Мы раньше встречались?

— А потом? — Элизабет взглянула на Джека, когда его взгляд был сосредоточен на ее руке. — Тогда ты сказала, что хочешь знать, каково стоять у штурвала в разгар бурной звездной ночи, — пробормотал Джек, чувствуя себя неловко в связи с этим разговором, поскольку это неизбежно усложняло всю ситуацию. Элизабет фыркнула. — Наверное, я была довольно… поэтичной, — сказала она, нахмурив брови, а затем сморщила лоб, вспоминая что-то еще. — Значит, ты прогуливался со мной в этом грязном городе, спрашивая, знал ли меня кто-нибудь? — раздраженно спросила она. Джек закончил перевязку и посмотрел на нее, прищурив глаза. — Во-первых, это была твоя идея, цыпа. Элизабет поджала губы. — Это довольно смешно, — решительно заявила она. — Но это правда, — отозвался Джек с легкой ухмылкой. —Только иногда истинное объяснение ничего не значит, — добавил он низким голосом. Элизабет некоторое время изучала его лицо, а затем посмотрела на его руку, лежащую на ее. Она не знала, что такое простое прикосновение может вызвать такие сильные волны тепла по всему телу. — Ложь действительно очевидна, она демонстрируют неуважение и недоверие, — строго сказала Элизабет, все еще глядя на их руки и пытаясь проанализировать это абсурдное чувство: анализировать и избавиться. — Доверие? — Джек поднял брови. — Доверие не имело к этому никакого отношения, Лиззи. Ты бы не пошла со мной, если бы я сказал тебе правду, вот и все. — Это все? — Элизабет посмотрела на него, ее глаза снова загорелись от ярости. — Ты просто, — она колебалась, искала правильное слово. — Моя жизнь для твоей грязная, — пробормотал Джек, — ты видишь в моем поступке лишь эгоизм, — сказал Джек, — и ты могла… ты могла бы… — … отомстить! — закончила она громким голосом, хотя она не была слишком уверена в своих словах. — Месть? — повторил Джек, искренне сбитый с толку. Элизабет наконец-то убрала руку и поднялась на ноги. — Да, месть, — ответила она с горечью. — Для тебя это было очень забавно, слушая, как я размышляла о своем прошлом, о жизни, делая меня предметом насмешек! Джек вскочил на ноги, пристально посмотрел на нее, его сердце билось неравномерно от воспоминаний о тех моментах, когда она плакала, когда она кричала и страдала… в прошлом. Он ненавидел себя в эти моменты за то, что ничего не сказал ей, потому что не пожалел ее мучения. Но он не мог бы сказать ей, он не мог рисковать снова. — Месть? — повторил он, все еще не совсем уверенный, что она имела в виду. Все эти веселые моменты, восхищенные улыбки, сладкие жесты, забавные обмены улыбками, горячие поцелуи должны были значить… месть? Элизабет мрачно посмотрела на него, а затем сделала несколько шагов к нему и сказала тихим, но решительным тоном: — Я предала тебя, поэтому в отместку ты заставил меня предать Уилла, — сказала она с притворной уверенностью, слова оставляли лживый холодный, горький вкус во рту. Мягкое жужжание волн было единственным звуком, слышимым в каюте в данный момент. Джек уставился на Элизабет. Она не смела дышать, ожидая, когда он что-нибудь скажет. Ей вдруг захотелось, чтобы он просто что-то сказал, сделал что-нибудь еще, но не смотрел на нее так. Он моргнул, словно внезапно что-то щелкнуло в его голове, затем рассеянно оглядел каюту. … и прошел мимо нее и вышел из каюты. Без единого слова. Элизабет стояла неподвижно, внимательно прислушиваясь, словно ожидая чего-то… Может быть… Она съежилась, когда дверь захлопнулась. Он действительно ушел. И вместо того, чтобы бежать за ним, она просто прислонилась к стене, закрыла глаза, скользнула на пол и позволила слезам течь по ее щекам, эти слезы противоречили всему, что она хотела верить… И она не могла сказать ему правду. Она не могла сказать ему, что она приехала на Тортугу в поисках его, чтобы сказать, что она сожалеет о своем поступке, что она жалеет о многом, что она сделала, и что она… Но было слишком поздно. Было уже слишком поздно. — Всегда было слишком поздно. — Будешь ли ты держать его в безопасности? — Да. Она сохранит. Элизабет закрыла глаза и бросилась на пол, плача от боли.

***

Барбосса присел на корточки и вытащил одну из дощечек в полу своей каюты. Он достал кусок толстой бумаги, сдул пыль, развернул бумажку и удобно расположился в кресле у стола. Он развернул книгу, которая лежала перед ним. Отсутствовала последняя пожелтевшая страница. Он сопоставил развернутую книгу со страницей и улыбнулся себе. — Ага, теперь мы увидим, почему «это того не стоит», — Барбосса вспомнил слова Вильянуэвы.

***

Элизабет вытерла слезы рукавом и заправила пряди волос за уши и подошла к маленькому зеркалу, который лежал на шкафу. Она выглядела измученной, и ее глаза были красными. Она положила зеркало дрожащей рукой, чуть не уронив его, и разгладила платье. Она колебалась, не желая, чтобы Уилл увидел ее такой. Она опустилась на стул и молча смотрела вдаль. Уилл. Она посмотрела на свои руки, чтобы увидеть… И ее глаза расширились от изумления, когда вместо обручального колечка было довольно толстое золотое кольцо с красивым, блестящим зеленым камнем. И она узнала это кольцо. Она с робостью провела пальцем по камню, недоумевая, как это кольцо попало к ней. С какими словами… Какими жестами… В каких обстоятельствах… Зачем? … Она медленно поднялась на ноги и подошла к двери. Она не хотела уходить. Она чувствовала абсурдное желание не уходить. И все же она знала, что ей нужно уйти. Она прислонилась к стене и ударила кулаком по ней, кусая губу, чтобы не плакать. Раньше это никогда не болело. Это никогда не вредило. Ему всегда было больно, поэтому она почти всегда была убеждена, что это не важно, нет ничего значимого в этом, в простой притягательности тоски, каком-то раздражающем очаровательном огне, который он всегда мог разжечь в ней простым взглядом, простым прикосновением, простым звуком голоса, эхом в голове, в ее голове, в ее сердце… Но теперь все было по-другому, оно была сильнее, казалось, что что-то проснулось внутри нее, уходя от ее мыслей, допрашивая каждое ее оправдание, заставляя ее чувствовать себя настолько непостижимо пустой, когда его не было рядом… И он не был рядом… И он не собирался быть… Она вдохнула, глубоко выдохнула, собралась с силами и выбежала из каюты. Хотя на данный момент ей казалось, что она не может и не хочет больше жить.

***

Джек ворвался в погреб с ромом, закрыл дверь, схватил бутылку рома (которая оказалась пустой, поэтому он бросил ее, а затем потянулся за другой бутылкой). Он упал на пол, прислонился спиной к стене и откупорил бутылку… или, скорее, попытался откупорить ее, но пробка застряла, и он некоторое время боролся с ней, только чтобы потом бросить бутылку. Бутылка разбилась, и ром разлился по всему полу. — Чертов ром, — пробормотал он и огляделся по сторонам в поисках чего-то, что он мог бы кинуть в стену, побить или застрелить. Чертова обезьяна, к сожалению, тоже ушла. Он сидел неподвижно, только глаза хаотично блуждали по темному подвалу. Месть. Как могла она даже подумать об этом. Зачем она снова вспомнила эту историю. Им это не нужно. Им не нужно было вспоминать об этом. Они прошли мимо. И тогда она должна была упомянуть… Как поразительно, что она вспомнила все самые жуткие отрывки из своей жизни в одном коротком предложении. Джек скрестил руки на груди и сморщил лоб. Что, если она еще… Но когда они поцеловались, он почувствовал то же самое… Он поморщился и вскочил на ноги. — Черт, — пробормотал он прощальным голосом, выходя наружу.

***

Уилл побежал к ней, как только заметил, что она приближается. Он облегченно улыбнулся. Она ушла ненадолго. Должно быть, она просто сказала Джеку, что она думает о том, что он сделал, и все. Вот и все. Как он мог… Элизабет! Он поморщился, увидев ее лицо, покрытое слезами. — Я в порядке, — сказала она, через силу улыбаясь. — Когда она так улыбается… — Что случилось? Он причинил тебе боль? — Уилл положил руки на ее плечи и посмотрел на нее, словно что-то ища. — Нет, — Элизабет вздрогнула и покачала головой, внезапно побледнев. — Ты такая бледная, — тихо сказал Уилл с глубокой озабоченностью в голосе, потянул ее к себе и закрыл в объятиях. Элизабет напряглась, уставившись на темную ткань рубашки, широко открыв глаза, когда он крепко обнял ее, поглаживая ее по спине. Она попыталась открыть глаза еще шире, чтобы слезы не начали течь снова. Она закусила нижнюю губу, чтобы не закричать. На мгновение она подумала, что сойдет с ума. Она попыталась успокоиться. Ничего не случилось. На самом деле ничего не происходило, кроме того, что Уилл держал ее в объятиях. Тем не менее, ей казалось, что она умрет. Зачем? Почему? Она не понимала. Она просто не выдерживала. Она просто не могла вытерпеть прикосновения его рук. Но почему? Это был Уилл. И она любила его. Она любила его… И это был Уилл, только Уилл, ее Уилл, Уилл, и все же его прикосновение вызвало у нее почти физическую боль. Ей хотелось кричать. Это было просто неправильно. Почему это было неправильно? Она рассердилась. Разозлилась на себя. Она пыталась подавить нелепое чувство боли, что каждое движение его руки вызывало волну отвращения. Она ненавидела себя. Но это больно. Просто больно. Она сильнее закусила губу, и она даже не заметила этого, пока не почувствовала, как что-то капает с ее подбородка. Слезы? Но она так старалась не плакать, так как… Уилл осторожно отстранился, чтобы посмотреть на нее. — Элизабет, — выдохнул он испуганно. Она посмотрела на него с рассеянным замешательством, пока она не заметила, что Уилл поспешно вытащил из кармана платок и прижал его к ее губам, и он был пропитан… кровью. — Прости, я… прикусила губу, — сказала она тихим, приглушенным тоном. — Все нормально, — Уилл успокаивающе улыбнулся. — Пойдем, — сказал он с легкой досадой, желая как можно быстрее покинуть Жемчужину. Прикрыв рот носовым платком, Элизабет еще раз закусила губу. Она могла позволить себе эту боль, но она не могла позволить себе кричать.

***

Джек бросился в свою каюту, чтобы обнаружить, что там никого нет. Чего он ожидал? Оставив ее одну. Почему он даже расстроился из-за такого невинного замечания. Она ничего не сказала… Он поднялся по лестнице на палубу и огляделся. «Летучий Голландец» все еще был там, рядом с Жемчужиной, и это было иронично, и это успокоило его. Он остановился. Вот она. Там… в его объятиях. Он посмотрел на эту сцену, чувствуя, как его кровь замерзла в венах. Казалось, он проснулся, и реальность казалась еще более суровой, чем раньше. Более жесткой и менее понятной. Только это был не сон, это не сон… Это была реальность, судьба, принадлежащая удаче, но реальность, как никак. И хотя теперь судьба решила изменить курс, это был корабль его жизни, и он был капитаном, и это была его воля и желание следовать или отклониться от курса. И поэтому он собирался отвергнуть это. Был горизонт, и он не собирался это делать. Теперь, когда он любил ее… Теперь, когда она любила его… Она сказала, что любит его… — Перестань бежать, просто иди туда, прежде чем он попытается сделать что-то еще более глупое, и тогда тебе придется убить его, что, вероятно, не очень хорошая идея… Перед тем, как он подошел, Уилл отстранился от Элизабет и прижимал кусок ткани к ее губам. — Что здесь происходит? — спросил Джек, возможно, слегка враждебно. Элизабет обернулась, и ее глаза расширились, когда она увидела его. Она взяла носовой платок Уилла и прижала его к губам, глядя на Джека со смесью некоторого удивления и неуверенного облегчения. — Ничто из того, что требовало бы твоего присутствия, — строго ответил Уилл, пристально глядя на Джека. — Я просто прикусила губу, — сказала Элизабет глухим голосом. Уилл посмотрела на нее, когда она смотрела на Джека с этим странным выражением… Джек тоже довольно странно смотрел на Элизабет. Он смотрел на Элизабет и Джека, не подозревая обо всех этих немых «мне жаль» и «я прощаю». Элизабет вытерла рот в последний раз и сложила носовой платок. Уилл с удивлением смотрел на нее, когда на ее губах появилась улыбка. Он был немного удивлен и, возможно, даже разочарован в том, что она не смотрела на Джека с отвращением или гневом, не отвернулась от него, когда он пришел. Элизабет убрала волосы и продолжила разглаживать уже свернутый носовой платок, думая о том, как спокойно ей было в данный момент, словно приход Джека мгновенно развеял все негативные чувства. И он пришел… Ведь… Может быть, он не злился на нее, на ее особенность внезапно ожесточиться. Безумный! Именно она должна была злиться на него! Это была его вина. Чертов пират. Чертов лжец. Он сделал из нее посмешище. Как интересно это было для всего экипажа, когда она… когда они… Если он не блефует. Конечно, еще был шанс, что он блефует. Если бы она могла только помнить… Но в его поведении было что-то… он поцеловал ее, поцеловал почти высокомерно, как будто она принадлежала ему. Принадлежала ему… Она невольно вздрогнула от этой мысли. Она и помыслить не могла, что принадлежала к нему. Она вспомнила последний поцелуй, и это заставило ее почувствовать головокружение. Что ты со мной сделал? Она снова почувствовав слезы. — Англия, — слово вытряхнуло ее из задумчивости. Джек мрачно смотрел на Уилла, и тот выглядел слишком веселым. — Что насчет Англии? — Элизабет вопросительно посмотрела на Уилла. Джек сузил глаза. Не стоило тратить время. И хорошая возможность на самом деле практиковать правдивость (хотя последнее было скорее принудительным оправданием). — Что ж, — Джек кашлянул, перебив Уилла, прежде чем он даже начал говорить. — Он хочет отплыть обратно в Англию, цыпа, так как я, — Джек колебался. — Что же это было? — он приложил палец к подбородку, задумчиво косясь. — Ах! — радостно воскликнул он, «вспоминая». — Поскольку я, по-видимому, своего рода человек, который использует больных людей в своих целях, то мне нельзя доверять, — ухмыльнулся он. Уилл закатил глаза. Элизабет пристально посмотрела на Джека. — Что же еще, — продолжал он раздражающе, хотя в глубине души не было ничего, кроме трепета. — Это, смею сказать, ложное предположение приводит его к мысли о том, чтобы отказаться от надежды найти некий Источник молодости, — он сузил глаза, взглянув на Элизабет, которая сморщила лоб, взглянув на Уилла, который взглянул на Джека, — который мог бы на самом деле снять это ужасное проклятие, — Элизабет хотела что-то сказать, но Джек продолжил. — И так как мы стали настолько хороши в том, чтобы говорить друг другу правду, — он ухмыльнулся, все так же неуклонно смотря на Уилла. — Я подумал, что могу сказать часть правды в ответ, — он прикрыл рот рукой, будто сболтнул лишнего. — Вы же понимаете меня, да? — он улыбнулся в своей обычной манере. — Что это за история с Источником молодости? — спросила Элизабет, с любопытством глядя на Уилла, сосредоточившись именно на той части разговора, которую Джек надеялся продолжить. Джек бесцеремонно огляделся, не обращая внимания на ненавистные взгляды Уилла. — Думаю, мы сможем обсудить это на нашем корабле, — сказал Уилл, все еще глядя на Джека с яростью. Он мягко, но решительно взял Элизабет за руку и ушел. Джек сузил глаза, но ничего не сказал. Он подождал, надеясь, что она развернется. Но она не обернулась. И он даже не знал, что она изо всех сил старалась не поворачиваться… Джек стоял, наблюдая за тем, как они проходят на борт Голландца. И хотя он знал, что они не собираются отплывать сейчас, он не мог бороться с болью, которая проходила через его тело, оставляя его в хаотичном отчаянии.