Нелестными эпитетами

Слава на несколько секунд замер перед дверью, мысленно ругая себя за то, что так ссытся снова увидеть лицо Мирона. Слова, которые кипели в нём вот уже несколько дней, испарились, и остался только странный туман в голове. Пацаны были правы, он в некотором смысле фанател от Фёдорова, любил его манеру говорить, и даже когда тот ругал его, он наслаждался этим и ничего не мог поделать. Но до этого у них не было ничего общего, поэтому это было неважно. Самым отвратительным было то, что только с Мироном Яновичем он мог не притворяться и говорить максимально искренне. Жид и так видел его насквозь через все маски, которые Слава цеплял лишь потому, что не мог иначе. Эта проницательность дико бесила, от неё хотелось спрятаться. Лишь перспектива снова оказаться под прицелом внимательных голубых глаз и почувствовать себя болезненно-беззащитным, пугала достаточно, чтобы сбежать, плюнуть на отработки, и пусть его выгоняют из Колдовстворца ко всем чертям. Одновременно Слава не мог заставить себя сделать хоть шаг назад. Потому что, несмотря на свою ублюдочность и привычку совать огромный нос не в свои дела, Мирон всё равно ему нравился. Именно этот странный контраст того, как ему хочется относиться к Фёдорову, и того, как он относится на самом деле, мешал думать трезво. Он никогда бы не подумал, что единственным человеком, с которым у него будет и возможность, и желание поговорить за жизнь, окажется Мирон. Слава даже был уверен, что может вывалить на своего учителя – подумать, блять, только – всю правду: что он и есть Гнойный, что это он один из главных соратников Чейни, благодаря которому «Слово» неожиданно стало так популярно. И за это ему ничего не будет. Если Мирон сразу не побежал сдавать его Совету, то он подставит самого себя же, если выдаст сейчас. Слава ненавидел то, что Мирон, сам того наверняка не желая, заставил его почувствовать, что рядом с ним он в безопасности. Вскрывать карты он, конечно, не собирался. Не идиот же совсем. Он скорее сдохнет, чем рискнёт подставить Чейни и их общее дело. – Добрый вечерочек, – сказал Слава, наконец сумев перебить собственные невесёлые мысли и вторгнувшись в кабинет Чар. Фёдоров встретил его усталым взглядом и кивком, молчаливо приказывающим сесть за парту. Слава опасливо сел, куда просили, и сложил руки на груди. Он надеялся, что разговор удастся оттянуть хотя бы до конца отработки. – Отчитывать будете? – За что? – Мирон потёр лысину, как будто не знал, куда деть руки. – Ну, за то, что принял заклинание в спину, как идиот, за переписку с Чейни, – пробормотал Слава, сдержавшись и не добавив: «А ещё за то, что нахамил вам в лазарете». Это выглядело бы как извинение. – Воспитывать тебя уже бессмысленно, я думаю, – вздохнул Мирон и переложил несколько бумаг на столе, будто они и так не были в абсолютном порядке. – Ты сам должен понимать, что общение с Чейни нужно прекратить, и вообще держаться от радикалов подальше. Если не хочешь плохо закончить, будешь вести себя тихо. Сказать что-нибудь особенное, чтобы уж точно тебя переубедить, я не смогу, уж прости. Ты и сам всё знаешь. Слава, чуть помедлив, кивнул. – Мне интересно: почему вы меня не сдали? – А как ты думаешь? – неожиданно разозлился Мирон. – Я могу казаться монстром иногда, но я же не совсем скотина. Ни один адекватный человек не пожелает другому такой судьбы. Не думай, что я поступил бы как-то по-другому, будь на твоём месте кто-то другой. Я всего лишь защищаю собственных учеников. И даю тебе возможность учиться на своих ошибках. Карелин хмыкнул в своей манере и достал помятую записку от Чейни, полученную им буквально час назад. В ней было только одна строчка: «Ты ебанулся, что ли? Совсем кукуха поехала от уроков и квиддича?» – Я тут всё пытался понять, как вы наложили такие чары, чтобы перехватывать письма. Попросил братана отправить Чейни послание от моего имени, и сова принесла ответ. Мирон нахмурился, не зная, что ответить. На такой поворот событий он вряд ли рассчитывал. Слава слегка улыбнулся, заметив, как Мирон задумчиво уставился на свои же руки, сложенные на столе. – Лучше не подставляй лишний раз друзей. Я не накладывал никаких чар и хоть как-то контролировать твою переписку не могу. У меня назрел вопрос. О чём вы вообще общаетесь с Чейни? – Непонятно, что ли? – фыркнул Слава. То, как жид красиво его наебал, немного злило, и одновременно на душе стало немного легче. – Революция, туда-сюда. Или вы думали, что я его поклонник и просто по-дружески о самочувствии справляюсь? Не давит ли должность Тёмного Лорда на плечи, не тяжело ли строить подполье? Приревновали, что ли? – Не ёрничай, – нарочито строгим голосом одёрнул его Мирон. Слава лишь мотнул головой, будто пытался без слов сказать, что на него суровый тон больше не производит впечатления. – Просто я не могу понять, хули ему от тебя надо. Вы, судя по всему, очень близки. Я примерно представляю, сколько почты он получает ежедневно. И почему-то тебе он мгновенно ответил. Если ты не соврал, и это письмо действительно от него. Слава прикусил внутреннюю поверхность щеки, совершенно не зная, что сказать. Было глупо вот так палиться, почему он не подумал, что при других обстоятельствах Чейни не поторопился бы ответить? Можно было отшутиться, конечно, но ведь эта лысая пиявка не отцепится и будет лечить ему на каждой отработке и вообще при любом удобном случае, мол, а Чейни почему, а Чейни зачем. – Любовничек он мой, – ровным тоном ответил Слава. Смешно не было даже ему, но он ожидал, что шутка как-то разрядит повисшее в воздухе напряжение. Мирон только скептически приподнял бровь и выражения лица не изменил. – Ну блин. Если честно, он мне… друг детства, что ли. Приходил к моей мамке на чай, когда я ещё мелким был. Его тогда Совет ещё не искал, он только-только эту самую шарагу закончил и думал, кем же стать в будущем. В итоге, благодаря моей маме в том числе, стал Тёмным Лордом. Мы уже давно почти не общаемся просто так, по-дружески, в основном он меня посвящает в свои дела, а мне интересно, потому что я с пелёнок, можно сказать, в этом дерьме. Такой ответ вас устроит? Мирон молча кивнул. – Ясно. Если честно, версия про любовника даже убедительней, но считай, что я поверил. – Вот спасибо, – наконец смог улыбнуться Слава. – Ну раз уж мы все назревшие вопросы порешали, я могу приступить к уборке? У меня ещё вон тот шкафчик не разобран. Фёдоров немного помедлил, проследив за жестом Славы и задумчиво посмотрев на пыльный книжный шкаф, забитый тяжёлыми томами сверху донизу. – Нет. Вообще-то я хотел предложить тебе сделку: на отработках будешь закрывать долги с моих занятий, а ты не будешь пиздеть об этом лишний раз, особенно своим приятелям. Я уже справился у других преподавателей, тебе физически не успеть всё отработать, так хоть по Чарам долгов не будет. – Какая забота! – Слава шутливо схватился за сердце, краем глаза с улыбкой наблюдая за недовольным его театральщиной Мироном. – Приятно хоть у кого-то ходить в любимчиках. Мирон оперативно отлевитировал к парте Славы вопросы, по которым ученики обычно готовились к занятиям, а затем и несколько учебников по Чарам. Сам Слава угрюмо посмотрел в их сторону, но спорить не стал – учиться всё же лучше, чем работать руками. – Не зазнавайся, – уже вернувшись к каким-то своим делам, сказал Мирон. – Выучишь тему и подходи сдавать. По практике у тебя почти нет пробелов, так что… Ну чего? – Слава начал активно тянуть руку, тем самым мешая ему договорить. – А можно вопросы задавать? – Можно, если они не дурацкие, – разрешил Мирон и уже опустил взгляд к следующему эссе, которое собирался просто для вида почиркать ручкой, но Слава снова издевательски поднял руку. – У тебя уже какие-то проблемы возникли? – Да. Как вы считаете, это нормально материться при ученике? Слава сложил руки на парте и серьёзно смотрел на него, но глаза блестели, и на лицо то и дело наползала дурацкая улыбка. Мирон мысленно покачал головой и отругал себя за то, что с какого-то ляда решил, будто этот балбес будет спокойно учить и не мешать ему заниматься… ну, попытками не уснуть, наверное. – Это нормально, если прививать какие-то культурные нормы ученику бессмысленно. – Мирон откинулся на стуле и немного размял затёкшие плечи. Мерлин, для здоровья точно вредно столько работать. – Это всё? – Нет. У вас есть девушка? Фёдоров закатил глаза. – Я не буду отвечать на такие вопросы. – Значит нет. А парень? – Слава, – предостерегающим тоном начал Мирон. – Что? – Карелин, не переставая, развёл бурную деятельность, демонстративно открыв учебник и начав читать задания. – Я просто спросил. Можете не отвечать, если хотите. Мирон попытался вернуться к эссе, но вместо этого только от скуки косился на своего ученика, который действительно принялся за работу: нашёл нужную страницу и начал хмуриться, как делает всегда, когда пытается сосредоточиться. Мирон не стал зацикливаться на том, откуда ему известен этот факт. – Был, но мы расстались около полугода назад, – вздохнув, выдал он. В конце концов, о Славе он знал очень много всего, что тот бы хотел оставить в тайне, было честным рассказать хоть немного о себе. И эти не очень-то приятные воспоминания были первыми, что пришло в голову. Ему было плевать, что Слава мог растрезвонить о его нестандартной ориентации по всему Колдовстворцу – слухи и без того гуляли весьма интересные. – Ого, а почему? – Слава поднял на него глаза, едва успев зафиксировать, в каком месте закончил читать. – Я, конечно, ни на что не намекаю, но вы не похожи на человека, которого часто бросают. Или бросают в принципе. Мирон снова на какое-то время ушёл в свои мысли, будто ему было тяжело вывалить на другого человека что-то настолько личное, и он пытался себя побороть. Слава терпеливо ждал ответа, мотивируя Фёдорова продолжать настойчивым взглядом. – Ну, мы надоели друг другу, я думаю. Плюс, его бесило, что у меня на него совершенно не было времени. В какой-то момент у нас остались только общие дела, мы перестали разговаривать на другие темы и получилось так, как получилось. Он до сих пор мне хороший друг. – И всё? – разочарованно произнёс Слава. – У вас такое лицо было, я думал, вы мне сейчас какую-нибудь драматическую историю расскажете, в лучших традициях мыльных сериальчиков по телевизору. Как-то скучно живёте. – Ну прости, – мгновенно ощетинился Мирон. – Если не нравится, то не спрашивай. И вообще, занимайся своим делом. Слава только отмахнулся. – Да я же не говорил, что не нравится. Просто это скучно и совершенно не стоит того, чтобы заморачиваться. Расстались, делов-то. Без скандалов же, да ещё и друзьями остались. Вы этим немного Окси напоминаете – стараетесь раздуть из всего трагедию, – рассмеялся Слава, сам удивляясь сравнению. Мирон внешне был карикатурной противоположностью главного российского революционера – между ними сложно было провести хоть какую-то параллель. Разве что нежная любовь к Туманному Альбиону и образованность. Да и Окси прятался в какой-то норе, может быть, даже заграницей, ведь он самый разыскиваемый человек в стране. У него бы не хватило яиц находиться под самым носом у Совета, в Колдовстворце, где любой эльф-домовик мог бы на него донести. Ни у кого бы не хватило. Ну, кроме Гнойного, и то Слава хорошо понимал, что до того ажиотажа, который происходит вокруг каждой публикации Окси, ему далеко. Да и выбора особо у него не было – уйти из школы в такое время равнозначно тому, чтобы самостоятельно объявить себя в розыск. Фёдоров, по-своему оценив абсурд ситуации, покачал головой и отвечать не стал. Слава вернулся к заданию, изредка косясь на учителя, который совершенно не профессионально уставился в одну точку и то ли думал, то ли спал с открытыми глазами. Ресницы у Мирона были бесцветными и какими-то совершенно девчачьими. Он совсем не выглядел на свой возраст, а ему уже должен быть тридцатник. Разве что по едва различимым морщинкам вокруг глаз можно было что-то заподозрить, и то если быть внимательным. Он был, наверное, красивым. Слава подумал, что его одноклассники вряд ли смогли это заметить за строгим взглядом и вечным недовольством. – А вот вы знаете, почему вы весь такой классный, но за вами девочки не бегают? – неожиданно для себя спросил Слава. Молчать было тяжело. Хотелось ловить взгляд внимательных голубых глаз и вызывать в них хоть какую-то реакцию. Даже если это раздражение. – Ты правда думаешь, что мне интересно? – Мирон приподнял бровь, всем видом выражая, как ему неебически похуй на то, что он сейчас скажет. – Нет, вы же гей. Но я всё равно отвечу. Потому что вы очень злой. А если бы вы были со всеми таким же милым, как сейчас, то за вами табунами бы бегали, – стараясь не обращать внимания на то, какую же пургу несет, сказал Слава. – Подумайте об этом. Я серьёзно. Мирон вдруг тихо засмеялся, прикрывая рот кулаком. Слава обнаружил, что у него довольно-таки эмоциональная мимика, и улыбался в ответ, как полный кретин. – Мне и без этого фанаток хватает. И фанатов. Ты же в курсе, что не первый мне комплименты на отработках отвешиваешь? Раньше всё равно не отпущу. Или даже задержу, если не успеешь сдать хоть одну тему. – Мирон попытался переключиться на привычный деловой тон, но глаза влажно блестели от скрываемого веселья, и он не производил должного эффекта. – Класс, а что мы будем делать, если я не успею до отбоя? Вы мне позволите у себя переночевать? – Ещё чего. – Ну вот, – расстроился Слава. – Хоть до корпуса проводите. Меня же поймают и отчислят нахрен. – Могу записку написать, что ты на отработке был. А вообще, это твои проблемы. Постарайся немного, и уйдёшь вовремя. Мне тоже не хочется торчать тут до полуночи. Слава скептически посмотрел на него, но послушно перевернул страницу, жалея, что не взял с собой Машины конспекты. Там хотя бы всё было написано по-русски – Фёдоров неплохо объяснял на уроках, когда был в настроении. Он с полчаса погипнотизировал взглядом непонятные схемы и приписанный к ним текст, а потом решительно встал, придвинул к учительскому столу свой стул и положил поверх чьего-то эссе свой учебник. – Мне непонятно, – сказал он. – Это что такое вообще? – Мог бы взять другой учебник, там есть эта тема, я же специально дал тебе несколько, – проворчал Фёдоров, но послушно придвинул к себе книгу и вчитался в текст. – Это же краткий справочник. Ты надеялся без какого-либо знания темы тут в чём-то разобраться? Слава проигнорировал его слова. – Всё равно объясняйте, вы всё равно ничего не делаете. Вы думали, я не замечу ваш цирк? Актёр из вас такой себе. Мирон поджал губы. – Ну ладно. Тут нарисованы траектории палочки и их зависимость от действия заклинания. – А хули их нарисовали вверх-ногами-то? – Слава отнял учебник и перевернул его. Вместо какой-то странной завитушки появилось нечто более-менее знакомое. – Видимо, авторам так было удобнее уместить всё в одну схему. – Ну ладно. А что происходит при траектории под номером «3»? Мирон несколько минут отчитывал его за то, что он не ознакомился с условными обозначениями в начале учебника, потом ещё полчаса объяснял на следующих таблицах, что к чему, заодно пересказывая весь нужный материал, который Слава не удосужился прочитать сам. Тот иногда задавал вопросы, и Мирон утихал на какое-то мгновение, как море перед штормом, после чего неизменно разражался тирадой, мол, какого хуя Карелин такой тупой. Кое-как домучив эту тему, Фёдоров немного позлился из-за того, что ему пришлось разбирать со Славой весь параграф, а после послал его всё заучивать. – Блин, учиться сложно, – вскоре пожаловался Слава. Вспомнить, в каком порядке нужно рассказывать о заклинании, было сложно, а спрашивать не хотелось. – А ты думал, твои одноклассники просто так штаны в библиотеке просиживают, что ли? – отозвался Мирон. Он слишком много говорил, и голос немного сел. Хотелось воды, а лучше чего-нибудь горячего, но устраивать чаепития с учеником он точно не стал бы. – Нет, но даже у Замая нет долгов, как это вообще произошло? Мы же вместе везде таскаемся постоянно. – Слава знал, что Замай при любом удобном случае утыкался в книгу, но это всё равно было крайне подозрительным. Перечитав ещё один абзац, он захлопнул книгу. – Я могу сдавать уже? – Конечно. Если готов, то иди к доске, будешь траектории из схемы, которая тебе так понравилась, рисовать. Промямлив латинские названия и вдохновенно пересказав за пять минут всё, что Фёдоров растянул на полчаса, Слава принялся чертить траектории, которые не особенно хорошо улеглись в памяти. Только основную он знал хорошо. – Мерлин всемогущий, – выдохнул Мирон и неожиданно отнял у него мелок, чья волшебная природа проявлялась только в том, что он пачкал руки, как обычный. – Неужели сложно? Вот это какая? – Вторая вроде. Или шестая, – неуверенно ответил Слава. Мирон нарисовал ещё несколько и тем самым поставил его в тупик. – Всё, этих не знаю, сдаюсь. – Бестолковый. – Мирон покачал лысой головой и взмахом палочки стёр заклинания. Ладно, повтори их как-нибудь потом, что с тебя взять. Он обернулся и обнаружил, что Слава уселся на его место и с невозмутимым видом перебирал какие-то контрольные. – Совсем охренел? – спросил Мирон. Сил, чтобы злиться, у него не было. – Иди учить следующую тему. – Ну Миро-о-он Янович… – Убитый горем голос не переубедил жида, поэтому Слава только вздохнул и поднялся с уже пригретого места. Фёдоров попытался дать ему подзатыльник, но Слава проворно перехватил его руку и вдруг нахмурился, почувствовав иллюзорные чары. Заклинания иллюзии каждый волшебник при тактильном контакте мог заметить, как бы ловко они ни обманывали зрение. И Слава ни с чем не смог бы их спутать. – Насмотрелся? – спросил Мирон после того, как Слава тщательно оглядел его ладонь, стараясь не доставлять дискомфорта. Фёдоров позволил ему это, с каким-то снисходительным любопытством наблюдая за тем, как Слава пытается что-то решить. – Это иллюзорные чары, да? Теперь показывайте, что там с вашей рукой не так, – заявил Карелин, старательно игнорируя собственное сердце, которое после того, как он отпустил конечность Мирона, наконец осознало, что произошло, и начало навёрстывать упущенное. Хотелось дать себе по башке, чтобы вся дурь из неё вылетела. – Там татуировка. И я не покажу её тебе, – ухмыльнулся Мирон. – Даже не проси. – Да ладно? У вас? Татуировки? Не верю, даю зуб, что это какой-то уродливый шрам. Слава сложил руки на груди, хитрыми глазами наблюдая за тем, как Мирон потирает ладонь. Жид ни за что не поведётся на его провокации, но попробовать всё равно стоило. – Можешь оставить зубы при себе. Я не буду ничего тебе доказывать, – подтвердил Фёдоров его мысли. – Тогда как насчёт поспорить на что-нибудь? Или сделку заключить? Я выполню, что попросите, а вы покажете татуху, – предложил Карелин, которому вдруг стало жизненно важно узнать, что Мирон решился набить на таком видном месте, чтобы потом пожизненно прятать чарами иллюзии, которые не так уж просто накладывать и подновлять время от времени. К тому же, ему наверняка постоянно приходится здороваться за руку, а у людей не могут не возникать вопросы. Конечно, все постоянно прятали свои обручальные кольца или те же шрамы, но от любопытства никуда не деться. – Это ребячество, – покачал жид головой и задумался секунд на десять. – Я бы попросил тебя сдать все долги за это полугодие, но это невозможно, так что даже не знаю. Перестать водиться с оппозиционерами ты откажешься, не влипать в истории не сможешь, ты местный Гарри Поттер какой-то. Ты не можешь ничего выполнить, так что просто забудь. – А хотите, я на каждое ваше занятие буду домашнее задание делать? – Ты его и так обязан делать. – Ну блять, с вами неинтересно, – протянул Слава. Хотелось придумать что-нибудь, чтобы всё-таки развести жида на спор, но в голову приходила только неадекватная чушь. – Я тебе не приятель, чтобы со мной было интересно, – мгновенно парировал Фёдоров. Слава закатил глаза и спрятался от учителя за раскрытой книгой, решив, что и без продолжения цирка давно истощил лимит жидовской доброты. К девяти часам в гостиной, где обычно тусил седьмой курс Пламени, остались только Замай и Ваня. Букер свалил последним, наконец-таки выговорившись о своих проблемах с девушкой, и теперь они вдвоем, откровенно заебавшиеся, просто молчали. Андрей собирался дождаться Славу, чтобы убедиться, что с ним по дороге не приключилось никакой херни. Светло же торчал с ним из солидарности да и от безделья тоже – контрольных завтра не было, а на уроках он как-то отвечал и без подготовки. Корпус Пламени обычно стоял на ушах днём и ночью, но ближе к концу семестра старшекурсники брались за учебники, а остальные не наводили столько шума. Так что тоска наступила смертная, и не давила она, пожалуй, только на Славу. Вокруг него вечно происходила какая-то вакханалия, так что заскучать он не успевал. Карелин соизволил явиться только в половине десятого, взъерошенный, но довольный, как сытый кот. Он шумно приземлился рядом с Замаем и легонько толкнул его локтем, потому что тот выглядел ушедшим в астрал. – Свиданка прошла удачно, я так понял, – хмыкнул Светло. – Тебя чего Фёдоров так поздно отпустил? Мы собирались уже идти учителей поднимать, если до отбоя не явишься. – Сегодня день заботы какой-то. – Слава, дотянувшись до большой тарелки на столе, засунул в рот печеньку и продолжил уже неразборчиво: – Я ж вам говорил, что У Феликса и Ко яиц не хватит выйти ловить меня накануне отбоя. Да и они не такие отбитые, как Покровский. – Не выебывайся, – огрызнулся Замай. – Ты чуть не сдох недавно из-за своей тупости. Так что сиди и молчи. – Сам молчи, – посоветовал Слава. – И вообще, я пострадавшая сторона, хватит меня во всём обвинять. – Так что на отработке-то было? – Сплетник ты доморощенный, Ваня. Да ничего такого не было, Мирон Янович отчитал меня немного, потом заставил полы драить. Всё как обычно. Светло скептически посмотрел на него, но доёбываться всё же не стал. – Кстати, Замай, – впомнил Слава, – спасибо, что письмишко моё отправил. А что там у Букера стряслось? Я краем уха что-то слышал за ужином, но ничего не понял. – Блять, нахуй Букера, как же меня заебало его нытьё, – сказал Андрей и хлопнул рукой по лицу. Спать Слава в итоге отправился только после полуночи – Ваня принялся пересказывать злоключения местного донжуана, а Замай только подначивал его просьбами заткнуться. Местами было смешно до слёз, хоть и Федю было даже жаль. Оказавшись у себя, Слава вырубился, стоило голове коснуться подушки. И проснулся от самого странного кошмара в своей жизни: Окси отвратительно знакомым голосом просил перестать оскорблять его в стихах и вместо этого сесть за уроки.