«У него такие глаза… Никогда не встречала людей с такими глазами, вроде бы просто светло-карие… может молочно-кофейные? Но они такие добрые… Даже когда адреналин бьёт в голову, они всё равно такие же обворожительные…»
Они осторожно приблизились друг к другу и коснулись лбами. По-особенному смотря друг на друга, они оба слегка улыбнулись и начали тереться носами. Доминик почувствовал как странное тепло начало наполнять его и он непроизвольно положил ладонь девушке на коленку, а затем погладил её по щеке. Она прикрыла глаза, продолжая тереться с парнем носами. Они сблизились и собирались поцеловаться, как вдруг между ними возник уже не такой крошечный котёнок и своей небольшой, но уже увесистой головушкой растолкал их лица, а парня смачно хлестнул пушистым хвостом по лицу. — Вот засранец, такой момент испортил, — досадно и с усмешкой, вздохнул кареглазый и сплюнул шерсть. — Мря-ау. — Не ревнуй, я не покушаюсь на твою хозяйку, — ответил парень коту. Девушка хихикнула и потом, подумав, он добавил, вздыхая, — А хотелось бы… — Хш-ш! — котёнок топтался по рыжей гонщице, а после слов кареглазого — зашипел и помахал в его сторону лапой. — Не злись, малыш, — Шумахер погладила ревнивого зверя и взяла его за лапку, — Смотри-ка какие у него крупные лапы! — Большой кот вырастет, массивный. Девушка хмыкнула. Котёнок ходил по ногам рыжей и как небольшой тракторочек мурчал. Вдруг он выпрыгнул в окно и побежал к зданию в лесу. — Самсон! — девушка открыла дверь автомобиля и побежала за мохнатым проказником. Парень не успел подумать, как рванулся за девушкой. Беглец остановился у большой кочки с пышным кустом и припал к земле, оттопырив ушки. Шумахер, нагнав его, собиралась отругать, но медик быстро припал к котёнку, утянув её за собой на землю и шикнув. Они увидели перед зданием несколько внедорожников и несколько человек, ходивших там и, кажется, что-то оборудовавших. Когда-то много лет назад здесь была лесопилка. За домом была небольшая собачья конура, в которой, по всей видимости, кто-то спал. Взгляд кареглазого привлекла уже знакомая ему парочка: — Смотри, помнишь их? Ты знаешь кто это? — Это Дарен и Дакота, они часто ошиваются вместе. Видишь вон того, высокого тёмненького? Парень кивнул. — Это Дейв. Парень тихий и если ему сказали — сделает, особенно, если ему самому это интересно. А вон тот, с грязной головой и пониже — его друг — Бен. Жутко противный тип. — Откуда ты?.. — Знаю? Думаешь, Вадхан меня не знакомил со своей свитой? Не со всей, конечно. Я знаю всего нескольких из них. В основном это те, кого он подсылал за мной. В конуре, что за домом, началось движение и из неë показалась чëрно-коричневая вытянутая морда молодого ротвейлера. Ещë почти щенка, но уже рослого. Собака принюхалась и залаяла, выбравшись из своей будки. Сорвавшись с места, пëс обогнул здание бывшей лесопилки, но к парню и девушке не приблизился. Продолжая лаять на них, щенок привлëк внимание людей перед домом. — Смотрите, снова она! И он! Это он — тот парень! — Бежим! — Аллегро вскочила на ноги, схватила котëнка за шкирку и, подбросив вперëд, выдала глухое «Lauf!», от чего малыш со всех лап помчался перед хозяйкой. Она не успела сказать Доминику, что начала дрессировать малыша. Девушка вместе с другом рванули в лес, скорее к машине. — Чего встали?! По машинам! — рявкнул парень, которого Аллегро упомянула как Дарена. Четыре человека сели в два чëрных внедорожника и погнались за незванными гостями. Доминик за шкирку вкинул Самсона в салон и вместе с девушкой ввалился в Мустанг, едва успев захлопнуть двери, как автомобиль сорвался с места. Пробуксовав полукруг и разбросав после своих колëс клочья травы и грязи, тачка подпрыгнула и устремилась прочь из леса. Котëнок сел между сидений и, виновато смотря на людей, подал свой севший голосок: — Миу?.. — А с тобой я дома поговорю, прохвост! — рявкнула Шумахер, круто разворачивая тачку, когда деревья стали редеть. Малыш испуганно вжался в кресло медика. Парень, заметив это, не удержался от шутки: — Испугался? То-то же, будешь мамку слушать! Я бы тоже обосрался. Мустанг вырвался из сетей лесной чащи и вылетел на проезжую часть, а за ним почти не отставая — внедорожники. По автомобилю был открыт огонь уже на людном отрезке дороги. Как бы гонщица не пыталась петлять и сбросить хвост — оторваться от преследователей не выходило, а обстрел задачу несколько усложнял. Шумахер грязно выругалась. С максимально серьëзным лицом она достала револьвер из бордачка и зарядила его, придерживая руль. — Подержи руль! Сегал не задумываясь о том, что собирается делать гонщица, а главное как, — схватил руль и постарался держать машину в ровном положении и никого не протаранить. Шумахер открыла окно и села на дверцу, высовываясь телом из открытого окна. Она начала палить по враждебно настроенным автомобилям. Почти сразу она попала по колесу, а затем в капот одного из них. Срывая голос, Шумахер рявкнула: — Пусть Вадхан командует отбой! Или я пальну в лоб! Девушка была совершенно не уверена в том — сработает ли. Она думала: либо Вадхан прислушается и сохранит своих людей, либо наоборот пошлëт подкрепление. Но с другой стороны ему совершенно было не интересно так просто разбазаривать людей в такой глупой стычке. И она это прекрасно понимала, но на сто процентов не была уверена, что правильно предугадает действия рыжего тирана. Вскоре, Аллегро заметила, что внедорожники стали держаться вместе, будто ожидая команды своего коварного лидера. Не прошло и минуты после этого, как они начали медлить и погоня прекратилась. Шумахер облегчëнно выдохнула и нырнула обратно в машину: — «Не подвëл всë-таки, старик, — подумала она, садясь поудобнее и быстро закинув револьвер в бордачок. Управление Мустангом вернулось к гонщице. — Что это, чëрт побери, было? — А? А, забей. На уличных гонках и не такому научишься. — Ты так спокойно об этом говоришь. — А что мне, истерить что ли? Слушай, расслабься и забей. — Никогда бы не подумал, что ты способна палить на ходу. Да и, что девушка в принципе на такое способна. — Представлял всех хрупкими и милыми домохозяюшками? — Можно и так сказать. Но ты мне однозначно нравишься больше. Девушка мирно хмыкнула. Еë голос после криков снова сел и стал скрипеть. Вскоре они уже были в мастерской, после чего Мустанг был загнан во внутренний гараж. Черножопый проказник, пока Аллегро не видит, решил сбежать и спрятаться от греха подальше. Разумное решение для котëнка, с учëтом того, что малыш уже предчувствовал надвигающуюся опасность на его маленькую пушистую задницу в лице рыжей хозяйки. Шумахер заглушила автомобиль и выбралась из него. Отходя спиной о гаража внутри мастерской, она случайно наткнулась на кареглазого парня и едва заметно вздрогнула. — Испугалась? — прошептал бандит, обдавая еë шею и ухо своим горячим дыханием. — Не дождëшься, — тихо ответила Шумахер, отворачивая голову. По спине у неë побежали мурашки от его голоса. Сегал положил ладонь на бедро рыжей, а затем погладил. Провëл ею до живота, оголяя его, и прижал к себе спиной. — А теперь? — И теперь. — Что ж… — он медленно развернул гонщицу к себе лицом, держа теперь руку на пояснице и продолжая прижимать еë к себе. Они смотрели какое-то время друг на друга, но бандит смотрел не только в глаза: иногда его светло-карий взгляд скользил вниз и останавливался на губах, шее, груди… Погладив свободной рукой девушку по волосам, он чуть подал вперëд. Когда она прикрыла глаза и взаимно подалась вперëд, они соприкоснулись губами и поцеловались, сначала осторожно и нежно, постепенно смелея и разгораясь. Доминик снова почувствовал то самое тепло, что и сегодня, когда они сидели в машине, а потом ту искру, которую он почувствовал, когда они целовались первый и второй разы. Медик обнял рыжую за поясницу и талию и прижимал к себе, а она обнимала его за шею, поглаживая свободной рукой затылок. Руки Сегала стали медленно опускаться на пятую точку девушки, а когда они там оказались — стали напряжëно сжиматься, с трудом контролируясь разумом. Замычав, Шумахер чуть нахмурилась, а затем, положив обе руки на плечи бандита, запрыгнула ему на руки и оказалась ловко подхвачена. Еë придерживали теперь за пятую точку и за спину. Медленно пятясь, парень по памяти пытался понять далеко ли до перегородки, которая ограждала в мастерской своеобразную зону отдыха и коридор с лестницей, которые вели в жилую часть здания. В этой зоне стояла тумбочка, возле которой было место выделенное для кота и старый, раскладной диван. Который, как нельзя кстати, забыл сложить рассеянный мотоциклист. Подойдя к дивану, бандит положил гонщицу на него и навис над ней, почти не отрываясь от её тёплых и нежных губ. Наползая на неё как тигр и чуть порыкивая, он забрался на диван, заняв позицию сверху. Сегал принялся грубо ласкать её шею, целуя и несильно прикусывая кожу, стараясь не оставлять синяков после себя, что выходило не очень хорошо. Затем он слегка покусал за ключицы и спустился к груди, в которой громко билось сердце, словно трепещущая птица. Спустив топ и лифчик с груди, он стал её облизывать и страстно, с голодом, ласкать. Девушка извивалась ужом под его сильными руками и глухо вздыхала да постанывала от его горячих ласк. Шумахер стянула с медика футболку и впилась губами в его шею, затем грудь, потираясь о него лицо как кошка. Он же вслед за ней удалил с неё топ и вновь набросился, будто хищник, с горячим поцелуем, жадно впиваясь в её уже искусанные губки. С не меньшим огнём гонщица отвечала на ласки и поцелуи, прогибаясь в спине и прижимаясь к нагому торсу бандита оголённым животом, чувствуя, как пылает его тело. Неожиданно она почувствовала горячую ладонь, которая медленно проникала ей в шорты и вместе с этим почувствовала новый прилив тепла в груди и внизу живота. Она слегка задрожала, чувствуя, что у неё мутнеет в голове от возбуждения. Она чувствовала будто от него исходит какая-то особенная аура… Кто-нибудь бы это назвал животным магнетизмом… Хотя вероятно это так и было. Судорожно вздохнув и широко распахнув кошачьи глазки, девушка прервала поцелуй и сбивчиво зашептала: — Ох, подожди, а вдруг Чарли или Вейд дома? — Взрослые мальчики — поймут, — в порыве страсти и возбуждения кареглазый парень почти рычал, держась у шеи девушки, с трудом сдерживая себя, чтобы вгрызться в неё до глубоких кровавых синяков. Она снова придержала его: — А если?.. — Пусть завидуют, — глухо прорычал Доминик и наконец уже не в силах себя сдерживать — вновь набросился на неё, продолжив ещё более рьяно целовать, играть с грудью и всячески ласкать. Он раздвинул её ноги и прижался всем телом, от накопившегося возбуждения, рыкнул и через одежду толкнул её между ног каменным стояком. Шумахер ахнула и закусила нижнюю губу, она опустила по телу свои уже согревшиеся руки, по животу и вниз…вниз… Запустила в джинсы, в трусы. Погладила, поласкала шаловливой ловкой ручкой бандитское ружьё… Парня затрясло от возбуждения и он сорвал в порыве страсти с гонщицы шорты, с себя джинсы… Больше никаких вопросов у неё не возникало и всё, что вырывалось из рта рыжей переводчицы — это вздохи и стоны…***
Поздний вечер, почти ночь. Мотоцикл въехал на территорию гаражей и замедлился, выключая свет фар. Внутри жилого гаража виднелись блики света, исходящего от костра, иногда доносилось негромкое перешёптывание грубых голосов, а у дерева, на площадке, в тени, стоял мужской силуэт. Парень спрыгнул с мотоцикла, поставив его на подножку, тихо по темноте подошёл сзади, надевая мотоциклетные очки на лоб. — Сид? — М? — Нам нужно поговорить. — Я слушаю. — К чему весь этот театр перед Фордом? — О чём ты? — Не прикидывайся! — медик собирался ударить Гроссмана в плечо и уже занёс руку для этого, но мужчина словно удар тока развернулся, схватив Хантера за руку и холодно посмотрев ему в лицо. Парень раздражённо дёрнул носом и предпринял попытку вырвать своё запястье, но мужчина тут же присёк её, выкрутив ему руку и оттолкнув. Кареглазый прокрутился как балерина, отскочив; ему такой расклад не понравился и его это начинало злить. Он попытал удачу ещё раз, но все его выпады были заблокированы, а сам он вскоре оказался на асфальте. — «Вот ж непробиваемый! А его не так просто побороть, как оказалось», — выругался про себя кареглазый, лёжа на спине. Он рывком поднялся. — К чему это?! — повторно рыкнул Сегал, бросая свирепый взгляд Гроссману в спину. — Ответ же, очевидно, не лежит на поверхности? — Ты просто не знаешь, что происходило до этого, Хан…— Гроссман, я убью тебя! — Мы с тобой уже с излишком поквитались! Ты ещё мне должен, чёртов ублюдок! Ненавижу тебя! — Крайне взаимно, Гроссман! — Остановись! Тебе нужно воевать со мной, а не с ними! — Э-э, не-ет, я на этом останавливаться не планирую! Люди, особенно близкие, будут страдать вокруг тебя, если ты не уйдёшь с моего пути! — После всего того, что ты сделал с моей семьёй — грех не помешать тебе, сукин ты сын! Я тебе этого так не оставлю, чёртов грёбаный ублюдок, чтоб ты сдох!
Гроссман вернулся к реальности из своих воспоминаний. — А… что произошло? — Причин меня ненавидеть у него предостаточно. Как-то на службе я поймал одного его какого-то очень важного и, видимо, близкого кента. Его посадили на большой срок, вернее, на пожизненный. И вскоре он скончался в тюрьме из-за какой-то вирусной болячки, которая в условиях зоны дала осложнения. — И всё? — У нас сильная служебная рознь… Но помимо неё… Я… — ему было тяжело об этом говорить, — Я по неосторожности застрелил во время захвата одну… Не виновную гражданку, — мужчина заметно посерел и голос его болезненно заскрипел, — Это была его очередная пассия. И она была беременна от него, должен был к осени родиться наследник Форда. Он этим очень гордился и был очень доволен, но… — Продолжения рода не состоялось, — закончил кареглазый. Он вдруг подумал, что у Аллегро мог быть сводный брат, могла быть мачеха… Знает ли она сама об этом и кто причастен к тому, что их нет? — И поэтому Вадхан жаждит твоей смерти? — Убить меня для него было бы недостаточно… — И зачем ты геройствуешь, старый мудак? Мужчина нахмурился и снова провалился в свои тёмные воспоминания, которые порой снились ему в ночных кошмарах и не давали спокойствия в мыслях… В его голове появился образ младшего брата. Он всю жизнь не умел плавать и никак не мог этому научиться — ни в юности, ни уже будучи взрослым. Форд узнал об этом и утопил его в реке на глазах у сестры. Младшая сестра… Она была для них с братом и кузеном чем-то таким необычным, нежным, дорогим и любимым… Сестра Сида хорошо водила, но недостаточно, чтобы убежать от погони внедорожников. В ходе такой погони Могильный ветер столкнул её машину в кювет, машина несколько раз перевернулась и налетела на столб… Она не выжила в аварии, как и трое детей Сида, двое из которых были мальчики и младшая девочка, которые тогда были в машине и ехали с любимой тётей домой из гостей… Силуэты сестры и детей быстро растворились, как туман и тут же сменились образами кузена, которого забили приспешники Форда в ходе страшной драки; отца, на которого натравили свору псов в лесу; матери, которая скончалась от сердечного приступа из-за происходящего и… Что было почти самое болезненное для Гроссмана — его беременной жены, которую застрелили на глазах военного, чтобы тот страдал ещё больше… Гроссман проморгался, стараясь прогнать образы близких из своей головы. Выглядел мужчина серее самой тёмной тучи. — Я не хочу, чтобы невинные продолжали умирали от рук Форда… — Сид, опомнись. Послушай меня!.. Гроссман смотрел словно через пелену. Глаза его когда-то были жёлто-песочного цвета, как и у Джека, но теперь «золота» в них почти не осталось и глаза его были безжизненно серыми… Тусклыми. Теперь ещё сильнее и очевиднее бросалась в глаза его местами густеющая седина. И теперь можно было объяснить его периодически недомогания со стороны сердца. — Ты не хочешь, чтобы невинные умирали, но будешь продолжать мешать Форду, что этому явно не поспособствует? — Если стоять в стороне, поверь мне, жертв совершенно не станет меньше! — огрызнулся мужчина. — Он просто будет валить всех направо-налево, чтобы как можно быстрее добраться до власти. И ему этого ничего не будет стоить — он уже поднял руку на детей, женщин и стариков, притом даже глазом не моргнув! Он и нам не будет давать жизни, даже если я отойду в сторону! — вдруг его глаза снова помутнели. — Если ты будешь корчить из себя благородного дона, то у тебя точно никого не останется! Ты меня слышишь? — Да. — Я соболезную твоей утрате. Вадхан — сатрап и урод, который так жестоко обошёлся с тобой, лишив тебя семьи, но, Сид… Кто бы из них хотел, чтобы ты так глупо закончил свой век и умер от пули? Или чтобы ты страдал, постоянно думая о них и о том, какой ты идиот? С последним, я может быть бы и задумался, но это мелочи. Ты понимаешь меня? — он взял Сида за плечи и встряхнул, заглянув в его посеревшие тусклые глаза. — Их нет, Сид… Их не вернуть, дело сделано… Не смотри назад, подумай о том, что будет с тобой в дальнейшем, что будет с нами… Ты нас возглавил как-никак. Подумай о том, как твоё геройство будет отражаться на тебе и остальных. Слушай, мы может и не так давно сплотились и в одно целое, но какая-никакая — мы семья. Твоя семья, Сид. Может быть мы и никудышные, и не такие замечательные, как твоя старая, но… мы семья и стараемся ею быть, поддерживаем друг друга и тебя, а ты нас. Я уверен, что со временем мы сплотимся ещё больше и может даже к нам кто-то примкнёт и наше «семейство» разрастётся… Тогда бы мы уже могли и постоять за честь да совесть. Старик… подумай об этом. Гроссман долго молчал, переваривая сказанное медиком. Мужчина подумал о том, что не смотря на то, что Хан ещё довольно молод и не смотря на свой возраст — несоразмерно мудр и рассудителен. Он не заметил в нём ни грамма той коварной лицемерной хитрости, только крепость духа и желания помочь. Желания уберечь их от беды. Проверка на вшивость прошла успешно. Наконец, он негромко сказал: — Я сделаю всё возможное и разберусь с Вадханом, чтобы защитить свою семью и не допустить новых жертв. — Вот это по-нашему, — кареглазый хлопнул его по плечу. Вдруг он понурился, замявшись: — Не нарывайся на Вадика, лады? И… Я ещё раз соболезную, что всё так вышло. Гроссман кивнул. Кареглазый смущённо поморгал и собирался идти, но вдруг получил смачный подзатыльник. Потирая голову, он уставился на Сида с немым вопросов «за что?». — Это за старого мудака. Продолжая тереть ушибленную башку, Хантер хмыкнул, а затем отправился к мотоциклу и в гараж, где его чуть ли не с радостными визгами встретил Джек. — Хан! Где ты шлялся?! — Рыбу ловил, блин!***
— Я уже успел сто семьдесят раз пожалеть, что согласился на это. — Расслабься! Не найдём этого парня, хоть оторвёмся от души. По наводке парни искали какого-то парня или может даже девушку, которая или который имел или имела для них важную информацию насчёт контрабанды или сам груз. И уголовники могли неплохо заработать да и приобрести некоторый авторитет. Человек это был непростой, важный, хрен его знает как выглядящий и наверняка просто так ничего не продающий. Что у него там в башке творится? Непонятно. Поэтому они пока не знали, как к нему так подойти, чтобы не схлопотать по морде и согласоваться хотя бы о чём-то. Аллегро пошла с ними и по просьбе Доминика приоделась по… по-особенному. — А-аля, да ты бомба, — присвистнул Джек, когда девушка подошла к ним, — Не боишься, что какой-нибудь мафиозный дяденька предложит тебе подзаработать? Девушка выглядела действительно очень вызывающе. Рваный топ с глубоким декольте притягива и приковывал взгляды «сильной половины», как и неприлично короткие шорты, за которые она примерно полчаса крыла матом по-испански Сегала, возмущаясь их длине. Но несмотря на её внешний вид, всё равно от неё исходила самоуверенная аура, чувствовалось, что она может дать в глаз и не моргнуть. — А чего мне бояться? Не смеши меня, тебя что ли? — Вообще-то, Джеки, это я её попросил так одеться. — Зачем? Я не смогу сконцентрироваться на деле! — Ты не попросил, а скорее заставил и почти носом ткнул на то, что надевать. — Признаю. Да затем, что наша милая рыжая гонщица, в таком виде — внешне крайне безобидная и соблазнительная наживка. Когда мы поймём, кто наш контрабандист — она сможет его соблазнить и что-нибудь ненавязчиво под винцо выведать, а мы если что-то пойдёт не так — подскочим. — Хф! Я в состоянии сама постоять за свою задницу! — недовольно фыркнула наживка, гордо вскинув голову, тряхнув ею и растрепав рыжие волосы, походкой стервозной и самоуверенной газели она первая вошла в клуб, покачивая своей кармой в неприлично коротких шортах, что не могло не приковать к себе хищный взгляд Джека. — Ну, стер-рва, — воодушевлённо прошипел Зильберман, смотря в след лингвистке. — Иди давай, мажор, не привлекай к себе внимание, этим займётся Аллегро. Клуб всё-таки кишит всякими… «интересными» людьми. Парни вошли в клуб. Внутри было темно и непривычно; звучала громкая «долбящая» музыка, часто с эротическими мотивами, повсюду были блики разного цвета. Музыка сменялась на что-то романтическое, клубное, что-то среднее между первым, вторым и третьим. Доминик сразу же незаметно попытался найти глазами среди людей их рыжую тигрицу. В бликах свето-музыки её рыжие волосы не бросались в глаза и вообще сначала трудно было сказать, что они рыжие. В кармане он почувствовал вибрацию — телефон. — Да? — Вы внутри? — Да. — Я не… Знаешь, по-моему это была плохая идея — у меня не получается. — Так, Багира, выпускай свою хитрую лисицу на пару со страстной тигрицей, я знаю, что ты можешь. — Я попробую… — Просто расслабься. Пробравшись в глубь клуба, Доминик наконец нашёл её глазами и отключил телефон. Она стояла у одной из стоек спиной, попивая что-то безобидное с максимально скучающим видом. Он заметил, что какой-то парень подошёл к Шумахер. Она постаралась, у неё получалось; она улыбалась, стреляла глазками, всячески флиртовала и соблазняла. Парень даже потянулся, чтобы облапать её, но чутьё подсказало девушке, что это не их клиент и, резко схватив его за кисть, она ударила парня поддых логтём. Этого никто не заметил. Осторожно оглядевшись, Шумахер поправила волосы, майку и сменила локацию. Доминик довольно хмыкнул про себя: «Умница девочка. Он должен клюнуть на неё». Через полчаса, в один прекрасный миг, кареглазый понял страшную вещь — он упустил Джека из виду. И это совсем не являлось добрым знаком. Пробираясь по клубу, он оглядывался на людей, обходил их, а после присел у бара с бутылкой короны. В клубе было живо. Множество молодых людей и девушек сидели за столиками, общались, отжигали на танцполе, кто-то прятался по уголочкам и лобзался, возможно думая, что их никто не видит. Хантер, сидя у стойки, наблюдал за всем этим. Взгляд был у него одновременно холодный, безразличный и в то же время голодный и далеко не на закуски. Он выглядел как обычный холостой парень в клубе, который плотоядно выискивал себе жертву для подката. Но в поле его зрения попал в хламину пьяный парень, который энергично отплясывал в окружении симпатичных дам и, возможно, молодых людей или друзей, которые на него немного косо смотрели из-за того, что парнишка весьма близко и откровенно танцевал с девушками. — «Джек! Твою ж мать!», — мысленно выругался медик и буквально ненадолго отвернулся и собирался уже забирать Джека из этой тусовки, как снова потерял его из виду. — «Вот кобелина, как он это делает?!» Кареглазый бандит завертел головой, окидывая взглядом клуб в поисках своего бухущего дружка. У него появилось странное и нехорошее предчувствие, будто должно было произойти что-то непредвиденное. От этого ему было не по себе. Через пару минут, рядом с ним на барную табуретку приземлилась Шумахер. — Ну как? — спросил кареглазый, продолжая смотреть, куда смотрел. — Плохо. Только спермотоксикозные извращенцы, один даже предложить поработать проститукой. На сутенёра похож. — Много ли ты сутенёров видела, киса? Да и что ты думала? — Ничего я не думала. Но запомни — я это делаю первый и, чёрт побери, последний раз! — Тихо, расслабься. Знаешь, что-то у меня предчувствие нехорошее, надо бы Джека найти. Я его из виду потерял. Шумахер вздохнула и кивнула. Расправив плечи, она двинулась обратно в глубь клуба, только теперь уже с целью найти пропавшего бандита. Хантер остался на месте и попытал счастья найти его с места, где, как ему казалось, было видно почти весь клуб. К сожалению, вместо Джека ему на глаза попался совершенно неожиданный и неприятный кадр. Грязно и метко выругавшись, парень достал мобильный и позвонил гонщице, которую, к слову, тоже теперь не мог увидеть. — Слушаю. — У нас проблема. — В чём дело? — Твой отец явился. Немного смуглый рыжий мужчина с суровым серьёзным лицом медленно шёл по клубу вместе со своей свитой, с некоторым презрением глядя на отжигающую молодёжь и продвигаясь в вип-зону. Нашёл место для важных переговоров… На секунду Хантеру даже показалось, что он встретился с его змеиными прожигающими зелёными глазами, но главарь ОПГ почему-то не придал ему значения и смотря всё так же хмуро и серьёзно, отвернулся. Только медик выдохнул — от взгляда Форда ему было не по себе, он никак не мог научиться брать себя в руки, при видя его. Помимо ненависти и злости к нему он ещё испытывал некоторый… страх и чувство опасности, которая исходила от рыжего. Едва выдохнув, в трубке он услышал нецензурную ёмкую брань. Доминик открыл рот, собираясь что-то сказать девушке про отбой или план дальнейших действий, но услышал по микрофону пьяный, размазанный голос ранее упомянутого Зильбермана, который пьяно, но очень воодушевлёно и с задором пытался что-то донести до тусовщиков в клубе. — Твою ж мать… — выругался Хантер и бросил трубку. Он вскочил и отправился к рубке диджея. Диджея в ней, к слову, не оказалось. Вероятно, его решил подменить в доску пьяный Зильберман. Доминик влетел в рубку. — Братан, это ты называешь — не привлекать к себе внимания?! — Ой, Ханюшечка… — виновато пробубнил парень, а потом отдёрнулся и уже жизнерадостно и задорно добавил: — Знаешь, а я ведь на одну шестнадцатую армянин — зажигать у меня в крови! Я взорву этот скучный тусняк! — Джеки! Тусовшик чёртов! — кареглазый оттащил парня от диджеевского пульта и стал толкать к выходу. Телефон в его кармане не к месту зажжужал. — Да?! — Дом, Вадхан видел меня. И он не зашёл в вип-зону, будь осторожен. В очередной раз бандит грязно выругался, красочно описав его положение и ситуацию в целом. Он почти волком вытащил друга из рубки диджея и начал опасливо озираться по сторонам. Его взгляд поймал рыжий мужчина, минимум с тремя амбалами в сопровождении. Доминик слегка округлив глаза и постаравшись взять себя в руки, стал спешно выталкивать друга из клуба, не пытаясь найти глазами их спутницу. Она уже улизнула. Их заметили, но погони не было. Может быть у рыжего были дела поважнее его бунтарской дочери с её пьяными дружками. Встретились они уже на улице, возле Мустанга. Медик закрутил другу руки за спину и прорычал: — Есть наручники или верёвка? Девушка вопросительно посмотрела на него. Пьяный Зильберман, едва стоя на ногах и шатаясь, икнул, подставляя запястья: — Ну давай, закуй меня в железо. Ик… — Я тебя сейчас в асфальт закатаю, бегом в машину, животное! — Братишка, ты такой милый, когда ругаешься… — Бегом! — рявкнул тот и бесцеремонно затолкал Джека в салон автомобиля, захлопнул дверь и сел рядом с Аллегро. Они как можно скорее удалились из этого места. Джек наконец перестал балагурить на задних сиденьях и развалился там, кажется, о чём-то нетрезво задумавшись или вовсе уснув. Хантер вздохнул, посмотрев назад и повернувшись к девушке: — Прости, что так вышло… Я не думал, что этот сучонок так нажрётся. — Всё в порядке. Я почему-то так и думала, что сегодня ничего не выйдет. — Ещё и Вадхан заявился… — Значит, он как-то связан с местными контрабандистами или… Или он сам занимается чем-то таким. — Не удивился бы, если он вдруг какой-нибудь коронованный наркобарон-сутенёр-контрабандист. — Знаешь, не хочу о нём сейчас говорить. — Как скажешь. Не подбросишь до улиц? Я его сам дотащу. — Хорошо. Аллегро остановила автомобиль, где он и попросил, а как только дверцы машины захлопнулись — уехала. Медику пришлось почти тащить Джека, потому что «своими ножками — не барское дело» и вскоре он понял, что немного переоценил себя. Парня мотыляло во все стороны, прямо идти ему совсем не нравилось и траектория его самостоятельного движения была больше похожа на зигзаг с петлями. Поэтому под белы рученьки, а вернее закинув одну его лапу себе на шею, Сегал тащился с ним в переулке, матеря его как мог. А парень был на веселе: не к месту активный и очевидно в прекрасном настроении, а по запаху, который от него исходил, медик предположил, что завтра всё будет решительно наоборот. В какой-то момент он начал сомневаться, что он только пил. Устав, как конь, Доминик сбросил со своей шеи руку друга и тот шваркнулся на асфальт, растянувшись в позе звезды. Кареглазый устало вздохнул и присел к стены, отдохнуть, смотря на пьяного в какашку друга. Его толком удивило, что такой активный он ещё не начал пугать кусты своим внутренним миром, вернее тем, что он в него влил. — «Как его ещё не укачало и не тошнит от самого себя…» Зильберман сел и икнул. После этого его вдруг пробрало на откровения, которые нормальные люди по трезвости не говорят: — Ханюшечка, братик, уси-пуси-мусечка… Любимый мой престу-упник, — не совсем внятно бормотал Джек. Он подполз к внезапному объекту обожания и повис у него на шее, обнимая. — Джек?.. — медик косо посмотрел на него, но тут же подумал: «Ну мало ли, пьяный же…». Он заметил, что Зильберман вдруг изменился, будто что-то в голове у того щёлкнуло. И его пьяные мутные глаза начали чем-то оттеняться. Сайпер навалился на Доминика, будто заставляя его сесть, не смотря на то, что оба они уже и так были на земле. Облокотив и прижав кареглазого спиной к стене, он сел ему на ноги. Доминик был в диком замешательстве и настолько растерян, что только и понимал, что не понимает и даже не представляет, что пытается сделать его друг. И… обняв Сегала за шею, Зильберман впился в его губы. От парня сильно пахло алкоголем разных мастей и кажется, он не закусывал. От неожиданности медик удивлённо распахнул глаза и хотел сбросить пьяного товарища, но тот даже в какашку пьяном состоянии довольно ловко схватил его руки и держал их очень крепко над головой, прижимая к стене. Возможно, для большей опоры. Пойманному Сегалу даже в голову не шло, как можно сопротивляться и какого чёрта вообще происходит. Джек плавно отстранился от него, оттянув нижнюю губ, опустился, целуя шею, он страстно впился в неё, оставляя глубокие почти чернеющие засосы. Делал это парень с таким безумным напором и внутренним огнём, что Доминик едва ли не начинал задыхаться. Мелькнула мысль, что Джек просто-напросто прокусит или уже прокусил ему шею. Как только хватка одной из рук ослабла и кареглазый смог вырвать своё запястье, схватив друга за шею, он попытался его откинуть. Силой парень совершенно даваться не хотел. В очередной раз мысленно матерясь, Сегал стал целовать шею парня и когда он добрался до его уха — Зильберман протяжно заскулил и обмяк. Хоть он всё ещё лежал у него на ногах, как пёс или кот — Доминик выдохнул и удивился: — «Точно щенок — за ухом поласкали и он весь ваш». Джек поднял щенячьи желтовато-песчаные глаза. Доминик, подняв одну бровь и смотря на него сверху вниз, заявил: — Никогда так больше не делай, ясно? В задницу хмельной снайпер что-то забормотал и решил повторить попытку, но быстро оказался на асфальте, а затем, как мешок, закинутый на плечо. — «Надеюсь он об этом не вспомнит», — подумал Доминик, пока тащил свой «мешок-ка…ртошки» до гаражей. Товарищи встретили их удивлённым и пристальными взглядами. — Надрался он, не видно что ли? Пить-то не умеет, дурак! Мужчины понимающе закивали, помогая ему устроить Джека. Парня уже начинало развозить и клонить в сон, он становился более вялым даже иногда недовольно ворчал. Они уложили его в кресле, укрыли курткой и дождались пока тот заснёт. Вечером по традиции они как всегда собрались у костра. Смотря на пламя, а затем на Джека, мило свернувшегося в кресле под курткой и пускающего слюнку, медик задумался. Он за собой заметил, что очень привязался к этому засранцу, не смотря на то, что мысленно он его сегодня покрывал самыми красочными матами и нарёк самым настоящим куском дерьма, который свалился ему на голову. Он понимал, что каким бы раздолбаем тот не был — он чувствует к нему особенную привязанность. Доминик нечасто встречал таких людей и немногих бы удостоил такой чести. Он доверял мужикам, которые обитали вместе с ним и Джеком в одном гараже, но понимал, что пока до конца не может в случае чего доверить им свою голову. Разве что… Сид для него был неоднозначной фигурой в этой истории: с одной стороны иногда ему хотелось разбить Гроссману морду, а с другой стороны понимал, что вскоре из него выйдет путёвый лидер и пока он просто не успел проявить себя, как истинный главарь. Он просто начинал относиться к нему несколько иначе, особенно после того, как Гроссман выписал ему смачный подзатыльник. Может быть к Джеку он испытывал такое трепетное тепло потому что когда-то тот спас его голову? Этого он отрицать не мог, но совершенно точно, что это не «чувство долга». Наверное, так же он относился и к Лукасу, которого уже не видел очень и очень давно… Отогнав печальные мысли, он посмотрел на Джека, а затем на остальных. — Слушайте, может Псом его окличим? Сколько его знаю — та ещё шавка. Мужчины дружно посмотрели на спящего в кресле Зильбермана и не осознанно вместе в полголоса сказали: «Пёс!». Джек не открывая глаз и видимо даже не просыпаясь, поднял голову, но тут же лёг обратно, продолжая мирно посапывать. Бандиты тихо рассмеялись и закивали, соглашаясь с позывным. — Хан, а ты кто? Кот? — Почему это? — удивился медик. — Ты с Джеком как кот с собакой. — Я бы так не сказал, — не согласился Гроссман с ТиДжеем, — Они наоборот дружные, ему бы что-то из семейства псовых больше подошло. — Я знаю, что бы предложил наш пьяный друг, — заявил Астон. Все вопросительно посмотрели на него. — Гиена! Все, включая самого Хантера, засмеялись: — Да, ты прав. — Хан, может ты сам что-то предложишь? Парень задумался. — «На псовых? Сильно ли я похож на дворовую собаку? Если Джек так или иначе в какой-то мере ручной, то о себе я бы такого не сказал. Кто-то обо мне говорил, что я… дикий? Волк — звучит слишком пафосно. А может…» — Шакал.