Доступный

      Пробуждение было поистине отвратительным. Как-то раз Олафу случалось засыпать перед рассветом и просыпаться спустя пару часов, но нынешняя ситуация оказалась намного хуже. Нос нещадно зудел и его хотелось почесать. Принц смутно помнил про ярмарку, лемуров и сумасбродного дворянина, который посмел поднять на него руку. Глаза упорно не хотели открываться, а в голову будто залили фунт свинца. По коже гуляла стужа, пальцы на руках онемели. Юноша понял, что находится в жёстко зафиксированном состоянии.       Живот холодила широкая пластина, которая тупо давила на внутренности. Шею, запястья и лодыжки обнимал металл.       — Мой принц, вы проснулись? — заботливый голос показался знакомым. Виконт. — Прошу прощения за то, что я вас ударил. Просто я очень люблю причинять людям боль. В особенности — красивым людям. А вы очень красивы, ваша Светлость, надеюсь, не будете это отрицать. Жаль только, что не очень умны.       — Джонас? — юноша всё-таки открыл глаза и повернул голову на звук. С толикой ужаса он осознал, что стоит на четвереньках, голышом. — Что происходит?       — Олаф, — будто не услышав вопроса, мужчина протянул наследное имя, пробуя его на вкус. — Казалось бы, мальчишка-принц, через несколько лет отец совсем ослабеет, а он взойдёт на трон и будет править. Женится на шотландке, та нарожает тройняшек-двойняшек. Но нет. Наши с вами пути сошлись. Подумать только, какова безопасность нашей страны, если я в одиночку смог выкрасть наследника, по сути, из рук охраны. Прекрасный принц, будущий князь. Истинный представитель своего рода, благородной фигуры и лица. Я навёл кое-какие справки и знаю, что ваша Светлость невинна.       С каждым словом у юноши холодело в груди всё сильнее и сильнее. Джонас приближался, он был одет по-простому — в широкие штаны и свободную сорочку. Шаги отдавались глухим стуком по голому дереву.       Вообще комната оказалась в стиле минимализма. Кровать, простая и не такая широкая, как та, на которой Олаф привык спать; шкаф с открытыми полками, на котором что-то стояло — а что именно, он пока боялся рассматривать, — и пара кресел.       Горячая рука коснулась чёрной макушки. Принц вздрогнул, хоть пытался держать себя в руках.       — Ты же знаешь, что тебя найдут? — выдерживать спокойную интонацию было очень сложно. — Твоя казнь продлится столько дней, сколько ты продержишь меня в плену.       — Я знаю, что меня не найдут никогда, — пальцы сильно сжали волосы и заставили задрать голову так, чтобы видеть лицо Джонаса снизу вверх. — Никто никогда никого не находил, мой глупый принц. Как ты помнишь, виконт Авальст покинул Ригу сразу после того, как передал послание королю. А наследник пропал спустя полторы недели. У вас так много людей, но спроси у кого — никто ничего не видит и не знает. Понимаешь? Единственное, что ты можешь сделать — это смириться со своей участью, вести себя так, как подобает будущему князю. Мне тебя искренне жаль, но ничего не поделать. Ты здесь, и я здесь. Пока ты со мной — я твой господин, хозяин и бог. А ты для меня всего лишь красивая вещь.       Джонас одарил Олафа пощёчиной и плюнул в лицо. Тот дёрнулся, однако руки, прочно скованные железными браслетами, пригвоздили его запястья к полу. К такому обращению с собой миролюбивый юноша точно не привык. И самое ужасное, что противостоять этим действиям он никак не мог. Сам попался, глупец. Лицо хотелось немедленно вытереть, приложить к нему что-то холодное.       Мужчина провёл царапающую линию по обнажённой спине от шеи до копчика. Затем ударил по одной из ягодиц и сразу же за неё схватился до боли. Олаф охнул, и сжался. Как же унизительно для принца. И гадко, больше гадко, конечно.       — Мой принц, — издевательски проговорил виконт. Ему безумно нравилось очернять титул юноши. — Прежде чем вас оставить, надеюсь, вы не против, если я утолю свои греховные потребности? А даже если и против, выбора у вас всё равно нет.       Мягкий смех. Джонас отошёл к полкам и после недолгих раздумий показал Олафу распорку и флакон с маслом. Немного усилий, одно надавливание на челюсть — и оральный расширитель занял своё место. Теперь слюна беспрепятственно собиралась на языке и стекала по подбородку, причиняя всё больше неудобств.       Масло же виконт обильно полил между ягодиц принца, не стесняясь вымазывать им всю промежность юноши. Было очень скользко, а потому один из длинных пальцев без сопротивления проник в нутро до конца. Глаза Олафа расширились, а тело напряглось. Хотелось спросить: «что вы делаете?», но получилось лишь несвязное мычание.       — Тихо-тихо, мой милый принц, это только начало. Мы же не хотим, чтобы наши игры закончить сразу же после первого раза. Не сопротивляйся, это для твоего же здоровья, — рука оглаживала ягодицы, пока палец расширял вход возвратно-поступательными движениями.       Парню было очень некомфортно, невольно он пытался избавиться от чужеродного вмешательства, но получил лишь больше неудобств. По телу пробежали мурашки и чёткое осознание того, что его хотят отыметь. А самое ужасное, что даже попросить о том, чтобы он этого не делал, не было возможности из-за распорки. Глаза обожгли солёные слёзы. Засохший плевок неприятно стягивал кожу на щеке. В попытке увидеть то, что делает с ним виконт, он чуть не повредил шею.       Рука дворянина обхватила член юноши и почти нежно начала массировать головку, но тот никак не реагировал, находясь глубоко в своём неприятии происходящего и чувстве унижения. Никто никогда не видел его таким. И вряд ли бы смог увидеть.       К одному пальцу присоединился второй, они уже более настойчиво растягивали сфинктер. Виконт то соединял фаланги вместе, то расставлял их рогаткой. Вытаскивал пальцы полностью и входил ими до костяшек. Кольцо мышц покраснело, с каждой новой секундой Олафу хотелось прекратить эту пытку всё сильнее. Он бы умолял Джонаса прекратить, если бы мог сказать хоть слово. Ради профилактики дворянин попробовал вставить и третий палец, но с ним принц почувствовал себя заполненным до предела, дальше мышцы просто не растягивались.       И вот тут-то Авальст на время оставил своего пленника в покое, заставляя того с ужасом слушать, как он снимает с себя одежду. И вот, мягкая головка вставшего члена уже упиралась между ягодиц, но вставлять её никто не спешил, просто надавливая на вход и водя им от копчика до поджавшихся яичек.       С каждым движением Джонас усиливал давление — и вот, преодолено первое — терпимое — препятствие сфинктера. Ему хотелось уже засадить до упора, но он себя сдерживал: рано, пока рано. Вот в следующий раз будет всё по-настоящему. Когда головка была уже внутри, Олаф издал первый всхлип, за что получил ощутимый удар по ягодицам. Дышалось тяжело обоим. Только одному от рыданий, а второму — от сдерживаемого возбуждения.       Спустя время дворянин уже смог двигаться свободно. Принц чувствовал боль и неприятные ощущения, но ему оставалось только смириться и стараться не сжиматься, чтобы не доставлять себе ещё больших проблем. Джонасу же нравился тот жар княжеского тела, нежное нутро и теснота. Она доводила до исступления, неумолимо приближала к оргазму, который оттягивался из последних сил, чтобы продлить себе удовольствие. Двигался он рвано, то наращивая темп до неприличных хлопков, то замедляясь до медового безумия. Однако любая пытка имела свойство заканчиваться — и мужчина излился семенем внутрь принца и сразу же вышел, оставив после себя ощущения присутствия и жгучую боль от маленьких ранок входа.       Олаф чувствовал сперму, и от осознания изнасилования становилось не по себе. К счастью, он не плакал, его разум затмило своей мутью равнодушие. Потом он будет, конечно, проигрывать в памяти этот раз и не единожды, запомнит стоны Джонаса, шлепки и терпкий запах секса.       Виконт покрылся испариной и тяжело дышал. Ещё не конец. Член снова встал, но терзать анально принца он больше не хотел. Подойдя к принцу, он присел перед ним на колени и снова плюнул, только уже в открытый рот. И затем, удерживая за распорку, вставил сразу два пальца в рот, доставая до глотки и грубо в ней двигая, надавливая на корень языка. До рвотных позывов и извержения желчи вперемешку с желудочным соком. Олафу хотелось кашлять и прекратить насилования своего рта, но, опять же, ничего поделать не мог. Джонас встал, его член аккурат упирался в лицо принца, вынуждая того отворачиваться в жалких попытках отказаться от минета.       Головка беспрепятственно проникала в горло, а слизкая слюна обеспечивала прекрасное скольжение. Понимая, что прежде его рта, причинный орган побывал в заднем проходе, юноша то и дело содрогался в судорогах от омерзения. Получилось дышать через раз, и горло сильно саднило от желудочной кислоты, ногтей и непозволительно большого члена, который то терзал нежную слизистую, то упирался куда-то в щёку, давя в неё изнутри до боли. Но это закончилось.       Взяв Олафа за чёлку, и задрав его лицо, виконт кончил ему на волосы, щеки и немного на язык и губы. Размазав всё ладонью для равномерности, он снова вторгся пальцами принцу в рот, проталкивая семя в горло и заставляя его глотать. Тому было очень противно, но он подчинился.       — Мой принц, с вами очень приятно иметь дело, — довольно протянул Джонас, снимая распорку со рта юноши. — Такой покладистый и терпеливый мальчик, такого легко воспитывать.       Олаф лишь безвольно опустил голову, хрипло и прерывисто шепча непослушными губами:       — Я тебя ненавижу...