***
С того дня проходит много времени. Он знает, что баттл уже выложили в сеть, по тому, как много сообщений приходит ему во все соц. сети. Само противостояние двух рэперов обсуждают везде, даже на телевидении, сука, попали, на главный, мать его, канал страны. Славина песня «Охлади мой пыл» вообще собрала фурор по прослушиванию, а сколько мемов появилось в сети - и не перечесть. Славу это как-то не ебет, Слава купается в море алкоголя, травки, веществ и девок. Дискотека теперь отвечает только Соне и то, только на сообщения, да Карелину и насрать на нее. Через неделю, опять же от Сони, он узнает, что Саша нашла свою родственную душу – это оказалась девочка с голубыми глазами и стервозным характером, но достаточно милая, Маша, вроде бы. Карелин даже обрадовался и хотел ее поздравить, но снова окунулся в пучину трипа. Самое хуевое во всей этой ситуации было то, что новой цели в его жизни больше не было, ему нравился тот год, в ожидании баттла, потому что он предвещал что-то: хорошее ли, плохое, да какое-нибудь, сейчас не было ничего. Сейчас была прострация и пьяный угар. А еще, конечно же, посты в твиттере на пьяную голову, да буквально каждый об Окси, Славе было п о х у й (сколько раз он уже повторил эту фразу? Да в пизду, он не на математике, чтобы числа считать), если жидок их не увидит, не потому что мудак, а потому что в палату с телефонами нельзя – а то оборудование забарахлит, откинется еще больной. Но Слава упорно писал и писал, записывал обращения, сториз, диссы, не успокаивался. Он не знал, как реагирует на Окси. За последние несколько недель все изменилось. Осталось лишь одно – дикое, мучительное, с ума сводящее желание увидеть. Мельком хотя бы, где-нибудь вдалеке, да просто голос услышать было бы достаточно. Все это дерьмо для чего было то? Чтобы снова достать, чтобы обратил внимание, потому что нужно до ахуения. И в один день это случается. Вообще ни с чего, Слава уже не помнит, когда написал тот твит: «Я НОВЫЙ ОКСИ», он был, в очередной раз, угашенный и ему показалось это невероятно смешным. Сейчас смешно не было, сейчас было ебано. «Я НОВЫЙ ГНОЙНЫЙ», ретвит делает скачущая по квартире в экстазе Сонечка. «Я говорила, что мы ему не безразличны! Я говорила, что он это просто так сказал! Надо написать, надо написать, где телефон?» - Гнойный с такой дурью бьет девушку по рукам, когда она тянется за мобильником, что та даже роняет слезу. «Только, сука, попробуй это сделать, и мы узнаем сколько децибел в крике человека, когда ему ломают пальцы. Тупая манда, ты реально такая наивная или прикалываешься? «О, Оксичка нам ответил, можно забыть все обиды и разногласия и снова любить его, как и прежде», - а не ты ли ревела навзрыд несколько часов, когда этот Оксичка прямым текстом сказал, что ты ему на хуй не нужна? Что ты так-хуяришься-то по нему, будто он твоя родственная душа?» Тик-так, часики начинают отсчитывать в голове время до тотального уничтожения, мозг работает на высшей скорости, начинается сопоставление фактов. За все время, что происходила эта тягомотина с Окси, Слава даже не подумал о том, что жид, вообще-то, мужик, а Карелина отродясь на мужиков не тянуло, да его до сих пор по бабам мажет, а тут – принял это как данность, и Сонечка была здесь абсолютно ни при чем. Но в голове начинает выплывать еще кое-что: фраза о нахождение родственных душ с какого-то сайта в интернете (или из книги, не суть важно), это дотошное: «…когда человек находит свою родственную душу – случается рецидив его болезни…» ТАДАМ БЛЯТЬ! Получите посылочку и распишитесь, господин Карелин, с этого дня ваша жизнь окончательно и бесповоротно направляется прямиком по маршруту «На хуй», приятной поездочки, рекламируйте наше агентство своим друзьям. У Мирона был подтвержденный врачами рецидив, а Славе и подтверждать ничего не нужно было, он, ебать, в себе то немного разбирается. И че делать то теперь? Гнойный предлагает отличную идейку – скинуться с моста, Сонечка почему-то против, глупенькая девчонка. Если это правда, и Мирон действительно его родственная душа, то это…что вообще? Да ничего, уверен Слава, ничего не изменится. Мирон не тупой, рано или поздно тоже догадается, если не уже, и вот тогда есть два варианта: либо тотальный пиздец, либо счастливая жизнь. Ну или игнорирование, ненависть, подколы, травление. Хмм…вариантов чуть больше, чем два, черт. Слава встает с кровати и бредет куда глаза глядят, а они сейчас, признаться, закрыты. В глотке сушит как жарким днем, в голове набатом стучат удары – наковальня. Слава впервые, кажется, за последние несколько недель ночевал дома, Коха путается в ногах и ластится о Славу, мяукает, выпрашивает еды. У Славы остается меньше полугода до тотального схождения с ума. Обычный день. Он заваривает себе чай, кладет Кохе еды и садится на кухонную тумбочку. В руках вертит телефон, как хачи перед торговым центром, он не знает, кому звонить и что вообще делать, Гнойный начинает предлагать тысячи решений: от пиздиловки с Окси (единственный аргумент в том, что самому Гнойному от этого станет легче, ведь кулаки давно чешутся), до ебли без обязательств. Слава хохочет, у них с Мироном не такие отношения. Вообще нет никаких отношений – виделись один раз, оба друг перед другом ебнулись в трипе, а потом Славочка два дня посидел у палаты Оксаночки в больнице. Вот это история, трагикомедия, хочется реветь и смеяться, ну, и еще вены немного вскрыть. Сонечка бунтует в голове: надо связаться с Окси, надо ему рассказать, вы решите все вместе, ведь это не только твоя проблема, Слава; и бла-бла-бла, Карелин отмахивается от нее. КПСС, вышедший только недавно из оцепенения, предлагает все оставить, как есть, может, только сходить к врачу и узнать о своем здоровье. Славе нравится первая часть этого варианта, поэтому он продолжает сидеть и попивать чай. Сонечка, как мать семейства, бегает вокруг и выносит мозг, Гнойный даже подставляет ей подножку, та обижается, кричит что-то о заботе и сваливает в дальний уголок. Слава устал, мозг хочется отключить, уснуть, а потом проснуться и понять, что это все неправда, что ни баттла никакого не было, ни чувств этих, разделенных на каждую из его личностей, ни самого Оксимирона никогда не существовало, а что, удобно бы было. В руках вибрирует телефон – Чейни, Слава не помнит, когда они общались последний раз. Почти на всех тусовках после баттла он был либо с Замаем, либо с Фалленом, либо с обоими, Чейни тоже иногда появлялся, но Карелин тогда либо уже налакался до состояния поросячьего визга, либо уезжал на другую тусовочку. - Привет, - говорит Слава, снимая трубку. - Ты где сейчас? - На квартире, если хочешь – можешь приехать, - и Чейни говорит, что будет минут через 30, потому что как раз был недалеко от Славиного дома. Слава на какое-то время выпадает из жизни, телом управляет Соня, которая причитает за срач перед гостем и убирается в квартире, хоть посуду помыть да пыль подмести. Гнойный иногда, просто по приколу, перехватывает контроль, и разносит аккуратно сложенные только что стопки с книгами или проливает сок, Соня орет благим матом, фу, как некультурно, и бьет его головой об стену. Слава очнулся на этом моменте, потому что из брови начинает течь кровь, он растесал ее об косяк, когда бился головой об стену. Все резко застывают и не понимают, Слава в каком-то оцепенении трогает бровь и не верит. Неужели так увлекся и не заметил, как личности настолько увлеклись, что перепалка перешла в реальность, и кто тогда виноват: Соня, которая направила голову, или Гнойный, который перехватил контроль именно во время удара? Слава подскакивает от трели дверного звонка и в прострации идет открывать. Чейни удивленно смотрит на парня, и Карелин говорит, что просто ударился головой, извиняется и идет промывать рану, руки трясутся. Через пару минут в комнату заходит Ден, забирает все медикаменты из Славиных рук и помогает с раной, какое-то время они сидят молча: Слава, потупив взгляд в пол, а Чейни прямо смотрит на него. - Ничего не хочешь мне рассказать? – нарушает тишину Ден. Слава вздыхает, мотает головой и молчит. - Наша родственная душа – Мирон. - Тупая мандаебина, закрой свой поганый рот! – орет Гнойный, и Соня грохается на пол от его сильного толчка. Тело грохается тоже, Чейни подлетает к Славе и помогает ему подняться, Карелина ведет в сторону, и он рушится на диван, откидываясь на спинку, а губы все равно продолжают шевелиться, ругаясь на Соню. - Неужели тебе так трудно думать мозгом, а не пиздой, курица? Мы из-за тебя все ебнемся. Нравится ходить с синяками? Я могу устроить тебе фиолетовый закат на теле, как ты любишь, в духе пейзажей, ебучий боди-арт, шалава. - Гнойный, закрой рот. От твоих дел только хуже будет, не понимаешь? – но придурка, кажется, уже не остановить. Соня высоко задирает голову, ухмыляется и вызывающе шипит: «Ну, давай». И тут начинается страшное, тело начинает биться об все стены, углы, начинает избивать себя попавшимися под руку предметами, даже берет нож. Слава не может справиться, Ден в какой-то истерике умоляет Карелина взять контроль, но парень не может, он теряет себя, будто на батуте - то улетая во мрак, то снова возвращаясь в тело. На руке уже красуется рана от ножа, и только это приводит их в чувства: Соня и Гнойный, как две загнанные лошади, дышат где-то по углам, Слава же снова берет контроль и мычит от боли. Ден помогает ему лечь на диван и распаковывает только недавно убранную аптечку, он молча промывает его раны и ссадины, и накладывает бинты/клеит пластыри, в местах, где положение хуже всего. Потом идет на кухню и заваривает парню чай. У Славы ужасно болит рука, а по всему телу начинают наливаться синяки. В голове Дядько орет на Гнойного и Соню, обвиняет их в отсутствии мозга. «Мы же все могли пострадать, вы совсем очумели, мелкотня? Это уже ни в какие ворота, а что дальше, найдете ствол и начнете шмалять друг в друга? Или посоревнуетесь – кто эффектнее вывалится из окна? Только хочу напомнить, что восприятие у вас разное, а тело то одно, и кроме вас здесь и другие люди есть, которые тоже хотят жить. Верно я говорю, КПСС?» - комсомолец согласно кивает и тоже начинает давить на мозг ребятам. Бутер где-то в углу лишь тихо вздыхает от осознания, что сегодня они ни на какую пьянку не поедут, а жаль. А Птичий пепел, который стал все чаще мелькать на подкорке Славы после того случая с рецидивом, лишь плотоядно ухмыляется где-то в уголке. Чейни возвращается с кружкой чая и помогает Славе принять вертикально положение, ждет, когда парень сделает пару глотков. - Слав, это уже ни в какие ворота не лезет. Либо ты рассказываешь, что за херня творится, либо мне придется вызвать врача, - Ден смотрит внимательно, потом кладет руку на его плечо и сжимает, поддержка друзей – слишком важная вещь в жизни человека и Славу прорывает. - Это началось где-то год назад, я начал замечать ухудшения моего состояния. Они все стали появляться слишком часто, а я их почти не контролировал, не хотел, наверное, мысли были о другом. И с каждым разом становилось все хуже и хуже, непонятные мысли, веления, даже независящие от меня поступки. Это стало все больше и больше накладываться, потом произошел тот случай в машине. Я не рассказывал, меня тогда отправили к психиатру. Милая девочка, знаешь, и умная, так что, если будут проблемы с головушкой, – дам номер. Так вот, и она, и та врач сказали, что срывы на подобие моего случаются, либо если в скором будущем будет встреча с родственной душой, либо если я схожу с ума. Бывает иногда такое, когда человек, по каким-то причинам, не встречает свою родственную душу. Это было незадолго до баттла, и все еще больше ухудшилось. А потом произошел инцидент на самом этом ебаном «утреннике», все личности будто разом навалились на меня, и когда я говорю – все, то это реально все, которые когда-либо были у меня, но ушли позже. Я думал, что окончательно спятил, уже готовился сдохнуть, но в тот момент я, знаешь, поднял глаза и встретился взглядом с… - имя произнести не получается, потому что до сих пор в ситуацию не вериться, но Чейни понимает и кивает, чтобы Слава продолжил рассказ, - и меня отпустило, личности просто разом исчезли из моей головы, остался один я. Потом мы с ним разговаривали, ну, когда вы все обожрались, когда его забрали в больницу… - Это ты его довел? – ошарашенно спрашивает Ден. - Может быть, в какой-то степени. Я тогда поехал с ним, представляешь, у меня даже мыслей не было остаться, я просто будто обязан был поехать. Я сидел там два дня, пока вы пытались меня найти, просто сидел у кабинета и ждал, когда он очнется. Ни зайти не мог, ни уйти, как между двух ебаных огней, а потом приехала его мама. Он очнулся почти сразу же, я немного подслушал разговор, он сказал фразу, которая, по логике вещей, не должна была меня никак задеть, но после нее будто что-то щелкнуло в башке, и я уехал. - Поэтому ты потом беспробудно пьянствовал несколько недель? - Хм, я бы не сказал, что только поэтому, но та ситуация сработала триггером. - Так он, как и сказала Соня? Правда твоя родственная душа? – Ден смотрел открыто, никакого презрения в глазах, даже немного улыбка в уголках губ, но не издевательская, а немного…счастливая, что ли? - Это просто наши предположения, мы не уверены на 100%, для этого нужно поговорить с ним. Но врач сказал, что у него рецидив, мы поэтому и подумали, что...ну, а вдруг? Я не знаю, Ден, это все так ебано, так давит на мозг. - Но ты не хочешь с ним встретиться? - Нет, сейчас точно нет, мне нужно поразмыслить. - Какой срок тебе дали? Ведь дали же? Мне тоже говорили, что я могу спятить, если не найду свою родственную душу. - Полгода, ебучие полгода, - отвечает Слава и откидывается на спинку дивана.***
Проходит неделя, за которую Слава так ничего для себя и не решает. Он, признаться, даже не вспоминает о Мироне – ведь тот всегда в его мыслях – просто сидит и пишет текста, потом комкает бумажки и выкидывает в мусорку. Все ни к черту. Друзья/знакомые/девушки пытаются дозвониться до него и позвать на очередную «классную, братан, отвечу, ты никогда на таких не был» тусовку. Слава отказывается, к концу недели его больше никуда не зовут, Карелин благодарит за это высшие силы. Вечер субботы не предвещал ничего плохого, с понедельника он выходил на работу, потому что хайпом то сыт не будешь, поэтому парень пытался максимально отдохнуть, ага, столько месяцев же был та-а-ак трудолюбив. Звонок телефона настораживает, потому что всех своих он спровадил, а Чейни на дне рождения какого-то друга, так что точно не он. Что ж, видимо Слава хуевый экстрасенс (он и не отрицает), потому что это Ден, немного навеселе Ден (очень много, вообще-то). Ден лопочет какую-то дичь в трубку в полнейшем невывозе, Карелин разбирает лишь «забери» и «хуево», после парень отключается, но на телефон через пару минут приходит смс с адресом. Слава закатывает глаза. «Я бы предложил забить, - сонно мычит Гнойный. - Не маленький, откинется там, где-нибудь в горизонтальном положении, проспится и поедет живенький домой. Ты ж сам не хотел к алкоголю приближаться, а к этой тусе тем более». Логично, хочет отметить Слава. «Ты же знаешь, я не могу, если бы это был кто другой – не Чейни – я бы забил, а тут, как-то нехорошо получается, он меня постоянно из дерьма вытаскивает». «Эй, а Замай?» - негодует Гнойный. «А твой ненаглядный Замай его в это дерьмо и запихивает, с тобой, между прочим, на пару. Поехали, Слав, мне его голос очень не понравился», - говорит Соня. «Ты туда хочешь, только потому что там твой ненаглядный», - огрызется личность. «А вот и нет!» «А вот и да!» «Вот и нет!» «Заткнитесь, а, и без вас тошно, развели балаган», - Дядько кричит это откуда-то из дальнего угла комнаты, отворачивается к столу и снова что-то сосредоточенно пишет, Слава заметил – Валентин постоянно строчит. Книгу что ли? «Мы не знаем, есть там он или нет, вообще-то, это просто предположение». «Ой, ебать, ты правда такая тупая или прикалываешься? Пожалуйста, найди свою логику: это день рождения ОХРЫ, БЛЯТЬ. Ты реально думаешь, что Окси там не будет? Скажи еще, что солнце, нахуй, не светит, идиотка», - Гнойный закатывает глаза и кидается в Соню какой-то тряпкой, та отбивает ее. Карелин все это время одевается и проверяет, все ли выключил, потому что не представляет, когда вернется. Обойдя квартиру уже в третий раз, насыпав Кохе еды, он все-таки решает вызвать такси, а через 15 минут уже мчит по ночному Питеру. Город невероятно красивый, Слава не перестанет убеждаться – переезд сюда был очень хорошей мыслью, единственной, кажется, в его жизни. Подъезжая к подъезду, Слава звонит Чейни, но тот недоступен - ожидаемо. Благо, на весь двор-колодец разносятся дикие басы. Как соседи еще полицию не вызвали – удивление. Слава быстро ориентируется и подходит к подъезду, в котором находится «громогласная квартира». Он хочет подняться на лифте, но тот не работает. Слава закатывает глаза, сдувает челку и топает на верхний этаж. Людей он начинает замечать уже этаже на пятом, все обожратые/обдолбанные/счастливые/ревущие – выбирай, что хочешь. Карелин выходит на нужный этаж – дверь нараспашку, люди буквально вываливаются из квартиры – слишком мало места. Слава тихо проклинает Дена и обещает ему кару небесных размеров, когда вытащит его из этого притона; глубоко вдыхает и ныряет в толпу. Потно, жарко, громко, тошнотворно. Эти эмоции крутятся в голове Славы как колесо обозрения. Странно, ведь когда-то ему такое нравилось, так круто было растворяться в чужих жизнях и эмоциях, просто положив таблетку на язык и разделив ее с симпатичной девочкой напротив. Теперь же все это раздражает, Слава проталкивается сквозь людей и ищет хоть кого-то знакомого, хорошо бы Чейни, конечно. Парень вертит головой и находит Ресторатора, ох, сегодня, по ходу, его день. Расталкивая всех локтями, он направляется к Тимарцеву, трясет за плечо, поворачивая лицом к себе. Ресторатор объебан, но, вроде бы, вывозит. - О, Слав, привет, а ты чего тут делаешь? – недоуменно восклицает Саша. - Да я за Чейни приехал, он обожрался где-то здесь, просил забрать. Я к тебе и подошел спросить – не видел его? - Последний раз мы вместе пили шоты с какого-то жирного парня на кухне, сейчас не знаю. Поищи там, - Тимарцев своей клешней указывает на максимально забитую комнату, и Слава хочет зареветь. Он благодарит Сашу и пропихивает себе путь до кухни, параллельно отлепляя каких-то девок. Нет, ну честное слово, сказал бы кто ему пару недель назад, что он будет от девчонок отмахиваться – Карелин бы решил, что говоривший такое под таблетосами. А тут вон че происходит. Слава наконец-то заходит в кухню и начинает осматриваться, с его ростом это сделать достаточно просто, но Чейни все равно нет, зато Слава видит Хованского и идет к нему. Хован обожрат, но, как всегда, на ногах, затирает какой-то девке про баттлы, шепелявит в тридцать раз сильнее, просто ужас. Слава морщится, но все равно хлопает по руке, от неожиданности мужчина роняет рюмку и, чуть ли не плача, тянется за ней, Слава останавливает. - Эй, Хован, привет. - Ой, Славик, братишка, какими судьбами здесь? - Я Чейни ищу, ты не видел? - Не, мужик, последний раз только в главной комнате, там танц-пол, - Карелин снова закатывает глаза, что ж его хуярят-то, как мячик для пинг-понга, туда-сюда? Но все равно благодарит Юру и идет в большую комнату. Здесь реально будто танц-пол, даже дискотечный шар висит. Люди орут, прыгают, кружатся в танце, не под музыку, да им всем по хуй, кажется. В уши ударяет басами так, что хочется заткнуть их берушами. Слева от него сосутся какие-то две телки, справа дерутся пацаны, на диване, недалеко, трахаются – мерзость, одним словом. Ор, шум, гам, блядушник и посреди всей этой какофонии Слава вдруг замечает его. Он явно под веществами, двигается плавно, в отличии от всех, в самом центре, как и следует Королю. Его будто специально освещает прожектор, постоянно меняющий цвет, придавая какую-то нереальность происходящему. Вокруг него трутся телки, много, море, целые полчища. Мирон этого не замечает – глаза закрыты, руки поглаживают тело. Громкость в Славиных ушах будто снизили до минимума, а людей просто убрали. Здесь нет никого, только они вдвоем. Вот только в их мир настойчиво лезет кто-то еще. Какая-то осмелевшая блядь закидывает свои руки на шею Фёдорова, тянет его на себя и тот поддается. Они врезаются друг в друга, Мирон чуть наклоняется, чтобы прижаться к губам девушки и резко открывает глаза. «БАХ!» - между их взглядами будто образуется новая вселенная, из пучины страха, ненависти, ярости и невероятного желания. Слава как заворожённый смотрит на ахуительную картину. Его родственная душа сосется с кем-то другим. На вписке. Параллельно съедая взглядом самого Славу. Им обоим тридцатка. И они мужики. Карелин хочет отвернуться, хочет подойти и вдарить по этому еврейскому шнобелю, хочет вцепиться в волосы этой потаскухи и оттаскать ее так, чтобы имени своего не вспомнила, хочет впиться в его губы так же, как делает это сейчас она. Но он просто разворачивается и идет вон с этого карнавала. Всё. Баста! Поиграли и хватит, Слава понял, что выбрал не тот уровень, как начать заново? Дайте ебучие подсказки/коды/дополнительные жизни, да что угодно, он понял уже все! Но это не работает, компьютер завис, ни вперед, ни назад. Либо проходишь игру и выходишь победителем без подсказок, либо несешь комп на металлолом. Слава Карелин, кажется, уже согласен распрощаться с любимым железом, потому что игра затянула его и лишила нормальной жизни. Мама предупреждала. Слава заходит в какую-то комнату, она пустая, что очень странно, даже никто не ебется. Он подходит к окну и просто смотрит. Куда? Да в никуда/в будущее. Гадает, что же будет дальше? Какое оно – сумасшествие? Мирон – его родственная душа, теперь он понимает это окончательно. По тому, как тело тянет, как ноги подкашиваются, как голова свинцом наливается, а все от осознания – Фёдоров никогда его не будет. Даже если они примут друг друга, мужчине это просто все не нужно будет. И образуется у них односторонняя любовь, одностороннее спасение, никакого симбиоза у них в жизни, блять, существовать не будет. Слава резко поворачивается и со всей дури бьет по стоящему на ширме цветку. Горшок разбивается, а сам цветок ломает стебель. Пусть, Слава тоже сломан, не одному же ему страдать. На постели кто-то начинает бурчать что-то невнятное. Голос знакомый. Парень подходит к ранее, по его мнению, пустой кровати и откидывает одеяло. Улыбка озаряет лицо – это Чейни, свернувшийся в клубок и тихо сопящий. "Хоть одной проблемой меньше", - думает Слава. Теперь осталось только докумекать, как Дена через всю толпу на улицу отволочить, потому что здесь он ни на секунду больше не задержится. И пока парень напрягает мозг – дверь с тихим скрипом открывается, впуская на пару секунд в комнату гром музыки и незваного гостя. Карелин резко оборачивается и усмехается. Конечно, по-другому случиться просто не могло. На пороге стоит жид и молчит. Ни хера уже ни под чем, просто пустой, похудевший, кажется, с их последней встречи в баре еще больше. Молчит, но смотрит Славе в глаза, а потом делает шаг. Карелин отскакивает от него, как ошпаренный. Не-е-е-т, он больше на это не купится, больше не даст Фёдорову приблизиться. - Тебе же лучше, если ты дашь мне сейчас забрать Чейни и выйти отсюда, жидок, - Слава в защитном жесте поднимает руку. Защитном – оберегая себя или Мирона? – Я не хочу конфликтов, я не за этим сюда пришел. Просто дай мне забрать друга, - Карелин, кажется, готов уже умолять, а Мирон все смотрит и смотрит, молчит и молчит, а Славино терпение все вытекает и вытекает подобно лаве по вулкану. И вот, когда он уже решает окончательно взорваться и высказать ублюдскому жиду все, что о нем думает, Мирон опускает глаза, потом снова их поднимая, будто боясь упустить Славу из виду, будто боясь, что тот правда уйдет, будто Карелин Фёдорову взаправду нужен, и тихо, почти неслышно, шепчет, словно в шоке: - Ты – моя родственная душа. Колени Славы подгибаются, он слишком долго оставался сильным.