120 ударов в минуту

«ТРАГИЧЕСКОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ В ПЕРВОМ ЖЕ ПОЛЕТЕ!» Свернув вечернюю газету, Колин посмотрел на владельца газетного киоска так, словно тот сам печатал все эти издания. В конце концов он знал, что так будет, и из меньших случаев раздували шум, а тут действительно почти трагический случай. Да еще и господин мэр подлил масла в огонь, обвинив, пусть и без конкретно его имени, что в диверсии немало вины «создателей» дирижабля, недоглядевших за безопастностью их полета. Колин хмыкнул. Он ведь просил не делать никаких заявлений до того, как все проверит сам. Да взрыв был следствием человеческой ошибки, но случайность это или нет еще нужно подтвердить, а не хвататься за первую версию. Вполне вероятно… Вполне вероятно что он был так занят аналоговой системой и оттого недопроверил стандартную. Не имеет значения, впрочем, ведь в обеих случаях это его вина, не было бы там второго котла и… Отвлекшись от своих мыслей, Ферт отдал пару монет за газету, затем зашел в О2 пополнить запас воздуха и к миссис Уитакер спросить, не подвозили ли что-то нового из пластинок. Он до вечера провозился на «Анне», помогая снять испорченный котел и отправить его на экспертизу. На фуникулер он опоздал и если в любое другое время, Колин пожал бы плечами и отправился в Заебар, который открывался в пять, то сейчас и речи об этом идти не могло. На решетке билетной кассы всегда висел номер экстренной помощи, которая принимала облик нетрезвого шотландца за двадцать минут и пятьдесят фунтов готового отправить рейс вне расписания. Осталось зайти домой и привести себя в порядок, что он успевал сделать почти впритык до «променада». Раньше это назвали бы свиданием, в те времена, когда люди умели и хотели на них ходить. Но прожив лет сто пятьдесят в мире не остается ничего нового, впечатления стираются, теряют краски. Забавно, а ведь даже об этом есть у той чертовой группы в пластинке: «… Оно позволит выжить? Прости, но это ложь Ста двадцати ударов не хватит для сердец Если будет больше — то обязательно умрешь А если будет меньше — то ты уже мертвец.» Не так давно Ферт купил пластинку «120 ударов в минуту», ту самую «Не влюбляйтесь», дернуло что-то, вероятно обложка такая же как принт на куртке Эджертона. На его вкус текст был пожалуй чрезмерно мелодраматичен, пусть и не лишен некой прелести, прямо как в их с Тэроном отноше… взаимодействие. Пожалуй так. Некоторые вещи лучше не произносить вслух и даже думать не рекомендуется, потому только «променад», «взаимодействие» и «расположение», ничего больше. Вдев запонки, Колин накинул пиджак и оглядел себя в зеркало. Сегодня он решил отказаться от галстука, на прогулки так обычно он не ходил, но сегодня вообще все происходит не как обычно. Ферт не взялся бы объяснять, что изменилось, но если бы пришлось, он дал бы странное определение, что все кругом стало по-эджертоновски. Да-да, не лучшее что можно придумать, но как же объяснить? Он умом понимает, что изменился только он сам, но даже Лондон, который Колин не покидал дальше пригорода уже лет двадцать, перестал казаться огромной двухэтажной тюрьмой. Скорее всего прежде чем бросаться в этот омут с головой, стоило бы посетить доктора Капальди, вот только Ферт и так знает какие будут рекомендации, и что выполнять их он не намерен. Убрав иглу граммофона, Колин снял пластинку и сложил ее в обложку. Опять мелькнули шипы и цветы, вокруг металлического сердца и может быть, только лишь может быть, это не так уж глупо. Ферт вышел в коридор, обулся, снял с лично прибитого к стене крючка респиратор, подумал о тех цветах в колбах, что продают в центре и насколько нелепо было бы купить один такой для Тэрона, и открыл дверь. Пока стоя на лестничной клетке, он запирал замок, двери ужасно медленного лифта, которым славился их дом и до которого у Ферта все никак не доходили руки, раскрылись. Скорее всего это был мистер Миллер, который по вечерам пятницы навещал живущего с ним на одной площадке мистера Фаррела. И пусть это длилось уже четыре месяца, Колин только неделю назад понял, что они не компаньоны по крикету или шахматам, что стало бы вполне очевидно гораздо раньше, не считай он, что все кругом так же бесчувственны как и он. Обернувшись, Ферт наткнулся на слабо знакомое лицо. Может тоже из этого дома? Мужчина вышел из лифта и его двери, помедлив, закрылись. В руках он держал что-то бесформенное, похожее на раскуроченный металлический ящик, листы железа торчали вывернутые наружу. Колин вздохнул. Опять прислали что-то на починку, неужели нельзя было принести с утра, что за идиотская привычка у некоторых? — Мистер Ферт? Я должен передать… Курьер протянул Колину свою «посылку», держа ее за обгорелую лямку. На ней висела бирка, такая, с какой приходят все заказы от Марка и Ферт пока не видел что там написано, но в его груди лязгнуло так, что даже эхо отразилось от стен. Ключи выпали из его рук, бряцнули об пол гораздо тише, не глядя Колин сделал шаг вперед и пнул их так, что они отлетели к дальней стене. Он уже понимал, что ему принесли и может быть примерно что случилось, но черт побери, пусть лишь только… Лишь только ранец был не на Нем. Взяв свое столь же гениальное сколь и смертельное детище в руки, Ферт перевернул его. Он смотрел и не мог понять, что за цвета отпечатались на металле, а потом все-таки понял… Красное там, где на принте были розы, зеленое там, где были стебли, синий там, где были слова. Перед глазами поплыло, Колин бросил ранец на пол и отступил к стене, привалившись к ней, чтобы не упасть. И раньше было больно, но как сейчас еще ни разу, он почти потерял сознание, прижал кулак к груди и ничего не ощутил. Остановка сердца оказалась вовсе не такой, какой Ферт ее себе представлял, все происходило стремительно, ноги не слушались, легкие тоже. Иронично это все. Он механик, а справится с устройством внутри себя не может, впрочем это и не двигатель, который можно стукнуть как следует и тот заработает. Колин окончательно сполз на пол и отключился, он так и умер бы там, если бы неизвестный курьер, который мог просто уйти, не соображал, пусть и поверхностно в реанимации. Разумеется в отсутствии живого сердца помочь она не должна была, ведь какой смысл давить на кусок железа, но от удара сбитые шестерни встали обратно в пазы. Механизм заскрежетал, толкнул кровь по артериям, затем снова замер, и наконец с горем пополам заработал. * Несмотря на чудо, Ферт очнулся не сразу. Курьер помялся рядом с ним четверть часа, а затем спустился на улицу и из ближайшей будки вызвал медицинскую помощь. Муниципальный госпиталь в Верхнем городе существовал только один, в них не было особой нужды, большая часть населения в услугах докторов не нуждалась. Вот трансплантологические клиники были буквально на каждой улице, многие вообще без лицензии или с лицензией на ремонт примусов двухсотлетней давности. В госпиталь же попадали либо после несчастного случая либо сразу в морг, где с помощью пилы производили вскрытие и остатки органического тела кремировали. -…стёрт же просто в ничто и продолжает работать! Впервые вижу такое. В любой момент откажет. Я трогать ничего не стал, заштопал и даже пробовать не буду. Как ни странно, Ферт пришел в себя от ощущения, что у него ничего не болит. Это было как-то непривычно, хотя и вполне объяснялось действием обезболивающего, которым его очевидно накачали. Кругом пахло спиртом вперемешку с машинным маслом и немного кровью. Врачи, а их было трое, стояли у койки, на которой лежал Колин, и не замечая, что тот открыл глаза, продолжали обсуждение между собой. — Вечно такая ситуация. То неделями ни одного пациента, то сразу двое и оба непонятно как выжили. Этот же… — один из докторов кивнул на стену, указывая направление. -…живой еще? — Да. Пришлось разморозить и влить в него остатки плазмы, больше ничего и нет, кровь-то не сдает никто. Но вот стоило ли это все усилий? У него позвоночник кусками практически, там только целиком его менять, а таких операций в истории я не припомню. — Да уж. Жалко даже. Давно Целых не видел, а теперь ну какой он целый? Колин громко выдохнул. Даже сквозь обезболивающее он почувствовал, как заныло в груди, но в этот раз поддаваться не собирался. Если он умрет, пользы никому от этого не будет, а потому вдох-выдох и никакого волнения. Доктора все-таки заметили движение на кровати, когда Ферт сел и принялся стягивать одеяло, которым был укрыт. Надо бы поторопиться пока боль не вернулась и сердце не сломалось окончательно. Удерживать Ферта никто не стал, формально он был здоров, все функционировало и не считая вскрытой и вновь сшитой кожи на груди, проблем не было. Его предупредили о плохом состоянии сердца, но Колин отмахнулся, без колебаний подписав отказ от дальнейшего лечения. Уже одетый в свою одежду, Ферт вышел из комнаты, прошел мимо пустых палат и кабинетов, мимо закрытых дверей с надписью «Реанимация». В приемном покое было пусто, телефон на столе молчал, в лотке входящих-исходящих лежала одинокая тонкая папка с подписанным корявым подчерком «Эджертон». Вспомнился их разговор во вторую встречу: «Марк перекрестил меня и снабдил некой карточкой. Там написано мое имя и телефон, куда обратиться при обнаружении моего тела.» Вот и пригодилось, черт. Только выйдя на улицу Колин осознал, что уже давно заполночь. Вокруг не было никого, фонари освещали закрытые железными решетками витрины, телефонные будки и автоматы с воздухом, половина которых постоянно не работала. Наверняка, и он понимал это, было бы гораздо проще делать все, что он задумал утром, когда можно было взять кэб и без труда доехать куда ему надо. Но было ли у него то время, что осталось до рассвета? Как скоро механизм откажет и его вернут в тот же госпиталь только этажом ниже? Колин спустился по ступеням, определил направление и пошел, благо первый нужный адрес был не так далеко. Мыслей было слишком много, почти все они сейчас начинались со слов «, а что если» и не было ни одной приятной. Чувство вины давило так сильно, что становилось больно, хотя возможно это проходил эффект от обезболивающего. Он должен идти, исправить все, даже если, точнее когда, он умрет. Разумеется свет в магазине «Органы и запчасти мистера Фримена» не горел, да и с чего бы. Колин нашел звонок и давил на него пока в окнах второго этажа над магазинчиком не загорелся свет и недовольное лицо не показалось в окне. Хозяин спустился вниз в завязанном поверх пижамы халате, приоткрыл дверь, но решетку убирать и не думал. Он раздраженно уставился снизу вверх на Ферта, одну руку держа за спиной, вероятно зажав в ней палку или нож. — Вы знаете который час?! У вас что, отказала печень и вам срочно нужна новая?! — Нет, не печ… — Сердце? — Нет. — Тогда ради всего святого, приходите утром. А лучше после обеда, мне должны прийти отличные новые легкие… — Мне нужен позвоночник, — Колин прервал мистера Фримена, в груди снова запекло. — Прямо сейчас. — Ой, ну хорошо, я все понимаю в конце концов. Какой позвонок? Несколько? — Целиком.