***
Джек с тревогой посмотрел на лестницу. Он никогда не замечал, насколько крутой и опасной была эта лестница, особенно для человека, который держал ребенка. Он легко мог потерять равновесие, и тогда бы случилось непоправимое. Отвернувшись от лестницы, ведущей на главную палубу, Джек посмотрел на лестницу, ведущую в погреб с ромом, на его губах появилась ухмылка, но тут же исчезла. Лестница. Хоть она вела вниз, хоть вверх — это была лестница. Если он пойдет вниз, то ему придется наклониться вперед и тогда… Он чуть не вздрогнул от этой мысли. — Черт, — хмуро пробормотал он. Малыш изучал его лицо с исключительным любопытством, играя с его дредами и безделушками, улыбаясь и хихикая. Джек уже устал держать сына, потому что боялся изменить свое положение даже на дюйм. Было неудобно держать что-то такое маленькое, хрупкое и, самое главное — живое. Каждое движение ребенка заставляло сердце Джека биться быстрее, и он боялся, что Блэкстоун может выскользнуть. При всем своем желании он не мог обнять сына, так как боялся, что может раздавить его. — Мама оставила нас, да? — сказал Джек, разочарованно оглядываясь по сторонам. Поскольку лестница была неподходящим вариантом, единственное место, куда можно было пойти, был камбуз, но там кто-то мог быть, и ему не нравилась мысль, что кто-то увидит его в таком состоянии, смешанном с неловкостью, беспокойством и… Блэкстоун отпустил безделушку и похлопал ручкой по лицу Джека. Джек смотрел на него широко раскрытыми глазами; он был переполнен внезапным чувством… каким-то странным чувством, которое не мог точно описать — чувство на грани гордости и беспокойства, на грани… Малыш потянулся к его носу, сжал его и быстро убрал руку, радостно улыбаясь. Джек ухмыльнулся. — Маленький баловник, как и мама? Ребенок хихикнул, наклонив голову в сторону. Джек заглянул в его карие глаза, и его осенило странное осознание — осознание того, что это был его ребенок; что этот ребенок был его сыном, их сыном — его и Лиззи, и что он был ответственен за этого ребенка, и почему-то это было бремя, которое он с удовольствием хотел нести — это бремя имело странный, новый, вызывающий вид свободы. Он улыбнулся, и малыш взвизгнул и улыбнулся в ответ.***
Уилл стоял молча, наблюдая за тем, как Элизабет пишет длинные предложения черными чернилами. — Прости, Элизабет, — сказал он, нарушая молчание и глядя на нее, но она не сводила глаз с бумаги. — Я знаю, что… мои извинения не изменят того, что произошло, но… — Выпьем! — попугай влетел в комнату и приземлился на плечо Элизабет. Элизабет взглянула на попугая, слегка улыбнувшись. — Ты украл десять месяцев моей жизни, — сказала она тихим голосом, неожиданно взглянув на Уилла, который все еще смотрел на нее. — Мне все равно, извинился ли ты или нет, но все это закончилось. Если бы это было твое желание… — Я хотел рассказать тебе, — прервал Уилл, шагнув к столу. Элизабет снова начала писать. — Я действительно хотел, — прошептал он. — Я просто не мог найти подходящий момент, и… — Перестань! — Элизабет бросила на него взгляд и закрыла лицо руками. Уилл отвернулся. — Я почти не помню, о чем думал. Я даже не знаю, почему сделал это… Как я мог поверить, что смогу заставить тебя почувствовать то, чего ты никогда не чувствовала, — его голос дрогнул, последнее слово едва было слышно. Элизабет окунула перо в чернильницу. — Ты когда-нибудь любила меня? — спросил измученным тоном Уилл. — Я уже объясняла тебе. Я говорила тебе это много месяцев назад; я любила тебя, любила. Как друга, как… брата, как кого-то, кого уважала, но ты все это потерял. Как после всего этого я могу относиться к тебе как к другу? Ты обманул меня и… — Он обманывал тебя не раз, и ты, кажется, не возражала, — не мог сдержаться Уилл, хотя и знал, что, возможно, ему следовало бы молчать. Он не имел права судить других после того, что сделал. Элизабет прищурилась. — Вот о чем ты думал тогда? — спросила она. — Ты думал, что это сработает? Ты думал, что если я потеряю память, я влюблюсь в тебя только потому, что ты оказался рядом, в нужный момент? — она бросила перо и поднялась на ноги. — Думал, что я влюбилась в Джека только потому, что не помнила тебя? — Элизабет обошла стол и встала перед Уиллом. Попугай улетел и сел на стол. — Ты хотел сделать то же самое, ты хотел сделать то, что сделал он, — добавила Элизабет после минутного размышления. — О чем ты думал? — тихо спросила она, скрестив руки на груди и недоверчиво смотря на него. Уилл долго смотрел на нее. — Я так устал, Элизабет, — наконец сказал он тихим голосом. — Я так устал бороться. Я никогда не хотел бороться. Я даже не помню, как все это началось, — он пожал плечами. — Я не хочу вспоминать. Я просто… — он огляделся, качая головой. — Я любил тебя, — мягко сказал он, переводя взгляд на Элизабет, на его губах появилась слабая улыбка. — Я просто не мог понять, что ты разлюбила. Прости. Некоторое время они стояли, глядя друг на друга, пока Элизабет не отвела взгляд. — Я знаю, — прошептала она. — Я знаю… Уилл был совершенно ошеломлен ее словами. — Я никогда не хотел причинить тебе боль, но… я не думал о твоих чувствах. Элизабет усмехнулась. — И о чьих же чувствах ты думал, когда… — она замолчала. — Значит, мы все эгоисты, — покорно сказал Уилл, опустив взгляд. — Но это не оправдывает мои действия. Тебе следовало провести тот год так, как ты хотела… а я не могу вернуть его тебе. — Пираты, — прошептала она. — Что? — Уилл вопросительно посмотрел на нее. Элизабет слабо улыбнулась. — Пираты, — повторила она, несмотря на то, что Уилл не понимал ее. — И не смотри на меня так мрачно, я начинаю чувствовать себя виноватой. — Ты простишь меня? — спросил он, воодушевленный оттенком юмора в ее голосе. Она пристально посмотрела на него. — Я тоже устала, — прошептала она, кусая губу. — Я просто хочу быть счастливой, — она отвернулась, слезы, которые она пыталась сдержать, катились по ее щекам. — Я устала от крови, смерти, обмана, вины и печали, — она смахнула слезы тыльной стороной ладони и задумчиво посмотрела вдаль, а потом снова на него. — Ты меня простишь? Уилл моргнул. — Элизабет… — он шагнул к ней. — Я серьезно, — уверенно сказала она, прервав его и глядя ему в глаза. Он молча смотрел на нее, прежде чем понял, чего она хотела; он понял, что было слишком поздно для лишних объяснений и извинений. Он кивнул, делая еще несколько шагов к ней. — Я прощаю тебя. Элизабет грустно улыбнулась сквозь слезы. — Я тоже прощаю тебя, — сказала она дрожащим голосом, протягивая к нему руки. Он с недоверием смотрел на нее, а затем улыбнулся и обнял ее. Элизабет в ответ обняла его за шею и зарыдала; она чувствовала, что он тоже плачет, но ни один из них не не смел заговорить, и они просто постояли в объятиях друг друга. — Будь счастлива, — сказал Уилл, его голос дрогнул. Элизабет засмеялась. — Я буду счастлива, — сказала она. — Будь счастлив. Уилл кивнул, и они пожали друг другу руки. — Твои письма, — напомнил Уилл с улыбкой. — О, да, точно, — Элизабет слабо улыбнулась и подошла к столу. Она села и закончила письма, аккуратно сложив их. — Вот, — сказала она, вручая письма Уиллу. — До свидания, Элизабет, — сказал он, переводя взгляд с писем на нее. — До свидания, Уилл, — ответила она с улыбкой. — Извини, что заставил тебя плакать, — добавил он тихим голосом, задержав на ней взгляд. Она кивнула, и они улыбнулись друг другу, затем Уилл открыл дверь и бросил на нее последний взгляд, быстро вышел из капитанской каюты, хлопнув дверью, и прошлое навсегда закрылось за ним. Элизабет посмотрела на дверь и со вздохом провела руками по лицу. Все было окончено. Наконец-то. Наконец все было кончено. Она хотела отвернуться от двери, но затем дверь внезапно открылась. Элизабет подняла брови, надеясь, что это был не Уилл. Но это были Пинтел и Раджетти, которые заносили ванну. — Где Джек? — с улыбкой спросила Элизабет, когда они поставили ванну. Раджетти открыл рот, чтобы ответить, но Пинтел толкнул его локтем в бок. — Не думаю, что мы должны разговаривать с ней, — прошептал Пинтел на ухо Раджетти. — Почему? — громко спросил Раджетти. Пинтел снова ударил его. —Потому что мы не должны показывать, что знаем, кто она! — шепнул Пинтел сквозь стиснутые зубы. — Помнишь? Ты хочешь, чтобы тебя ударила молния? Кажется, Раджетти задумался. Элизабет слушала их бессмысленный разговор, ничего не понимая. Она закатила глаза и вышла из каюты, решив, что найти Джека будет проще и быстрее.***
Вопреки ожиданиям Элизабет, Джек оказалось трудно найти. Никто не знал, где он был, и Элизабет пришлось самой обойти весь корабль, заглядывая в каюты, от отчаяния она даже пошла в погреб с ромом, пораженная мыслью, что Джек, возможно, хотел показать сыну одно из своих любимых мест. Тем не менее она почувствовала облегчение, когда не нашла их там. Их. Она улыбнулась про себя. Их: ее мужа и ее сына. И только год назад кто бы мог подумать, что будут они — ее муж и сын. Она остановилась у двери камбуза, услышав знакомый голос. Она осторожно открыла дверь и заглянула внутрь, увидев Джека, стоящего спиной к двери. — … а потом они сделали меня своим Капитаном, — сказал Джек, глядя с улыбкой на Блэкстоуна. — Мне бы хотелось послушать эту историю, — проговорила Элизабет тихим голосом, прислонившись к дверному проему. Джек обернулся. — У меня есть особый сборник историй только для тебя, милая, — сказал он, медленно приближаясь к ней, и она заметила, что он пытался идти прямо, без своего обычного размахивания руками и покачивания телом. — Это был короткий разговор? — спросил он тихим голосом, глядя на нее. — На самом деле это даже трудно назвать разговором, — сказала Элизабет, пожав плечами и поглаживая щеку малыша. — Он сказал, что сожалеет, я сказала, что мне тоже жаль, он сказал до свидания, я сказала до свидания, — она с улыбкой посмотрела на Джека. — Но мне нравится, когда ты ревнуешь. Глаза Джека расширились. — Ревную? — спросил он, насмешливо глядя на нее. Элизабет засмеялась. — Да. А теперь верни мне моего ребенка. — Это мой ребенок, — с дерзкой улыбкой сказал Джек, отдав Блэкстоуна Элизабет. Она улыбнулась и хотела что-то сказать, но Блэкстоун прервал ее, поморщился, размахивая руками, и потянулся к Джеку. Элизабет удивленно посмотрела на сына. Джек торжествующе ухмыльнулся. — Ревнуешь? — спросил он. Элизабет прищурилась. — Что ж, хорошо, — сказала она, поднимая подбородок и отдавая ребенка Джеку, и не без удивления заметив, что Блэкстоун сразу же успокоился, схватив один из дредов своего отца. — Если ты предпочитаешь сидеть с сыном, то это твой выбор. Тогда я буду купаться одна, — она победоносно улыбнулась испуганному выражению лица Джека и направилась к двери.***
— Войдите! — ответил Билл Тернер, поднимаясь на ноги. Уилл нерешительно открыл дверь и вошел в каюту капитана «Летучего Голландца». Прихлоп слабо улыбнулся. Уилл вздохнул. — Я хотел… — И, и… — прервал Билл, положив руки на плечи сына. Сморщив лоб, Уилл поднял взгляд. — Прошу прощения, — сказал Прихлоп с легкой улыбкой, пристально глядя на сына. Уилл оглядел каюту, а затем снова посмотрел на отца. — Я сделал это, — смиренно ответил Уилл. — Искупил вину, — пробормотал Билл. Уилл вздохнул — Да, я обещал и сделал. Прихлоп задумчиво улыбнулся и притянул сына в объятия. — Что означает твое «И»? — спросил Уилл, осторожно улыбаясь. Билл Тернер улыбнулся. — И жить дальше. Уилл улыбнулся в ответ и кивнул.***
— Лиззи? Элизабет улыбнулась про себя и открыла дверь, сделав серьезное выражение лица. Но как только она увидела в дверях Джека, который выглядел несчастным, не смогла сдержать улыбку. — Ты передумал? — надменно спросила она, пытаясь сдержать смех. Джек вошел в каюту. — Я не то имел в виду… я не хотел тебя обидеть. Элизабет улыбнулась и взяла Блэкстоуна на руки, несмотря на его протесты. Она бросила на Джека притворно обидчивый взгляд. Джек усмехнулся. — Это всего лишь дреды, милая. Я уверен, что если у тебя будут дреды, то ты понравишься ему больше, — сказал он, закрывая и запирая за собой дверь. — Он любит меня меньше, чем тебя! — воскликнула Элизабет, в ужасе глядя на Джека. Блэкстоун хихикнул. Джек улыбнулся. Элизабет нахмурилась. — Это не смешно, — сказала она тихим голосом, наклонившись и поцеловав ребенка в лоб, вернув его внимание. Блэкстоун обхватил пальцами ее подбородок, что немного подняло ей настроение. — Дорогая, не волнуйся, — Джек подошел сзади и обнял ее за талию. — Дреды легко сделать. Элизабет собиралась поспорить, но Блэкстоун отпустил ее подбородок, махая руками на Джека. Элизабет вздохнула. — Посмотрим, кто ему понравится больше, когда он проголодается, — пробормотала она, целуя улыбающегося ребенка в нос. — Маленький пират, — добавила она и обернулась, вдруг увидев новенькую колыбельную. — Джек, как ты… когда ты… Джек со вздохом покачал головой. — Лиззи-цыпа, сколько раз я должен тебе повторять: я Капитан… Стук в дверь прервал его. — Закрыто! — Джек! — Элизабет бросила на него удивленный взгляд. — Это я, — раздался за дверью неуверенный голос Гиббса Джек закатил глаза и открыл дверь. — Только коротко, — многозначительно сказал он. Гиббс виновато улыбнулся. — Я извиняюсь, но я бы хотел поговорить с тобой, Джек.***
Прощание с Элизабет, а затем прощание с отцом заставило Уилла почувствовать облегчение, но с преимущественно грустным оттенком. Что-то закончилось. Важная часть его жизни подошла к концу, и эта часть покинула его навсегда. Он не увидит отца еще девять лет, и скорее всего, он никогда больше не увидит Элизабет. Размышления об этом больше не причиняли ему боли; боль ушла, заполненная чувством вины и прощением, прощением, о котором он мечтал. Боль прошла вместе с любовью, той любовью, которая исчезла за эти десять месяцев, была наполнена равнодушием, горечью и, в конце концов, убита, когда он наконец понял, что ее сердце принадлежит другому. Другому мужчине. Он вздохнул, медленно идя по пыльной тропе, ведущей обратно к городу. Он не знал, что ему делать. Он даже не знал, чего хотел. Возможно, ему следует уехать из деревни. Он не знал, как сможет объяснить исчезновение Элизабет и ребенка. Он мог бы сказать, что она бросила его, но было несправедливо обвинять Элизабет и бесчестно запятнать ее имя, так как о женщине, бросившей мужа, уж точно никто с уважением говорить не станет. Он почти не заметил, как добрался до дома. Он неохотно открыл дверь и вошел в дом, и его сразу же поразил странный запах. Он фыркнул и удивленно поднял брови. Зайдя на кухню, его глаза расширились при виде накрытого стола; стояли тарелки с различными блюдами и пирожные. Уилл пошел в комнату, где был его короткий поединок с Джеком. Его не удивило, что в комнате было прибрано, стулья стояли на своих местах, пол был отполирован… Он посмотрел на окно. Да. И чистые занавески, а окна были вымыты. Уилл повернулся, неожиданно столкнувшись лицом к лицу с человеком, спускающимся по лестнице с миской воды. — Добрый вечер, — сказал Уилл тихим голосом. Жизель от неожиданности подскочила и потеряла равновесие, уронив миску, и если бы не Уилл, который подбежал к ней и поймал ее, она наверняка упала бы с лестницы. — Вы напугали меня, — сказала она со слабой улыбкой. Уилл кивнул, робко улыбнувшись. — Извините, — сказал он тихим голосом, что прозвучало как вопрос. Жизель улыбнулась, видимо, поняв, что он хотел спросить. — Я пришла сюда днем, и дома никого не было — все двери открыты нараспашку, мебель разбросана, — она улыбнулась, махнув рукой. — И решила немного прибраться. Надеюсь, Вы не злитесь на меня. — Нет, конечно, нет. Это был… ужасный день, и я просто… устал… Жизель кивнула, слегка улыбаясь. — Я приготовила небольшой ужин, — она помедлила секунду. — Элизабет здесь? — осторожно спросила она. Уилл задумчиво посмотрел на нее, но потом вдруг вспомнил что-то и полез в карман. — У меня есть письмо для Вас, — сказал он, глядя на два сложенных листа бумаги и давая Жизель то письмо, которое было адресовано ей. — Второе письмо миссис Роггсон, — добавил он шепотом, взглянув на письмо, прежде чем убрать его. Он чувствовал себя настолько истощенным, что у него не было сил даже думать. Жизель была немного озадаченной, но потом открыла письмо и прочитала его как можно быстрее. — Она ушла, — тихо сказала Жизель, глядя на Уилла. — Да, — Уилл повернулся и медленно спустился по лестнице. — Она ушла со своим мужем и их ребенком, — прошептал он, отвечая больше себе, чем ей. Жизель закончила читать письмо и последовала за ним на кухню. — Должно быть, это длинная история, — сказала она, останавливаясь на пороге. — Это очень длинная история, — согласился Уилл, глядя в окно. Жизель прошла на кухню и села на стул. — Хорошо, что у нас в запасе весь вечер. Уилл посмотрел на нее с недоверием, наблюдая, как она раскладывает посуду. — Я сомневаюсь, что после того, как я расскажу Вам все, Вы станете, со мной общаться, — сказал он серьезным тоном. Жизель прищурилась. — Я рискну, — сказала она с улыбкой. Уилл с сомнением посмотрел на нее. Она вздохнула и подошла к нему. — Я думаю, моя история намного хуже, чем твоя, — задумчиво сказала она, прислонившись головой к оконной раме и уставившись в темнеющее небо. — Откуда тебе знать? — спросил он, переводя на нее взгляд. — Я думаю, что моя хуже, — решительно заявил он. Жизель улыбнулась, не отрывая взгляда от вечернего пейзажа. — Думаю, мы никогда не узнаем, чья история хуже, если ты не расскажешь о своей истории, — сказала она, краем глаза поглядывая на него. — Она ужасна, — сказал он, изучая ее лицо. Она посмотрела на него с улыбкой. — Уже почти темно, — сказала она, указывая на окно. — Самое время для страшных историй. Уилл покачал головой и отвел глаза, оглядывая кухню. — Я не думаю, что ты действительно захочешь услышать… — начал он, но у него не было возможности закончить, потому что Жизель наклонилась вперед и мягко поцеловала его в губы. — Я хочу услышать, — убедительно прошептала она, отстраняясь от него, прежде чем он успел понять, что только что произошло. Уилл уставился на нее широко раскрытыми глазами. — Ну… — наконец сказал он. — Если ты действительно хочешь услышать… Жизель наклонила голову и кивнула.***
Когда Джек вышел из каюты, чтобы поговорить с Гиббсом, Элизабет покормила Блэкстоуна, а затем уложила его спать. Несмотря на ее шуточные замечания, она была в восторге от того, как Джек любил малыша, и вовсе не ревновала (это был лишь повод подразнить его). — Он похож на тебя. Элизабет от неожиданности подпрыгнула и обернулась, попав в объятия Джека. Она задумчиво посмотрела на него и обняла его за шею. — Нет, — она покачала головой с улыбкой, — он похож на тебя, — она наклонилась вперед. Обхватив ее лицо руками, Джек горячо поцеловал, нашептывая ее имя. Элизабет сначала рассмеялась, но потом что-то сломалось внутри нее, и она расплакалась, прижимаясь к нему, пока он гладил ее по голове, накручивая ее золотые (золотые, — он вспомнил Торгуту, когда она проснулась и ничего не помнила; но она проснулась с новой жизнью, поджидавшей ее) волосы на пальцы. — Это последний раз, когда я плачу, — пробормотала она в его рубашку, — обещаю. — Нет, Лиззи, — Джек осторожно поднял ее голову. — Это я должен обещать, — сказал он, торжественно глядя на нее. — Так с чего нам начать? — спросила Элизабет. — А какие есть варианты? — спросил он, целуя ее. Элизабет ответила на поцелуй, но отступила назад. — Первое: наша ванна, — сказала она, капризно дергая его за рубашку. — Мне это нравится, — сказал Джек, улыбаясь. — Второе: твое объяснение относительно третьего шрама, — сказала она, подозрительно глядя на него. Джек закатил глаза. — Третьего? — Третьего… — Элизабет сморщила лоб, пытаясь придумать третий вариант. Джек усмехнулся. — Я забираю номер три. Элизабет моргнула. — Но я даже не договорила… Джек! — воскликнула она, когда Джек подхватил ее на руки, но быстро прикрыла рот рукой, глядя на Блэкстоуна, боясь, что ее крик мог разбудить его. Джек пнул дверь в боковую каюту и положил Элизабет на кровать. — Я предлагаю начать с третьего, — предложил он, — затем мы приступим… снова к номеру три, — Элизабет засмеялась. — Затем… — Номер три еще раз. — Точно, — согласился Джек с усмешкой. — А затем мы сделаем номер один, за которым следуют номер три, потом номер три, и, — он сделал паузу, чтобы поцеловать ее, — номер три, а затем, — он глубоко вздохнул, — нам нужно прийти к соглашению относительно номера два. Что скажешь, дорогая? Элизабет собиралась ответить, но детский плач, прервал их разговор. — Я предлагаю добавить номер четыре: добро пожаловать в семейную жизнь, Капитан Воробей, — с улыбкой сказала Элизабет, прежде чем они встали и, взявшись за руки, пошли к Блэкстоуну.