Свалка гет-драбблов

— Бро, — зовёт Хёнджин, отходя от стола, под который сам же и запихнул тебя секунду назад. — Разговор есть. — Какой я тебе «бро»? — ворчит на него пьяный Чан, еле переплетая ноги. — Никакого уважения к старшим.       Хёнджин на это что-то согласно угукает, тянет старшего ближе к столу, устраивает его на потёртой табуреточке и сам плюхается на соседнюю. Ты не видишь его лицо, но готова поспорить, что глаза Хвана блестят пьяным азартом и нетерпением. — Хён, скажи, только честно, — говорит он заговорщически и открывает старшему бутылку пива, а затем и себе. — Чё у вас там с твоей ненаглядной?       У тебя от этих слов сердце ухает в пятки, и холодок по спине. Парни давно в шутку начали тебя бановой девушкой называть и, вроде, никто это всерьёз никогда не воспринимал, ровно до того момента, пока ты не разревелась на съёмной квартире Минхо, Хёнджина и Чанбина. Тогда-то всё и изменилось. — Я её это, — тянет Крис пьяно и, приложившись к бутылке, продолжает: — Ну, сам знаешь.       Ты на это цепляешься за ногу Хвана и сводишь брови на переносице. Что там этот Хёнджин знает? Ты-то ничего не знаешь и не понимаешь, что Чан имел ввиду, будучи в нетрезвом состоянии.       Потому что отношения у вас странные, тебе не понятные. Потому что провожает он тебя домой каждый день, исправно нося зонтик, когда дождливо, и отдавая тебе куртку, когда ты замерзаешь. Но домой на чай идти к тебе отказывается. Вы видитесь почти каждый день — пересекаетесь у друзей на общих тусовках, а иногда только вдвоём решаетесь выбраться в кино или в кафешку. У вас сто и одно «только ваше» воспоминание на двоих, локальные шутки и бесконечный скиншип в виде переплетённых пальцев, объятий и поцелуев в щёку.       А ещё у вас секс. Горячий, качественный и регулярный. Чан трахается знатно, а ты стараешься ему в этом не уступать, доводя парня до грудных стонов. Вот только после секса у вас лишь короткие молчаливые объятия, а после — неловкие сборы по домам, в зависимости от того, в чьей квартире были.       Вы не звоните друг другу просто так, не ходите в гости, не говорите нежностей. Боже, вы даже ни разу не целовались в губы! Тебе от этого грустно и тоскливо, а дурашливое мальчишеское «чанова ненаглядная» лишь подливало масла в огонь, который в один момент вспыхнул ярким пламенем и озарил парням всю проблему. — Знаю, — кивает Хёнджин. — А она тебя как? Тоже «ну, ты знаешь»? — передразнивает он громко, отпивая пива. — Не знаю, — грустно вздыхает Чан, прикладывая холодную бутылку ко лбу. — Но ты-то её точно? — уточняет младший, опуская руку под стол и максимально незаметно двигая тебя ближе к Бану. — Точно, — кивает тот резко. — По самое не хочу.       У тебя от этих слов сердце замирает, и глаза сами слезами наполняются. — Ну, вот и хорошо, — говорит Хёнджин, одной рукой похлопывая тебя по щеке, а другой ероша волосы хёна. — Ну, я пошёл, дела ещё у меня, — говорит он, в одно движенье поднимаясь со стула, максимально быстро покидая комнату и оставляя вас наедине.       Кристофер снова тяжело вздыхает и уже собирается положить голову на стол, как чувствует, что его дёргают за ремень, а следом вжикает молния. Из-под стола он внезапно видит твою голову и пару раз моргает, дабы убедиться, не разыгралась ли у него фантазия. Но нет, твоя голова всё ещё между его ног у растёгнутой ширинки, а губы растянуты в хитрой улыбке. — Я тоже тебя, оппа, ну это, то, что Хёнджин знает.