В чат входит Космонафтка
Космонафтка: Хай, терпилы! Космонафтка: Демонесса, зря оголяешь свои куриные бёдрышки, они здесь все импотенты хуевы! Или ты мужик? Космонафтка: Маркус666, полы твоего плаща тревожит твой пердёж, долбоёб! Космонафтка: Беовульф, зубы б свои ты уже давно обломал о щиты, пёс смердящий! Демонесса личное сообщение Беовульф: опять она… я так не могу. Встретимся в аське.Демонесса покидает чат
Маркус666: Конус холода срывается с пальцев, земля в радиусе действия покрывается льдом, мгновенная заморозка настигает сразу трёх орков ЗлойЭльф: *уворачивается, чтобы не попасть в радиус заклинания, и, видя, что в портале пропадает Демонесса, но на её месте материализуется междумировое существо в невиданных металлических доспехах, прыгает и роняет только появившуюся нечисть на землю. Тварь барахтается в жухлой листве и беспомощно сучит конечностями Багыр: *видя, что предводительница исчезла, орк-шаман дематериализовался, а численный перевес не на его стороне, бросается атаковать неизвестное существо из портала (после того как прикончу эту тварь, займусь паршивым эльфом) Космонафтка: ЗлойЭльф, Милый, наконец-то ты меня заметил! Вечно материшься и убегаешь. Я польщена. Запрыгал-то… как ебаный кузнечик! Прелесть какая! Ты так ретив, потому что дозрел, чтобы трахнуть меня? Маркус666: ЗлойЭльф, брось её, ты не пробьёшь доспех этой твари! Она может быть опасной! Дай, я пущу в неё мощный фаербол, чтобы она тебя… не очаровала! Беовульф: *рычит, широко расставив лапы, соображая, куда бы её куснуть, чтобы убить наверняка ЗлойЭльф: Маркус666, я сорву с неё этот поганый шлем и перережу глотку! Космонафтка: ЗлойЭльф, зачем так пыжиться? Попроси, и я сама всё сниму, милашка. Как мне нравится твоя бешеная агрессивность! Космонафтка личное сообщение ЗлойЭльф: пошли в личку ;) ЗлойЭльф: нахуйдуйбля *находит в себе неожиданное новое тайное умение — создавать тёмное заклинание…В чат входит Хаген Хаген удаляет из чата Космонафтка
Хаген: Беовульф, почему не забанил? Я для чего тебя модератором сделал? Ты устав читал? Беовульф: *делает печальные волчьи глаза Хаген: ЗлойЭльф, добавлю сегодня тебе возможность банить уродов. Прими поздравления, ты теперь модератор. ЗлойЭльф: Хаген, не много ли модераторов на один пиксель интернет-пространства?) Я как бы уже нашёл к ней подход *прячет кинжалы в ножны и ухмыляется Хаген: ЗлойЭльф, на твоё усмотрение. Будет мешать — бань. А то Беовульф постоянно на расслабоне. Беовульф: *поскуливает…. ЗлойХаген… Маркус666: Хаген, Тан, вы как всегда вовремя. Без Хранителя Башни закрыть портал такого уровня… я бы не справился *улыбается и склоняет голову в приветствии. — Рад редкой встрече с легендарным основателем. Хаген: Маркус666, и я рад. Беовульф личное сообщение Хаген: ты чо? На встречу-то в пятницу пойдёшь? Народ хочет тебя узреть. Даже Олмер собирался. Хаген: личное сообщение Беовульф, не, я ща с папой машину чиню, буду в пятницу опять под ней лежать. Беовульф личное сообщение Хаген: жаль. Хаген: Да пребудет с вами Тьма… *создаёт портал и уходит покорять другие мирыХаген покидает чат
Беовульф: в пятницу первый сбор Тёмной Цитадели, если вы в Москве, то в 19:00 у метро Октябрьская кольцевая. Пойдём тусить на Эгладор, форма одежды свободная))) Багыр: Жаль. Я во Владивостоке, блин. Маркус666 личное сообщение ЗлойЭльф: а ты где? ЗлойЭльф: ок) ЗлойЭльф личное сообщение Маркус666: Москау Маркус666 личное сообщение ЗлойЭльф: пойдёшь? ЗлойЭльф личное сообщение Маркус666: наверное, если никаких форс-мажоров…***
Если бы старый дворовый приятель Руслан не приткнул меня работать в конструкторское бюро, я бы, возможно, приткнулся в ряды АКМ или Антифа. Я, конечно, прекрасно понимал, что никогда не стану «командным игроком», слишком люблю свою свободу и ценю независимость (мать-тираншу в расчёт не берём). Вместо активного противостояния я лишь плотнее засел в интернет-пространстве. Когда слишком много времени для размышлений и самокопания, ощущаешь необходимость к кому-нибудь примкнуть. Руслану я сообщил, что ничего не умею, а ещё я учусь, прогуливать не собираюсь. Он лениво махнул рукой и сказал, что ему не мешают учиться, конструкторская «шарага» пойдёт на любые уступки, потому что им нужен дизайнер-верстальщик, а у меня есть самое главное — «чувство прекрасного». Сука, так и сказал. Единственное, чем я обладаю в совершенстве — так этим ссаным «чувством прекрасного», чтоб его! И я согласился, взвесив все плюсы. Работа у дома, я — «никто», но всем пофиг. А пофиг, потому что ещё вчера никто не слышал о таких профессиях, а сегодня вдруг стало резко нужно, люди приходят с нулём и втыкают во всё на месте. С утра я пропадал в пединституте, где вечно не было то одной, то другой пары, и мы занимались тем, что сидели в буфете злые, потому что становилось не совсем ясно — а какого хуя вообще припёрлись на пары к 8:30 утра? В обширном разносортном бабьем коллективе затесалась пацанская шайка-лейка. Самым странным и «неприличным» опять оказался я. Один чувак — после армии да ещё и окольцованный, второй — интеллигентный сын художника, фанат арт-рока, третий — «уставший рокер», любимец девиц, четвёртый — никакой, а пятым стал я. После инста или иногда вместо я пропадал на сомнительной работе, которая, ко всему прочему, решила отправить меня на курсы в Бауманский универ на занятия два раза в неделю, частично за мой же счёт, вычитаемый из зарплаты. Так что прогуливать инст я всё-таки стал, отдавая предпочтение халтурной работе и не менее халтурным Бауманским курсам веб-дизайна. Первая моя в жизни зарплата составила три тысячи рублей за вычетом тринадцати процентов и оплаты курсов. Я купил себе классную бархатистую толстовку с капюшоном в палатке на Добрынинской и самые дешёвые скейтерские кеды в палатке на ВДНХ. Мне ещё хватило на кассеты, поэтому я понёсся в магазин «СОЮЗ», который располагался на последнем этаже ЦУМа, где богатенькие дамы пялились на нищеброда меня, пока ехали внутри хромового лифта. На вторую зарплату купил себе самую дешёвую Моторолу. У людей уже появились малогабаритные телефоны, а у меня «труба», как в 90-ых, в карман не положишь. Все ржут только от её вида, так что не стоит упоминать даже, что она мне в принципе-то не нужна — только «матери звонить». Предполагал, что наличие «трубы» облегчит поздние приходы домой и уменьшит долгие и затяжные объяснения. Пожалуй, в наличии телефона — огромный минус: она теперь может мне названивать, и попробуй не ответь. На работе, кстати, оказался не самый худший коллектив. Когда наша психическая начальница Люба углублялась в стучание по клавиатуре, мы играли по сети в «Герои III. Дыхание смерти». Сначала я наивно считал, что озлобленная Люба такая сука, потому что очень много работает и целыми днями стучит по клаве, с остервенением составляя какие-то неебово важные документы, но Руслан рассмеялся и пролил свет на истинность её занятий — переписку в icq. После такого прозрения я решил, что имею полное право висеть на работе в чате Тёмной Цитадели и поигрывать в сетевые стратегии с соратниками сис-админами. Был, правда, неприятный инцидент, когда в конце месяца статистика показала, что сайт РАСУ.ГОВ.РУ я посещал в несколько раз меньше, чем положено мне по статусу, зато какой-то сомнительный чат побил все рекорды даже самых заядлых просиживателей штанов. Руслан отмазал меня и посоветовал раз в минуту вместе с чатом обновлять сайт, который я должен был поддерживать. Я последовал дельному совету и ночью спал спокойно, днём продолжая чатиться в Цитадели. На первую встречу «тёмных» в реале я собирался прийти непременно. Причины на самом деле нашлись две. Первая: Одиссей-Паскаль «ушёл в кругосветное плавание», его визиты раз в три месяца стали растягиваться на более длительные сроки. Вторая: на улице уже пошли распускаться почки, началась настоящая тёплая весна, приближались майские праздники… И, в конце-то концов, мой девиз — «Не проёбываться!». Последний раз Паскаль падал ко мне в постель, как снег на голову, в начале февраля, но, упав, сразу же заснул. Нет, я не счёл, что он пришёл ко мне, чтобы выспаться. Просто моё общество его расслабляло, ему не было необходимости строить передо мной кого-то. Я сидел возле него, пытаясь понять, что творится в его голове, что им движет, что мелькает под его закрытыми веками. Он вздремнул часика три, проснулся, словно бы удивившись своему местонахождению, мы перекинулись ничего не значащими фразами, я проводил его до трамвая… и всё. Чёрная пустота внутри меня распускалась бархатными бутонами, плёнка с моим «авторским красивым кино» порвалась, испортилась, мои идеалистические иллюзии утонули в волнах «непонятной хуйни» происходящего. Я не понимал почему, уже даже не пытался. В одночасье растерять идеализм и максимализм не так-то легко. Единственное, что мне оставалось — писать свои остросоциальные идеалистические злые тексты в стол, немного грустить, вздыхать и занимать себя «делом». Я старался отдаться веселью с сокурсниками, «глубоко» подружиться с кем-то, но веселье носило привкус сарказма, а дружба с духовными связями не получалась. Мне почему-то не встретился ни один «особенно странный» человек с правильной формой пазла. Возможно, это я — бракованный пазл. Мои холодные руки и улыбка ящерицы не способны никого согреть. В пятницу я постарался свалить из института пораньше, потом на работе нервно ёрзал на стуле, видя, что за окном яркое солнце, а я крашу глобус на каждом кадре «гифки» в голубой (по желанию заказчика) и жду, когда Светлана Анатольевна, падла, наконец соизволит принести мне свои дебильные новости, которые вечно вызревают только к шести часам, для того, чтобы я радостно воткнул их на сайт. И в тот самый момент, когда я уже мечтал сорваться и понестись навстречу ветру и приключениям с иллюзорными кинжалами за спиной, началась гроза. Полноценная. Настоящая. Я кусал губы и смотрел в окно, прикидывая, насколько всё это небесное непотребство может затянуться. Но мне повезло — гроза закончилась. Повсюду, правда, лили ручьи, но выглянуло вечернее солнце. Люба умудрилась омрачить последние рабчасы, наорав на нашего эмгеушника-админа. Причины, чтобы так орать, кроме разве что её месячных, другой не было, но, когда она визгливо заверещала: «Блядь, Дима, сука!», — мы вчетвером подпрыгнули на своих офисных креслах, а я подумал, что, если бы эта паскудная девица из Комсомольска-на-Амуре назвала меня «сукой», я бы… с трудом ей не ёбнул. И выдающийся харьковский отличник, а ныне уже почти выпускник МГУ Дима робко хлопает глазами, краснеет пухлыми щеками и заикается под её непрекращающимся потоком гневного ора. Хотя, если на чистоту, я эту молодую мегеру тоже обходил стороной, стараясь не смотреть в её сторону. Почему бабы-начальницы такие сволочные создания?.. Самоутверждаются на работе, а потом идут домой и подставляют вагину какому-нибудь хую с комплексом царя и называют его «котик». Я лишь вздохнул, повязал на голову бандану, накинул поверх свитера с Че Геварой старую косуху, которая пару лет как стала мне мала. — Да к чёрту! — сказал я тихо и ушёл вместе с Чертовым Романом, нашим новым студентом и по совместительству обладателем «говорящей» фамилии. Он — к метро, я — на автобус. Дурманящий послегрозовой воздух наполняет лёгкие, я с трудом лавирую между лужами, чтобы не промочить ноги, добираюсь до Октябрьской-кольцевой, встаю в арку под сводами исполина советского метростроя и оглядываю народ. Гадаю, кто может быть тёмным. Думаю о том, что гроза многих испугала, не факт, что кто-нибудь явится, плюс сам рановато пришёл, но вижу, что ко мне аккуратными приставными шажочками подбирается коренастый парень, обычный такой, коротко стриженый, похож на моих «коллег», студентов пятикурсников. — Извини, — решается, — ты не на встречу чата? — Да. Я Злой Эльф, — отвечаю я. — О, прикольно. Я Беовульф. Жмём друг другу руки. — Я думал ты… более мохнатый, — язвлю я. Он смеётся и добавляет, что я похож на эльфа, потом замечает кого-то знакомого, выясняется, что причалила девушка — темноволосая, на смуглом лице озорные карие глаза. Думал — Пиратка, нет — Демонесса. Беовульф поясняет, что видел её фотографию, но по тому, как они переглядываются и хихикают, смею предположить, что у этой парочки виртуальный недороман скоро перерастёт в настоящий. Если б поставил на это деньги, непременно выиграл бы. Затем появляется розовощёкий, ясноглазый, улыбчивый «хоббит», который оказывается чатовским Назгулом. Я прифигиваю. Как этот приземистый весельчак примерил на себя роль Всадника-нежити? Мысли мои чешутся от когнитивного диссонанса, а я гадаю какие ещё сюрпризы меня ждут сегодня. На встречу приходит натуральная эльфийка в зелёном самопошивном плаще и вычурном фэнтезийном платье, с самодельным луком, длинные волосы украшают тонкие косички. — Приветствую… — на автомате выдаю я, разглядывая детали её костюма. — Тауриэль, — представляется она, — я вообще-то светлая эльфийка, но решила к вам заглянуть, — улыбается. То, что она светлая — видно невооружённым взглядом. Мне кажется, Назгула — агента добродушных хоббитов, нам тоже подкинули. Потом появляется крупный высокий парень в теле, выясняется, что это Хранитель Башни. Говорит с лёгкой ноткой манерности, жесты его порхающих рук наполнены высокородной артистичностью. Через десять минут томления у метро и активного знакомства, выясняется, что он и Назгул — оба закончили медицинский, оба — начинающие психотерапевты, а я уже опасаюсь за своё психическое здоровье. — Что же получается? Отчего же наши досточтимые админы решили не почтить нас своим присутствием, а, Беовульф? — спрашивает Хранитель Башни. — Ну, всё для нас же, чтобы мы общались, — пожимает плечами, простой, блин, как веник. — Мы без них тут устроим чудесную тёплую встречу, пусть потом локти кусают, — веселится Назгул, лицо его так и рдеет пятнами от благодушия. Мы нацеливаемся на шумный переход вдоль Ленинского проспекта к входу в Эгладор, как появляется ещё один персонаж — рост выше среднего, худой, неформальность его выдают кожаные штаны и «чегеварка» — чёрная беретка набекрень поверх кудрявой головы. Тип лица — впалощёкий «наркоман» с ясными серо-голубыми глазами, в ухе серьга. — Маркус, маг-полуэльф, — представляется он. «Так вот ты каков, человек-фаербол», — думаю я. Все ещё не преодолели первую неловкость, не избавились от скромности, но двигаемся к её потере семимильными шагами. У Назгула идея купить Кагор. Демонесса рьяно поддерживает: — Сейчас вечереет, в парке промозгло, бррр, — она ёжится, поглядывая на тормозящего рядом Беовульфа, туго считывающего её «тайные» знаки. — Это подойдёт? — Маркус открывает казуальный рюкзак, показывая бутылку массандровского портвейна. Хранитель Башни оживляется, импульсивно вскидывая руки. Итак, мы всемером движемся вдоль проспекта, перекрикивая шум автомобилей. Впереди шагает крупный Хранитель Башни, громко общаясь с миловидной Демонессой. Беовульф недалеко, навострил уши вперёд, хотя и идёт рядом со мной. Маркус сзади что-то активно обсуждает с довольным Назгулом. Тауриэль решила, видимо, взять меня под прицел. — Злой Эльф, почему ты злой? Я вздыхаю, снова слыша этот извечный тривиальный вопрос. Она, наверное, думает, что поставила меня в тупик и предлагает варианты: — Ты дроу? — Моя кожа обсидианового цвета? — спрашиваю я вопросом на вопрос. — Нет. — Чтобы быть тёмным, я должен непременно быть дроу? — Полагаю, нет. — Но ты хочешь знать, как я докатился до такой жизни. А что светлая эльфийка забыла в Цитадели Тьмы? Я тебя видел в чате пару раз от силы. — Мне же не нужен повод, чтобы прийти к вам, — обезоруживающе улыбается она. — Ты читала Чёрную книгу Арды? — Чёрный Сильмариллион? Мелькор — хороший… ну, да… — она дважды «заковычивает» своё высказывание, давая мне понять, что так не считает. — Но он и не плохой… Так что считай, что я Злой, потому что сложный. Мир нельзя поделить на Свет и Тьму, как и на Добро и Зло. Всё, что вы, «светлые», называете Злом — лишь сложно для вашего понимания. Сзади кто-то кладёт мне руку на плечо. Это Маркус. Он перебивает мою «философско-детсадовскую» тираду обиженного миром эльфа. — Ты реально стреляешь из этого лука? — обращается он к Тауриэль. — Стреляю. — Ну так выстрели ему в сердце, чтобы он подобрел. Она смеётся и переключает внимание на Маркуса. Наверное, стоило сказать ему спасибо за избавление. В Нескучном саду висит влажный воздух, он почти тактилен, глиняные дороги с вкраплениями брусчатки и обломков кирпичей горят цветом английской красной, а мелкие камушки гравия насыщены «маджентой». Кривые силуэты деревьев хватаются разветвлёнными корнями за склоны, внизу сквозь ветви виднеется вода Москва-реки, она блестит на закатном солнце серебром, как рыбья чешуя. Мы добираемся до летнего домика графа Орлова, устраиваемся прямо под колоннадой у входа, и, пока Маркус открывает бутылку массандровского портвейна, я изучаю головы рогатых львов на чугунных чёрных вазонах. Сначала мысли мои кружат вокруг мифических существ, мантикор, потом перебрасываются на львов настоящих, мысль заруливает куда-то в цирк, и я вспоминаю, как недели две назад в один из одиноких вечеров своей жизни я решился и зарегился на сайте знакомств, мне даже написал какой-то темноволосый «циркач-акробат». Я пытался разгадать, что он за человек, но по его слогу и писанине понял, что сложно ожидать от циркача серьёзных базаров или чего-то больше акробатических трюков в кровати. Я разозлился сам на себя и удалился с сайта знакомств. Даже и не вспомнил бы об этом инциденте, если б не львиные головы. Что-то толкает меня на поиски людей, в которых я, казалось бы, не нуждаюсь. Иначе… почему я здесь? Как бездомная собака рыщет по городу с печальной физиономией, где бы найти и стол, и дом, так и я… бегаю по городу, попадаю к людям, психологически «обнюхиваю» их и торопливо чешу дальше. Людей ли я ищу? Или одиноких волков? Мне комфортно в новой компании, я почти готов их всех полюбить, и не массандровский портвейн тому причина. У запасливого Маркуса с собой даже одноразовые стаканчики, но меньше, чем необходимо, поэтому остатки портвейна Беовульф допивает из горла. В сгущающихся сумерках и под весёлый гвалт мы поздравляем друг друга с почином и решаем, что отныне каждую пятницу после работы будем обязательно собираться на Октябрьской и гулять. В темноте все устремляются в обратный путь к метро, но я прощаюсь с ребятами на Ленинском, собираясь идти коротким пешим маршрутом к дому мимо Шабловской. Маркус подрывается со мной, потому что ему удобно ехать по оранжевой ветке вниз до дома. Мы перетираем тему музыкальных пристрастий, он рассказывает про свою несметную коллекцию лицензионных CD-дисков, что-то порядка семисот штук, с радостью готов подогнать мне диски, но я отвечаю, что мне не на чем их слушать. Он, кажется, удивляется. — Только кассеты, — улыбаюсь я, — без вариантов. — На чём ты музыку слушаешь? — На плеере. — Блин, это несерьёзно вообще. И всё? — Ну, у меня есть два старых проигрывателя, один без иглы, второй хрипит, как чахоточный дед, есть ещё старая «Ригонда», но я её использую как прикроватную тумбу, потому что она ловит только Европу-плюс, — смеюсь. — На неделе время есть? Можем встретиться, я тебе прогрессив-рока подгоню. На кассетах, — смеётся. — После работы… да. — Кем работаешь? — Делаю вид, что верстальщик. Он задумчиво роняет взгляд под ноги и произносит: — Я тоже… делаю вид…