* * *
— Итак, как дела с дисциплиной в Хогвартсе, директриса? — спросил Драко Малфой с едва заметным намеком, наблюдая за Слагхорном, возвращающимся к их столику. — Лучше, чем когда-либо за все то время, что вы здесь учились, мистер Малфой, — ответила профессор Макгонагалл, не клюнув на приманку. — В Слизерине еще осталось несколько недовольных чистокровных, но теперь они, скорее, исключение, чем правило. И действительно, большинство студентов Слизерина полукровки, что приводит к некоторому напряжению на факультете. — Действительно, — эхом отозвался Драко. Глядя из-за края кофейной чашки на море детей, завтракающих в празднично украшенном Большом зале, он чувствовал себя старым и немного подавленным. Он старался всячески избегать Хогвартса, но обязанности школьного попечителя приводили его сюда, как минимум, один раз в семестр. Во время этих визитов он в основном общался с профессором Слагхорном. Зелья были любимым предметом Драко еще в школе, а Гораций никогда не отказывался от засахаренного ананаса, превосходного ликера и отборных сплетен после уроков. Однако сегодня Драко вытащил короткую соломинку. Древний профессор Тофти будет посещать занятия Слагхорна и наслаждаться его гостеприимством, в то время как Драко застрял с Макгонагалл. Старая кошка холодно смотрела на него, пока он пил кофе. — Пойдемте, мистер Малфой, — скомандовала она. — Мои занятия всегда начинаются вовремя. С большой неохотой Драко оставил свой напиток и последовал за Макгонагалл по движущейся лестнице в класс трансфигурации на третьем этаже. Он заметил, что лестницы сдвинулись так, чтобы она смогла пройти. — Я удивлен, что вы до сих пор преподаете вдобавок к своим обязанностям директрисы, — прокомментировал он. — Профессор Дамблдор никогда этого не делал. — Да, но у Альбуса было много других обязанностей. Я же сосредоточилась на преподавании, поэтому мне хватает времени для работы на двух должностях, — резко сказала Макгонагалл. — Вы можете сесть здесь и, никому не мешая, делать заметки, — она указала на продуваемый сквозняком угол, после чего прошла в переднюю часть класса. Заняв отведенное ему место и накинув на себя невербальное согревающее заклинание, Драко стал наблюдать, как студенты заполняют класс и быстро занимают свои места, достают палочки и учебники. Он подавил в себе мысли о том, что хрупкий маленький ребенок, которого он держал на руках всего несколько раз, несомненно был бы среди них, если бы остался жив, так как этот класс состоял из первокурсников Слизерина и Гриффиндора. — Сегодня мы будем превращать улиток в табакерки, — объявила профессор Макгонагалл. — Это будет ваша первая попытка превратить живой организм в неодушевленный предмет. По этой причине мы начнем с небольшого беспозвоночного из-за его относительно простой нервной системы и отсутствия скелетной структуры. Кто скажет, какие проблемы сопровождают превращение существа со скелетом? В воздух взметнулось несколько рук, прозвучало несколько ответов, и ученики получили положенные им баллы. Урок Макгонагалл продолжился в своей обычной бодрой и эффективной манере, ученики тщательно записывали за ней. Заметки Драко были, скорее, формальностью. Макгонагалл считалась отличным преподавателем, и его записи подтверждали это, только изредка добавляя какой-нибудь вопрос или предложение, связанные с недавними изменениями учебной программы. Профессор как раз раздавала улиток, когда дверь открылась, впуская опоздавшего студента. — Займите свое место, — приказала Макгонагалл, не теряя ни секунды своего урока. — И возьмите улитку. — Да, мэм, — ответил мальчик и, следуя инструкциям, сел рядом с Питером Стоуном, крестником Драко. По синякам на лице и забинтованной руке Драко узнал в нем младшего из двух светловолосых мальчиков, подравшихся в Большом зале. К его удивлению, несмотря на зеленый галстук, выдававший в мальчике слизеринца, и грубость Макгонагалл, не обратившейся к нему по имени, она не стала снимать баллы. Причина выяснилась спустя несколько минут. Несмотря на то, что мальчик пропустил часть урока и полагался только на каракули Питера, он стал первым в классе, кому удалось превратить свою улитку в табакерку с милой завитушкой на серебряной крышке, имитирующей изгиб раковины. — Хорошая работа, мистер Уилкинс, — похвалила его Макгонагалл. — Два балла Слизерину. Мальчик ухмыльнулся, и Драко почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он не обратил внимания на светлые волосы, которые все же были на несколько оттенков темнее, чем его собственные, но не мог не узнать фирменную Малфоевскую ухмылку. А еще Люциус Малфой когда-то был лучшим в трансфигурации среди студентов своего курса. Оскорбления в адрес матери мальчика, выкрикнутые в Большом зале, которые Драко посчитал всего лишь воинственной бравадой, внезапно обрели зловещий смысл. Пристрастие Люциуса Малфоя к маггловским проституткам было хорошо известно. В настоящее время он отбывал срок в Азкабане за то, что нарушал Статут о секретности, когда использовал на девушках различные заклинания и проклятия, делая их похожими на магглорожденных и предателей крови, которые досаждали ему на протяжении многих лет. Драко был уверен, что отец, учитывая его убеждения, всегда использовал противозачаточные чары. Но, похоже, глупость его отца не знала границ. Внимательно наблюдая, как светловолосый мальчик помогает Питеру с улиткой, Драко все больше убеждался, что смотрит на своего младшего сводного брата.* * *
Позже в тот же день Минерва Макгонагалл провела Драко Малфоя в свой кабинет и закрыла дверь. — Ну, мистер Малфой, есть ли у вас какие-нибудь замечания по поводу методов моего преподавания? — резко спросила она, действуя по принципу того, что лучшая защита — это нападение. Она заметила, как он смотрел на Адриана Уилкинса во время первого урока, и ожидала, что ее будут расспрашивать о мальчике. И была полна решимости не отвечать. Хоть Гермиона и освободила ее от обязательства хранить тайну вскоре после начала учебного года, Минерва не считала себя вправе вмешиваться в дела семьи Малфой-Грейнджер. Судя по тому, что она знала, Адриан был зачат в то время, когда ее любимая бывшая ученица жила со стертой памятью как маггла и совершенно не знала, что отец ее будущего ребенка — Пожиратель Смерти. Минерва была нравственной прямолинейной шотландкой и считала такой обман подлостью. Драко Малфой пожинал то, что посеял, когда Гермиона Грейнджер оставила его, забрав с собой их новорожденного сына. — Вовсе нет, профессор Макгонагалл. Ваши занятия, как и всегда, спланированы исключительно хорошо, — вежливо ответил Малфой. — У меня есть несколько предложений относительно пятого и седьмого учебных курсов в свете последних изменений в СОВах и ТРИТОНах. Его предложения были разумными. Во время последующей цивилизованной беседы Минерва даже посетовала на то, что такому умному и порой очаровательному волшебнику недостает моральных принципов. Она испытывала то же самое к Драко Малфою почти четверть века назад, когда поймала его издевающимся над другим первокурсником, магглорожденным Джастином Финч-Флетчли. Лично Минерва винила во всем то, что его избаловали в Малфой-мэноре. Конечно, с тех пор он сделал и что-то хорошее в своей жизни, добившись, например, отмены закона о репатриации магглорожденных, но если поместить это на весы правосудия, то его прошлые поступки все же склоняли их чашу в темную сторону. Его высокомерие также во всей красе проявилось в следующей просьбе, на удивление прямолинейной: — Ваш первокурсник — вундеркинд по трансфигурации, мистер Уилкинс, что вы можете сказать мне о его семье? — Практически ничего, мистер Малфой, — отрезала Минерва. — Такая информация о студентах строго конфиденциальна. — Ну же, директриса. Я член Совета попечителей. Все, что я действительно хочу узнать, это имя его отца. — Вы должны знать это так же хорошо, как и я, — холодно ответила она. За исключением карих глаз матери, Адриан Уилкинс был копией Драко Малфоя в возрасте одиннадцати лет. Тот посмотрел на нее непроницаемыми серыми глазами. — О мальчике... о нем хорошо заботятся? Может ли его мать удовлетворить все его потребности? — Да, вполне, — Минерва подавила смешок. Когда Малфой посмотрел на нее с сомнением, она уточнила, используя понятные для него категории: — Его мантии высшего качества, его фамильяр — чистокровная сова, а мать регулярно присылает ему горы сладостей. В последний раз я видела такие излишества, когда вы были студентом. — Это хорошо, — все еще недоверчиво сказал он. — Я знаю, что мой отец охотился на уязвимых маггловских женщин, поэтому у меня были некоторые опасения по поводу семьи мальчика. — Не стоит принимать все, что говорит Финн Роули, за чистую монету, — едко заметила Минерва. — Мать мистера Уилкинса никогда не была проституткой. Она обычная молодая женщина, которой воспользовался недобросовестный волшебник, но с тех пор она начала новую жизнь. — Я сожалею об этом, — сказал Малфой, выглядя слегка пристыженным. — Пожалуйста, дайте ей знать, что у меня есть значительные ресурсы, и я с радостью использую их, чтобы поддержать своего брата. — Я скажу профессору Уилкинс, — пообещала Минерва, — но сомневаюсь, что она считает правильным перекладывать грехи отца на его сына. После того, как Малфой ушел, Минерва открыла нижний левый ящик стола и достала бутылку Лафройга, припасенную на черный день. Наслаждаясь вязким, терпким ароматом, она не могла решить, смеяться ей или плакать над ошибочным предположением Драко Малфоя, что его сын является его сводным братом. Но Минерва напомнила себе, что разум, подвергнутый Обливиэйту, защищает себя, а у Гермионы Грейнджер всегда был талант к чарам памяти.* * *
— Чо делаешь? — с любопытством спросил Питер Стоун, склонившись над листом пергамента на столе Адриана. Несколько смятых комков уже лежали в мусорном ведре, а еще несколько валялось на полу их слизеринской спальни для мальчиков. — Пишу письмо, или, по крайней мере, пытаюсь, — разочарованно ответил Адриан. Прошло две недели с тех пор, как его отец посетил школу. Каждый вечер, расправившись с домашним заданием и подготовкой к экзаменам, Адриан садился за письмо волшебнику с холодными глазами, который так дотошно разглядывал его на уроке трансфигурации. И все еще не мог определиться с приветствием. «Уважаемый папа» — слишком небрежно, «Уважаемый отец» — слишком неожиданно, но «Уважаемый мистер Малфой» — слишком формально. «Уважаемый сэр» могло сработать. Адриан написал эти два слова и остановился, не зная, как продолжить. Он хотел отправить письмо до каникул, но это выглядело все менее и менее вероятным, ведь оставалось всего два дня до утра субботы, когда Хогвартс-экспресс увезет студентов домой на Рождество и новогодние каникулы. — Кому ты пишешь? — спросил Питер, которому поболтать с другом было явно интереснее, чем делать домашнее задание по чарам. — Расскажи мне про своего крестного, — попросил Адриан. Может, если он узнает больше об этом человеке, то сможет понять, что ему написать. — О дяде Драко? Он самый лучший! — с восторгом начал Питер. — Он повел меня в Хогсмид, когда был здесь в последний раз. Спросил обо всех метлах охотников в каждой команде по квиддичу, и о том, какая метла самая лучшая... Думаю, он подарит мне гоночную метлу на Рождество! Адриан почувствовал легкий укол зависти, но не к метле, а к близким отношениям Питера с человеком, который даже не кивнул ему в знак приветствия во время последнего визита в Хогвартс. — Он не выглядел добрым в классе Макгонагалл. — Он может вести себя так, но не с людьми, которых знает, — объяснил Питер. — Ага, но меня-то он не знает, — пробормотал Адриан. — Любовь всей его жизни умерла. Вот почему мой крестный такой, какой есть, — мелодраматично объяснил Питер. — Да ну? — Адриан скептически поднял бровь. — Да, ты же слышал о «потерянных»? Моя мама была одной из них. Адриан кивнул. Он знал все о сорока с лишним магглорожденных волшебниках и ведьмах, которым стерли память и отправили жить в маггловский мир. Его мама тоже была одной из них. Но увидев, как от Джейми Поттера и его кузин Уизли постоянно требуют соответствовать определенным стандартам из-за того, что их родственники являются членами Золотого Трио, он позволил всем думать, что его мать обычная австралийская ведьма, а не героиня войны. — Дядя Драко был влюблен в одну из «потерянных». Не в мою маму, конечно, в одну из ее подруг. Он нашел ее после того, как ей пришлось покинуть волшебный мир, и они жили вместе в маггловском Лондоне. Она умерла во время родов вместе с ребенком, и с тех пор он винит себя за то, что не отправил ее в Мунго. — Это печально, — задумчиво произнес Адриан. Это была та сторона истории, которую он раньше не слышал. — Как ты думаешь, что он почувствует, если узнает, что и она, и ребенок живы? Питер озадаченно посмотрел на него. — Конечно, он будет вне себя от радости, но это невозможно... Затем его глаза комично расширились, когда он сопоставил черты Адриана и один из смятых пергаментов, на котором было написано «Уважаемый отец». — Черт побери! — воскликнул он. — Да не важно, что ты там напишешь, но ты просто обязан отправить это письмо сегодня же вечером!* * *
На следующий день Драко Малфой сидел в своем офисе в «Малфой Энтерпрайзес», когда незнакомая сова начала упорно стучать в одно из окон. Оторвавшись от квартального отчета, он раздраженно нахмурился. Почтовые совы, как правило, знали, что нужно лететь прямо в канцелярию, но эта выглядела иностранной, не говоря уже о ее чрезвычайной решительности. — Надеюсь, это важно, — вздохнул Драко, открывая окно. Сова подлетела к его столу и выжидающе посмотрела на остатки сэндвича. — Ну, вперед, — сказал он птице, и та тут же набросилась на корку хлеба, пока он отвязывал свиток от ее лапы. Письмо было запечатано простой каплей зеленого воска, адрес написан незнакомыми округлыми буквами. Драко раскрыл его, ожидая увидеть очередное нежелательное приглашение или просьбу от благотворительной организации, на которую не подписывался, но обнаружил то, из-за чего буквально разинул рот от изумления. «Уважаемый сэр, — прочитал он. — Вы, возможно, видели меня во время Вашего визита в Хогвартс в начале этого месяца. Это я помог Питеру (Вашему крестнику) с улиткой на трансфигурации. И это я ударил Финна Роули в Большом зале за то, что он болтал всякое о моей маме. Он мерзкий лгун. Вообще-то, я не знаю, как это лучше сказать, но Питер говорит, что это не имеет значения, просто я должен сказать Вам сразу. Я Ваш сын. Я не умер, мама просто увезла меня в Австралию, потому что Министерство снова забрало бы ее воспоминания и магию, если бы мы остались с Вами в волшебной Британии. Она тоже (очевидно) не умерла, просто сделала вид, что мы умерли. Надеюсь, Вы не слишком злитесь на нее. Еще она изменила нашу фамилию на Уилкинс вместо (моей) Фой и (своей) Грейнджер. Мы собираемся в Великобританию на рождественские каникулы, навестить мою тетю Джинни. Но я, наверное, мог бы встретиться с Вами и выпить чаю, если у Вас найдется время. С уважением, Адриан Уилкинс». Драко захлопнул рот и перечитал письмо еще два раза. Затем бросил горсть летучего пороха в камин, не желая терять ни минуты. — Кабинет Горация Слагхорна! — закричал он. Удача была на его стороне, и пожилой профессор зелий наслаждался перерывом, положив ноги на стол и тихо похрапывая. — М-м-м, — пробормотал Слагхорн, пошевелившись от звука камина. — Мистер Малфой? Чем могу помочь? — сонно спросил он. — Я хотел бы пригласить одного из Ваших студентов на чай, — объяснил Драко. Гораций явно почувствовал неловкость, разрываясь между обязанностями преподавателя и желанием угодить школьному попечителю. — Знаете, сегодня последний день экзаменов. Это срочно или может подождать до вечера? Драко задумался, подавив первоначальное желание немедленно потребовать своего сына. Если Адриан хоть чем-то похож на свою мать — эту упрямую, вспыльчивую, мстительную суку, — ему не понравится, если его заберут с экзамена. — Какое расписание у Адриана Уилкинса? Я могу подождать до вечера, если понадобится, но у нас семейные проблемы. Слагхорн бросил на него проницательный взгляд и принялся рыться в листках с расписанием студентов, разложенных на столе. — У мистера Уилкинса как раз заканчивается экзамен по истории магии. Он будет свободен через десять минут, если вы готовы подождать. Драко не был готов ждать ни минуты, но мог пережить небольшую задержку. Слагги был так добр, что проводил его в класс Бинса, запыхавшись от подъема на четвертый этаж и с любопытством сверкая глазами. — Знаете, Адриан очень умный мальчик. Я должен был догадаться, что вы родственники — сходство довольно сильное, — сказал он, осторожно выуживая информацию о природе их семейной связи. Драко улыбнулся, радуясь возможности использовать склонность Слагхорна к безобидным сплетням в своих интересах. Он хотел, чтобы все знали, что Адриан — его наследник. — Мой сын — настоящий Малфой. Слагхорн глубокомысленно кивнул. — Думаю, вы будете довольны его отметками. Это редкость для воспитанного магглами ученика, но я всегда говорил, что кровь не водица. — Воспитанного магглами? — Драко усмехнулся. — Его мать — Гермиона Грейнджер, самая способная ведьма своего поколения. Я чертовски надеюсь, что Адриан будет лучшим в своем классе. Толпа студентов, выбежавших из класса истории магии, оборвала ответ Горация. — Адриан, мой мальчик, подойдите сюда, пожалуйста. Светловолосый мальчишка с готовностью повиновался главе своего факультета. — Да, сэр? — спросил он, бросив быстрый взгляд на Драко. И Драко произнес, не веря в реальность этого момента: — Поздравляю с окончанием экзаменов, сынок. Я пришел пригласить тебя на чай, чтобы отпраздновать.* * *
Короткая прогулка в Хогсмид была заполнена потоком вопросов и ответов, иногда прерываемых неловким молчанием. Адриан видел, что отец хочет узнать о нем все и его огорчает, как мало он знает. Но затем какая-нибудь мелочь выдавала их родство, и его серые глаза светлели. Как тогда, когда Адриан сел за стол в дальней комнате магазина мадам Паддифут, к счастью, гораздо менее розовой, чем главная, выходящая на улицу, и заказал лимонный пирог и печенье с двойным шоколадом. — Это два моих любимых десерта, — прокомментировал Драко с улыбкой, удваивая заказ. — И чайник вашего домашнего чая, — попросил он мадам Паддифут, которая решила лично обслужить двух светловолосых волшебников. — Я не могу ждать до третьего курса, поэтому могу приезжать сюда на выходных, — с энтузиазмом сказал Адриан. — В этот чайный магазин или в Хогсмид в целом? — спросил Драко. Адриану было трудно думать о нем как об отце, хотя они и выглядели до странности похожими. — В Хогсмид, конечно, — он закатил глаза. — Я так хочу сходить в «Сладкое королевство». И в «Зонко» тоже. «Мадам Паддифут» больше для девочек, хотя у нее самые лучшие пирожные. — О, через несколько лет ты будешь думать по-другому, — подмигнула мадам Паддифут, выставляя на стол пирог, печенье и чай. — Мой магазин — это место, куда все мальчики ведут своих возлюбленных. — Ты когда-нибудь приводил сюда маму? — невинно спросил Адриан. Его отец поперхнулся куском пирога и прикрыл рот салфеткой. — Мы с ней не дружили в школе, — выдавил он. — Скорее, наоборот. — О, — разочарованно произнес Адриан. — Питер сказал, что ты был влюблен в нее. — Кто же знал, что мой крестник такой романтик? Флинт будет так горд, — довольно усмехнулся Драко. — А что твоя мама рассказывала обо мне? — спросил он с искренним любопытством. — В основном факты, — ответил Адриан. — Говорила, что я похож на тебя. Еще, что ты единственный ребенок в семье из Уилтшира. Что играл за Слизерин, а Зелья — твой любимый предмет. Вот и все. — Все это правда. Удивительно честные ответы для Грейнджер, — задумчиво произнес Драко. — Сомневаюсь, что на ее месте я проявил бы такую же сдержанность. Адриан удивился, услышав фамилию матери. — Почему ты не называешь мою маму Гермионой? Это ее имя! — Как и Грейнджер, — заметил его отец. — Привычка, наверное. Так я называл ее на протяжении всей учебы в школе, или, по крайней мере, это было самое приятное прозвище, каким я ее называл. — Как еще ты ее называл? — Адриан прищурился. — Она тебе не сказала? — отец заметно удивился. — Она сказала, что я смогу встретиться с тобой, как только законы изменятся и мы вернемся в Англию, и тогда я сам буду судить о тебе, — ответил Адриан, вызывающе выпятив челюсть. Серые глаза встретились с карими. — Я был маленьким засранцем в Хогвартсе, особенно по отношению к твоей маме, — признался Драко. — Малфои — одна из старейших и богатейших чистокровных семей во всей Европе, и я был воспитан с убеждением, что чистокровные выше всех. Мне было трудно смириться с тем, что магглорожденная ведьма может превзойти меня по каждому предмету. Поэтому я издевался над ее волосами и зубами, над тем, как она постоянно тянула руку вверх и знала правильный ответ. И еще я назвал ее грязнокровкой. — Почему ты назвал ее грязнокровкой? — спросил Адриан, до глубины души потрясенный и возмущенный. — Это ужасное слово! — Теперь я это знаю и уже много лет не использовал его, — сказал отец с искренним сожалением. — Моя мама простила тебя? — спросил Адриан. — Мы были очень счастливы вместе, — уклончиво ответил Драко. — Мой крестник сказал правду — я был безумно влюблен в твою мать, и она тоже любила меня. — Но она ничего не помнила о том, что ты сделал, — обвинил его Адриан. — Ей стерли память. — Да, — согласился отец, устало потирая лоб. — Но не слишком хорошо. Гермиона многое помнила, иногда даже могла колдовать. Поэтому мне нравилось думать, что она знает, кто я, и простила меня, хотя бы частично. Адриан жевал печенье, напряженно размышляя. — Я могу дать тебе номер ее мобильного, — наконец предложил он. — Она легко прощает людей. — А еще у нее вспыльчивый характер, — заметил Драко. — Но спасибо, — добавил он, записывая цифры на розовой салфетке. — Нам с ней нужно поговорить. — Но ты не сможешь встретиться с ней, если не успеешь застать на станции, — предупредил Адриан. — Она летит из Австралии, чтобы встретить меня на вокзале Кингс-Кросс. — Неужели? — промурлыкал Драко. На его лице появилась коварная усмешка предвкушения. — Так уж случилось, что я тоже буду на вокзале. Это будет настоящее семейное воссоединение.