Однажды живые позавидуют мертвым

Звон разбившегося стекла, и в пробитую дверь высунулись ободранные руки, жадно растопыренные в воздухе. Артур схватился за голову не в состоянии что-либо соображать, пока из всех щелей люди рычали, визжали, работали кулаками и коленями и, не обращая внимания на глубокие раны, прокладывали себе путь внутрь. Окна в магазине были заколочены, но твари засовывали в щели пальцы. Сигнализация орала, как взбесившаяся, дезориентируя оглушающим шумом и не давая расслышать, что орал ему Мародер. - В мясной отдел! Быстрее! – разобрал Артур, и в этот момент голый мужик прорвался через баррикаду, располосовав себе живот, но весьма резво для такого пореза понесся вперед, раскачивая своими причиндалами, как маятником. Артур схватил пустой ящик обеими руками и, как только тот приблизился, со всей силы толкнул его, выбивая из равновесия, тут же откинул деревяшку и побежал к дверям кухни. Раздался грохот и победный рев всех гадин, прорвавшихся в магазин. В авральном темпе Артур осмотрел длинные разделочные столы с раковинами, разнообразную коллекцию ножей на магнитных подставках и огромные аппараты для фарша и нарезки мяса. За печью для копчения в углу он увидел литую железную дверь с круглой вращающейся ручкой, как на подводной лодке. Он бросился к ней и влажными от пота руками, скользящими по холодным дугам, повернул винт, и герметичная дверь отстала с паром. Артур с натугой раскрыл ее ровно на расстояние узкой щели под себя, скинул с плеча рюкзак, втиснулся, замечая напоследок, что на кухню ворвались твари и стали перелезать через столы, раскидывая с громыханием сковородки и кастрюли, и скорее закрыл за собой дверь. Про пар он ошибся. Это оказалась морозильная камера. По железной двери глухо забарабанили, но Артура им уже было не достать. Он подтянул лямки рюкзака, осматриваясь: комната была большая, освещенная ярким электрическим светом, вся из белого больничного кафеля и словно в тумане. На высоте трех метров от пола висели крюки, а на них туши освежеванных свиней с розовой кожей и культями вместо копыт. Вдоль живота у них тянулся гигантский разрез, из которого выглядывало мягкое нутро и ребра под бледной пленкой. Справа от Артура на сверкающем чистотой разделочном столе лежала туша с воткнутым в нее внушительным тесаком. От пола поднимался морозный густой дымок примерно выше колен, и Артур стоял в нем, как в море. - Я в морозилке, - доложил он в рацию. – Тут есть еще одна дверь… - Знаю, она выходит к складским помещениям, - чужой голос отразился в комнате эхом. - Никуда пока не выходи, а то тут такая толпа, словно на рождественскую распродажу. Сейчас посмотрим, как тебе оттуда выбраться. - Окей, - послушно отозвался Артур, пряча руки в рукавах. Здесь было не то чтобы сильно холодно, но он понятия не имел, сколько ему придется здесь торчать, пока ажиотаж вокруг магазина утихнет достаточно, чтобы безопасно свалить, наконец, из этого треклятого места. Не такое пробуждение он себе представлял. Одна отчаянная ситуация переходила в другую, и все походило на непрекращающийся кошмар. Термометр на стене показал семнадцать градусов по Фаренгейту, и он поежился. Артур подул на руки, растирая их друг о друга, когда из дальнего угла, загороженного тушами и утонувшего в тумане, послышался необычный звук. Так мокрая ткань спадает с полки с характерным шлепаньем. Он уставился на туманное озеро подозрительным взглядом, зная, что только его настороженность может спасти его жизнь. И только Артур хотел сказать себе мысленно, что все же в этот раз ему просто привиделось или, может, это мясо так охлаждалось, как дальняя туша свиньи стала вдруг покачиваться в воздухе из стороны в сторону. «Блять, только не снова», - безнадежно попросил Артур у мироздания, но не был услышан. Он сделал шаг назад, когда кто-то мелькнул макушкой в тумане, заунывно низко простонал и нырнул обратно в туман. Тварь пробиралась неясными контурами, целеустремленно шурша в его сторону, и Артур потянулся в карман, хлопнул себя по поясу и понял, что попал. Он забыл пистолет в офисе, и теперь у него оставалась только дубинка, которая точно сейчас его не спасет. Она была создана против людей, рассчитана на устрашение и удары по болевым местам и бесполезна против дряни, которая перла бы, даже будь у нее топор в спине. Артур огляделся и впервые почувствовал темную радость, снова наткнувшись взглядом на тесак. «Ну, сейчас ты у меня получишь», - подумал он, вырывая с хрустом из костей оружие за тяжелую ручку, но не пошел сразу храбро размахивать им направо и налево, сообразив, что в тумане попасть по голове будет достаточно проблематично. Он был испуган, но все хладнокровнее рассчитывал и оценивал ситуацию, пока сердце прыгало как сумасшедшее. Он взобрался на стол и, подзадоривая себя, стал ждать, пока тварь доберется до него. Слышались только его вдохи и выдохи под аккомпанемент стонов, шороха и отвратительного протяжного звука, с каким начищали мокрое стекло. В этот момент его позвали по рации, но он не стал на нее отвлекаться. В тумане мелькнули руки прямо возле стола, и мужчина в белой робе повара, испачканной на воротнике кровью, стал подтягиваться выше к Артуру, схватившись за столешницу, на которой тот стоял. Повар открыл рот с темными зубами, смотря на него снизу вверх, как на последний источник воды перед жаждущим, словно он просто не мог сопротивляться тому, что несло его сюда, и получил тесаком промеж глаз. Застонал еще громче, но не остановился. Артур выдернул тесак, оставляя ровную линию вдоль чужого лба, замахнулся выше и, словно забивая сваю в землю, вогнал тяжелое лезвие в голову твари практически полностью. «Скоро я смогу выпустить книгу под названием "Как убить человека подручными предметами девяноста девятью способами"», - пришло Артуру в голову, пока он медлил спускаться обратно на пол. - Хей, ты где там? – обеспокоенно спросил псих. - Завожу себе новых друзей, - мрачно отозвался Артур, спрыгивая в туман. – Мы не сошлись в гастрономических вкусах. Как там снаружи? Что видишь? - Ну, наши ребятки столпились пока в главном зале, и еще толпа гуляет в округе, в надежде поживиться. Что-то их здесь просто дофигища, малец. Я столько зомби еще не видел за раз. Будет опасно выводить тебя по поверхности, так что придется немного запачкаться. - Мне не привыкать. - Хах, это уж точно, Золушка. Но на бал к принцу мы тебя доставим, в этом не сомневайся. - Завязывай с прелюдией, старик, и переходи к делу, - раздраженно прервал его Артур, которому было не до шуточек. - Э, - собеседник на том конце рации заглох от удивления, - интересно прозвучало, – с некоторой соблазнительной ленцой заметил Мародер. До Артура дошла двусмысленность, на которую тот намекнул, он смутился и прикрыл глаза ладонью. - Ты заманал уже. Я стою в морозилке и уже порядком замерз, так что, может, обсудим попозже, что ты там нафантазировал, старик? - Пацан, тебе шестнадцать или все семьдесят? В твоем возрасте я возбуждался, только услышав слово шланг, - засмеялся тот. - Я не собираюсь с тобой это обсуждать, – отрезал Артур. - Как скажешь, малец, - миролюбиво ответила рация. – К делу так к делу. У тебя на пути полчище веселых и забавных личностей, которых нужно обойти как можно быстрее. Так что, слушай внимательно… Артур открыл дверь и рванул вдоль ящиков, уложенных ровными рядами, держась правой стороны. Прямо перед ним стояла задом фура с продуктами, открытая для разгрузки. С противоположной стороны полуприцепа, обтянутого серым брезентом, донесся рык и послышались шаги. Артур, не оглядываясь и не тратя времени на четыре ступеньки, спрыгнул с пандуса, проскочил, не сбавляя темпа, на полном ходу под жалюзийной металлической дверью и побежал к тупику в конце забора, освещенному затухающим солнцем. Его взгляд был прикован к спасительному люку, и он не заметил пятно крови, пересекающее площадку перед служебным выходом и идущее аж до зеленых закрытых баков, поскользнулся и полетел вперед, выставив руки для защиты. Ладони обожгло, и Артур растянулся на земле, разбив подбородок. Челюсть пульсировала болью, но раздавшееся «кхаааарг» за спиной подстегнуло его лучше любого понукания. До люка он добежал, так и не распрямившись до конца, и сдвинул тяжелую толстую крышку, открывая проход в канализацию. Ему пришлось сначала скинуть в дыру рюкзак, отозвавшийся из глубины бряцающим содержимым, а потом, стараясь не навернуться, поспешить по лестнице следом за своими вещами. Артур успел вовремя: как только он преодолел пару метров, остатки света загородили руки, плечи и головы с оскаленными ртами, одна из тварей бездумно потянулась за ним и провалилась. Он, держась одной рукой за лестницу, дернулся в сторону, и женщина пролетела мимо него, голося во всю глотку. Он ожидал, что за ней ринутся еще несколько гадин, опасаясь, что окажется зажатым сверху и снизу, но этого не случилось. Ему показалось, что сигнализацией заголосило еще одно соседнее здание, но не был в этом уверен. Словно разрываясь между дилеммой здесь и шумом там, толпа расступилась, и Артур остался один, в позе замершей на ветке дерева обезьянки. Он поискал взглядом упавшую женщину, которая насадилась животом и ногой на торчащие прутья, извивалась, но никак не могла слезть с них. Артур выдохнул свободнее и осторожно закончил спуск. Он бросил последний прощальный взгляд на круглое отверстие, через которое было видно закатное небо, вздохнул, словно прощаясь навсегда, и поднял с грязного мокрого бетонного пола испачканный рюкзак. Тварь, изображая озлобленное канапе на палочке, слабо зашипела и попыталась дотянуться до него со своего места. Это была совсем молодая девушка в легком голубом платье и одной сандалии на босу ногу. Из живота у нее на целый фут торчал толстый железный прут, которым раньше крепилась к стене поистине гигантская железная труба, в обхват шире многовекового дуба, с болтами размером с его ладонь. Артур с отвращением взглянул на тварь, которая клацала зубами и тянула тонкие хваткие пальчики с грязными обломанными ногтями. Он думал, что какой бы вирус не передавали эти существа, оно напрочь убивало чувство самосохранения; поправив рюкзак на спине, он достал фонарик, который сначала нехотя мигнул, но все же включился, и пошел по каменному лабиринту. Глядя на вход в каменный лабиринт, у него было ужасное предчувствие, что отсюда он уже не выберется никогда. Фонарик освещал тонким лучом далекое, но совсем небольшое пространство, вылавливая из темноты каменные своды, покрытые плесенью, повороты, уходящие в мрачные дали, крюки в потолке, узкие ответвления, в которые бы смог пролезть разве что ребенок. В некоторых коридорах потолки были под три метра, с широкими арками, сообщаясь порой с узкими проходами, где Артур пробирался согнувшись в три погибели, вдыхая удушающий смрад гнили, исходящий от мутной жижи. Иногда он шел в ней, едва хлюпая кроссовками, иногда утопал по колено, с трудом пробираясь, как будто бороздил застывшее желе. Он не был здесь один. Никогда. Не до конца. По каменным туннелям далеко разносились отголоски воплей, неожиданных вскриков, низких и визжащих, не в такт капала вода, а когда он проходил мимо узкого ответвления в стене, в которое в глубине выходила водосточная труба и шумно выпускала из себя поток воды, мелькнули живые и очень шустрые тени. Вода везде была разная: от нефтяных сгустков с бензинными жирными пятнами, до чистого струящегося по лестницам потока. Артур держался за влажные стены, спотыкался, падал, его ноги затягивало как в болото, он тяжело дышал в мареве вони. Некоторые трубы были закрыты чугунной решеткой или герметическими дверями, словно вывезенными с космических шаттлов: в два человеческих роста, толстые, покрытые струпьями ржавчины. Все было здесь враждебно и непригодно даже для того, чтобы находиться сколь угодно малое время. Псих сказал, что в сравнении с Парижской канализацией, Лондонскую никогда не открывали ни туристам, ни заядлым диггерам. Это место было опасно даже в мирное время, забрав несколько жизней неосторожных рабочих, свернувших здесь шеи. Металлические крепления лестниц прогнили и шатались даже под легким Артуром, норовя сбросить его с высоты. Он быстро устал пробираться в темноте, джинсы промокли, став дополнительной ношей, кроссовки были полны жидкой грязи, а спина и плечи отваливались от боли. Подбородок саднило, но он только утирал выступающую кровь рукавом, пока рана не затянулась, невесело размышляя, что будет обидно спастись из лап смерти несколько раз и умереть от заражения крови. Он дошел до коридора, в котором сквозь древнюю каменную кладку стен струйками выбивалась вода, словно под напором. - Мы дошли до Темзы, - возвестил псих, чей голос был единственным, что поддерживало Артура в темноте. Но неприятности никогда не ходили поодиночке. Худшее было то, что после всех его злоключений рация периодически барахлила. Может, это было связано с тем, что он находился глубоко под землей под толщей земли, труб и камня, но иногда рация хрипела, шуршала и издавала помехи. В одном месте, где был целый блок ответвлений и Артур вышел как на балкон, над располагающимися внизу широкими трубами в черной воде копошились три обнаженные бледные твари, в его ушах вдруг заиграла песня Гарри Нильсона «Кокосовое молоко». Он был уверен, что натурально «двинет кони» от испуга, когда, стараясь тихо пройти по каменному выступу и разглядывая их белую кожу, утопающую словно в чернилах, лысые черепа, торчащие лопатки, локти и коленки, по которым он случайно мазнул светом фонарика, твари завопили, как ненормальные, а в его ухо пропели «…братец купил кокос, он заплатил за него десять центов». Веселый вкрадчивый мотив практически сводил с ума, и Артур, чуть не получивший инфаркт, поклялся, что если это шутка психа, то он найдет его и намотает его кишки себе на шею в виде трофея. Но это была мертвая радиостанция, которую внезапно словила рация, проигрывающая в повторном режиме альбом Нильсона. - Еще далеко? – несчастно спросил Артур, выходя на очередную развилку в туннелях. Рация вот уже пять минут только шипела, и он не решился идти дальше на свой страх и риск, а остался немного отдохнуть. Помещение было высоким, и по форме напоминало колодец. По верху, куда он вышел, шла металлическая решетка без поручней, заворачивая за угол и переходя в очередной туннель. Снизу, почти на глубине трех метров, проглядывалась влажная земля и комья грязи. Спускаться туда совершенно не хотелось. Напротив, в стене на той же высоте, где находился Артур, располагался выход из очередного каменного кармана в виде верхней половинки круга, со свисающими с края водорослями и тиной из черной пакли. Казалось, что здесь было тихо, только где-то в темноте уже привычно, но все так же гнетуще капала вода. Это место было отвратным, худшим из того, где бывал Артур, а сейчас у него был некоторый опыт, чтобы судить. Он уселся, свесив ноги в пустоту, отложил фонарик рядом и вжикнул молнией рюкзака, чтобы достать сэндвич и флягу с водой. Ревизия многострадального запаса показала, что аккумулятор для подзарядки рации от удара развалился на части, и Артур скинул его вниз с решетки без зазрения совести. «Зеленые» теперь его не наругают. Загрязнять природу здесь было в принципе невозможно, потому что это была не природа. Он сидел в темноте, грязный, вымотавшийся, как какой-нибудь беспризорник… хотя именно им он и был. Артур вытер грязь с лица рукавом и продолжил есть, даже не вспомнив про свою прошлую любовь к гигиене, отошедшую на задний план. Он о многом не вспоминал уже очень долгое время: о приставках, видеоиграх, фильмах, крутящихся в кинотеатре, новинках, моде, планах поступить в университет. Этот список можно было продолжать до бесконечности. Все, о чем он теперь думал, это найти место, где он мог бы поспать. Безопасное место. Раньше он мог нежиться в кровати несколько часов, расслабленно ворочаясь в одеялах, волнуясь только о том – хватит ли яиц на омлет и есть ли хлеб для тостов. Сейчас ему нужно было четыре часа в любом уголке мира, куда не добрались бы твари, и пусть там был бы только голый пол, Артуру было наплевать. Это место он бы полюбил раз и навсегда. Оно принесло бы ему покой, ведь он уже так устал сражаться. Он вздохнул, словно тяжесть мыслей висела на нем сейчас непереносимым грузом, и уставился пустым взглядом перед собой, уходя в задумчивый транс, пока тело тихо ныло от усталости. Ему показалось, что в непроглядном мраке каменного кармана что-то сверкнуло, но не придал этому значения. Ему вспомнилось, как сверкали глаза кошки в темноте, когда он прогуливался в круглосуточную химчистку возле дома. Хотя был поздний час, та сидела на широком заборе, свесив хвост, и эти два пятна на мордахе, как два черных зеркала, отражали свет. Он тряхнул головой. Ему нельзя расслабляться. Не сейчас. Он собрал рюкзак, кряхтя и заставляя себя, встал и, думая, что здесь все равно нет другого хода, пошел по решетке дальше. Она дергалась и дребезжала от его шагов, и Артур даже не успел понять, что случилось. Громкий лязг, горизонт повернулся вокруг своей оси, и он получил резкий удар в спину, выбивающий воздух. Артур попытался проморгаться, но все плыло и глаза слезились. Он немо раскрыл рот, сипло кашлянул, один, второй раз, впуская в легкие мизерные капли воздуха, и понял, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Рация слетела с джинс и шипела где-то рядом, перейдя в режим отдачи сигнала. Фонарик упал так, что освещал стену напротив, но он видел ее перевернутой вверх ногами. Каменный карман теперь был нижней половинкой круга, похожий на улыбку, а черная тина была как гитлеровские усы. «Что за бред в моей голове?» - нахмурился Артур, мутным взглядом смотря на стену и раскрыв рот, как задыхающаяся рыба. Один полный вдох – это все, что ему было нужно. Из каменного кармана вылезла рука, словно светящаяся своей бледностью на фоне потемневшей от времени стены. За ней вторая. За руками показались плечи в оранжевом комбинезоне, потом голова и лицо. Он подумал, что это странно, ведь раз он видел все в перевернутом виде, то лицо никак не могло смотреть ему глаза в глаза. Если только у существа перед ним не была свернута шея на все триста шестьдесят градусов, и это объясняло, почему оно, с телом мужчины в одежде рабочего, выползало задом наперед, двигаясь как паук. Он вдохнул полной грудью, вынырнул в действительность, и тени перестали сковывать его зрение, а слух прекратил глушить его, словно до этого он все время был в батискафе. Спокойствию это не помогло. Артур раскрыл от немого ужаса глаза, наблюдая, как тварь сползла вниз по стене и шлепнулась на мокрую землю в двух-трех метрах от него. Кожа обтянула череп, глаза запали и провалились, кадык торчал из шеи под неестественным углом. Руки тонкие, слабенькие, костлявые, но цепкие. Рация шуршала, шипела помехами, привлекая внимание твари, но никто не мог ее заткнуть. Артур попытался подняться, но даже не смог поднять руки. Его пальцы впустую загребали комья земли, пока тело сотрясала дрожь страха. Он сглотнул и сипло попытался позвать на помощь, наблюдая, как медленно приближалась его смерть. Из него вырвался слабый невразумительный хрип. Оно было неуклюжим, медленным, не могло приноровиться двигать руками и ногами, пока голова смотрела на мир наоборот. Оно явно упало сюда, во тьму, и было неспособным угнаться за быстрой едой. Оно было очень, очень, очень голодным. Артур судорожно тянул пальцы, чтобы дотянуться до чего-нибудь, чего угодно, когда тварь за два шага от него ушла в тень. Он слышал только дыхание. Глубокое, близкое, такое близкое, что он почувствовал дуновение воздуха на виске. Пальцы нащупали край дубинки, которая еще каким-то образом не потерялась и осталась у Артура на поясе. Он скосил глаза, но ничего не увидел, зато чужое дыхание шумно выдохнуло ужасную вонь гниения ему прямо в щеку, словно это жуткое пугающее до смерти Нечто только что открыло свой рот, приноравливаясь к куску посочнее. Он схватил дубинку, с невозможным усилием и с острой болью в плече, скользя мокрыми от земли пальцами, стянул крышку и с размаху ткнул туда, где контурами очерчивался рот этой дряни, выпуская защелкой внутреннюю пружину. Раздался звук, с которым бы хрупал орех, если бы внутри него была мягкая сердцевина. Руки Артура коснулся холодный язык, который пытался сглотнуть даже в конвульсиях смерти. Зубов у твари едва насчитывалась парочка, и голые десны касались его кожи, когда тварь булькнула последний раз и свалилась на него своими отощавшими костями. По щекам стали катиться крупные слезы, Артур отвернулся от оказавшегося впритык лица твари и жалобно простонал. На него накатило отчаяние, тело по-прежнему отказывалось действовать, и он лежал в темноте, словно обнимаясь с пришедшей из мрака дрянью. Рация шипела и надрывалась шумом, возможно, созывая других таких же существ. Артуру уже было наплевать, он лежал на земле, придавленный тушей, окруженный запахом смерти, плакал, сглатывал соленые слезы, горло словно сжала рука, душа его рыдания, и так прошла вечность. Когда слезы, нервы и сам Артур кончились, он выбрался из под заледеневшего тела, неловко спихнув его в сторону. Пошатываясь, он дошел до фонарика, поднял его, нашел рацию и выключил ее наконец. Наступившая тишина была блаженством для ушей. - Артур, - тихо, словно молился, произнес псих. – Скажи, что ты жив. Скажи, пожалуйста. Не молчи, если ты там. Боже, у меня сейчас сердце разорвется слушать это. - Я тут, - хрипло произнес Артур, упав на колени и привалившись к стене плечом. В ответ рация облегченно выдохнула. - Господи Иисусе, ты просто чудо. Тебя не укусили? – голос психа был нежным и заботливым. Артур не выдержал и снова всхлипнул. «Катитесь все со своей заботой», - думал он, сжимаясь. – «Просто оставьте меня в покое. Все. До единого. Просто оставьте меня». - Малец? Эй, малец? – снова позвала рация. – Артур? Блять, да ответь мне! Ты ранен? - Нет. Отвали, - безэмоционально произнес тот, чувствуя, как от холода отнимаются пальцы на ногах, а мокрая влажная земля забилась ему за ворот и стекает одинокими каплями по спине. Он почти падал обратно на землю, оставшись без сил. - Артур, не время сдаваться. Блять, пацан, мы же так близко. Мы почти у цели. - Тон мародера стал еще тише, - Детка, прошу тебя, я доведу тебя до безопасного места, обещаю тебе. Клянусь всем, что у меня есть. Блять, жизнью клянусь. Артур, только сейчас не смей опускать руки, – этот голос был последним, что не давало ему упасть в трясину. Он звучал, словно остался последний шаг до победы. Словно ему было не все равно. Словно он был ЕДИНСТВЕННЫМ, кому было не все равно, и он просил, упрашивал, умолял так, что пустой изнутри Артур против воли тянулся к этому голосу. - Ты обещаешь? – слабо спросил он, обнимая себя за плечи, но привстав на пару дюймов от земли. Дюймы, которые были для него подвигом. - Обещаю, Артур. Я доведу тебя до Убежища, чего бы мне это не стоило, - уверенно произнес Мародер и дал то последнее, что помогло сделать толчок. Он дал надежду, когда другого ничего не осталось. Он поднял рюкзак над собой, когда оказался в воде по грудь. Узкие туннели канализации кончились, и Артур пробирался вброд под каменной аркой, находящейся над ним в метрах пятидесяти. Дышалось свободно. Не было никаких запахов, кроме речных. Воздух свежий, а игривый ветерок трепал волосы Артура, и чувствовалась что-то особое. Он понял, что именно, когда поднялся по каменным ступеням на набережную, скинул рюкзак на брусчатку в укрытии козырька, вышел под открытое небо и поднял голову. Собиралась гроза. Темные тучи заволокли горизонт от края до края, а полная луна круглым боком выглядывала из-за темных клубов. Закрапала морось. - У нас штормовое предупреждение, - прокричал ему в ухо Мародер. – Водоочистительная станция, через которую ты вышел, должна быть сверху, в виде церкви. Можешь укрыться там. Мелкий дождь сменился полноценным ливнем, и капли, ударяясь о шифер, мостовую и негорящие фонари, украшенные черными вензелями, пустили волшебный шорох и перестук. - Слышишь? Это самое прекрасное, что я когда-либо слышал, - отозвался Артур, никуда не спеша и дрожа всем телом, когда поднявшийся ветер стал пробирать до костей. Холод обжигал до боли, но это была правильная боль, его кровь горела. В темноте он видел лишь острые крыши зданий, протыкающих небо, когда, потревоженные штормовым ветром, зазвонили колокола. Псих хмыкнул и вдруг низким голосом c раскатистой хрипотцой спросил, словно спрашивал об интимном секрете: - И что ты чувствуешь, детка? С первой сверкнувшей молнией и последовавшим оглушающим грохотом, отозвавшимся в груди, внутри Артура появилось нечто новое, еще немое, но огромное, как это небо, и всемогущее, как эти гроза и ветер. Завеса дождя намочила его с головы до ног, вода стекала с носа, пальцев, он фыркал и промаргивался, когда капли попадали в глаза. Вода очищала то, что, как казалось, умерло в той канализации. Гром пророкотал и пронесся по всему небосклону, сверкая вспышками в мрачных иссиня-черных тучах. Артур беззащитно раскрыл руки, словно хотел обнять весь мир. Он дышал полной грудью, жадный до воздуха и жизни. - Я чувствую, словно родился заново. - Он замолк, а потом добавил. - И я тебе не детка. Их общий смех освободил в Артуре радость, взмывшую до самых разгневанных небес. Чем обязан я вам, - если с Темзы вы родом, - И коварным, отмеченным Хартией, водам? Разве должен терять я присутствие духа От всего, что вдувает наушник мне в ухо? Берегов этих лживых я был уроженцем И в бесчестных волнах искупался младенцем, Смой, Огайо, с меня эту мутную воду! Я родился рабом, но познаю свободу.