I will be

Лежа на больничной кровати, Эмма почувствовала одиночество, как никогда. Свон была одинока, сколько себя помнила. Ее родители, если их можно так назвать, кинули ее на обочине дороги, даже не довезя до детского приюта. Попав в систему, она сменила около десяти приемных семей, но не в одной не продержалось и полугода. Она скиталась по улицам, влезала в драки и даже побывала в тюрьме. Эту историю Эмма пытается забыть уже три года. Свон связалась с парнем и, кажется впервые, влюбилась. Они хорошо проводили время вместе, пока девушка не поняла, что ее просто используют. Нил, так звали парня, заставил ее влезть в антикварный магазин и вынести оттуда вазу времен средневековья. Она, как дурочка, повелась на его речи о большой любви и о том, что после этого они смогут улететь далеко отсюда. Правда оказалась болезненной. Нил бросил ее одну, не сообщив об охране и патрульной машине, каждый день патрулирующей этот район. Ее взяли и осудили. За примерное поведение Эмме удалось выйти по УДО и на деньги, которые выдает государство сиротам, она купила небольшое помещение. Свон оборудовала его под магазин и договорилась с одним хорошим человеком на первую поставку со склада. Наверное, судьба решила над ней сжалиться и дело пошло в гору. Она отдала деньги за первую поставку и заказала вторую. Так ее небольшой бизнес начал процветать. Жила она так же в магазине. Денег на питание ей вполне хватало и в принципе все было в порядке, кроме того, что доверять людям она больше не могла. До сегодняшнего дня. Когда к ней в магазин вломился мужчина с пистолетом, она уже попрощалась с жизнью. Единственное, чего она хотела — покоя. Поэтому самоотверженно, а может и глупо, полезла в драку, где и получила пулю, а потом и побои. Лежа на полу в своем любимом месте, в луже собственной крови, она улыбалась. Улыбалась той улыбкой, в какой люди замечают признак сумасшествия. Она не боялась смерти. Ее никто не ждал, никто не любил. Поэтому, когда в магазин зашла пожилая женщина и, увидев Эмму, начала вызывать скорую, она, наверное, даже расстроилась. Видимо, ее мучения никогда не закончатся. — Хей, привет. — Из раздумий ее неожиданно вырвал знакомый, нежный голос. — Здравствуйте, доктор Миллс. — Но, увидев взгляд женщины, тут же исправилась. — То есть Реджина. — Как ты себя чувствуешь? Медсестра сказала, что ты плохо спала и ей пришлось вколоть тебе снотворное. Тебя что-то беспокоит? Боль в груди? Проблемы с дыханием? — искренняя обеспокоенность в голосе, казалось бы, постороннего человека, удивили Эмму, не привыкшую к этому. — Нет. Ничего такого, хотя дышать мне трудновато. Но обезболивающее хорошо справляется и… В общем, все нормально. Спасибо. Реджина заметила странное поведение девушки, но, списав это на шок после травмы, с улыбкой продолжила. — Я съездила в магазин, как ты и просила, он опечатан и детектив сказал, что до суда его открыть не получиться. Кстати, они поймали того человека. Полиция до сих пор не может понять, зачем он это сделал. По документам и другой информации понятно, что он вполне обеспеченный человек. Никогда ни за что не привлекался, даже неоплаченных штрафов нет. Эмма слушала женщину вполуха. Ее больше беспокоило то, что она не знает, когда ее выпишут и когда состоится суд. Если выписка состоится раньше, ей негде будет жить, а все деньги, что у нее есть, остались в магазине. — Эмма, ты меня слышишь? С тобой все в порядке? — Реджина обеспокоено всмотрелась в лицо девушки. — А, да все в порядке. Так… когда меня выпишут? — Дорогая, ты слишком торопишь события, — обеспокоенность на лице женщины сменилось улыбкой, она почти смеялась. — Ты проведешь здесь минимум две недели. Нам нужно будет следить за динамикой и швами. Операции на открытом сердце требуют большего восстановления, чем обычные, так что придется потерпеть. У Эммы все внутри перевернулось, когда Реджина назвала ее дорогой. И вроде бы, ничего особенного врач не говорит и это обращение, скорее всего, привычно женщине, для Эммы это много значило. Ее никогда никто не называл так ласково. — А когда состоится суд? — Детектив, с которым я разговаривала не дал точного ответа. Он сказал, что все зависит от доказательств и признания. Так же ему необходимо побеседовать с тобой и провести процедуру опознания. Из всего этого он делает вывод, что не раньше, чем через месяц. — Ясно. Спасибо, Реджина. — Эмма заметно сникла, и, заметив это, женщина решила узнать, в чем же дело. — Эмма, что такое? Его обязательно посадят. Я прослежу и сделаю все возможное. Все-таки, я имею определенные связи и влияние в городе. Для Свон это было странно. Совершенно незнакомая женщина за два дня сделала для нее больше, чем все люди за всю ее жизнь. И, самое главное, Эмма чувствовала, что женщина искренна. Наверное, это первый человек за всю жизнь Эммы, кто по настоящему переживал за нее. Но в то же время ей было тяжело. Она не привыкла к заботе и сопереживанию. Она не могла просто взять и рассказать незнакомому человеку все, что ее тревожит и беспокоит. Это было не в ее правилах. Эмма привыкла справляться со всем сама и измениться она не могла. Она знала как это работает. Сейчас этой женщине ее жалко. Наверное, вся эта забота ничто иное, как жалость. ''Она забудет обо мне, как только меня выпишут'' — так думала Эмма. ''Зачем ей знать мои проблемы? То, что она искренна со мной, ничего не значит. Скорее всего, это лишь для того, чтобы я не чувствовала себя одинокой. Чтобы я быстрее поправилась и освободила кровать, которая наверняка нужна какому-нибудь дедушке с инфарктом.'' — Эмма, у меня начинается обход, если тебе ничего не нужно, я пойду. — Конечно, идите, доктор Миллс. Мне ничего не нужно, спасибо. — Пока, Эмма. Реджина вышла из палаты в смятении. Почему девушка вдруг стала так холодна и закрыта? Она что-то сделала не так? К чему этот резкий переход от Реджины опять к этому дурацкому ''доктор Миллс''? Реджина начала обход с четким намерением выяснить и извиниться перед девушкой, если она что-то сделала не так.