Libertatem

Несмотря на то, что вчерашний день закончился, в принципе, неплохо, новый с самого начала пошел по известному пути. Мирона уже посещали мысли о том, сошлют ли в Азкабан за непростительные заклинания, направленные на самого себя, и можно ли в этой школе использовать трансфигурацию в целях воспитания. Потому что началось что-то немыслимое. Все вроде как-то утихли после новости о том, что начался отбор, кто-то подал заявки, кто-то колебался, кто-то не находил смелости, что нормально. Но некоторые всеми силами старались найти заклинания, зелья, хоть что-то, что поможет им в бою. И решили докопаться с этим к Мирону, которых, по их мнению, что-то да должен быть знал, он ведь из Хогвартса. А еще был Игнатьев с шестого. Он весь урок разучивал, вероятно, какое-то заклинание, что-то тихонько шептал на задней парте. Федоров не обращал на шепот никакого внимания, давно привык к тому, что на уроках ученики зачастую отвлекаются и разговаривают. Но Федя разговаривал со своей палочкой, и, как итог, из каждой дыры повалили пауки, много, мелкие и достаточно шустрые. Мирон еле справился с насекомыми, а потом и с самим нашкодившим учеником, потому что тот, как оказалось, ужасно их боялся. Учитель был уверен, что еще немного, и у него начнется нервный тик. Как оказалось, Федя был не единственным экспериментатором. Слава, в свою очередь, поджег платье преподавательнице Основ Магии, а Мирон, когда услышал эту новость, то лишь улыбнулся, вспомнив о том, что у него самого в комнате лежит сожженная Карелиным рубашка. Федорову казалось, что походы в лес по ночам стали его единственной отдушиной. Потому что там тихо, теперь можно даже поговорить со Славой и посмотреть на дракона, который не стремился его съесть или еще чего. Именно поэтому этой ночью он даже не бродил вдоль берега озера, а сразу двинул в лес. Он думал о заклинании, которое хотел показать Славе, о холме, который уже наверняка истопчен драконьими лапами. Нужно бы их убрать, потому что уже завтра, судя по слухам, в лесу появятся охотники. Говорят, что в Черном Лесу нет троп, дорожек, потому что каждый раз ты идешь по новому пути, по которому он тебя поведет. Лес может привести тебя куда-либо, куда ему самому нужно, или же наоборот, не пустить. Это Мирону как-то рассказал Слава, в небольшой записке, которую передал своим котом, что было довольно-таки странно. Но кот послушно дался в руки, позволил отцепить от себя записку и ушел в только ему известном направлении, виляя хвостом. Карелин просил не думать о дороге, даже не пытаться вспомнить, а просто идти. Просьба сложная, совладать с мыслями было невозможно. Но Лес привел его туда, куда нужно. Мирон увидел знакомую спину еще вдали, но подойдя ближе, услышал совершенно незнакомый голос. — И если я еще раз узнаю, что ты использовал свою кровь, а тем более, вплел в это дело меня, то получишь так, что и забудешь, кто ты на самом деле! Не подставляй ни себя, ни семью. И еще. Напиши письмо матери, она волнуется за тебя. Федоров не хотел лезть не в свое дело, но все же подошел ближе, настолько, чтобы увидеть, откуда же шел звук. Письмо-кричалка, кто бы мог подумать. Слава стоял с таким поникшим видом, будто перед ним прямо здесь стоял настоящий недовольный член семьи и отчитывал, как ребенка, а не кричащая бумага. — Но все-таки ты благородно поступил, когда помог Денису, — сказал Мирон, когда письмо самоустранилось, разорвавшись на кусочки. Карелин резко повернулся на источник звука и покраснел до самых ушей. — Вы слышали, да? Это отец написал, медсестра донесла… — Только последние фразы, — обнадежил его Мирон и подошел ближе. — Опустим этот момент. Что ж, показывай, какие заклинания выучил, из тех, которые я тебе давал. Кроме того, которое что-то поджигает. Он сказал это с намеком на сегодняшний инцидент с учительницей, а Слава в ответ лишь громко фыркнул, вытаскивая из рукава палочку. Он немного напрягся, концентрируясь, после чего все же произнес: —  Розитис, — и тут же исчез, стал невидимым. Федоров одобрительно улыбнулся. Определенно, парень неплохо учится, имеет все шансы пройти отбор. А там кто знает, может быть, и Кубок Огня выберет именно его имя. Но сам Мирон не хотел, чтобы это произошло. Отбор — да, конечно, пусть. Побывает в другой школе, неплохо. Но сам Турнир был очень и очень опасным, некоторые даже умирали, проходя испытания. А еще волновался из-за того, что Кубок может раскрыть секрет Славы всему миру. — Молодец, давай обратно, — сказал учитель, устав высматривать хоть какой силуэт во тьме. Он не уверен, что сможет научить чему-либо, не видя собеседника. — Заклинание помнишь? И услышал смешок и шуршание одежды. — Прекрасно помню. Но не хочу, — Слава вновь усмехнулся и вздернул мантию Федорова вверх. Тот лишь терпеливо выдохнул и стал прислушиваться к чужим шагам. — Слава, не дури. — А то что? — Обьсити, — Мирон буквально наугад направил магический поток и, судя по матам, угадал. — Когда ты перестанешь материться при мне? — Блять, как только, так сразу. Можно меня на землю? — в данный момент ученик должен был зависнуть в воздухе головой вниз, так что Мирон достаточно сомневался, стоит ли исполнять чужую просьбу. — То есть на ноги. Мирон Янович! Спяти! В нескольких шагах появился Слава, вполне видимый, висящий головой прямо над землей. Федоров подошел к нему ближе, тихо посмеиваясь. Тот даже перестал брыкаться в воздухе и просто сложил руки на груди, зло глядя на мужчину. Все же сжалившись, он поставил парня обратно на ноги. Карелин теперь больше был похож на обиженного жизнью хомяка, нежели на могущественного дракона. Кстати о драконах. — А теперь смотри, что я хотел тебе показать. Думаю, с ним ты легко найдешь общий язык. Смаг керасти, — Мирон отошел на пару шагов и величественно взмахнул палочкой, из которой тут же словно полились редкие, но яркие искры. Они танцевали и жались друг к другу, их становилось все больше, пока в конце концов не вспыхнули, образовав в воздухе огненного змея. Стоило магу вздернуть палочку вверх, как змей устремлялся в небеса, затем снова опускался к земле. Он бросил взгляд на Славу. На его лице не осталось ни следа обиды или возмущенности, он просто неотрывно смотрел за волшебным змеем, летающим в облаках. — Мне отец рассказывал что-то о подобном. Что раньше люди могли вызывать огненных змеев, — восхищенно сказал он и посмотрел на учителя. Змей через некоторое время исчез по воле Мирона, растворившись в воздухе искрами. — Попробуй сам, только помни обо всем, что я говорил вчера. Парень в ответ только коротко кивнул и нахмурился, концентрируясь на собственной палочке. Он что-то шептал себе под нос, словно какую-то мантру, Федоров не стал спрашивать, чтобы не сбить с настроя. У каждого свои методы, в конце концов. — Смаг керасти, — проговорил Слава отчетливо, громко, как и учат на первых курсах. Вот только его палочка не стала мелочиться с искорками, явив сразу поток огня, который, в свою очередь, принял форму змея, раскрывающего пасть с острыми клыками. Карелин водил палочкой, посылая змея вдаль, заставлял его кружить в воздухе, делать петли. Мирон с неподдельной гордостью смотрел на ученика, пока тот игрался с магией. Со стороны подобное действительно выглядело могущественно и безумно красиво. Он даже на секунду подумал, что Слава, намного сильнее собственного учителя. После этого они отрабатывали другие заклинания, уже менее сложные, но те, что точно могли помочь в бою. Карелин то и дело наставлял палочку на Мирона, стараясь притянуть его, как перо вчера, но тот лишь обещал снова подвесить его вниз головой, и тренировка продолжалась. Они успели даже устроить пробную дуэль на двух языках, правда, Славу все больше притягивали русские заклинания, что выходили у него все лучше и лучше. С каждым ударом заклинания шли все сильнее, опаснее, азарт в глазах обоих разгорался с каждым новым взмахом палочки. Но закончилось все смехом и подвешенным Карелиным. — Ой, тоже мне, — выдавил из себя парень, стараясь скрыть рвущийся наружу смех. — Нашли любимый прием, да? Вы выиграли бой, но не войну! — Оу, так у нас война? В таком случае, я могу оставить тебя так и висеть, — Федоров пожал плечами и сделал вид, что уходит прочь. Но остановил его даже не мат славы, а чей-то животный выкрик, чем-то похожий на клекот. Замер даже Слава, прислушиваясь к звуку. Он заметно напрягся и просто попросил поставить его на ноги, и Мирон не стал говорить ничего против, тут же выполнив просьбу. Карелин нахмурился и обернулся по сторонам, словно настоящий хищник, проскользнуло в нем что-то животное. Он сделал пару шагов вперед, тем самым встав перед Мироном, и словно закрыл его своей спиной от леса. Преподаватель был готов поспорить, что вдобавок у него еще и глаза огнем загорелись. — Это оно? — тихо спросил Мирон и встал плечом к плечу со Славой, держа палочку наготове. Он продумывал заклинания в случае нападения, но это было достаточно проблематично, так как он даже не знал, что за тварь может на них напасть. Никто не знал. — Да. И, думаю, нам лучше уходить. Охотники уже здесь, — Карелин уверенным и быстрым шагом пошел вглубь леса, и Мирон старался от него не отставать, успевая даже озираться по сторонам. Видимо, Черный Лес Слава уже считал своей территорией, раз так хорошо его чувствовал. Федоров читал, что драконы закрепляют за собой какие-то определенные места, чувствуют их и охраняют. Так что он не стал ничего спрашивать о том, как Карелин узнал о чужом присутствии, а молча шел следом. Выйдя из леса, им пришлось основательно постараться, чтобы наложить на Карелина заклятие невидимости, потому что сил не было совершенно, все ушло на тренировку еще там, в лесу. И неизвестно, что бы было сейчас, займись тогда Слава еще и полетами. — Держись прямо за мной. Ко мне вопросов не возникнет никаких, я предупреждал о том, что буду помогать дежурить у леса, — Мирон уверенно вошел в здание школы, но, несмотря на эту уверенность, все же оглянулся по сторонам. Все же не хотелось бы встретить кого-либо. Но, на пути к основной лестнице, он все же наткнулся на преподавателя Защиты от Темных Искусств. — Доброй ночи, Мирон Янович, — дружелюбно сказал Грегоревич, но фальшь в его голосе едва ли не глаза резала, настолько была явной. Мирон также постарался сделать максимально непринужденное выражение лица, но не менее фальшивое. Он часто замечал на себе тяжелый взгляд учителя, который словно бил в плечи, но старался не показывать вида и не отвечать тем же. Вероятно, Грегоревич считал, что он стремится занять его место, но, по сути, Федорову было достаточно плевать. Его устраивало и текущее положение дел. — Уже возвращаетесь? Я думал, что Вы не доверите охотникам такое дело, Вы ведь хотели за него сами взяться, да? Как Ваши успехи? Мирон подумал о том, что плюнь сейчас этот мужчина на пол, его тут же бы проело, не зависимо от качества досок, потому что голос его сочился ядом. — Да, думаю, лучше доверить дело профессионалам. Я же ничего не нашел. Так что поэтому и иду спать. Доброй ночи, — он закончил этот бессмысленный диалог и разминулся с преподавателем, который невежливо проигнорировал и пошел дальше. Славы словно вообще не было позади, он шел тихо, даже как-то умудрился не шуршать одеждой и, кажется, не дышать. Но когда он все-таки споткнулся об одну ступеньку и выматерился, Федоров улыбнулся, поняв, что ученик все-таки рядом. У самой развилки лестниц, когда им нужно было расходиться, Карелин снял с себя заклинание и задержал учителя за рукав, дав знать о себе. — А что теперь? Тренировки снова в классе Астрономии, да? — спросил он с поникшим видом. Понятно, что в лесу ему находиться гораздо привычнее и комфортнее, там чувствовал себя свободнее, но теперь там слишком опасно. — Наверное, да. Сам понимаешь ситуацию, — ответил Мирон и чуть склонил голову на бок. Казалось, что и ему самому будет не хватать их холма. Почему-то в его голове то место уже стало «их», чем-то, что объединило. Карелин лишь покивал головой и сжал губы в тонкую полоску, над чем-то раздумывая, после чего кивнул головой и поплелся по лестнице в крыло своего факультета. Но через несколько шагов остановился и обернулся. — Спокойной ночи, Мирон Янович. И спасибо. — Спокойной ночи. И до завтра. Мирон еще некоторое время стоял, глядя мальчишке вслед, думал о том, что из него выйдет действительно сильный волшебник, а уж на какую сторону он встанет — тот еще вопрос. Маг чувствовал свою ответственность за него, за его будущий выбор. Следующие дни до начала отбора прошли совершенно обыденно, Федорову казалось, что друг от друга они отличались лишь тем, что происходило на тренировках со Славой. С каждым днем он дрался всё лучше, хотя где-то и откровенно халтурил, но вскоре исправлялся. У него отслеживалась своя, особая техника боя, грубая и неожиданная. Карелин уже легко перескакивал с языка на язык, умело давал отпор и поладил с собственной палочкой. Почти. Иногда она все же давала знать о себе, и именно поэтому в классе чуть не случился пожар. Мирон стал более спокойно относиться к матерщине, просто махнув рукой на этот факт, а иногда и сам заворачивал крепкое словечко, на что Слава лишь смеялся и говорил, что теперь уверен в русском происхождении учителя. Время неумолимо двигалось к началу отбора. Слава становился все более взволнованным, тренировался по максимуму, а Мирон же был уверен в том, что на дуэли его ученик определенно одержит победу. Карелин, собственно, на словах тоже был в этом уверен, но попытки отточить все до мастерства, какого-то своего идеала, выдавали в нем переживания. А также Карелин тосковал по лесу. Он говорил, что хочет летать, горестно смотрел на небо и хрустел пальцами, словно это могло успокоить драконью натуру внутри. — Мне будто в собственном теле тесно. Федоров не знал, как поддержать ученика, но точно знал, что слова здесь не помогут. Он молча хлопал его по плечу и изо всех сил старался отвлечь, вспоминая все новые заклинания или просто втягивая в разговор. Они оба понимали, что все это слишком искусственно, но ни слова друг другу не говорили. Мирон не знал, что может случиться со Славой, если тот долго не будет становиться самим собой, и не спрашивал, находя неуместным. Да и пять дней — срок ведь небольшой, да? Он пару раз видел охотников в здании школы, и это были не самые дружелюбные ребята. Они были с посохами, у некоторых были видны шрамы, но это бы не так отталкивало, если бы не их взгляды. Взгляды не глаз, а на мир. Федоров знал, что они достаточно жестоко обходятся с животными, за что не раз получали замечания от разных организаций защитников магических тварей. Знает же школа, кого позвать на помощь. Ходили слухи, что они даже занимались добычей мяса драконов для каких-то там организаций, явно подпольных, что радости у Мирона не вызывало. В день первого этапа отбора все ученики были сами не свои. Кто-то даже успевал делать ставки на отдельных участников, что достаточно раздражало учителя. Все уроки ему пришлось прилагать кучу усилий, чтобы привлечь внимание к своему предмету, и удавалось это через раз. Мирон выдохнул с неимоверным облегчением, когда с последнего урока прозвенел звонок, и все побежали туда, где должны проводиться дуэли. Оказывается, в школе было отдельное помещение для этого, где зрители ограждались магическим барьером, сильнее, чем тот, который создавал он на тренировках со Славой. Кстати, о нем. Карелина Мирон лишь мельком встретил на обеде и понял, что что-то с ним не так. Черты лица немного изменились, стали острее, но он списал это на то, что парень вполне мог быть взволнованным или раздраженным, так что изменения — лишь особенности натуры. Федоров сел рядом с другими учителями и все старался высмотреть хоть где-нибудь Славу, что было достаточно глупо. Таким образом он пропустил речь директора о том, зачем это делается и какие правила должны быть соблюдены, но не то чтобы это было очень важным. Дуэли между учащимися проходили немного не по тем правилам, к которым привык Мирон, но зрелище все равно было захватывающим. Кто-то не выдерживал дольше пяти минут, а кто-то пускал в бой все, что мог. Из двадцати участников должно остаться десять. Преподаватель все не мог дождаться, когда огласят имя Славы, но, по закону подлости, он должен был драться самым последним. Против Гены Фарафонова, Мирон помнил этого ученика, достаточно одаренного, но все равно был уверен в своем подопечном. Когда на поле боя вышел Слава, то Федоров достаточно напрягся. Он вроде выглядел достаточно спокойно, даже развязно, но было в нем что-то такое, что заставило переживать. И только достаточно всмотревшись, Мирон заметил, что глаза парня стали светло-карими. Зрачки сохраняли свою форму, и то хорошо. Бой шел напряженно. Карелин с особым остервенением бил заклинаниями, Мирон на секунду подумал о том, что ученик поддавался на тренировках. Гена отвечал ему достаточно сильными заклинаниями, кажется, это был самый напряженный бой из всех, что были, и «обезоружить» здесь не обойдется. Когда Слава перешел на другой язык, ему понадобилось лишь одно заклинание, чтобы выбить палочку из рук соперника. Правда, с тем же и землю у него из-под ног. — Спяти долу! — изначально это заклинание было направлено на то, чтобы просто повалить соперника на землю, но Гену подбросило и перевернуло в воздухе. Все ученики напряглись и стали еще более пристально смотреть за происходящим, а учителя перешептывались об использованном заклинании. Никто не учел, что кто-то будет использовать более древние заклинания. Слава же несколько секунд смотрел на поверженного соперника, но все же подошел и подал руку, после чего ушел из зала, не дожидаясь очередной речи директора, который должен был озвучить результаты. Мирон успел заметить, что зрачки у него стали вертикальными, животными. Драконьими. Он постарался максимально незаметно уйти, и ему это удалось, но в коридоре Карелина уже не было, даже звуков шагов. Преподаватель понимал, куда он может убежать в таком состоянии, и раздосадованно простонал. Федоров тут же поспешил покинуть стены школы и побежал в сторону Черного Леса, надеясь, что он будет милостив и приведет его куда нужно, не заставив встретиться с охотниками. Казалось, что лес наоборот, только путал, нежели вел. Мирон понимал, что бегает по кругу, встречая одни и те же деревья и кусты. Он старался не паниковать, сконцентрироваться на месте, как и говорил Слава, но ничего не получалось. А затем он услышал крик. Короткий, громкий, с первого раза даже не сказать, что человеческий. Но он услышал в нем крик Карелина, и из-за этого потерял последнее самообладание, начав просто ломиться через кусты. Когда Мирон наконец-то увидел знакомые камни, то облегченно выдохнул, понимая, что лес услышал его. И действительно, вскоре он оказался на вершине холма, но увиденное ни капли не обнадежило. Слава в ипостаси дракона был окружен охотниками и кричал, рычал, пытался плеваться огнем, но каждый раз получал новый удар. Они били слаженно, одновременно, да и Карелин ведь все еще подросток, как и его дракон, не настолько силен. Мирон вытащил палочку и закричал, стараясь отвлечь на себя внимание: — Не трожьте его! Он не тот, кто вам нужен! — глотку резало от собственного крика, но ему удалось. Мужчины обратили на него внимание, но посохи, которые использовали вместо палочек, не отвели. Дракон так же посмотрел на него, но во взгляде его не было ничего человеческого, было только животное, запуганное и измучанное. — А кто нам нужен? — спросил один из охотников, насмешливо вскинув бровь. — Да плевать, кто. Дракон на школьной территории, — ответил второй. — Давай! Они снова нанесли удар, отчего Мирон не выдержал и ударил одного из них огненной сферой, но тут же в ответ получил «остолбеней дуо», отбросившее его в сторону, прямо спиной в дерево. Казалось, весь дух разом выбило из легких, а в голове зазвенело из-за того, что он приложился затылком о ствол. Он не понял, что произошло дальше. Дракон поднял на него взгляд, взгляд человека, и тут же зарычал. Не закричал, а именно зарычал. Громко, мощно, что даже уши немного заложило, и принялся извергать огонь, как вполне взрослая особь. От жара словно воздух плавился, или это плыло в глазах Федорова, неизвестно. В голове все больше и больше всё смешивалось, Мирон чувствовал, что остатки сознания уплывают от него, но все же старался держаться. Он помнил, что вскоре стало тише, жар сменился прохладой. Кажется, его чем-то окутали и несли, весьма неосторожно. Открыв глаза, он не увидел ни холма, ни охотников. Он был на каком-то берегу, рядом журчала вода, наверняка река. Кое-как поднявшись на ноги, Мирон пошел к звуку. Ноги подгибались, голова все еще кружилась от полученного удара, но он упрямо шел. Пока не вышел к самой реке. В воде по колено стоял Слава, в одних брюках, весь побитый, с кровоточащими ранами, на голове немного волос было сожжено. Он промывал раны, что-то тихо шипя. «Наверняка опять матерится». — Где мы? Что произошло? — хрипло спросил Федоров, но все же был услышал. Карелин обернулся и застыл на пару мгновений, переводя взгляд с воды на Мирона. — Точно сказать не могу. Один из охотников хорошенько приложил вас о дерево, Вы стали отключаться… Я разозлился. Вроде не убил никого, но задел знатно. После мы летели сюда, вы были без сознания, пришлось волочь в лапах. Как Вы? История звучала достаточно просто, но Мирон проникся глубоким чувством благодарности к парню. Из-за него Слава собрался с мыслями, смог спасти и себя, и учителя, наверняка без сил летел, чтобы оказаться подальше от места событий. Федоров на негнущихся ногах пошел навстречу Славе, не задумываясь, вошел в воду. Он обнял Карелина, просто потому, что сил на слова не было, да и едва ли он смог бы сказать что-то большее. Парень тут же обнял в ответ, хотя, скорее, держал, чтобы Мирон не упал. — Спасибо. И с победой. — Спасибо. Мирон заметил, как на плече Славы затягивалась буквально на глазах маленькая ранка, светлели синяки. Завораживающее и пугающее зрелище, на самом деле. — А что произошло с тобой? — спросил он, не отстраняясь. Вода вокруг Карелина была теплая, сам он больше походил на печку. — Дракон не может долго быть в тесном теле. А Вы говорили, чтобы я не шел в лес, понимаю, переживали. Я держался до последнего, но сорвался, когда стало распирать изнутри. Прости. После последней фразы Мирона словно током прошибло. Не то чтобы он был против такого обращения на «ты», особенно после произошедшего, но звучало это как-то… Более лично. А после он почувствовал мягкий поцелуй за ухом, и рвано выдохнул. — Слава? Карелин взволнованно посмотрел на него и тут же потупил взгляд, тут же отстранившись. Вода стала прохладнее, но Мирон это не сразу почувствовал. — Я думал, что… Ну, не зря ведь ты меня спасать побежал. Вы побежали, — тут же исправился он. Федоров задумался на несколько мгновений. Он не знал, почему так впервые в жизни сблизился с учеником, волновался за него и готов был пожертвовать собой, учитывая, что человеколюбием он никогда не отличался. Он дорожил Славой. — Ясно, — разочарованно сказал Карелин, по-своему поняв чужое молчание. — Но… Черт, много я не прошу. Обещаю, все произошедшее останется здесь. Мирон не особо понял, о чем именно просил Слава, погрязнув в собственных мыслях. Он не знал, что будет дальше, думать об этом было сложно, да и не хотелось. Он просто кивнул головой и тут же снова попал в чужие теплые объятья. Возможно, здесь ничего не закончится, а только начнется. Он почувствовал неловкое прикосновение губ и не знал, как действовать самому. Чувствовалось, что Слава целует немного неумело, но старается из всех сил, и Мирон решил перенять инициативу, хоть в голове все еще мысли спотыкались одна об одну. Он задал поцелую спокойный, размеренный темп, а после почувствовал горячий язык между губ. Поцелуй был все равно скомканный, неловкий, неудобный, потому что Слава был выше, а шею все еще ломило. Но он был, и от осознания немного дрожали пальцы. Слава отстранился первым и как-то глупо улыбнулся, словно извиняясь, и поспешил перевести тему. — Вам бы еще немного отдохнуть, Мирон Янович, — сказал он и разорвал объятия, отойдя на шаг назад. Федоров, немного подумав, кивнул, но так не сдвинулся с места ни на шаг. — Мирон. Просто Мирон, — отмахнулся он и все же пошел туда, где лежал до этого, решив, что будет разбираться со всеми проблемами уже в Дурмстранге. А проблем там хватит.