Вертолёт: хитросплетение судеб

Секунды тянулись бесконечно долго. Темнота давила безысходностью. Лисанна уже много раз пыталась открыть захлопнувшийся люк. Но тот не поддавался. Резко захотелось заплакать, в носу зачесалось и защипало. Однако, резко вдохнув и выдохнув, девушка наконец взяла себя в руки. На душе стало горько и противно. Пока она здесь сидит, человек там, в палатке, совсем недалеко отсюда, возможно умирает от начавшегося заражения. Она уже в который раз обошла по периметру помещения, простучала каждый миллиметр стен, тщетно надеясь, что те поддадутся напору маленького и отважного медика. Лис села на какой-то мешок. Что же делать? Когда-то, ещё будучи подростком она твёрдо решила идти на медицину, вслед за старшей сестрой. Но, в отличие от Миры, Лис хотела быть именно хирургом. С пятнадцати лет девочек отдали в специализированную школу, где они получили первоначальные, базовые знания. Она училась с увлечением. Практика, начавшаяся во второй половине третьего года обучения утвердила в правильности выбора. За лучшие успехи по окончании четырёх лет их направили в . Но не всё было гладко... По телу поползли мурашки. – Что, снова не справляешься?.. Она вскинула голову и посмотрела перед собой. Никого. Только темнота. Тогда откуда раздался этот будоражещий кровь могильный голос? Она сглотнула и перевела взгляд. Глаза её расширились, и девушка вскрикнула – впереди маячила белёсая тень. – Что ты здесь делаешь, уходи, – она попыталась отодвинуться, но упёрлась спиной в полки и поджала ноги. – Почему? Зачем ты здесь? К горлу подкатил ком – первые признаки начинающейся истерики. – Не надо... Белёсая тень приближалась, приобретая человеческие очертания и увеличиваясь в размерах. Девушка не мигая смотрела на призрака, сухие губы дрожали, ногти впились в ладони, но боли она не замечала. А продолжала смотреть широко распахнутыми глазами на представшего перед ней покойника. А в голове замелькали образы годовой давности. Та поездка в горы стала роковой. Они, Мира, Эльфман и сама Лис, вместе с друзьями решили отдохнуть в царстве снегов. Тема разговора оказалась слишком весёлой, чтобы заметить очень хрупкий лёд под ногами. Первой заскользила Лисанна, но, не почуяв беды, не остановилась, а продолжила со смехом, едва держась на ногах бежать по льду. Следом за ней устремилась Мира. А ведь брат их предупреждал и терпеливо ждал, когда сёстры наиграются. Сам он, из-за высокого роста, совмещённого с крепким плотным сложением, последовать за ними не решился. А девчонки резвились, не желая возвращаться. Вдруг лёд под сапогом Лисанны треснул... Единственное, что она помнила чётко, так это страх от осознания того, что она падает. Девушка беспомощно взмахнула руками, а затем и вовсе не поняла, что произошло. По словам Миры, Эльфман в два крупных шага преодолел разделявшее их расстояние, сгрёб в охапку сестёр и со всей силы бросил их в снег. А сам прыгнуть обратно не успел... На месте, где мгновением ранее находился парень, зияла огромная чёрная дыра, окаймлённая острой кромкой льда. Лис плохо помнила, как им удалось спуститься в оказавшееся подо льдом ущелье – не слишком глубокое, но смертоносное. Брат лежал, истекающий кровью, с проткнутым острой скальной глыбой животом. В рюкзаке младшей Штраус всегда была хорошая аптечка, но вот воспользоваться ею, как считала сама девушка, она не смогла. И дело было не в том, что Эльфману уже ничто не могло помочь, а в том, как у Лис тряслись руки, а голова перестала соображать. В том, как разум охватила паника, а душу смятение. Брат приоткрыл глаза один раз - на мгновение, и очень скоро умер у них на руках. С тех пор по ночам ей снова и снова снился этот кошмар. Брат умирал, а она ничего не могла сделать. Просыпалась она с дырой в сердце, самобичеванием и пустотой в голове. Чтобы прекратить или, точнее притупить чувства, Лис с особым рвением взялась за учёбу, изматывая себя так, что, приходя домой, забывалась тяжёлым сном без сновидений. И вот теперь он стоит перед ней. Из голубых глаз потекли слёзы. – Я не буду оправдываться... Потому что знаю, это я во всём виновата, и ты вправе требовать всё, что захочешь... И я знаю, Эльфи, ты меня никогда не простишь... – Сестра... – тихо, но внятно произнёс Эльфман. – Прошу, не кори себя. Ни ты, ни Мира ни в чём не виноваты. От этих слов девушка замерла. – Вы обе самые любимые и родные люди, которые у меня есть. И я не хочу, чтобы вы страдали... – Эльфи, – остановившиеся было слёзы потекли с новой силой. Парень, точно такой, каким она его помнила, стоял и грустно смотрел на неё. – Это последний раз, когда я появляюсь перед тобой... Ты стала сильной и многому научилась. И всё сейчас зависит от тебя. Жизнь и смерть ходят слишком близко. Но я верю, ты справишься, – голос стал тихим и едва различимым, дымчатое тело начало растворяться. – Прощай... И живи... В тот же миг где-то позади раздался торопливый скрежет ключа и из открывшейся двери хлынул поток света, который полностью рассеял видение. Лисанна, тяжело дыша, вынырнула из оцепенения, как из холодной воды и ошарашенно обернулась. На пороге стояли две фигуры, в которых она узнала Миру и Нацу, открывших внешнюю дверь в багажный отсек самолёта. Девушка поднялась на ноги и, опомнившись, произнесла: – Надо торопиться! *** Секунды тянулись бесконечно долго. Получалось, что на острове кроме них с Греем были ещё Нацу, Леон, Люси, Кана, Лексус, Мира, Лис. Семь человек, заброшенных на самолёте в эти края. Джувия нервно выдохнула. Где же Лисанна? Между тем Грею становилось всё хуже. Жар усилился, парень дышал тяжело. Рана продолжала кровоточить. Джувия сидела рядом, напряжённо вглядываясь в черты пилота, силясь отыскать хоть намёк на улучшение. Иногда она пыталась отвлечься на посторонние мысли, но в результате всё равно возвращалась сюда, в палатку. На душе стало горько. Один раз заглянула Мира. Девушки вдвоём сменили повязку. Штраус осведомилась, не появлялась ли сестра. Джувия ответила, что нет. На лице Миры появилось крайнее беспокойство. Со словами: «Никуда не уходи, я скоро!» она быстро покинула палатку. Да даже если бы та и не сказала, Джувия всё равно бы никуда не ушла. Вскоре парня начало трясти. Нет, только не это... Почему лихорадка начала давать о себе знать так скоро?.. Что делать... Мучительно вязкая чёрная трясина медленно, но неотвратимо затягивала сознание. Боль от раны распространилась по всему телу. Даже шевельнуться стало невероятно тяжело. Словно какая-то чёрная дрянь начала распространяться по жилам. «Не смей... Не смей, слышишь!..» Грей весь напрягся. Начавшийся ранее озноб перешёл в крупную и болезненную дрожь. Выбраться из этого состояния не представлялось возможным. Нельзя сдаваться! Только не сейчас! Ещё не всё сделано, не всё... Ему ещё нужно доставить Джувию целой невредимой на вражескую территорию и затем тайно проследить, чтобы там всё с ней было в порядке. Ведь кто знает, какой приём хрупкой девушке они готовят… А сейчас нужно подняться, непременно. Почему тело не желает двигаться?.. Джувия всё чаще меняла марли на лбу парня. Тот в себя не приходил. И Лис никак не появлялась. Что же делать? В палатке становилось душно. На душе скребло. Руки сцепились в замок и уперлись в колени. «Пожалуйста, только продержитесь ещё немного..» Вдруг полог палатки отодвинулся в сторону. Сердце обрадованно подпрыгнуло. Но тут же лицо сникло от разочарования. Это не сёстры Штраус. – Я понимаю, что вы не меня ждали, – тихо заговорил Леон, – но мисс Локсар, не хотите ли поговорить? Она подняла на него покрасневшие, но абсолютно сухие глаза. И твёрдо ответила. – Я никуда не пойду отсюда. Леон вздохнул. На его лице промелькнула тень раздражения и тут же пропала. – Я и не прошу вас никуда уходить, просто поговорить возле этой палатки мы можем? На мгновение задумавшись, она кивнула. Леон вышел. Джувия, бросив обеспокоенный взгляд на Грея, тоже. – Что вы хотели со мной обсудить? – строго спросила она, скрестив руки на груди. Леон быстрым движением пригладил свои вечно топорщащиеся пепельные волосы. – Мисс, я был не меньше вашего обескуражен, встретив вас на этом острове, поэтому давайте не будем придумывать, будто кто-то за кем-то следил. Хорошо? Джувия кивнула. Она изначально не была предубеждена, будто бы стоящий перед ней человек намеренно занимался шпионажем, но полностью отметать такую возможность Локсар не стала. И эти слова, произнесённые секундой ранее, полностью развеяли подозрения на этот счёт. Видимо, в лице её что-то едва заметно поменялось, так как, глядя на неё, Леон вздохнул свободнее. – И ещё, мисс Локсар, боюсь, нам придётся отказаться ото всех формальностей при общении друг с другом, – продолжил он. – Потому как ни вам, ни мне не нужно, чтобы они, – парень кивнул в сторону поляны, – узнали о нашем происхождении. Джувия полностью придерживалась того же мнения, а потому сейчас была даже рада, что пока никого нет поблизости Леон пришёл и затронул волнующую тему. – Хорошо, – она на мгновение запнулась, – Леон. Что ещё? Он бегло глянул по сторонам и, понизив голос, спросил: – Что от вас, – но, осёкшись, поправился, – от тебя на самом деле хочет мой брат? Джувия поджала губы. А вот на эту тему распространяться ей совсем не хотелось. А он продолжил: – Я прекрасно знаю – он никогда не сделает того, что не обернётся выгодой, многократно превышающей затраты. И ты тоже это знаешь. Джувия подняла на него глаза. И твёрдо ответила. В голосе зазвенела сталь. – Знаю. А ещё я знаю, что условия заключения мирного договора не разглашаются третьим лицам, кем бы те ни были. Даже тебе, второй принц Арболеса. Это дело моё и только моё и твоего старшего брата. Но раз уж ты начал этот разговор, я бы всё же хотела спросить. Что здесь делаешь ты? Леон грустно смотрел на неё своими льдистыми глазами, словно силясь прочитать, что запрятано в глубине этой таинственной и непредсказуемой, словно морская стихия, девушке. – Отец продолжает укреплять и распространять власть. Поэтому-то я и хотел предупредить тебя не совершать опрометчивых шагов. Я должен жениться на принцессе Боско – королевстве, кратчайший путь в которое лежит через Стеллу. В тот момент, когда получил послание, я был далеко от столицы и не придумал ничего лучше, как объединиться с Нацу – всё-таки мы вместе когда-то учились, и полететь в Боско. – А как вы... – но продолжить вопрос девушке не дали. Из-за поворота выскочила запыхавшаяся Люси. Взъерошенный и до крайности напуганный вид блондинки определённо наталкивал на мысль о внезапном и не очень хорошем происшествии. – Скорее... – на бегу попыталась крикнуть она. Голос от волнения и быстрого бега стал хриплым: – Там Фрид! Джувия успела удивиться: разве есть среди них кто-то ещё? И где он тогда был? – Что с ним? – тут же спросил Леон. – Почему их так долго не было? – Он.. Они... Он словно озверел. Из леса выскочил и набросился! Первую он Кану увидел и напал… Чуть плечо ей не разорвал! А я его… сковородкой огрела... Фрид и вырубился... Что делать?.. – выглядела девушка очень взволнованной, даже напуганной, и взъерошенной. – Пошли. Где Нацу, ты ему сказала? Люси отрицательно помотала головой. – Нет, его Мира куда-то позвала. А вот она-то точно нужна. И где их всех искать?.. – Люси готова была расплакаться. – Так. А остальные, с кем Фрид уходил?.. – Нет. Их не было. «Ещё кто-то?» – Джувия совсем растерялась и запуталась. – Кана должна была Лексуса позвать... – Хорошо. – Кивнул Леон. А затем посмотрел на Джу, как бы намекая, что они ещё не договорили. – Джу, – обратилась к ней Люси, – Лисанна же сюда должна вернуться? – Да, – кивнула Локсар, пытаясь понять хоть что-то. – В таком случае жди, мы скоро!.. Ребята убежали, а Джувия вернулась в палатку. Что же всё это значит? О том, что есть среди них на острове кто-то ещё, никто ничего не говорил. Она перевела взгляд на Грея. Тот не приходил в себя. Только дышал тяжелее и тяжелее с каждым мгновением. Тело горело, но при этом его трясло. Где же Лис? Джувия с болью в сердце держала его за руку. *** Секунды тянулись бесконечно долго. Ей думалось, что ещё чуть-чуть, и этот страшный, всклокоченный, пирсингованый человек с горой мышц сейчас потеряет терпение и свернёт ей шею, даже не моргнув. «Что же он тянет?» – думала Леви, не отрывая глаз от наглой усмешки на губах и словно отразившейся в красных зрачках. Она ощущала, что под этим взглядом становится всё меньше и меньше, будто превращаясь в лилипутку из старой сказки. Руки и ноги затекли от напряжения. И вдруг произошло то, чего она меньше всего ожидала. Парень, не убирая оскала, громко фыркнул, выпрямился и отвернувшись зашагал в противоположную сторону. От удивления Леви забыла, что надо сделать шаг, чтобы удержать равновесие, и поэтому, запутавшись в юбках чуть не упала. – Э-э, и всё? – она поняла, что случайно спросила это вслух только после того, как парень, не оборачиваясь, ответил. – Не в моих правилах пропускать обед из-за какой-то малявки. – Ах так… Вот я… – Леви задохнулась в негодовании. Придумать, что бы она сделала с этим нахальным неотёсанным грубияном, девушка не успела, поймав себя на мысли, что потеряла книжку. А ещё действительно нужно было идти в столовую, иначе, обедать придётся в ужин, а если вдруг пассажиры решат отпраздновать пьянкой благополучное отплытие, то и в завтрак. В столовой она появилась, когда почти все уже были в сборе. Не занятые никем места были только в самом углу небольшого помещения и рядом с тем самым парнем, с которым она столкнулась накануне. Точнее сказать, на которого упала. Не удивительно, один его вид заставлял пассажиров, да и матросов тоже задуматься о сомнительности рода его занятий и о сохранении собственных жизней. И где только капитан нашёл такого? Леви, демонстративно не смотря в сторону возмутителя её спокойствия, прошла в угол. С едой девушка расправилась достаточно быстро. Парень так ни разу и не посмотрел в её сторону. Женское тщеславие дало трещину. Странный он. Хотя, на что она ему сдалась? Леви мотнула головой, бантик, удерживавший непослушные волосы, немного съехал в правую сторону, и голубая прядь упала на щёку. Она никогда не отличалась какими-то особенными внешними данными, и даже была рада отсутствию внимания сильного пола к своей персоне. Ведь ей доставалась радость куда большая, нежели от коротких, ничего в себе не несущих романов. Она всё своё время отдавала книгам. А что вдруг задело её сейчас, Леви и сама не понимала. Нелюдимый парень буравил взглядом стену. А, нет, календарь, который на ней висит. Леви не составило труда понять, что он высчитывает дни. Только вот куда, интересно, он намеревается попасть? Девушка чуть не стукнула себя по лбу. Это не её дело. Она на этом корабле совершенно за другим. И пора бы подумать, как провернуть задуманное, раз уж она здесь оказалась. *** Секунды тянулись бесконечно долго. Флёр пыталась считать то непрерывное тиканье, что по звуку отмеряла стрелка часов. Самих часов она не видела. Девушка вообще ничего не видела, потому как не могла разлепить веки, настолько тяжёлыми они казались. Тело тоже не повиновалось, а в голове, кроме надоевшего тиканья не раздавалось ничего. Пустота. Что с ней было? Где она? После очередной попытки веки едва приоткрылись. Перед взором мутная пелена, которая вскоре начала проясняться. Она лежала в небольшой комнате с серыми, кое-где потрескавшимися стенами. По правой стене под потолком тянулось узкое зарешеченное окошко, из которого лился слабый, тусклый свет. Почему-то всё казалось удивительно и неприятно знакомым. Источник тиканья найти глазами не удалось. Девушка попыталась пошевелиться. Но тут же поняла, что не может. Вскоре пришло осознание того, что руки, заведённые над головой, прочно прикреплены наручниками к спинке кровати. По ощущениям щиколотки также обвивали стальные оковы. Она чуть не взвыла с досады и сильно дёрнулась, сталь не поддалась. Флёр прикрыла глаза, пытаясь сосредоточиться, не обращая внимания на своё положение узницы, и вспомнить всё, что предшествовало её появлению в этом отвратительном ей месте. Она наморщила лоб. Дворец. Страх, ночь и разбитое окно. Джувия, Куро! Флёр снова непроизвольно дёрнулась и тут же зашипела – кольца оков вонзились в запястья. Теперь она понимала, где оказалась. Что с Куро? Смог ли он освободиться? Вряд ли. Эти люди редко кого выпускают из своих лап – они с Курохэби в прошлом стали редким исключением, которое уже исправили, вернув их обратно. Казалось, всё встало на свои места. Но где тогда страх, сковывавший её каждый раз, едва появлялось хоть какое-то упоминание об этой ужасной организации, собравшей и вырастившей в себе лучших головорезов? Флёр прислушалась к своим ощущениям – ничего. Снова пустота. Не иначе как накачали её какой-нибудь дрянью. Внезапно появилось отвращение. Сбежать и найти напарника – вот первостепенные задачи. Она слегка подёргала запястья. Кольца наручников немного болтались. Она знала, что руки её достаточно тонкие, а потому если постараться, можно выскользнуть из стали. Правда, они станут такими ободранными, что дотронуться будет до кожи невозможно, но зато это верный способ освободиться. И она начала с новой силой дёргать наручники. Девушка чувствовала, что кожа уже покраснела. А когда в ход пошли выкручивающие движения, на запястьях появилось что-то влажное. Как бы то ни было, а наручники начали поддаваться. От боли Флёр прикусила губу, но даже не пискнула - ничего, всякое в её многострадальной жизни бывало, и не такое выдерживала. Сдирая кожу, стальные кольца сползли к пальцам. Рывок, и правая рука свободна. Вдох, и второй болезненный рывок освобождает вторую руку. Девушка тут же попыталась подняться. Тело ломило, а голова оказалась такой тяжёлой, будто её начинили камнями. Какую же дрянь в неё влили? В который раз подумала девушка. Несобранные, мокрые у корней волосы лавовой волной закрыли спину. На фоне белоснежных простыней длинные пряди казались кровавыми реками. На обезображенные руки смотреть не хотелось. Осталось теперь порвать цепи на ногах - протащить ступни, как руки при всём желании не получится. Надо действовать быстро. Поначалу слабо потянув, она выругалась и что было сил дёрнула. Раздался характерный звон, но цепь даже на немного не деформировалась. Вдруг дверь с тихим щелчком распахнулась. Флёр не дрогнув, устремила взгляд в образовавшийся тёмный проём. Вот когда они успели подкрасться? Она не слышала чьего-либо приближения. Девушка с остервенением рванула ещё раз и... Звенья одной цепи поддались. Но бежать поздно, на пороге стояли люди. Она осталась сидеть, с напряжением рассматривая фигуры людей. Первой вошла девушка. Капюшон соскользнул, открывая прелестное нежное лицо. – Ангел. – Прошипела Флёр, сжав простыни и оставляя на них красные следы. – Искра, какой приятный сюрприз! – раздался слишком знакомый для того, чтобы не узнать, мужской голос. Позади Ангела стоял высокий, крепко сложенный мужчина лет сорока с чёрными колючими волосами и недлинной бородой. Иван Дреяр – тот, кого она ожидала здесь увидеть и, одновременно, встречи с которым не желала больше чего бы то ни было. От его противной приторной, не предвещающей ничего хорошего улыбки хотелось сплюнуть, желательно в его морду. Мужчина подошёл ещё ближе. – А мы-то думали, что ты погибла. Мне даже жаль было лишиться такого ценного экземпляра, как ты. Такая исполнительная, такая жестокая, – он вдруг взял огненную прядь в руку и пропустил сквозь пальцы. И тут же отдёрнул руку, потому как чудом её не лишился. Из глубокой царапины закапала кровь. Девушка смотрела на него настолько яростно, словно собиралась испепелить невидимыми искрами. – Я и забыл, насколько опасной ты можешь быть, – скривившись от боли процедил он. А Флёр уже была плотно прижата к железной спинке кровати. Ангел действовала мгновенно – настоящий мастер своего дела. Из вывернутой руки маленький ножичек с окровавленным остро наточенным лезвием был тут же выбит. Ободранные до мяса запястья с новой силой дали о себе знать. – Ничего, очень скоро ты вновь примкнёшь в наше объединение. Хвост Ворона скучал без тебя! Ты прекрасно проявила себя, как истинный последователь нашей организации, почти освободившись из оков. И на этот раз мы проследим, чтобы более такого не повторилось, – без тени прежней мерзкой улыбки провозгласил он. Флёр с ненавистью продолжала сверлить прежнего своего начальника взглядом. Как же он смог напасть на её след? Вероятнее всего, кто-то вывел его на них с Курохэби. В противном случае, этот человек и не узнал бы, что на самом деле живы те, кого похоронили груды обломков. Она уже собралась ответить, но захлебнулась в собственном рыке, потому как почувствовала укол в районе шеи. Дёргаясь и извиваясь, она краем глаза заметила блеснувшую иглу и зажатый в нежных холёных руках шприц.