Осколки стереотипов

Талия.

Я иду по коридору, чувствуя себя на редкость паршиво. Впереди идёт Пайпер, смеясь над очередной шуткой моего брата, который выглядел при этом чертовски довольным и тоже не забывал улыбаться, выглядя по-глупому счастливым и до ужаса влюблённым. Позади меня Вальдес, никогда не отличавшийся умением вовремя замолчать, пытается как можно более естественно закинуть руку на плечо Калипсо, ясно выразившей свое полное нежелание с ним разговаривать. Вкупе с его краснеющими из-за подступающей от безысходности злости эльфийскими ушами и почему-то так и не сошедшей с лица глуповатой улыбочкой это, признаться, смотрелось даже забавно. Но я не чувствовала умиления, которое одолевало даже меня, — человека, никогда не отличавшегося особенной сентиментальностью, — в такие моменты. Обычно я подавляла его немым раздражением, ведь всегда была противником проявления нежности на публике, зная, чем это может обернуться. Но сегодня подавлять было нечего. Потому что я злилась. Злилась на тех, кому повезло сойтись со своими будущими супругами даже несмотря на то, что это не было добровольным с самого начала. Злилась на неторопливую походку Джейсона и слишком длинный коридор, непозволяющие мне быстрее добраться до своей комнаты и упасть на кровать. Но больше всего, естественно, я злилась на саму себя. Ведь я всегда желала младшему брату именно этого: найти счастье с Пайпер. А теперь, видя, что у него это практически получилось, опустилась до такой подлости, как зависть. И мне было удивительно легко обвинять в этом Ди Анджело, хотя и наша вина, по сути, была равной. Если бы не его попытки бросить мне вызов, то, скорее всего, мы бы не обмолвились больше, чем парой предложений, за весь прием. Но если бы не моя упёртость и желание что-то доказать, проявляющие себя почему-то именно рядом с ним, то вряд ли у Нико был бы стимул продолжать общение. Но стимул был, и я, пусть и никогда этого не признаю, в тот момент была даже рада, что он продолжал цепляться ко мне. Это навевало ностальгию, в которой я задержалась слишком надолго. Так надолго, что теперь не могу избавиться от этого темноглазого брюнета, прочно засевшего в моей голове. То, с какой периодичностью мои мысли возвращались обратно к нему, пугало до чёртиков. Поцелуй, невинное соприкосновение наших губ, разряд электрического тока, который разбил стену, старательно выстроенную мной, на тысячу маленьких осколков, — как не назови то, что произошло между нами, смысл от этого не менялся. Я была не готова к тому, как мое тело отреагирует на подобное, и больше всего теперь боялась, что это почувствовала только я. И утешала себя только тем, что, в конце концов, инициатором был Нико, пусть и только в порыве эмоций, который редко кто-либо может контролировать. Но как это указывает на его чувства? А объясняет мои? И, чёрт возьми, эти мысли не покидали меня ни на минуту! Плюс ко всему, я дала ему пощёчину. Звонкую, хлёсткую пощёчину, силе которой даже я поразилась. Мне ни в коем случае не хотелось сделать больно, но это было единственной реакцией, на которую я оказалась способна в тот момент. Реакцией, за которую мне до сих пор чертовски стыдно, хотя я и продолжала успокаивать себя уже приевшимся «Сам виноват!». Чувствуя себя более жалко и безнадёжно после очередного такого сеанса самобичевания, чем когда-либо, я распалялась ещё больше, рассмотрев поблизости довольное лицо Ди Анджело. Когда единственным человеком, с кем он говорил во время вчерашнего обеда, была Рейна, с которой я еще до сих пор не была официально знакома. Когда я делала вид, что на протяжении всех этих двадцати четырех часов не замечаю взглядов, как бы мимолетно брошенных в мою сторону, а он нагло ухмылялся, словно так и должно быть. Когда мы столкнулись этим утром, и кто бы знал, чего мне стоило молча пройти мимо, а не потребовать объяснения всей этой чертовщины, зачинщиком которой он был, на глазах у всех. Возникало ощущение, что сами Боги сговорились сделать всё, чтобы сталкивать нас лбами за эти сутки как можно чаще. Но у меня точно не хватило бы самообладания и смелости, чтобы завести разговор об этом. А у Нико не было бы возможности для этого, потому что я и без того стараюсь видеться с ним как можно реже. И когда только я, Талия Грейс, успела стать такой трусихой? Кажется, когда дело касается влюблённости, да и обычной симпатии, даже самые смелые мира сего робеют. Что и говорить обо мне, ещё и не совсем уверенной в крепкости своих чувств. — Спокойной ночи, Талия, — поворачиваю голову и вижу, что мне приветливо улыбается Маклин. Джейсон уже скрылся в своей комнате и, судя по красным щекам принцессы, погрузившись полностью в свои мысли, я пропустила как раз то, что ни коим образом меня не касается. Усмехаюсь своему предположению в ответ на улыбку девушки. — Спокойной, — пробормотала я, но, благо, она услышала и, снова улыбнувшись, взбежала вверх по винтовой лестнице, оставив меня удивляться такому неожиданному проявлению внимания. Я открыла дверь и уже была готова со спокойной душой выдохнуть, превдкушая очередную бессонную из-за бессвязного потока мыслей ночь, проведенную за ноутбуком, когда почувствовала, что кто-то дернул меня за рукав. — А ты принцесса, да? — это прозвучало больше как утверждение, чем как вопрос. Я опускаю глаза и встречаюсь с заинтересованным взглядом светло-карих глаз мальчика от силы лет семи. Интересно знать, чей это ребенок и что он делает в Южном крыле дворца да еще и в такое время? После ужина я провела пару часов в библиотеке, где время, казалось, замирало, пытаясь сосредоточиться на сюжете какой-то наобум выбранной книги под нескончаемый аккомпанемент из шуточек Стоуллов, поэтому стрелки часов уже давно перевалили за одиннадцать. — Ты угадал, — как можно более дружелюбным голосом отвечаю я и присаживаюсь перед мальчиком на корточки. — И теперь моя очередь спрашивать: что ты здесь делаешь? — Друг моей сестры проводит нам эксурсию, — он хмурится, произнеся последнее слово. — Экскурсию? — переспрашиваю я, и мальчик кивает. — По дворцу? — снова кивок. — Сомневаюсь, что тут есть, на что посмотреть. — Он показывает нам одну большую-большую комнату, в которой очень много цветов! — воодушевленно начинает он. — Но я думал, что это интересно, а оказывается — совсем нет! Только Бобби нравится: я всегда знал, что он зануда. — Как тебя зовут? — спрашиваю я, когда он заканчивает свою пламенную речь, в которой я не поняла абсолютно ничего, потому что комнаты, подходящей под подобное описание, не видела, а знать, кто такой этот зануда-Бобби тоже не имела никакой возможности. — Мэтью. Мне скоро будет восемь, — мальчик вдруг улыбается, при этом став на кого-то жутко похож, но, как назло, я не могла вспомнить на кого именно. — А тебя? — Талия, — пожимаю протянутую им руку и улыбаюсь в ответ. — Мне недавно исполнилось двадцать. — Ты красивая, — вдруг выдает Мэтью, отчего моя улыбка становится ещё шире. — Совсем как моя сестра, хотя у тебя другого цвета глаза и волосы тоже странные, разноцветные. — Ты тоже ничего, — отвечаю я. — Совсем как мой брат. — А у него такого же цвета волосы и глаза? — спрашивает мальчик, заставив меня рассмеяться. — Нет, другого, — мне на ум вдруг приходит, что этот его друг, кем бы он ни был, уже должен спохватиться о том, куда исчез ребенок. — Послушай, мне кажется, твой друг может начать волноваться, когда заметит, что ты ушел. — Я предупредил Бобби, и он обещал меня прикрыть, — махнул рукой Мэтью так, словно нечто подобное было обычным делом. В глубине души я поразилась тому, что этот маленький мальчик мог оказаться тем ещё сорванцом, но не подала виду, все ещё помня о том, что вряд ли этот Бобби отличается большим благоразумием, чем Мэтью, если позволил ему разгуливать по дворцу в одиночку. — Тогда, может быть, ты покажешь мне эту комнату с цветами? — я делаю последнюю попытку. — Я хоть и не зануда, как Бобби, но мне тоже очень интересно. — Правда? — недоверчиво прищуривается мальчик, и я как можно более энергично киваю в ответ. Мне, конечно, понравилось с ним общаться, — да и как может быть неприятно говорить с ребенком, подкупающим своим обоянием? — но и отпустить его одного бродить здесь дальше я тоже не могла. Когда я поднимаюсь с корточек, Мэтью молча берёт меня за руку и ведет куда-то в конец коридора, огибая лестницу. Мы подходим к приоткрытой и до скрежета зубов знакомой двери, и меня вдруг передергивает. Ведь именно в этой самой комнате пару недель назад я почти позволила себе расплакаться перед Ди Анджело, который пытался убдить в том, как сильно я успела измениться за то время, что мы не контактировали. Какого чёрта всё и вся в этом дворце так или иначе ведут меня к мыслям о нем? Это что, чёртов заговор или кому-то наверху просто хочется посмеяться надо мной? Даже если и так, то это абсолютно не смешно! — Заходи, — я слегка вздрагиваю от неожиданности, услышав, как скрипнула дверь, когда Мэтью открыл её пошире. Неуверенно перешагиваю через порог, догадываясь, с кем могу здесь встретиться, но убеждая себя в том, что мне просто надо передать мальчика в руки взрослому и уйти, не оборачиваясь. В глаза сразу бросается то, как преобразилась комната с того раза, когда мне посчастливилось здесь побывать. Три стены по-прежнему были обклеены бежевыми обоями только теперь на них висели замысловатые полки, заставленные маленькими горшками с цветами. Два окна на четвертой — прозрачной — стене были открыты нараспашку, и я невольно поежилась. На полу стояло бессчетное количество горшков самых разных размеров с цветами, ни один из которых не был похож на предыдущий. Хотелось подойти к каждому, чтобы рассмотреть его поближе, но я одернула себя. Признаться честно, теперь я понимала, почему Бобби было здесь интересно. — Мэтью?! — до боли знакомый и не на шутку взволнованный голос слышится откуда-то позади, отчего я резко разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов. — Где, чёрт побери, ты… Разворачиваюсь, чтобы встретиться глазами с тем, при виде кого возникало глупое желание остановить время и кого одновременно не хотелось видеть больше никогда. Я была готова провалиться сквозь землю в этот момент, но не могла даже пошевелиться, словно ноги приросли к полу. Я чувствовала, как к щекам предательски приливает кровь, но прекрасно понимала, что у меня нет ни малейшей возможности это остановить. На плечах Нико сидел мальчик, похожий на Мэтью, словно две капли воды. Отличить их можно было только по цвету кофт и рисунку на них. Судя по всему, это и был тот самый зануда-Бобби. — Нико, ты только не злись! — начинает тараторить Мэтью, видимо, как и всегда, когда воодушевляется или волнуется. — Мне стало скучно, и я решил прогуляться. Зато я познакомился с Талией! Скажи же, она красивая? — Красивая, — одними только губами произносит Нико, и я начинаю сомневаться, что можно покраснеть ещё сильнее. Парень присаживается на корточки и, сняв мальчика со своих плеч, говорит уже громче, всё также не разрывая зрительный контакт со мной: — Бобби, ты, кажется, хотел рассмотреть тот кактус поближе. — Но ты же сказал, что… — Я передумал, — обрывает его Ди Анджело и добавляет: — Возьми Мэтью с собой. — Но это же скучно! — пытается возмутиться Мэтью, но сдается под настойчивым взглядом тёмных глаз Нико. Когда близнецы скрываются за одним из карликовых деревьев в другом углу комнаты, парень шумно выдыхает и делает шаг в мою сторону. — И долго ещё ты собиралась бегать от меня? — с вызовом спрашивает он, и я с ужасом понимаю, что путь к отступлению перекрыт и на этот раз бежать мне действительно больше некуда. — У меня достаточно ловкости, чтобы бегать от тебя до конца приема, — фыркаю я. — Видимо, нет, раз тебя хватило только на сутки. — Это просто глупое стечение обстоятельств. — Ты ничего не хочешь мне сказать? — Нико складывает руки на груди и выжидающе на меня смотрит. — Пошёл к чёрту! — выпаливаю я, скопировав его позу. — Доволен? — Это всё? — Всё! — Враньё, — на его лице появляется наглая ухмылка. — Напомню, что я ничего тебе не должна, Ди Анджело! — сдвинув брови на переносице, восклицаю я. — И уж тем более, говорить правду. — Значит, ты все-таки соврала? — Ненавижу, — сквозь зубы процеживаю я, не в силах справиться с эмоциями, грозящими разорвать меня на части. Я начинаю идти вперед, полная решимости покинуть эту комнату и уйти от него как можно дальше. У меня не хватит мужества сказать правду. Да и о какой правде, чёрт возьми, идёт речь? Что я постоянно думаю о нём? Что мне очень страшно, и я близка к тому, чтобы сорваться? Что мне всё это уже давно осточертело? Что я просто жду, когда он решит сказать, что чувствует то же самое или же рассмеется мне в лицо? Я хочу обойти его, но Нико делает шаг в сторону и перехватывает мое запястье. Делаю попытку вырваться, но он только проделывает то же самое со второй моей рукой, и через пару секунд я стою к нему вплотную, густо краснея и совершенно позабыв, как дышать. — Отпусти, — хриплым шёпотом проговариваю я. — Нет. — Какого чёрта ты делаешь, Нико? — нахожу в себе силы посмотреть ему в глаза. — Думаешь, это нормально: вот так издеваться надо мной? Я ничего тебе не скажу, пока не услышу правды от тебя, ясно? — Это я издеваюсь? — Ди Анджело удивлённо вздергивает бровь. — По-твоему, то, что ты не даешь мне и слова сказать и отшатываешься от меня, словно от огня, последние сутки, — не издевательство? — А что я еще должна делать? — поджимаю губы, заметив, как Нико быстро опускает на них взгляд, а потом поднимает обратно к моим глазам. — Бросаться к тебе в объятия? — Чёрт, Грейс! — отпустив мои запястья, восклицает он и запускает пальцы себе в волосы. — Твою мать, знала бы ты, как я извёлся! Я не могу нормально есть, спать, выпадаю из любого разговора. Да я в стену пялился почти час! — А на людях ты выглядел очень даже спокойным! — складываю руки на груди. — И не строй из себя великомученника: ты сам виноват во всей этой путанице! — Что ты имеешь ввиду? — Нико вдруг замер и выжидающе уставился на меня. — Если бы ты контролировал свои эмоции, то, возможно, отреагировал бы менее бурно на изменения в моей внешности! — на одном дыхании выпаливаю я. Несколько долгих секунд он молча стоит, вглядываясь в моё лицо, словно пытаясь переварить только что сказанные мной слова. — Так ты думала, я поцеловал тебя из-за того, что ты решилась покрасить прядь? Если честно, в моей интерпритации это звучало намного лучше. — Это было единственным, что пришло в голову, — потупив взгляд, отвечаю я. — Я идиот, если это действительно выглядело таким образом, — Нико подходит ко мне ближе, поворачивая мое лицо к себе за подбородок. — Ты идиот не только поэтому, — закатываю глаза, а после тихо добавляю: — Прости меня за ту пощёчину. — Что, прости? — удивленно распахнул глаза принц. — Сама Талия Грейс извинилась передо мной? Повтори, чтобы я убедился в том, что ещё не сошел с ума. — Пошел ты, Ди Анджело, — беззлобно отвечаю я, несильно толкнув его кулачком в грудь. — Обещаешь, что больше никаких пощёчин? — Это зависит от того, как часто ты ещё будешь раздражать меня, — изгибаю губы в ухмылке. — По крайней мере, если… Я не успеваю договорить, потому что Нико притягивает меня к себе за талию и, улыбнувшись мне прямо в губы, говорит: — Надеюсь, это не считается. И целует. Я с жаром отвечаю на поцелуй, обвивая руками его шею, зарываясь пальцами в чёрные, словно крыло ворона, волосы. Мир вокруг замирает. Хочется, чтобы он и вовсе исчез. Думаю, даже в этом случае, мы бы вряд ли что-нибудь заметили. На мгновение я позволяю себе забыть обо всём, растворяясь в этом моменте, растягивая его, словно резину. Мэтью и Бобби, которые могли в любой момент вернуться; наши родители с их глупыми запретами и законами; фамильный перстень Джексонов, лежащий на своем обычном месте, как вечное напоминание о том, что меня ждёт совсем скоро; — все это сейчас казалось таким неважным. Даже ничтожным по сравнению с тем ураганом чувств и эмоций, который бушевал у меня в груди. Есть только этот миг. И только мы. Здесь и сейчас.