Better Off Forgotten

      1-2 августа 2004 года       Весь день и вечер Гермиона с чувством сюрреалистичности происходящего наблюдала, как Драко Малфой старается всячески ей угодить. Восстановленные воспоминания о более чем пяти прошедших годах были слишком свежи в ее сознании, из-за чего мимолетные нежные прикосновения, ласка и все его заботливое поведение смущали еще больше. Гермиона чувствовала себя так, словно упала в кроличью нору и оказалась в какой-то альтернативной реальности, и даже тайком проверила предплечье Малфоя, чтобы проверить, есть ли у этой доброй и вежливой его версии Темная метка. Оказалось, есть.       Конечно, он по-прежнему оставался ублюдком-манипулятором, который не погнушается использовать на ней магию без ее согласия, если это послужит его целям. Гермиона послушно пила виноградный сок с привкусом крововосполняющего зелья только потому, что так отчаянно нуждалась в нем. Она все еще была слаба, как котенок, от потери крови. Никогда в жизни она не оказывалась в более уязвимом положении, чем сейчас, запертая в маленькой комнате с Пожирателем Смерти, без собственой палочки и физических сил на что-то большее, чем поход в туалет. Но это не помешало ее острому уму строить планы. Пока она отдыхала, смешанные наборы воспоминаний в ее голове постепенно выстраивались в единое целое. Начал формироваться план: не мести, но возмездия.       Наблюдая за первыми попытками Малфоя ухаживать за ребенком, она испытала какое-то комическое утешение, хотя ее смех слегка отдавал истерикой, ведь это был их ребенок. Она все еще не могла понять, как все это получилось. О, она прекрасно знала, откуда берутся дети, и теперь вспомнила, что у них с Малфоем была довольно активная и разнообразная сексуальная жизнь. Некоторые моменты, которые она раньше считала безобидными кинками, вроде склонности ее парня к связыванию и прочему легкому доминированию над ней в постели, теперь приобрели гораздо более зловещий смысл в свете их общего прошлого. Гермиону тошнило от того, что она невольно подыгрывала пошлым фантазиям Малфоя о грязнокровках.       Трудно было поверить, что она так охотно легла с ним в постель. Но собственные воспоминания будто издевались над ней — она поддалась чарам Малфоя именно так, как и предсказывала Нарцисса. Инстинкты Гермионы не подвели ее, но она отмахнулась от них в пользу логики, влечения и того, что Малкольм Фой вел себя как образцовый парень, любовник, а теперь и жених. Он действительно был слишком хорош, чтобы оказаться правдой.       Среди всех ее мыслей господствало несколько тревожных фактов. Во-первых, она не сомневалась, что Малфой намеренно искал ее в маггловском мире, чтобы зачать наследника, потому что она, используя унизительное выражение Люциуса, «очень даже подходит для размножения». Несмотря на то, что она едва не умерла, рожая Адриана, Малфой, очевидно, намеревался снова завести ребенка, как только ее тело восстановится. Гермиона с леденящей душу ясностью понимала, какой будет ее жизнь, если она останется с Малфоем. Она будет любимой кобылкой, на которой будут ездить ради удовольствия и заставлять рожать жеребят так часто, как позволит ее тело.       Во-вторых, Малфой женат или был женат. Гермиона помнила его свадьбу с Асторией Гринграсс в 1999 году, незадолго до ее собственного Обливиэйта. А если судить по статье в «Ведьмополитене», которую Малфой выставил первоапрельской шуткой, в январе 2004 года он все еще был женат. Тот факт, что Малфой ей изменял, задел Гермиону сильнее, чем должен был. Скорее всего, он развелся с Асторией в июне, перед тем, как Кингсли Шеклболт провел церемонию их помолвки. Кингсли не погнушался бы содействовать двоеженству, если бы это послужило его политическим целям, но Гермиона была уверена, что клятва на крови не может использоваться, когда есть такие очевидные препятствия.       В-третьих, и это было хуже всего, Малфой использовал магию — и неведение Гермионы по поводу магии, — чтобы постоянно манипулировать ею. Красивый браслет с подвесками, который он подарил ей в сентябре, всего через несколько недель после их «встречи» в маггловском мире, фонил чарами. Без волшебной палочки Гермиона не могла точно определить их природу, но подозревала, что они относятся к контролю разума — возможно, снижают сопротивляемость или усиливают похоть.       Малфой также использовал магию против тех, кто был с ней рядом, начиная с ее бывшего парня Энди. Голос в его голове — хрестоматийный пример проклятия Империус. Она подозревала также, что Малфой сделал что-то нехорошее с Симусом в Дублине и с Дином после того, как тот посетил их квартиру, и могла только надеяться, что в обоих случаях это исправимо. Анжелине не причинили особого вреда во время крестин — Кэти недавно упомянула, что беременность ее подруги Энджи протекает хорошо и у нее будет девочка, — но она была нейтрализована как угроза планам Драко.       Теперь Гермиона поняла, что Чо несколько месяцев боролась с проклятием, возможно, это был какой-то вариант заклятия болтливости. Оглядываясь назад, она восхитилась упорными попытками когтевранки обойти ограничения, которые Малфой наложил на нее. Гермиона хотела бы, чтобы Чо была здесь и она могла признать свою вину перед подругой, но прекрасно понимала, почему та покинула страну. Побег был логичным решением, а Чо до мозга костей была разумной и прагматичной когтевранкой. Гермиона, однако, была гриффиндоркой, поэтому решила остаться и сражаться. Закон Министерства был похож на глупую пародию, и она сделает все возможное, чтобы исправить это.       Возможно, худшей частью этого затишья перед бурей был тот момент, когда Малфой сказал, что любит ее. Гермиона не была легилиментом, в чем подозревали Малфоя, но не сомневалась в искренности его слов. Последние воспоминания подсказывали, что откровенные признания были для него редкостью — он предпочитал выражать любовь физически или через дорогие подарки. Все, что она могла сделать, когда услышала эти три слова — поспешно опустить взгляд на прекрасное миниатюрное личико Адриана, чтобы Малфой не мог прочитать ее мысли, и надеяться, что он примет румянец на ее щеках за какие-то другие эмоции, но не за гнев.       — Неужели? — спросила она самым сладким голосом, на какой только была способна. — Я знаю только, что давно чувствую к тебе то же самое. — С тринадцати лет, когда решила, что он фанатичный, отвратительный хорек, но слишком трусливый, чтобы быть по-настоящему злым.       Через несколько минут Гермиона начала всхлипывать, а затем по ее щекам покатились настоящие слезы. Прежде чем она успела опомниться, Малфой обнял ее, и она плакала, уткнувшись в его рубашку.       — Что случилось, Гермиона? — с искренним беспокойством спросил он.       — Просто слишком много всего произошло, — удалось выговорить ей. Она плакала, потому что их отношения и большая часть ее жизни в последние одиннадцать месяцев оказались сплошной ложью, которая теперь была разорвана в клочья. Малфой, однако, был последним, кому она могла в этом признаться.       — Ш-ш-ш, все в порядке, — пробормотал он ей в волосы. — Ты будешь отличной мамой, я сделаю все, чтобы помочь тебе.       Но от этого она расплакалась еще больше. Руки плотнее сжались вокруг нее, и стало еще хуже, потому что в его объятиях было так спокойно. В конце концов рыдания перешли во всхлипывания, и Малфой отпустил ее.       — Лучше? — сочувственно спросил он. Гермиона кивнула, не уверенная, что сможет сейчас правдоподобно соврать вслух. Малфой снял заплаканную рубашку и заменил ее на чистую и сухую, которую достал из сумки. Он совершенно не стеснялся раздеваться перед Гермионой. Она старалась не обращать внимания на его голый мускулистый торс, но глупо было отрицать, что повзрослевший Малфой выглядел очень привлекательно.       Она почувствовала себя еще более неловко, когда Адриан проснулся и ей снова пришлось кормить его. И была рада, что ребенок быстро учится и тут же ухватился за грудь, прикрывая ее собой. После Малфой ходил с Адрианом по палате и что-то напевал, пока тот не уснул. Гермиона почувствовала, что на глаза снова наворачиваются слезы, но сдержала их, прежде чем он успел заметить.       После ужина стало лучше, физически и эмоционально, и Гермиона была готова приступить к осуществлению своего плана. Она поморщилась, когда Малфой передал ей Адриана, проснувшегося и снова голодного.       — Тебе больно? — на лице того тут же появилось встревоженное выражение.       Гермиона подтвердила это, едва ли преувеличивая, и попросила принести две таблетки Перкоцета и столько Валиума, что хватило бы усыпить даже носорога. Она спрятала улыбку, когда Малфой бросился искать таблетки. Это было слишком просто.       Через несколько минут в палату вошла акушерка и быстро осмотрела Адриана.       — Я не знаю, что случилось, — откровенно призналась она. — Нет никаких причин, которые могли бы вызвать кровотечение.       — Это может повториться? — спросила Гермиона. Конечно, маггловские целители не могли объяснить действие темного проклятия. — Есть какие-то необратимые повреждения?       — Нет, ты поправляешься очень быстро, — акушерка покачала головой в ответ на оба вопроса. — Надеюсь, что это было одиночное нетипичное осложнение, которое не повторится во время будущих беременностей.       — Я тоже на это надеюсь, — решительно согласилась Гермиона. «Нетипичное осложнение» было очень точным описанием семейного проклятия Малфоев, которое, судя по обрывкам подслушанного ею разговора, должно было убить ее. Поскольку Гермиона не собиралась в будущем иметь детей от Малфоя, она наверняка избежит проклятия, когда много лет спустя решит завести ребенка или даже нескольких от какого-нибудь милого маггла.       — Уложить его в кроватку? — спросила акушерка, показывая на Адриана, почти уснувшего у Гермионы на груди.       — Да, пожалуйста. — Она считала, что достаточно оправилась, чтобы самой уложить ребенка, но была не настолько глупа, чтобы отказываться от предложенной помощи.       Когда акушерка вышла, в палату вошел Малфой с зажатыми в руке таблетками. Он справился о состоянии Гермионы с беспокойством, которое было бы очень трогательным, если бы не было связано с ее способностью и дальше рожать ему детей. Когда он погладил ее по плечу, она наклонилась к нему, вместо того, чтобы отстраниться, в попытке развеять любые подозрения. Затем, по ее просьбе, он отправился за горячим шоколадом, пока Гермиона, оставшись одна, крошила таблетки Валиума в порошок.       Вернулся Малфой с двумя одноразовыми стаканчиками горячего шоколада, приготовленного эльфами. Выдали его взбитые сливки и корица. Он протянул один стаканчик ей, а второй поставил на стол рядом с кроватью.       — Ты не против варварски захватить буфетный сливочник? — спросила Гермиона.       — Нет проблем, — согласился Малфой и вышел. Она с удовольствием вдохнула насыщенный шоколадный запах, но нахмурилась, когда чувствительный из-за беременности нос уловил запах Валерианы.       Почему-то ее не удивило, что Малфой пытается усыпить ее зельем сна без сновидений. Взбитые сливки в ее стаканчике были щедро посыпаны корицей, отчасти потому, что она так любила, отчасти, вероятно, чтобы Малфой мог отличить их друг от друга. Гермиона знала, что у нее есть только один шанс правильно наколдовать беспалочковый Заговор Обмена. Она произнесла заклинание с мягкой настойчивостью и спустя пару секунд с удовлетворением наблюдала, как взбитые сливки из ее стаканчика и сливки из стаканчика Малфоя поднимаются в воздух и меняются местами. Затем она добавила в стаканчик с меньшим количеством корицы, в котором теперь был шоколад с зельем сна без сновидений, половину измельченного Валиума. Она хотела усыпить Малфоя, а не убить.       Тот вернулся в палату мгновением позже, и Гермиона с улыбкой протянула ему горячий шоколад. После этого началась игра в ожидание. Даже без зелья Гермиона была настолько измучена, что с трудом держала глаза открытыми. Она пыталась считать четные числа в обратном порядке, повторяла ингредиенты зелий и даже мысленно проигрывала матчи по квиддичу, которые когда-то видела.       Малфой пожелал ей сладких снов и назвал «любимой», тем самым помогая не уснуть, так как эти нежные слова послали гнев по ее венам. Гермиона сосредоточилась на воспоминаниях обо всех жертвах Волдеморта, и, когда было уже за полночь, серебристые глаза Малфоя наконец закрылись. Гермиона для верности сосчитала до двухсот, после чего поднялась с кровати на нетвердых ногах. Затаив дыхание, почти ожидая, что он вот-вот проснется и схватит ее за руку, осторожно вытащила боярышниковую палочку из левого кармана его брюк.       Как только палочка оказалась в ее руке, она торжествующе ухмыльнулась, после чего отправила Малфоя в еще более глубокий сон и наложила на себя первое из серии исцеляющих заклинаний. Та часть плана, которая зависела от удачи и Малфоя, была выполнена. Главным было заполучить палочку, все остальное — дело сноровки. А если ей не изменяет память, она очень искусная ведьма.

* * *

      К тому времени, как занялся рассвет, Гермиона буквально качалась от усталости, но в то же время испытывала огромное удовлетворение от того, что успела сделать и какие процессы запустить.       За прошедшие с полуночи часы она забрала из квартиры, которую делила с Малфоем, зеркало-пудреницу, подаренную ей Джинни, и кое-какие другие необходимые вещи вроде паспорта и вещей ребенка. С помощью зеркала договорившись о встрече с Джинни, Гермиона воспользовалась мобильным телефоном, чтобы связаться с Деннисом, Джастином и девушкой-гриффиндоркой, которой она стерла память.       Все трое встретили ее в круглосуточном кафе на Тоттенхэм-Корт-Роуд, том самом, где она сражалась с Пожирателями Смерти вместе с Гарри и Роном. Это казалось весьма уместным, а восстановленные воспоминания Гермионы заставили ее почувствовать ностальгию. Спустя несколько часов объяснений и демонстраций, доказывающих, что магия существует, они ей поверили. Деннис и гриффиндорка теперь вернули свои воспоминания, но Гермиона не могла сделать то же самое для Джастина, поскольку не она наложила на него Обливиэйт. Кэти тоже придется подождать, пока Маркус Флинт не отправится на работу.       Затем Гермиона вернулась в больницу, чтобы забрать Адриана, изменить их медицинские записи и воспоминания персонала и убедиться, что Малфой все еще дышит. Тот не просто дышал, а спал так крепко, что начал храпеть. Губы Гермионы изогнулись при мысли о том, что Малфой может делать что-то столь непристойное.       Джинни, встретившая ее у почты на Рассел-сквер, увидела только усталость, а не удовлетворение.       — О, Мерлин, Гермиона! — стала ругаться она после приветственных объятий. — Что ты с собой делаешь? Ты только что родила, у тебя круги под глазами практически черные! Вы с ребенком должны быть в постели! — она взглянула на Адриана, спящего в слинге. — Кстати, он просто очаровательный. Поздравляю, но что, во имя Годрика, происходит?       Гермиона потащила ее в укромный переулок.       — Ты можешь аппарировать нас к себе домой? Там я все объясню.       — За завтраком, — твердо сказала Джинни. — С крововосполняющим вместо кофе или чая.       — Да, мама, — согласилась Гермиона.       Когда они добрались до очаровательного коттеджа Джинни и ее семьи, Адриан уже плакал.       — Не поклонник совместной аппарации, да? — заметила Джинни.       — Как и я, — сказала Гермиона, покачиваясь на месте.       — Внутрь. Завтрак. Зелье. Сейчас же, — приказала Джинни.       Гермиона последовала за ней в дом, поглаживая Адриана по спине, чтобы успокоить. Несмотря на ранний час, Дин Томас сидел за кухонным столом в аврорской мантии и пил чай.       — Черт побери! — воскликнул он. — Гермиона Грейнджер! Что ты здесь делаешь?       — Ты владеешь окклюменцией? — спросила Гермиона.       — Да, это стандартная программа для авроров.       — Насколько хорошо?       — Очень хорошо, — сказал Дин без ложной скромности.       — Хорошо, — Гермиона рухнула в кресло. — Потому что я думаю, немногим позже тебя посетит Пожиратель Смерти, ищущий своих маленьких потерянных ягнят, — она погладила Адриана по белокурым волосам, стараясь не задеть его родничок. — Вы знаете, что Волдеморт проклял своих последователей, по крайней мере, младшее поколение? — спросила она ошеломленных Дина и Джинни. — Они могут иметь детей только с магглорожденными или магглами, — ее губы скривились в горькой усмешке. — Вот вам и превосходство чистокровных.       — Кто? — задохнулась Джинни.       — Отец Адриана — Драко Малфой, с которым я жила припеваючи вплоть до вчерашнего дня, когда во время родов мои воспоминания вернулись. Адриан его наследник, и Малфой очень хочет еще одного. У Кэти Белл двое детей от Маркуса Флинта. У Чо и Тео есть дочь.       — Я так и знала, — сказала Джинни. — Нотты добились измения статуса крови Чо. В «Пророке» была целая статья о ее беременности.       Дин просто смотрел на нее, открыв рот от ужаса.       — Проклятые стервятники, — пробормотала Гермиона. — Панси Паркинсон убедила Джастина Финч-Флетчли стать донором спермы. Деннис Криви пару недель назад провел выходные с Дафной Гринграсс, трахаясь с ней под воздействием зелья похоти, хотя я не знаю, беременна ли та, — продолжила она. — Вы помните Элизу? Тихую магглорожденную девушку на несколько лет старше, которая училась с нами в Хогвартсе? Она все еще в универе, но встречается с парнем постарше. Сказала, что его зовут Эдриан Перси, но показала мне несколько фотографий на мобильном, и это Пьюси.       — Пьюси? Который был охотником в команде Слизерина? — спросила Джинни, нахмурившись.       — Да, тот самый, — подтвердила Гермиона. — Но она пока не беременна, слава Мерлину.       — О, Гермиона. Мне так жаль! — воскликнула Джинни, заключая ее в объятия.       — Чем мы можем тебе помочь? — решительно спросил Дин.       — Ты можешь что-нибудь сделать как аврор? — спросила Гермиона. — Я готова выдвинуть обвинения.       Она не удивилась, когда Дин покачал головой.       — Ничего. Единственное, что я могу сделать как аврор, это арестовать тебя и подвергнуть еще одному Обливиэйту. Не то чтобы я собирался это делать! — поспешно добавил он, когда обе ведьмы уставились на него.       — Это полная чушь! — вскипела Джинни. — Этот хорек должен страдать!       — И не только Малфой, — согласилась Гермиона. — Хотя он первый в моем списке. Кстати, могу я одолжить пергамент и перо? — попросила она и, получив желаемое, написала короткое содержательное письмо:       «У меня есть информация относительно Риты Скитер, которая может Вас заинтересовать. Приходите в Грин-парк в 10 часов утра, если хотите ее услышать.       Искренне Ваша,       миссис Малфой.»       Гермиона была уверена, что получатель достаточно осторожен и обязательно проверит пергамент и чернила разнообразными заклинаниями правды. Прелесть письма заключалась в том, что каждое слово, включая подпись жены Малфоя, было правдой.       — Эй, Джинни, можешь отправить это совиной почтой? Только не используй свою сову, — она протянула подруге письмо, сложенное и запечатанное в пергаментный конверт.       — Я могу послать его из Министерства, — предложил Дин. — Анонимность гарантирована, — он взял письмо у жены и удивленно моргнул, глядя на адрес. — Да, я определенно пошлю это так, чтобы нас не смогли отследить.

* * *

      Драко проснулся с жуткой головной болью и головокружением, хотя часы показывали, что он проспал десять часов. Он чувствовал себя так, словно вчера вечером выпил бутылку огневиски, а не чашку горячего шоколада. Все тело ломило: больничное кресло для новоиспеченных отцов, которые решали остаться на ночь, было ровно таким же неудобным, каким выглядело.       Несмотря на дискомфорт, он улыбнулся и потянулся, скосив серые глаза в поисках Адриана и Гермионы. Он ожидал, что ребенок либо спит в колыбели, либо прижимается к груди матери. Улыбка стала шире при мысли о его прелестной, лишенной когтей львице, которая понятия не имела, что только что родила следующего наследника Малфоев. Чистокровного наследника Малфоев, потому что его отец был волшебником, а мать — ведьмой, даже если знание об этом было стерто из ее памяти.       Но колыбель была пуста, как и кровать, если не считать сложенного листка бумаги.       — Какого хрена? — хрипло пробормотал Драко, с трудом поднимаясь на ноги. Палата вокруг него закружилась. К счастью, большое количество мебели было втиснуто в слишком маленькое пространство, позволяя ему дойти до кровати, покачиваясь, как пьяный моряк. Бумага наверняка была запиской от Грейнджер, сообщающей, что она забрала Адриана на прогулку или на одно из бесчисленных исследований, на которых настаивали маггловские целители.       Сделав всего пару нетвердых шагов, Драко остановился. Да что с ним не так? Он же волшебник и может просто приманить записку к себе. Вот только в левом кармане брюк не оказалось палочки, которую он всегда держал там, спрятанную от магглов с помощью заклинания скрытности.       Замешательство быстро сменилось паникой, которой он не испытывал со времен войны. Завладев его палочкой, Гермиона могла ускорить свое выздоровление, наложить Конфундус на персонал больницы и аппарировать куда угодно в пределах Британских островов. Она могла изменить свою внешность и внешность ребенка и в буквальном смысле исчезнуть.       Драко покачал головой, раздраженный своими запутанными мыслями. Она не могла этого сделать, потому что управлять магией нужно было учиться, с этим навыком не рождались, а Гермиона забыла все, что когда-либо знала. В худшем случае, даже если она нашла его палочку, ему просто нужно придумать убедительное объяснение или снова стереть ей память. Драко решил, что просто не в себе из-за отсутствия палочки, как и в те несколько недель, когда Поттер украл ее у него и сбежал из поместья Малфоев.       Думал он так до момента, когда увидел, что Гермиона написала на обороте страницы больничного журнала «Советы для кормящих матерей». Для неподготовленного глаза это выглядело не более чем обычным рисунком. Драко же узнал в фигурах то, чем они были на самом деле, так как изучал древние руны в Хогвартсе.       Он прищурился, глядя на бумагу и сквозь вату в голове пытаясь понять смысл написанного. Третья руна была простой — местоимение первого лица единственного числа. Он ломал голову над первой — плохой, злой, враждебный — и второй — религия, вера, совесть. Пока в голове не щелкнуло. Недобросовестность. Гермиона написала его фамилию с помощью рун. Ужас усилился от осознания, что она назвала его настоящую фамилию. Это сделало последнюю руну менее шокирующей, хотя и она будто ударила Драко под дых. Или, возможно, пощечина была более подходящей метафорой, учитывая, что речь шла о Грейнджер.       Ее руническое послание было коротким и острым: Малфой, я вспомнила.

* * *

      — Кхм-кхм. Доброе утро, Нарцисса, — поздоровалась Долорес Амбридж с блондинкой, сидящей на уединенной скамейке в Грин-парке.       — Для вас миссис Малфой, — насмешливо ответила та, поворачиваясь к ней лицом. — Ступефай!       Долорес и вскрикнуть не успела, как Гермиона Грейнджер обездвижила ее.       Прийдя в себя, первым делом она заметила, что ее притащили в лесную рощу и связали по рукам и ногам. Следующим было то, что волосы суки Грейнджер вернули свой обычный грязный цвет и кучерявость, а к самой Грейнджер присоединилось двое мужчин. Блондин выглядел смутно знакомым, но Долорес была уверена, что никогда раньше не встречала молодого темноволосого мужчину с татуировками на руках. Она попыталась позвать на помощь, но оказалось, что на ней заклинание немоты.       Гермиона отдала палочку темноволосому мужчине.       — Давай, Деннис, разоружи ее. Тогда ее палочка будет лучше тебя слушаться.       — Экспеллиармус! — выкрикнул Деннис. — Фу, она липкая, — пожаловался он, как только короткая палочка Долорес оказалась в его недостойных руках. Он взмахнул ею, вызвав красно-золотые искры. — И все же приятно снова вернуть магию.       — Да, действительно, — согласилась Гермиона, наколдовывая Муффлиато и снимая Силенцио.       — Поганые грязнокровки! Крадете палочки у тех, у кого есть настоящая магия. За это вас всех ждет Азкабан, — пригрозила Долорес. Она повернулась к молодому блондину и ласково обратилась к нему: — Тебе не стоит общаться с этими нехорошими людьми. Я очень важный чиновник Министерства. Если ты мне поможешь, я прослежу, чтобы тебя наградили.       Все трое рассмеялись.       — «Я не должен лгать». Разве не эти слова вы заставили Гарри писать собственной кровью? — прошипела Гермиона. — Вас выгнали из Министерства в конце мая. Я даже удивлена, что Шеклболту потребовалось столько времени, чтобы использовать информацию о вашей семье, которую я ему предоставила.       — Кроме того, я ничего не помню об этом так называемом Министерстве, — сказал блондин. — Вы стерли мои воспоминания о нем, — его лицо окаменело на этих словах.       — Азкабан? Я уже год в бегах вместе с братом, потому что вы отправили бы меня туда в возрасте пятнадцати лет за мой кровный статус. Конечно, вам будет трудно отправить нас в тюрьму, о которой вы не вспомните, — злобно произнес темноволосый Деннис.       — Что вы собираетесь со мной сделать? — прошептала Долорес, действительно испугавшись.       — Думаю, я сотру все ваши воспоминания. Оставлю только знание о том, что магия существует, а вы ведьма. И о кентаврах, конечно. Хочу, чтобы это вы помнили, — холодно улыбнулась грязнокровка Грейнджер. — Но вы не будете помнить ни заклинаний, ни того, как колдовать. На самом деле, когда я закончу, вы не будете знать даже своего имени и адреса. Магглы, которые вас найдут, подумают, что вы сумасшедшая.       — Ты не можешь так со мной поступить! — все в Долорес сжалось.       — Ах да. Согласно вашей отвратительной теории, у меня нет никакой магии — я ее не заслуживаю, потому что мои родители магглы. Вы верите в свои собственные слова, Долорес? Тогда с вами все будет в порядке, — сказала Грейнджер, и гнев разлился румянцем на ее щеках.       — Не волнуйтесь, профессор Амбридж, — успокаивающе сказал блондин. — Магглы гораздо более продвинутые и сострадательные, чем вы думаете. Они позаботятся о том, чтобы вас поместили в больницу и заботились должным образом.       — Может даже, вместе с твоей маггловской матерью, лицемерная сука, — выплюнул темноволосый.       — Она в доме престарелых со старческим слабоумием, — пояснила Грейнджер. — В достаточно хорошем доме престарелых, потому что ваш брат платит за это. А вы, скорее всего, попадете в государственное учреждение, в котором будет далеко не так приятно, — она подняла палочку.       Через несколько минут бывшего старшего заместителя министра, возглавлявшего комиссию по репатриации магглорожденных, члена комиссии по регистрации магглорожденных и генерального инспектора Хогвартса больше не существовало. Его место заняла пожилая женщина с пустыми глазами, одетая в розовое, раскачивающаяся взад-вперед, бормочущая что-то себе под нос и недоумевающая, почему молодая женщина с кудрявыми волосами и двое мужчин смеются, уходя.

* * *

      — Что значит ты ничего не можешь сделать? — закричал Драко на Дина Томаса. — Я хочу поговорить с Сэвиджем. Или Шеклболтом!       Аврор подавил усмешку.       — Простите, мистер Малфой, но Аврорат ничего не может сделать, — повторил он. — Наша юрисдикция не распространяется на магглорожденных. Если Гермиона Грейнджер пропала, вам придется обратиться за помощью в маггловскую полицию.       — А как же мой сын? Очевидно, ваша юрисдикция распространяется на него. Он волшебник! — продолжал спорить Малфой.       — Да, конечно. Предоставьте любой документ, удостоверяющий, что вы его отец, и я с радостью начну расследование.       — Вот его маггловское свидетельство о рождении, — Малфой шлепнул лист бумаги на стол. Дин просмотрел его.       — Боюсь, я не могу принять это как доказательство вашего отцовства. Вы не Малкольм Фой.       — Это мое имя в маггловском мире. Имбецил, — тихо добавил Малфой.       — Согласно инструкциям Министерства, прежде чем открыть дело, я должен получить какое-то доказательство с вашим настоящим именем, — произнес Дин самым официальным своим тоном. О, Годрик, это было даже весело.       — Да брось, Томас. Ты же видел меня с Гермионой в январе, — сказал Малфой.       — Я помню, что видел Гермиону с ее парнем, но не помню, чтобы вы были там, — заявил Дин, глядя прямо на Малфоя, чтобы тот мог разглядеть правдивость в его взгляде. Пусть ублюдочный хорек поймет, что бывает, если играться с воспоминаниями.       — Черт, — выругался Малфой. — Ты действительно не помнишь.       Дин удивленно поднял бровь. На этот раз Малфой и правда может оказаться невиновным. Но он не мог заставить себя сопереживать ему.       — Если это все, мистер Малфой, у меня много важной работы с документами.       — Аврор Томас, а что, если бы это ваша жена и дочери пропали? — спросил Малфой, почти умоляя.       Дин позволил своему гневу за участь Гермионы прорваться сквозь маску бюрократического безразличия.       — Это несравнимые ситуации. Джинни знает, кто я такой. Даже когда мы расставались, то всегда оставались друзьями. Мы сражались на одной стороне, — он посмотрел на Малфоя. — Если бы я был Пожирателем Смерти, кем-то вроде тебя или Забини — этого ублюдка, помешанного на Джинни, — и заманил ее в отношения под ложным предлогом... — Дин замолчал, качая головой. — Если бы она узнала, от меня бы ничего не осталось, даже хоронить было бы нечего. Благодари всех богов, которым молишься, что Гермиона оставила тебя в живых. Пока что.       — Спасибо за помощь, аврор Томас, — сказал Малфой с тяжелым сарказмом и встал. — Я этого не забуду.       Дин ухмыльнулся в ответ.       — Всегда пожалуйста.

* * *

      Драко покинул Министерство и отправился в Малфой-мэнор, все еще раздраженный из-за стычки с самодовольным аврором. Даже подобострастное поведение ведьмы средних лет в офисе портключей и то, что она с радостью ускорила изготовление его международного портключа в Австралию, не перебило затяжное послевкусие от разговора с Дином Томасом.       Драко намеренно воспользовался камином в своем крыле поместья. Он был зол на родителей и в данный момент не желал их видеть. Хоть они и обладали значительными магическими способностями и могли помочь вернуть Гермиону и Адриана, Драко опасался, что они могут причинить ей вред. Кроме того, предмет, в котором он нуждался, лежал в ящике стола в его личном кабинете.       Как и всегда, палочка из виноградной лозы ощущалась в руках неотзывчивой и враждебной.       — Для нас обоих будет лучше, если ты согласишься сотрудничать, — сказал Драко, обращаясь к палочке Грейнджер, как будто та могла его понять. — Я предпочитаю свою собственную палочку и с удовольствием верну тебя хозяйке в честном обмене.       Но прежде ему понадобится эта палочка, чтобы разобраться с родителями Гермионы, когда днем портключ отправит его в Австралию. У Драко не было ни малейшего желания причинять им вред, тем более Обет не позволил бы ему этого сделать, так что он планировал всего лишь убедить их отправиться в отпуск в одну из многочисленных резиденций Малфоев, разбросанных по всему миру. Они останутся там до тех пор, пока их дочь не придет в себя и не вернется к нему.       Палочка Гермионы дернулась в его ладони. Драко не знал, был ли это сигнал согласия или протеста, и уж точно не собирался аппарировать с сучьей палочкой Гермионы. Слишком велика была вероятность попасть по ошибке в Патагонию или лишиться очень ценных частей тела в результате расщепления.       Вместо этого Драко схватил щепотку летучего пороха. Он доберется до Диагон-Аллеи, выйдет в маггловской части Лондона, возьмет такси до своей квартиры и соберет все необходимое до того, как сработает портключ. В Австралии он будет на день раньше, чем Гермиона, которой придется лететь на маггловском самолете. Эта мысль заставила Драко ухмыльнуться.       Его маленькая магглорожденная ведьма умна, но на его стороне вся мощь магии и Министерства. За исключением этого придурка Дина Томаса.

* * *

      Телефон Кэти Белл зазвонил, как только она оставила Изабеллу с соседкой и ее детьми. Взяв трубку, она продолжила толкать коляску с Питером одной рукой. Это был Джастин.       — Привет, Кэти, — весело сказал он. — Давно тебя не слышал. Пообедаем? — Она замялась, и Джастин заговорил снова: — Никаких оправданий, дорогая. Ты все еще в декретном отпуске, поэтому не можешь отговориться тем, что должна работать. И я всегда рад видеть твоих детей, если хочешь взять их с собой.       — Хорошо, — Кэти улыбнулась его безобидной настойчивости. — Где встретимся? Я только с Питером.       — О, давай в том миленьком тайском ресторане рядом с квартирой Гермионы и Малкольма, — предложил Джастин. — Умираю как хочу зеленый карри.       — Договорились. Джастин, ты слышал о Гермионе? — спросила она.       — Нет, но ты можешь рассказать мне все за обедом, — прервал ее Джастин. — До встречи!       Но они так и не добрались до тайского ресторана. Джастин встретил ее снаружи вместе с Гермионой и Деннисом.       — О, слава богу! — воскликнула Кэти. — Где ты была, Гермиона? Малкольм в полном отчаянии. Сейчас наберу его, — она вытащила мобильник, но он тут же вылетел из ее руки и приземлился в ладонь Гермионы.       — Что это было? — испуганно спросила Кэти. — Что происходит?       — Я вернула свои воспоминания, — сказала та скорее несчастно, чем счастливо. — И я знаю, как вернуть твои. Пойдем ко мне, я все расскажу.       — Где Адриан? — спросила Кэти, когда они вошли в слишком тихую квартиру.       — Он в безопасности у моей подруги, — ответила Гермиона. — Она мать троих детей, включая девятимесячных близняшек, поэтому знает, как ухаживать за ребенком.       — Это хорошо, — неуверенно сказала Кэти, все еще не понимая, что заставило Гермиону с новорожденным так стремительно покинуть больницу.       — Ты ведьма, — прямо сказала Гермиона, как только они все уселись в гостиной. — Я тоже ведьма, а Деннис и Джастин — волшебники. Как и Малфой с Флинтом, но они сохранили свои воспоминания о магии, несмотря на то, что принадлежат проигравшей стороне гражданской войны в магическом мире.       — Кто такие Малфой и Флинт? — осторожно спросила Кэти. Фамилии звучали понятно и знакомо среди всего того моря чепухи, которое вылила на нее Гермиона. Кэти решила бы, что во всем виноват послеродовой психоз, если бы Деннис и Джастин не кивали с согласием.       Гермиона невесело рассмеялась.       — Драко Малфой это Малкольм Фой. А Маркуса Флинта ты знаешь как Марка Стоуна. Видишь ли, они не хотят перегружать свой мозг сложными псевдонимами.       — А как же Чо и Тео? Они... — начала Кэти.       Гермиона кивнула.       — Чо ведьма, но Тео добился изменения статуса ее крови, так что она смогла вернуть свои воспоминания. Он волшебник и Пожиратель Смерти, как и Малфой с Флинтом.       — Пожиратель Смерти? — эхом отозвалась Кэти. Ей следовало бы посмеяться над абсурдностью рассказа Гермионы, но она чувствовала, как глубоко внутри поднимается паника. Чо отправила Тео в тюрьму, когда все вспомнила, а на лице Гермионы мелькало убийственное выражение всякий раз, когда она упоминала Малфоя.       — Все началось с сироты по имени Том Реддл... — начала Гермиона.       Почти час спустя Кэти почувствовала приступ головной боли.       — Поскольку именно я стерла тебе память, то могу вернуть недостающие воспоминания, если ты этого хочешь, — неловко закончила Гермиона.       — Какие именно воспоминания? Ты знаешь? — спросила Кэти.       — Ты провела большую часть последнего года в Хогвартсе в коме, после того, как прикоснулась к проклятому предмету, — сказал Деннис. — Ты чуть не умерла из-за того, что Малфой дал его тебе.       — Затем в течение года ты жила на юге Флориды и играла в квиддич в североамериканской лиге — так ты избежала тюрьмы, когда начала действовать комиссия по регистрации магглорожденных, — добавила Гермиона. — После финальной битвы ты вернулась и играла за «Стоунхейвенских сорок», пока не была изгнана в маггловский мир.       — Мне снится, что я летаю. Очень часто, — призналась Кэти мягким голосом. Ужасная мысль пришла ей в голову. — Мои родители... их убили волшебники? Те самые Пожиратели Смерти?       Гермиона медленно кивнула. Открыла рот, но затем закрыла его, не сообщив никаких подробностей о том, как умерли ее родители. С леденящей уверенностью Кэти поняла, что это было ужасно.       — Марк... участвовал в этом? — Кэти должна была знать.       Деннис и Гермиона обменялись взглядами.       — Я так не думаю, — осторожно ответила Гермиона. — Судя по тому, что я прочитала в газете, в ту ночь ты гуляла с ним и еще несколькими товарищами по команде. Поздний отдых, вероятно, спас тебе жизнь.       И Кэти могла только представить, какую мучительную вину испытывала, узнав, что ее родителей пытали и убили, пока она развлекалась. Она закрыла глаза, не желая видеть полные жалости взгляды. Джастин похлопал ее по плечу.       Кэти открыла глаза и посмотрела на Гермиону.       — Воспоминания, которые ты мне дала, о том, как мы с Марком росли вместе и снова встретились в Лондоне — кто их придумал?       — Ты. Мы встретились перед тем, как я стерла тебе память, и ты рассказала, какую историю нужно создать, — ответила Гермиона. Под проницательным взглядом Кэти она выглядела совершенно несчастной.       — Гермиона, когда ты вернула свои воспоминания?       — Только вчера, — прошептала та в ответ.       — Поэтому ты взяла Адриана и сбежала? — Гермиона кивнула, и тогда Кэти приняла решение: — Я не хочу вспоминать. О некоторых вещах лучше забыть.       — Но ты не вернешь свою магию! — запротестовал Деннис.       — Я прожила без нее больше пяти лет. Не могу сказать, что так уж сильно по ней скучаю, — пожала плечами Кэти. — Это не стоит того, чтобы разрушать свою жизнь. Дети и Марк значат для меня больше, чем возможность размахивать палочкой.       — Ну, это твой выбор, — немного разочарованно сказала Гермиона.       — Да, это мой выбор, — возмутилась Кэти, — и я его сделала, — затем она смягчила тон. — Что ты собираешься делать с Малкольмом? Он сходит с ума, разыскивая тебя и Адриана.       — Ты имеешь в виду Малфоя? — резко спросила Гермиона.       — Да, — нетерпеливо кивнула Кэти. — Если он действительно темный волшебник, то не позволит тебе просто так уйти, особенно с Адрианом.       — Я знаю, — согласилась Гермиона, сверкнув убийственным взглядом.       — Что ты собираешься делать? — осторожно спросила Кэти.       Тихий звук ключа в замочной скважине помешал Гермионе ответить.       — Прошу меня извинить, — вежливо сказала она, зажимая палочку в руке. — Есть одно дело, с которым я хочу покончить.

* * *

      Драко едва вошел в квартиру, как угодил в засаду.       — Экспеллиармус!       Палочка из виноградной лозы выпрыгнула из его руки, радостно возвращаясь к законному владельцу. Его первой реакцией было облегчение, смешанное с удивлением. Он думал, что его ведьма уже на полпути в Австралию, а не ждет его дома. Возможно, им удастся все уладить.       — Гермиона! Слава Мерлину, ты здесь. Ты в порядке? Где Адриан?       — Я не в порядке благодаря тебе, — ответила Гермиона, направляя на него палочку. — Адриана здесь нет. Он в безопасности, вдали от тебя, твоих родителей и твоего фанатизма.       В прихожую вошли еще трое человек, прежде чем Драко успел возразить, что он уже не такой. Деннис Криви держал палочку так, словно знал, как ею пользоваться, его лицо было мрачным. Джастин Финч-Флетчи выглядел настолько сердитым, насколько мог выглядеть пуффендуец, и фактически ухмылялся, глядя на Драко. Кэти Белл маячила за их спинами, явно встревоженная и с красными от слез глазами.       Взмахом палочки Гермиона усадила Драко на стул в гостиной.       — Инкарцеро, — шипящее заклинание исходило от Криви, и Драко оказался связан по лодыжкам и запястьям тонкой нейлоновой веревкой. Криви пнул его носком ботинка со стальными пластинами под коленную чашечку.       — Черт! — Драко взвыл от боли.       — Деннис, что ты делаешь? — вскрикнула Кэти.       — Это за то, что засватал меня этой своей Дафне, — с горечью сказал Деннис. Тем не менее под взглядом Гермионы он отступил назад.       — Хочешь, чтобы мы остались? — спросил Джастин.       — Дальше я справлюсь сама, если вы подождете на кухне, — ответила Гермиона. — Вот, Джастин, держи.       Драко почувствовал почти физическую боль, когда она передала его палочку пуффендуйцу.       — Гермиона, — вмешалась Кэти, — пожалуйста, не делай того, о чем потом пожалеешь. Ты не убийца.       Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как подобные слова Дамблдора заставили Драко опустить палочку. Палочка же Гермионы осталась уверенно направленной ему в лоб.       — Я не убью его, — пообещала она Кэти, не сводя с него глаз. — Он просто пожалеет, что не умер.       Драко всегда считал карие глаза теплыми. У Гермионы были красивые, выразительные глаза, и он привык к тому, что она смотрит на него с любовью. Теперь же ее глаза были холодными, напоминая ему о ноябрьской Шотландии, когда листья на деревьях Запретного леса уже пожухли, а земля замерзла, но еще не скрылась под снежным покровом.       Дверь в гостиную щелкнула, когда Кэти и двое других мужчин ушли, оставив Драко и Гермиону в зловещем молчании.       Он первым нарушил его.       — Гермиона, пожалуйста, — начал Драко ласково. Он подумал, что если только сможет достучаться до нее, до женщины, которую любит, то обязательно убедит ее опустить палочку, развязать его и дать их семье второй шанс. — Я знаю, что ты видишь в своих воспоминаниях, но я больше не тот мерзкий хулиган, который мучил тебя в школе. Я больше не тот трус, который ничего не предпринимал, пока тебя пытали у моих ног. Я вырос, Гермиона, и теперь я стал лучше.       Она заплакала, и ему жутко захотелось, чтобы руки были развязаны и он мог протянуть ладонь и утешить ее.       — Пожалуйста, любимая, я не могу видеть тебя такой расстроенной.       — Видит Годрик, Драко, я бы очень хотела верить тебе, — сквозь слезы сказала Гермиона.       — Ты можешь мне верить, милая, — успокаивающе сказал он. Если она использует его имя, битва почти выиграна. Гермиона действительно любила его, и Адриан был нерушимым звеном в цепочке, соединившей их.       Однако сейчас Драко имел дело не с женщиной, которая любила его, матерью его сына. Он имел дело с девушкой, которая ненавидела его с тех пор, как ей исполнилось тринадцать, когда он так жестоко обозвал ее словом, которое теперь было шрамом на ее руке.       — Но я не могу доверять тебе, Малфой, — неумолимо сказала Гермиона. — Не потому, что в Хогвартсе ты был мелким уродом, а из-за того, что ты сделал потом. Ты использовал меня, использовал как секс-игрушку и племенную кобылу, совершенно не заботясь о том, чего хочу я, — она бросила на него взгляд, который содрал бы лак с его палочки, если бы он еще был при оружии. — Ты нашел меня в маггловском мире, скармливал мне одну ложь за другой, чтобы заполучить своего драгоценного чистокровного наследника, которого так отчаянно хотел, — продолжила Гермиона. — Я ведь не случайно забеременела меньше чем через месяц после того, как мы стали близки, не так ли?       Драко не был настолько глуп, чтобы отрицать это. Теперь она помнила Заговор Обмена, который он использовал на ее маггловских противозачаточных таблетках.       — Ты любишь Адриана так же сильно, как и я, — вместо этого заметил он.       — Да, — согласилась Гермиона. Ее глаза на мгновение смягчились, но спустя пару секунд снова ожесточились. — Твои родители отняли бы его у меня, вырастили бы таким же эгоистичным, избалованным, предубежденным монстром, как ты.       — Но я остановил их, — запротестовал Драко. — И я уже не монстр, — добавил он. — И уже не настолько предубежден. Я прожил с тобой как маггл почти год!       — Ты остановил их, пообещав, что я снова забеременею, как только поправлюсь достаточно, чтобы ты смог трахнуть меня, — прошипела Гермиона. — Тебе плевать, что я чуть не умерла, рожая Адриана.       — Гермиона, страх потерять тебя едва не убил меня, — с абсолютной честностью признался Драко. — Я сказал родителям то, что им нужно было услышать, чтобы уйти из больницы. Слизерин, помнишь? — он слабо улыбнулся. — Мы не заведем еще одного ребенка, пока ты не будешь готова, клянусь.       — Ты действительно думаешь, что я охотно вступлю с тобой в половую связь, помня, кто ты на самом деле? — она потрясенно посмотрела на него. — Неужели мое колено на твоих яйцах на Хэллоуин недостаточно четко показало, что я действительно к тебе чувствую?       — Я никогда не делал с тобой ничего такого, на что ты не соглашалась или от чего не получала удовольствие. Обет остановил бы меня, — уверенно сказал Драко.       — Ты не понимаешь, Малфой, — Гермиона покачала головой. — Ты получил мое согласие, мое доверие, даже мою любовь, — ее голос дрогнул, — все под ложными предлогами. Ничего этого больше не существует. Ничего этого никогда и не существовало на самом деле.       — Нет, существовало, — возразил Драко. — Все было по-настоящему, Гермиона, и я могу добиться всего этого снова. Тот мужчина, в которого ты влюбилась, это был настоящий я. Мы могли бы начать все сначала, не торопясь, и вырастить Адриана вместе. Ты сохранишь свои воспоминания. Мы могли бы даже работать вместе и попытаться реформировать закон, чтобы ты могла открыто использовать магию.       — При первом же удобном случае ты снова сотрешь мне память, — она скептически фыркнула.       — Я дам еще один Нерушимый обет! — предложил Драко в отчаянии.       — О, да, потому что он так хорошо сработал в первый раз, — саркастически протянула Гермиона. — Нет, боюсь, другого пути нет, — она сделала шаг вперед, все для себя решив, и подняла палочку. — Спасибо за воспоминания, Малфой.       — Прошу тебя, Гермиона, — взмолился он, когда она прикоснулась палочкой к его шее, прямо к яремной вене. — Что ты собираешься со мной сделать?       Она посмотрела на него своими холодными карими глазами и улыбнулась. Это была не очень приятная улыбка.       — Кое-что, что мне явно понравится.