Assassin's Creed: Days in the Academy

Эдвард был не из тех, кто следует правилам или подчиняется законам. – Ты знаешь, что мне надо, – Эдвард пробрался за буфетную стойку и сделал вид, что подсчитывает количество вафель. – Она у меня, – буфетчик, коим был Томас Хикки, развернулся к Эдварду, но будто бы не заметил его и принялся аккуратно раскладывать и опять складывать упаковки с маршмеллоу. – Я принёс то, что ты просил, – процедил Кенуэй, взявшись за растасовку бутылок с минеральной водой. – Она в одной из них? Томас отрицательно помотал головой и пошёл в другой угол, к холодильнику. Он достал оттуда двухлитровую бутылку с минеральной водой. – Всё так, как ты и просил. – Отлично. Эдвард выразительно кашлянул и вынул из своей сумки баночку из-под корма для рыб, в которой был далеко не корм. Неделю назад Кенуэй и Хикки поспорили: ассасин сказал, что Томас и дня не продержится без споров с ним, и, если Томас проиграет, что он и сделал, он несёт Эдварду бутылку водки. А потом они поспорили ещё раз: Хикки сказал, что Эдвард и двух дней не протянет без алкоголя (тот сломался через пару минут после начала спора), и выиграл, поэтому теперь Кенуэй должен был придумать, как пронести в академию кокс для Томаса. Хикки благополучно получил свой «корм для рыбок», Эдвард – свою «воду». – Вот твоя вода, Кенуэй! – Томас нарочно громко оповестил об этом на всю столовую. Эдвард так же громогласно поблагодарил его, что вышло у него гораздо громче, чем привлёк к себе излишнее внимание наполнявшей столовую студентов. – Я нашёл его («Какой ты молодец», – закатила глаза Элиза)! – крикнул Арно. Эдвард услышал его и с улыбкой направился к своим друзьям, наспех пожав руку Томасу. Он любил людные места. Особенно, когда поблизости не было копов. Можно было запросто смешаться с толпой, не вызывая подозрений, и пронести что-то незаконное в самую пучину. Обычно этот трюк проходил без последствий, но был раз, когда ассасина споймали споличным: один алкоголик, с которым Эдвард имел несчастье познакомиться, пару лет назад попросил продать ему травку взамен на что-то ценное, что он предложит, когда получит свой заказ. Кенуэй безоговорочно согласился, мысленно представляя целый сундук с золотом. Впоследствии оказалось, что тот алкоголик был копом, и его предложением было посадить ассасина в тюрьму. Эдвард был доставлен в местный суд, осуждён и приговорён к двум годам лишения свободы. Он так бы и отбыл свой срок, если бы к нему на помощь не поспешили Джейкоб и Арно с огромной суммой денег, которую они взяли в долг (украли) у отца Элизы, для судьи. Дойдя до их стола, Эдвард открыл бутылку и жадно отпил. Иви увидела это и утомлённо произнесла: – О, мистер Кенуэй, это вода? – Да, – невозмутимо ответил тот. – Дайте попить, пожалуйста. Внезапно Эдварда как будто парализовало (хотя он для себя решил, что лучше было бы, если бы он просто наступил на разлитый клей). Не в силах вымолвить и слова, он пару раз медленно перевёл взгляд с бутылки на Иви, что слегка обеспокоило всю компанию. Кроме Элизы. – Мистер Кенуэй, всё в порядке? – спросила она, глядя куда-то на соседний стол. Взглянув на бутылку последний раз, Кенуэй протянул её Иви и слёзно вымолвил: – На. В одном слове было столько боли, что Фрай помедлила: брать или не брать? Она ещё не подозревала на тот момент, что в этой бутылке была вовсе не вода. Хотя от Эдварда так шманило, что можно было догадаться. Вот Джейкоб догадался. Его уже начал пробирать смех, и он опустил голову на стол. Это заметил только Дезмонд, который откуда-то вернулся так же незаметно, как и ушёл, только теперь он ел пончик в глазури. Он сел рядом с Джейкобом, быстро пробормотав: «О чём сыр-бор?» – Мистер Кенуэй, если Вы не хотите давать мне попить («А, понял»), то так и скажите, я же не заставляю, – сочувственно произнесла Фрай. – Да нет. Бери, – горько возразил Кенуэй подрагивающим голосом. Казалось бы, он вот-вот расплачется. Чтобы не видеть, как его бутылку опустошают, он перевёл взгляд в сторону Эцио, который что-то пылко рассказывал на итальянском дамам с соседнего стола. Из его жестикуляций Эдвард вынес для себя, что Аудиторе пытается до них донести, как сильно все они ему нравятся, но он не может выбрать одну. Дамы игриво переглядывались между собой и аккуратно смеялись, прикрывая рот ладошкой. Кенуэй хотел было оповестить ловеласа о том, что они не понимают итальянского, но одновременно с его мыслью Иви выплюнула то, что буквально секунду назад пила с великой жаждой. Джейкоб уже не смог сдерживать себя и засмеялся в голос, запрокинув голову назад. Одной рукой он держался за живот, как будто оттуда вот-вот вылезет чужой, второй – закрыл свои глаза. И никто из присутствующих не понимал происходящего, поэтому все студенты посмотрели в сторону их стола. И вот Эдвард уже второй раз в центре внимания за последние пару минут. Теперь из-за Джейкоба. – И... Иви... Иви, пьянчуга! – задыхался Фрай от смеха. – Боже мой! Эд, молодец, парень! – и он засмеялся ещё громче. Его смех подхватили остальные, ведь для всех было новостью, что воспитанная Иви Фрай решила выпить на свою голову. Никого не волновала причина, почему это произошло. Смеётся один – смеются все. Тем временем девушка густо покраснела, небрежно вручила бутылку Эдварду и выбежала из столовой. Элиза, закончив высматривать кого-то за соседним столом, ринулась за подругой. На полпути она остановилась и крикнула: – Вам обоим должно быть стыдно, Джейкоб и мистер Кенуэй! – при виде смеявшегося Арно, она, будучи донельзя возмущённой, хотела вынести ему выговор, но не удержалась и тоже улыбнулась; а потом уже не торопясь пошла искать Иви. Эдвард искренне недоумевал: почему это ему должно быть стыдно? Потому что он позволил студентке утолить жажду? Какой плохой и ужасный человек. Между тем, он был счастлив своему воссоединению с бутылкой и с широкой улыбкой припал к её горлышку, по мере возможности выпивая всё содержимое, которого оказалось не так уж и много. Это доставляло ему немалое удовольствие. Некоторые студенты-тамплиеры поощрительно свистели в его адрес, мол, молодец, что споил отличницу-ассасинку. – Это грач! – крикнул Джейкоб, вскочив со своего места на стол. – И он пьян, как и моя сестра! Ему удалось перекричать людей, и все зашлись в новом приступе смеха. Эдвард уже почти допил, как вдруг он почувствовал головокружение. Вынужденной мерой было оторваться от бутылки и осмотреть всех студентов вокруг, которые мгновенно потеряли свои очертания: стали нечёткими и преобрели форму размазавшихся чернил. У него похолодели ладони, он перестал осязать; шум в столовой отдавался звоном в ушах, а ноги подкашивались, как если бы его кости ослабли. Его всего словно споймали в сеть, и его разум отчаянно пытался выбраться. «Это ещё что за хрень со мной творится?» – подумал было он, едва ли находясь в сознании. Это не могли быть последствия почти ежедневных пьянок, после них он по-другому себя чувствует. Кенуэй в панике схватился за голову, и бутылка упала. Благо, не выплеснув содержимое. – Эдвард? – позвал того Арно. Его голос был приглушённым, как будто его обладатель находился где-то очень далеко, и Кенуэй испугался. Никогда после выпивки он не ощущал себя так хреново. Последнее, что он услышал, было обеспокоенное «всё хорошо?», принадлежавшее Джейкобу, и фраза Дезмонда: «По-моему, фрегат терпит крушение». Утопая в неком душащем омуте, Кенуэй упал.