I will be

— Привет лучшему хирургу нашей захудалой больницы! — К Миллс подошел Майкл Слован, нейрохирург, который консультировал Реджину по поводу Эммы. Это был мужчина тридцати пяти лет, с дурацким чувством юмора и большим добрым сердцем (Миллс, как кардиохирург, точно это знала). С Реджиной они дружили очень давно, можно сказать, что только благодаря ему она сейчас живет и работает в этом городе. Однажды Майкл пригласил ее на очень сложную операцию по пересадке сердца новорожденному, и после этого, слово за слово, Майкл предложил ей здесь работать. Только после того, как контракт был оформлен, Слован признался, что Шеф больницы угрожал ему увольнением, если Реджина не будет работать у них. Так началась карьера Реджины в Бостоне. — Привет заурядному нейрохирургу, — у Реджины с чувством юмора было не очень, на самом деле. — Как там твоя блондиночка? Вас уже можно поздравить с началом отношений? — Каких отношений, Майкл?! Она моя пациентка, не больше. Тем более, видимо, ей очень туго пришлось в прошлом. Я бы даже сказала, что она не очень-то и хотела выжить в этой перестрелке. — Что, все так серьезно? — Слован сразу стал серьезным. — Может, ей психолога или медсестру приставить для постоянного наблюдения? Вдруг, чего сделает с собой? — Не будь идиотом. Если бы хотела, она бы уже давно это сделала. Мне медсестра сказала, что она ночью плохо спала, даже пришлось вкалывать снотворное. Но когда я у нее спросила, беспокоят ли ее боли она сказала, что с ранением это никак не связанно. — В любом случае, одну ее лучше не оставлять. — Я боюсь… Не знаю. Я впервые в жизни по-настоящему заинтересовалась человеком, но он оказался с кучей комплексов и страхов. Я боюсь сделать что-то не так. Например, сегодня я рассказала ей про суд, а она как-то поникла и вдруг перешла обратно к обращению ''доктор Миллс'', хотя сегодня она уже звала меня Реджиной. — В этом я тебе не советчик. Хотя, то, что ты заинтересовалась ей, меня удивляет. Может быть, это жалость? Ну, сама посуди, ее доставили с пулевым одну, при разговоре о родных она упоминает свой магазин, где ее чуть не убили. И… — Майкл, прекрати. Я тебе объясняю, что заинтересовалась ей. Не из чувства жалости, а именно заинтересовалась. Как девушкой. Как человеком. Как личностью. Реджина была зла. Она умеет различать чувства, чтобы о ней не думали. Она не такая черствая и холодная, как многие считают, просто она не может доверять людям. Наверное, это связанно с ее матерью. Нет, она любит Реджину и ничего плохого ей не делала, просто была слишком требовательной. Сначала в школе, потом в колледже, университете, она не успокоилась даже тогда, когда Реджину признали лучшим кардиохирургом страны. Кора, ее мать считала, что Реджина может быть лучшим врачом мира и не важно, что в мире она входит в тройку ведущих кардиохирургов. Просто ей неинтересны бумажные отчеты и разного рода исследования. Она любит операции, любит сердце. Но для Коры Миллс это все оправдания, а Реджина и не пытается убедить мать в обратном. — Хорошо, Реджина. Я тебя понял. Извини. — Ничего, Майкл. Все в порядке. Ладно, мне пора уже на обход. Или бабульки меня загрызут. — Да, давай. Мне уже нужно спасать чей-то мозг. Завершив обход и объяснив особенно мнительным старушкам, что упавшее давление еще не повод писать завещание, Реджина отправилась выполнять самую нудную работу в мире, а именно, заполнять карты. Она бы, конечно, могла заставить интернов это делать, но воспитанная требовательной мамой привыкла делать все сама. Во время заполнения карт ее не покидали мысли об Эмме. Что произошло с этой девушкой, что она так боится доверять людям? Хотя, о чем речь. С Реджиной ничего не происходило, но даже она людям доверяет с трудом, что уж говорить о брошенном ребенке, росшем в приюте. Правда в том, что Реджина боялась чувств. Боялась быть ненужной или отвергнутой, хотя это, в общем-то, одно и тоже. Она не питала особых надежд по отношению к своей пациентке. Она не могла рассчитывать на откровения. Но она могла помогать из тени. Что ей мешает следить за ходом расследования и вмешаться, если дело примет не тот оборот. Что ей мешает договориться о разрешении открыть магазин сразу после выписки Эммы? Правильно, ничего. На этом Миллс и успокоилась. Нет, она не перестанет приходить к Свон, как только у нее появится возможность, не перестанет справляться о ее здоровье или просто душевном состоянии. Она не будет навязчивой. Она просто будет рядом. Размышления Реджины прервал звонок ее телефона. Взглянув на дисплей, она закатила глаза. — Привет, мам. Как дела? — Все в порядке, милая. Как ты? Уже открыла какую-нибудь болезнь или лекарство от нее? — Нет, мам. Ты же знаешь, что я практикующий хирург и мне некогда этим заниматься. — Тебе некогда заниматься своей карьерой? Какой стыд! Я тебя не так воспитывала. Реджина опять закатила глаза. Эти разговоры ей порядком надоели. Каждый раз, когда ее мать звонит, не обходится без разговора о том, что она не думает о своей карьере. Хотя, чего Реджина хотела, она добилась. — Мам, прошу, давай оставим эту тему. Как дела у папы? Когда вы собираетесь возвращаться? — С папой все в порядке. Он сейчас нежится под солнцем Майами и пьет виски за пятьдесят долларов за стакан. Я же довольствуюсь безалкогольным коктейлем за десятку. — Бедняжка. Почему ты так экономишь? Папа что, заблокировал твою карту? Или ты уже истратила все его сбережения на шмотки? — Во-первых, не шмотки, а оригинальную одежду лучших дизайнеров мира. Во-вторых, тут нет безалкогольных коктейлей дороже одиннадцати баксов. — Тогда понятно. — У Реджины вдруг запищал пейджер. — Ладно, мам. Мне пора работать. Пока. Реджина бросила трубку, не дождавшись ответа, и ринулась к палате своей пациентки.