, — согласился Драко, когда она сжала его руку сквозь боль в черепе. — Серьезно, Шеклболт, вы можете перейти к концу? — Со мной все в порядке, — прошептала Гермиона. — Это просто мигрень. Министр выглядел необъяснимо довольным. — Я почти закончил, — сказал он Драко медленнее, чем когда-либо. — Маркус, вы не сорвете для меня розу с куста? Берегитесь шипов. Марк сделал все, как было велено, сорвав цветок на длинном стебле. Позади него, со своего места свидетеля рядом с кругом, Кэти туманно им улыбнулась. Взяв розу у Марка, Шеклболт вложил ее между их связанных рук. — Уколи палец об один из шипов, — сказал он Драко. — Клятва на крови? — спросил тот, приподняв бровь. Гермиона видела, что Марк тоже растерялся, а Кэти выглядит такой же озадаченной, как и она сама. — Я думаю, это лишнее. — У вас есть возражения? — бросил ему вызов Шеклболт. — Ни в коем случае, — Драко не спасовал и порезал большой палец о зловеще острый шип. На коже тут же выступили капли крови, идеально сочетаясь с алыми лепестками розы. — А теперь сделай то же самое с мисс Грейнджер, — приказал министр. — Нет, — отказался Драко. — Я не причиню ей ни малейшей боли. — Я сама, — вызвалась Гермиона, разрывая напряжение между двумя мужчинами, и ткнула пальцем в колючку. Как она и ожидала, Драко провел подушечкой своего большого пальца по ее, размазывая кровь. Но она совсем не ожидала, что он опустит голову, нежно возьмет ее палец в рот, слизывая кровь языком, и положит свой большой палец на ее нижнюю губу, чтобы она могла сделать то же самое. Гермиона пожала плечами и провела языком по пальцу Драко. Крови было мало, словно от пореза бумагой. Замысловатым жестом Шеклболт заставил веревку вокруг их запястий развязаться и упасть на алтарь. Гермиону позабавил такой классический трюк фокусника, но Драко это не впечатлило. — Веревка и узлы, связывающие вас — это всего лишь символ вашей помолвки, — торжественно провозгласил министр. — Ваша истинная связь формируется вашими клятвами друг другу, смешением вашей крови, соединением вашей плоти и общением ваших душ. Даже сквозь туман головной боли Гермиона оценила красоту его слов и силу, стоящую за ними. Ее запястье словно гудело от энергии. — У вас есть кольца? — спросил министр. Марк сделал шаг вперед и вытащил из кармана два кольца, каждое на серебряной цепочке. — Как всегда, со змеями, — сказала Кэти тихо, но с восхищением. Оба кольца украшали змеи с бриллиантовыми глазами, платиновой чешуей и золотыми хвостами. Характерно для украшений, выбранных Драко, они были красивы своими мелкими деталями и, очевидно, стоили очень дорого. Шеклболт что-то пробормотал над ними, что в равной степени могло быть и благословением, и заклинанием, после чего передал более массивное кольцо Гермионе, а более тонкое — Драко. — Какой символ ты даешь в качестве своей любви и веры? — спросил Шеклболт, поворачиваясь к Драко. — Этим кольцом я возьму тебя в жены, своим телом я буду поклоняться тебе, своим имуществом я наделю тебя и всем сердцем я буду любить тебя. Клянусь звездами на небе, воздухом, которым мы дышим, водой, которую мы пьем, огнем, который согревает нас, и землей под нашими ногами, — глядя ей в глаза, Драко застегнул цепочку с кольцом на ее шее, чтобы Гермиона носила его год и один день до тех пор, пока оно не окажется на ее пальце в качестве обручального. Гермиона повторила клятву, но головная боль заставляла ее запинаться, из-за чего она не могла нащупать застежку цепочки. Но Драко был терпелив, и в конце концов ей удалось застегнуть ту на его шее. — Как свидетельствуют эти кольца, все, что кончается, начнется заново, как феникс, восстающий из пепла, — министр сделал паузу и многозначительно посмотрел на Гермиону, но она не поняла его намека. — День становится ночью, тьма побеждает все, что носит свет. А затем цикл повторяется. Ночь превращается в день, а дневной свет разгоняет тьму. Драко и Гермиона, как символизируют ваши кольца, единство, которое вы обрели, бесконечно и не может быть уничтожено или разорвано, — его темные глаза впились в золотисто-карие глаза Гермионы. — Если вы не помните ничего другого, помните следующее: только тонкая грань отделяет любовь от ненависти, преданность от одержимости и слепую веру от доверия. Прислушайтесь к моим словам, потому что теперь вы связаны гораздо больше, чем раньше. Сквозь черные пятна, пляшущие перед глазами, Гермиона чувствовала, как Драко практически вибрирует от ярости, стоя на коленях рядом с ней. Конечно, она понимала эти слова, но не понимала, почему они так разозлили его. — Можешь поцеловать свою невесту, — почти разочарованно закончил Шеклболт. Несмотря на ярость, с которой Драко смотрел на министра, его губы нежно коснулись ее губ, а его рука — ее затылка. Гермиона с благодарностью откинулась на нее. Шеклболт, Драко и Марк обменивались какими-то фразами, но это звучало так, будто они разговаривают на большом расстоянии или, возможно, под водой. Голос Кэти, однако, был чист, как колокольчик, и это сравнение заставило Гермиону улыбнуться. — Держи ее, Малкольм! Я думаю, она сейчас упадет в обморок! — вскрикнула она. Затем боль в голове Гермионы взяла верх, и все вокруг потемнело.* * *
Сидя за столиком неприметного паба, расположившегося на тихой улочке скромного городка в пригороде Лондона, Кингсли Шеклболт в одиночестве потягивал пиво. Это был кислый фламандский эль, вкус которого идеально соответствовал его настроению. Пять лет назад порывистое решение Гермионы заставить Драко Малфоя стереть ей память показалось Кингсли хитростью, достойной слизеринца. Несмотря на то, что Драко был искусным волшебником, умным и хитрым, как и стоило ожидать от наследника Малфоев, он не был готов к такой непростой задаче, как стирание восьмилетних воспоминаний, связанных с магией. И у него не было никакого опыта взаимодействия с маггловским миром, кроме отдельных мест, где по приказу Темного Лорда проходили облавы на магглов, из-за чего он был совершенно неспособен создать воспоминания взамен стертых. По мнению Кингсли, в результате всего этого Гермиона сохранила больше нетронутых и доступных воспоминаний, чем любой другой магглорожденный волшебник. Он представил заклинание забвения, блокирующее ее воспоминания, в виде плохо построенной кирпичной стены. В его намерения входило расширять щели в строительном материале до тех пор, пока стена не рухнет. Сам Кингсли не мог отменить Обливиэйт Гермионы — только Малфой мог сделать это, — но он тщательно спланировал церемонию помолвки, начав сразу после того, как Драко попросил его помощи. Кингсли намеренно как можно точнее воссоздал обстоятельства первой клятвы Малфоя Гермионе, чтобы освежить ее память, и это почти сработало. На протяжении всего обряда он видел, как Гермиона испытывает все больший дискомфорт и боль от того, что ее подавленные воспоминания пытаются прорваться сквозь то магическое препятствие, которое установил Драко. Тем не менее Кингсли продолжал — ради ее и всеобщего блага. Будучи профи в волшебных шахматах, он представлял Гермиону белой пешкой, двигающейся по коварной шахматной доске. Если он успешно проведет ее сквозь ряды черных фигур на другой конец доски, она превратится в королеву — самую сильную фигуру. Вот только ничего не получилось. Когда Гермиона упала в обморок, Кингсли понадеялся, что она проснется ведьмой, полностью владеющей своими способностями. Если бы все произошло именно так, у него появился бы очень могущественный союзник в деле восстановления прав магглорожденных, связанный кровным обрядом с самыми богатыми и влиятельными консервативными семьями волшебной Британии. Кроме того, Гермиона смогла бы восстановить воспоминания еще нескольким магглорожденным — тем, на кого лично наложила Обливиэйт. Однако, к огромному разочарованию Кингсли, так называемая самая способная ведьма своего поколения очнулась со знаниями о магии не большими, чем у маггла. Гермиона была смущена тем, что потеряла сознание во время церемонии, хотя шутка Маркуса Флинта о том, что это из-за поцелуя Драко, заставила ее рассмеяться. Кэти Белл приписала обморок беременности, отвела Кингсли в сторону и строго отчитала за затягивание церемонии, когда Гермиона явно чувствовала себя неважно. Малфой разрывался между заботой о невесте и яростью от осознания того, что именно пытался сделать министр. Кингсли сомневался, что Малфой позволит ему в ближайшее время приближаться к своей магглорожденной невесте, если вообще когда-нибудь позволит. — Она могла бы стать королевой, но все еще остается пешкой, — пробормотал он. «Возможно, получится с Кэти Белл, — думал Кингсли, рассматривая остатки пива на дне кружки, — пусть она не столь могущественная ведьма, а Флинты не так влиятельны, как Малфои». Еще она была всего лишь любовницей, а не женой, что могло привести к проблемам. Неистовство Чо Чанг-Нотт в Министерстве доказало, что у той есть достаточный запас сил, но оба Нотта проведут обозримое будущее в Азкабане. И даже с восстановленными воспоминаниями бывшая когтевранка не проявила ни малейшего желания стать крестоносцем и вернуть всех магглорожденных в волшебную Британию, как сделала бы гриффиндорка. Кингсли недовольно вздохнул. Была еще одна молодая гриффиндорка, студентка маггловского университета, связанная с Адрианом Пьюси. — Это вариант, — сообщил Кингсли своему напитку без особого энтузиазма. Пьюси были богатой древней семьей, но никем по сравнению с Малфоями. — Еще одну? — предложил молодой человек за стойкой. — Похоже, вам не помешает. Министр Магии чуть было не поддался искушению, но взглянул на часы и покачал головой. — Мне пора домой. Словно по сигналу мобильный телефон, который он держал в кармане пиджака, завибрировал. Кингсли отменил заклятие, не желая, чтобы маггловский бармен принял его за сумасшедшего, разговаривающего по невидимому телефону, после чего поднял трубку. Он не потрудился проверить, кто ему звонит, ведь только у одного человека во всем мире был этот номер. — Привет, дорогая, — тепло поздоровался он, как всегда радуясь женскому голосу на другом конце провода.* * *
В своей удивительно современной ванной комнате в Хогвартсе Чо вышла из горячего душа и насухо вытерлась полотенцем. После целого дня в суде она почувствовала необходимость хорошенько вымыться. По ее личному мнению, в системе правосудия волшебного мира была одна хорошая вещь, возможно, единственная — все происходило очень быстро. За один день Визенгамот вынес семь приговоров. Все четверо молодых Пожирателей Смерти признали себя виновными в обмен на смягчение наказания. Деррик, Боул и Уорингтон получили по шесть лет лишения свободы за один акт сексуального насилия. Если их поведение будет примерным, то, вероятно, они выйдут через пять лет, все еще молодые и с длинной жизнью впереди. Чо была потрясена такими короткими сроками, но, учитывая чистую репутацию подсудимых, как сказали ей прокуроры отдела магического правопорядка, Визенгамот не даст больше. Тео получил самый короткий срок — три года за то, что наложил заклятие, облегчающее сексуальную активность без согласия. Скорее всего, он выйдет через два года и несколько месяцев, а значит, пропустит одни из самых важных этапов взросления их дочери. Первая улыбка Друзиллы, первые слова и первые шаги — все это произойдет, пока он будет в тюрьме. Однако Чо не находила внутри себя сочувствия или сожаления. Тео намного больше времени, чем два-три года, имел возможность помочь ей, вернув воспоминания, но все же колебался и медлил, что могло свидетельствовать только о его желании защитить отца и других Пожирателей Смерти. Отец Тео — она не позволит себе думать об этом мерзком человеке как о своем тесте — отдал себя на милость Визенгамота, заявив, что никогда бы не напал на Чо, если бы знал, что она чистокровная. Несмотря на всю отвратительность такой защиты, судьи вняли его мольбам: Нотт-старший получил двадцать лет в Азкабане, что было не так уж много, учитывая тот факт, что он обвинялся в нескольких актах сексуального насилия, не говоря уже о заговоре и ложном заключении. Затем перед судом предстали Роули и Макнейр. Чо выдержала перекрестный допрос их адвокатов и оставалась бесстрастной, когда Визенгамот оглашал приговор. Теперь, оставшись одна в ванной Хогвартса, без внимания любопытных глаз и фотографов, она позволила себе горькую, но торжествующую улыбку. Эти животные проведут следующие пятьдесят лет в тюрьме за свои главные роли в ее похищении и изнасиловании. Даже с учетом длительной жизни волшебников эти двое, скорее всего, умрут в Азкабане или выйдут на волю очень старыми и немощными. Прокуроры отдела магического правопорядка были довольны результатами этого дня. Они с оптимизмом ожидали, что за выходные большинство оставшихся подсудимых согласятся признать свою вину, прежде чем в понедельник продолжатся официальные судебные процессы. Они предупредили Чо, что Люциус Малфой скорее рискнет предстать перед судом, чем согласится на сделку, которая предполагает тюремное заключение. Чо отмахнулась. Она тоже готова рискнуть тем, что показания старшего Малфоя приведут к более длительному тюремному заключению для Тео. После визита Драко Малфоя и Флинта на прошлой неделе она поднялась с пола ванной, вытерла слезы, спокойно проанализировала ситуацию и пришла к выводу, что Малфои блефуют и что Люциус не выдаст Тео. Информация об использовании тем непростительного заклятия не поможет Люциусу защитить себя и может быть рассмотрена в качестве отягчающего обстоятельства. Даже если он подтвердит, что Тео использовал Империус, это будет его слово против ее, и Чо была уверена, что ее слово перевесит. Она же якобы находилась под действием Веритасерума, а еще была очень осторожна, когда извлекала воспоминания для аврорского Омута памяти. В отличие от нее, Люциус, как известно, много раз лгал об использовании Империуса, а еще предполагалось, что он владеет легилименцией, поэтому его показания даже под Веритасерумом не будут считаться надежными. Когда профессор Флитвик вернулся с совещания в тот вечер, Чо описала ему ситуацию. Он согласился с ее выводами. В понедельник они узнают, сработала ли их безличная логика когтевранцев для предсказания действий хитрого слизеринца. Вместо ночной рубашки Чо переоделась в маггловский спортивный костюм, чувствуя себя слишком беспокойной для того, чтобы уснуть. Она вышла из своих комнат и прошла по спящему замку. Время уже пересекло черту отбоя, так что студенты, которые не были в своих спальнях, так же стремились избегать ее, как и она их. Прямо сейчас Чо не испытывала ни малейшего желания находиться в компании — она просто хотела почувствовать прохладный шотландский воздух, прогоняющий мысли о дневных испытаниях и о Тео. Рядом с полем для квиддича она пробралась в сарай и выбрала наименее обветшалую из школьных метел. Удивительно, но полет на метле не относился ко многим магическим действиям, которыми не рекомендовали заниматься беременным ведьмам. По словам целительницы Клируотер, это был более безопасный способ передвижения, чем аппарация или даже путешествие по каминной сети, ведь всегда можно споткнуться, выходя из камина. Чо поднялась в воздух и начала неторопливо кружить над замком, затем направилась к Черному озеру. В свете почти полной луны она четко видела рябь на его чернильной поверхности. Чо глубоко вдохнула бодрящий ночной воздух и выдохнула, пытаясь избавиться от мрачных мыслей и воспоминаний, вызванных этим злополучным днем. К ее удивлению, это сработало. Как и говорила целительница, озвучивая в суде все мучительные подробности, Чо была полностью разбита после изнасилования. Но теперь она поправилась физически и была на пути к душевному исцелению. Не так давно, если бы она вот так парила на метле над водой, Чо была уверена, что думала бы только о высоте и скорости, необходимых, чтобы убить себя, а не любовалась видом. Она не была счастлива, даже и близко, но ей было ради чего жить. — Только ты и я против всего мира, малышка, — сказала Чо, поглаживая себя по тому месту под грудной клеткой, в которое Друзилла часто пиналась. Обычно ребенок реагировал на прикосновения, но сегодня она не чувствовала никакого движения. Вероятно, Дрю спала, убаюканная движением метлы и быстрой прогулкой матери по замку перед этим. Чо летела дальше, не думая ни о чем, желая только одного — чтобы разум стал таким же онемевшим, как и ее обдуваемые ветром щеки. Полет помогал ей забыть о проблемах, по крайней мере, до тех пор, пока она оставалась в воздухе. Резкая судорога заставила ее ахнуть. — Это всего лишь ложная схватка, — сказала она вслух, хотя была одна и в нескольких метрах от земли. — Не о чем беспокоиться. Несколько минут спустя, приземлившись на поле для квиддича, Чо согнулась пополам от боли во время второй схватки. Третья заставила слезы выступить на ее глазах, когда она поднималась по одной из движущихся лестниц, спеша к ближайшему камину, чтобы связаться с Мунго. Теперь она волновалась.