Откровение

Порой мне кажется, что я проклят. Потому что даже на чертовой физкультуре меня поджидают неприятности. Нет, я, конечно, не говорю, что урок совсем уж дерьмовый, но было бы гораздо лучше, если бы на нем не было Прайма с его обнаженным торсом. С его офигенным рельефным торсом. Он зашел в раздевалку и прошел мимо меня, снимая на ходу футболку. Раскрасневшееся мокрое лицо, капельки пота, стекающие по груди — все это чертовски заводило и поэтому я, до этого лениво развалившийся на лавке, дернулся и проводил его жадным взглядом, несмотря на то, что вокруг было еще куча народу. Оптимус откинул мокрую футболку куда-то в сторону и потянулся. Я думал, что сейчас обкончаюсь, такое шикарное у него было тело. — Эй, Прайм, это было великолепно! Этот данк надо занести в историю! — откуда не возьмись появился Айронхайд и повис у него на шее, широко улыбаясь. Так как он был на целую голову ниже Оптимуса, то он утянул последнего вниз. «Боже, ну что за идиот?» — подумалось мне. Раздражают меня такие гиперактивные придурки. — Да ладно, ничего особенного в этом не было, — смущенно улыбаясь, ответил Прайм. Ну как всегда, сама невинность. Я скрестил руки на груди и нахмурился, глядя как толпа обожателей вокруг Оптимуса растет. Он улыбался и краснел от большого количества комплиментов, а я лишь усмехнулся и отвернулся. Противно все это. Все эти обожающие восхищенные взгляды, слащавые улыбочки. От такого количества «сладостей» начинает подташнивать. Оптимусу как-то удалось выбраться из толпы и, остановившись прямо напротив меня, он крикнул, обращаясь к Рэтчету: — Я в душ, меня можете не ждать, — окинув меня веселым взглядом, он ушел, оставляя меня в легком недоумении. Через пару минут рядом со мной на скамейку плюхнулся Мегатрон. — Черт, — выругался он, вытерев футболкой блестящее от пота лицо и убирая с глаз серебряную челку. Видно было, что настроение у него ужасное. Он мрачно оглядел «Автоботов» и нахмурился, а затем встал и скинул с себя футболку. Я окинул его ленивым взглядом и понял, что голый Мегатрон, в отличии от Оптимуса, меня совсем не заводит. А он, тем временем, неспешно натянул брюки. — Ты чего расселся? — спросил он, пытаясь отыскать в своих вещах рубашку. Я сунул руку куда-то под себя и вытащил то, что он искал. Он принял рубашку, благодарно кивнув. — Я, наверное, еще в душ пойду, — он одел рубашку и принялся застегивать пуговицы. — С тобой точно все нормально? А то ты бледный какой-то, — я помотал головой и вздохнул. Единственное, что мне сейчас хотелось, так это прийти домой и лечь спать. И меня от этого отделяют какие-то гребаные два часа. — Все нормально, — Мегатрон как всегда небрежно завязал свой галстук и, подхватив свои вещи и махнув рукой на прощание, ушел. Пока я медленно залипал в стену, раздевалка постепенно опустела. Оставшись совсем один, я встал и потянулся, а затем, отыскав в своих вещах полотенце, поплелся в душевую комнату. Оставив вещи на скамейке, я пошлепал босыми ногами к кабинке, но тут на глаза мне попалось одно обстоятельство, заставившее меня застыть на месте. Я совсем забыл, что в душ пошел не я один. И теперь мне пришлось созерцать широкую спину Оптимуса, и не только. Моему взору открылись такие виды, которые мне и во сне не снились. Внезапно он выключил воду и, пригладив мокрые волосы назад, повернулся ко мне лицом. Черт… — О, Старскрим, — он улыбнулся, а я непроизвольно сделал шаг назад, — А ты что здесь делаешь? — Я… Эм… — я покраснел, как только мой взгляд наткнулся на его член. — Ты бы хоть прикрылся, слушай! — я прижал свернутое полотенце, чтоб он не разглядел ничего пикантного, и сделал шаг назад. Он посмотрел вниз, а потом на меня, и рассмеялся. — А что мне скрывать? Мы же оба парни, — я сглотнул и покраснел еще больше. А Оптимус внезапно подался вперед, схватившись за мое полотенце, — Ну чего у тебя там? Я тоже хочу посмотреть! — Ты идиот, что ли?! — я изо всех сил вцепился в полотенце, чтобы он не увидел предмет моего величайшего стыда — стоящий колом член. Я уже было развернулся, чтобы дать деру, но внезапно поскользнулся и впечатался лицом в кафельный пол. От боли из глаз посыпались искры, но еще хуже стало, когда на меня приземлился Прайм. Мои ребра жалобно хрустнули, и я застонал. Но тут я почувствовал как что-то влажное потерлось между моих ягодиц. Когда я осознал, что это, мое тело нашло в себе немереную силу скинуть Оптимуса. Я соскочил и, пошатываясь, выбежал из душевой. Вернувшись в раздевалку, я плюхнулся на скамейку и прижал полотенце к лицу. Сердце колотилось как бешеное, грозя пробить грудную клетку, а лицо горело. Дрожащими руками я принялся натягивать свое нижнее белье и джинсы. Не застегнув ширинку, я прислонился к холодной стене, пытаясь вернуть себе способность соображать нормально, но мысли путались, зацепляясь одна за другую, а резинка трусов неприятно надавливала на мой стояк. Стянув джинсы вместе с нижним бельем до колен, я обхватил член ладонью и подвигал рукой вверх-вниз. Свободной рукой я принялся шарить по груди, задевая соски и глухо постанывая. Меня совершенно не заботил тот факт, что меня может кто-то застукать. Перед глазами из раза в раз вставала картина обнаженного Прайма, и возбуждение росло с новой силой. Прогнувшись в спине и застонав, я кончил себе в руку и обмяк, развалившись на лавке. Сердце продолжало отбивать чечетку, я закрыл глаза, пытаясь отдышаться. «Боже, до чего я докатился?» — я закрыл лицо ладонью и сжал зубы. Как же я жалок. — Старскрим? — я открыл глаза и повернул голову в ту сторону, откуда доносился голос. В проходе стоял Оптимус в одном полотенце и удивленно меня разглядывал. Я посмотрел сначала на него, а потом на себя, встав, надел нижнее белье и джинсы, попутно отерев запачканную спермой руку об полотенце. — Ты это… — начал он, но я резко его прервал. — Нет, — я натянул свою толстовку и окинул его безразличным взглядом. Я вел себя достаточно спокойно, но на душе скребли разноцветные кошки. Прайм сжал губы, посмотрел в пол, а потом снова поднял глаза на меня. Интересно, какие желания его раздирают? Я посмотрел на него, слегка склонив голову на бок, а потом подошел к нему вплотную и поцеловал. Ярко-синие глаза удивленно распахнулись, рот слегка приоткрылся от неожиданности. Мой язык, воспользовавшись моментом, проскользнул в теплую влажную глубину чужого рта. А у меня понемногу начало сносить крышу. Я слишком долго этого ждал. Взяв его лицо в свои ладони, я закрыл глаза, наслаждаясь моментом. Оптимус даже не дернулся. Он не оттолкнул меня, не закричал, он ничего не сделал. Неужели ему настолько наплевать? Я отстранился и усмехнулся, глядя на выражение его лица. Оно не выражало абсолютно ничего. Ни удивления, ни гнева, его лицо будто окаменело. Я отвернулся и начал собирать свои вещи. Мне было тошно находится с Праймом в одном помещении, хотелось поскорее уйти. — Зачем? — спросил он бесцветным голосом. Я распрямился и, закинув свою сумку на плечо, подошел к нему. — Забей, — усмехнувшись и похлопав его по плечу, ответил я. Я вышел из раздевалки, оставляя Оптимуса в одиночестве. На душе было так противно, как никогда раньше. «Что же ты творишь, Старскрим?» — спросил я сам себя, закусывая губу до крови. Но тут же мне вспомнился недавний поцелуй, и я коснулся кончиками пальцев кровоточащей губы. Я вспомнил его мягкие влажные губы и почему-то стало еще хуже. Как мне теперь смотреть в глаза Оптимусу? Я знаю, что это того стоило, но если он спросит о причине, что я отвечу? Что я уже давно долгими одинокими ночами дрочу на его божественный облик, а тут мне припекло? Я горько рассмеялся. Ну почему я всегда совершаю такие глупые ошибки, за которые потом приходится оправдываться? Хотя когда это я перед кем-то оправдывался? Мне никогда не нужна была причина, чтобы что-то сделать. Почему я пытаюсь оправдать себя перед каким-то Праймом? Я остановился посреди коридора и, убрав длинную темно-оливковую челку с глаз, посмотрел в окно. Я никому ничего не должен, тем более Прайму. Это был сиюминутный порыв, я думаю, как и я, он просто сделает вид, что ничего не было, и на этом все закончится. Меня радует только то, что я смог хоть на пару минут почувствовать его губы. Это то, что стоит сохранить и трепетно оберегать на протяжении долгих лет. Потому что у меня больше ничего нет. От этих мыслей внутренности скрутило в тугой узел. Сколько еще я смогу держаться? Мне кажется, что уже сейчас я начинаю понемногу сдавать позиции. Я знаю, что обещал себе врать и изворачиваться до конца, но что если я наделаю таких глупых ошибок, которые нельзя будет исправить? Что будет тогда?