Нелестными эпитетами

Мирон резко остановился, чуть не врезавшись в спину одного из столпившихся во дворе старшекурсников, и проводил взглядом чью-то тушу, по красивой дуге отправившуюся в огромный сугроб. – Нечестно, блять! – закричал Слава, под оглушительный хохот своих друзей-дегенератов выбирающийся из снега. Мирон только по голосу его и опознал – больше всего он был похож на снежную бабу неправильной формы. – В меня два заклинания прилетело! Букер, тебе пизда… Видимо, Карелин каким-то образом сориентировался в пространстве и обнаружил лишнего человека на их празднике жизни, потому что неожиданно заткнулся и попытался отряхнуться. Лицо было немного перемазано кровью, но каким образом этот балбес умудрился разбить нос, Мирона уже мало интересовало. Ему хотелось самому себе врезать от досады. На кой хрен он бежал сюда из замка? Пергамент с картой тревожно нагрелся, когда сработали чары слежения. Им было всё равно, покалечили ли Славу в драке или в дружеской перепалке, и, естественно, Фёдоров успел поставить на уши ещё и половину учительского состава, преспокойно попивающего чай за обедом. Олеся уже наверняка послала Патронус медведьме, и всё это выглядело бы просто ложной тревогой, если бы Мирон имел хоть какое-то объяснение своего неожиданного беспокойства. Теперь, как минимум, придётся объясниться перед Сашей и потратить кучу времени на то, чтобы убедить Олесю и остальных преподавателей в своей адекватности. – Марш в замок! – гаркнул Фёдоров, перебивая гомон. Все, кто не заметил его прибытия, испуганно утихли и разлетелись со скоростью докси. – Вы что творите вообще? – Извините, – пробормотал Слава, выставив руки вперёд в защитном жесте. Ему тоже хотелось смыться вместе с остальными. Рядом с ним остался только Замай, неловко переминающийся с ноги на ногу и не решающийся бросить друга. – Мы опасного ничего не использовали, только отталкивающие чары. – И на кой хрен? – недовольно спросил Мирон, стараясь сильно не горячиться. Злился он по большей части только на себя, так что показывать это не хотелось. – Играли. Мирон шумно выдохнул и достал палочку, чтобы заклинанием убрать всю кровь с лица Карелина. Виноватое выражение тут же исчезло, вместо этого Слава с удивлением принялся трогать собственный нос под недоверчивым взглядом Андрея. – Мозгов у вас ноль. Младшие насмотрятся и переубивают друг друга к чертям. Чтобы больше такого не было, – предупредил Мирон и, задрав голову, попытался важно удалиться. Получилось так себе – на улице стоял мороз, а у него вместо верхней одежды были только согревающие чары, которые особо не помогали. Слава глазами проводил Фёдорова до заледеневшей лестницы у входа в замок и повернулся к Замаю. – Убью нахуй, – сказал он, лишь заметив, что Андрей собирается открыть рот. Тот тихо засмеялся в ворот куртки. – Ни слова, я серьёзно. Пошли в корпус. Последним уроком была История Магии, и её отменили из-за болезни преподавателя. Замай бубнил что-то себе под нос, пытаясь поспеть за Славой. Букер с Ваней и Витей нашлись за поворотом – из солидарности решили подождать, пока друзья отхватят пиздюлей. – Пиздец, ребят, я охуеваю от этой жизни, – выпалил Замай. Слава схватился за голову, сбрасывая с себя руки Букера, полезшего к нему с объятьями. – Фёдоров сказал, чего прибежал-то? – шмыгнул носом Витя. – Мы же вроде никому не мешали. Не разрушили ничего, хотя даже в тот раз, когда кто-то сломал статую с гиппогрифом, всем было до пизды. Слава вспомнил этот инцидент и поморщился. Курсе на четвёртом, как только их начали учить более-менее опасным заклинаниям, они частенько устраивали дуэли на улице, и каждый вечер дружно тащили кого-нибудь в медпункт с сотрясом или переломом. В тот раз никто, к счастью, не пострадал, но они так охуели от вида падающей гигантской статуи, что разбрелись задолго до отбоя. И потом целый месяц боялись, что кара их настигнет, но учителя забили болт, починили несчастного гиппогрифа и поставили на место. – Да я никогда не видел, чтобы он передвигался с такой скоростью, – сказал Букер. – Я так обосрался. Думал, он всех заавадит нахрен. – Тихо, дайте Замаю договорить! – не выдержал Светло. – Так что сказал Фёдоров? – Ничего, убедился, что Славочка в порядке, нос ему вытер и ушёл, – с готовностью наябедничал Андрей. Все тут же остановились, чтобы убедиться в отсутствии крови на лице Славы. – Я же говорю, пиздец… Карелин закрыл глаза, чтобы не закатывать их, как уставшая от назойливого внимания барышня. – Да хватит, ударила моча в лысую жидовскую голову, что с него взять, – сказал он. – У вас бы ещё не так кукуха поехала на его месте. Нос Слава разбил, неудачно приземлившись, – сам же, по сути, виноват. После он быстро остановил кровь простейшим заклинанием, вытер рукавом остатки и без лишнего пиздежа ринулся дальше в бой. Синяки на теле болели куда сильнее – завтра он точно весь будет фиолетово-синего цвета, если не выпросит у кого-нибудь зелья. После нескольких ночей, проведённых в лазарете, стоило бы немного поберечься, но это логика нормальных людей, а не представителя дома Пламени. О Мироне Слава вообще не хотел думать. Почему-то из-за странного выражения его лица становилось невыносимо стыдно, будто он сильно накосячил. А Карелин ненавидел чувство вины. Всё равно это было… приятно, что ли. То, что жид вместо наказаний и угроз ни с того ни с сего привёл его в порядок и просто ушёл. Почему-то казалось, что Мирон прибежал именно из-за беспокойства о нём, хотя это и было что-то из области фантастики. Слава лениво огрызался на подколки друзей, которые решили поупражняться в остроумии, и размышлял, когда они сумеют исчерпать эту тему до конца и забыть о ней. По всему выходило, что не в этом году, причём, скорее всего, учебном. Букер быстро переключится на что-то другое, Витя, в принципе, не любил эти шутки, а вот Замай с Ваней будут ебать мозг исключительно из любви к искусству. За что ему такое наказание? – Кстати, говоря про кукуху, он на сегодняшней паре вообще дикий был, – вспомнил Светло, когда они уже добрались до своего корпуса. – Ты бы хоть приласкал его как-нибудь, Слав, он же все проблемы в ваших отношениях на нас вымещает. Славу немного перекосило под общий гогот, он показал средний палец Ване и попытался гордо удалиться в сторону своей комнаты, но Букер схватил его за плечо. – Бля, давайте только без обид, сейчас бы посраться накануне матча, – суровым капитанским тоном сказал он. – Слав, пошли с нами в библиотеку через час. Мы отдохнём и будем Трансфигурацию учить. – Чары ему наверняка интереснее сейчас, – хмыкнул Замай. Ваня вытер выступившую от смеха слезу и плюхнулся на диванчик, окидывая весёлым взглядом притаившихся в углу третьекурсников. – Вы заблудились? Это наша гостиная, – бросил Слава и заинтересованно посмотрел на Букера: – А мне кто-нибудь поможет с эссе по метаморфам? Вы же уже написали, дайте скатать. – Базару ноль, но мне поставили 3 с натяжкой, так что лучше попроси Ваню, – вздохнул Букер, с сочувствием похлопав Карелина по плечу. Он теперь видел в нём брата по несчастью, ведь над его любовными приключениями тоже постоянно смеялись – Замай уже успел пошутить по этому поводу. – Я помогу, если уговоришь Фёдорова перенести контрольную на следующую неделю. Я совсем охуеваю от количества домашки. Мирон недоверчиво смотрел на Рестора, пока тот гипнотизировал взглядом чайный сервиз на столе. От блестящей лысины отражался яркий свет волшебных ламп, а лопнувшие капилляры в глазах придавали Саше немного безумный вид. – Они там совсем взбесились? – наконец спросил Окси, устало вздохнув. – Ладно, это риторический вопрос. Но почему сейчас, когда у Совета и без того паршивая репутация среди волшебников? – Их репутация всегда была паршивой, – возразил Саша. – Всё к тому шло, этот законопроект рассматривался на каждом заседании уже больше двух лет, Коваль разве что жопу всем не лизал, чтобы его приняли. Я пересказывал тебе наш с ним разговор пару месяцев назад, за ужином у Рудских. Да что там, я при любом удобном случае пытался втолковать и ему, и другим моим влиятельным знакомым, почему такие меры являются безумием, но в ответ слышал только невразумительный лепет про Японский магический мир и предателей среди полукровок. Нереально убедить в чём-то этих трусов, которые маглов больше боятся, чем ненавидят. Это просто смешно. С каждым днём мне всё больше кажется, что дело вовсе не в фанатизме чистоты крови, а в том, что никто из них не знает, как управлять этой страной. До Саши дошли слухи, что на одном из последних заседаний Совета большинство проголосовало за принятие закона, запрещающий полукровкам и чистокровным в первом колене занимать значимые должности. Это означало, что как минимум Мирону и ещё двум педагогам придётся уйти в отставку, а две крупных магических больницы лишатся большого числа профессиональных колдомедиков, не говоря уже о сотнях более мелких организаций, которым предстоит сделать выбор: либо увольнять сотрудников, либо платить адские налоги. – Мне придётся уйти из школы, – сказал Мирон, рассматривая собственные ладони. Как бы он порой ни ненавидел это место, оно всё равно стало для него родным за эти годы. Колдовстворец был для него единственным домом. Да и преподавать ему нравилось, несмотря на все нервотрёпки и кучу скучной работы. – Не переживай, если всё пойдёт по плану, ты не успеешь потерять должность. Ковалю понадобится ещё пара месяцев, чтобы убедить всех членов Совета. – В Европе в очередной раз животы надорвут, – вздохнул Фёдоров, уже представляя, какое письмо ему придёт от Шокка, когда новости просочатся в прессу. – Почему ты не можешь хоть раз сообщить мне что-то хорошее? Например, что половина Совета передохла от драконьей оспы? – Уж прости, – хмыкнул Рестор. – Но если подобное случится, ты узнаешь об этом от меня, причём первый. Кстати говоря, Чейни ответил на письмо? Окси кивнул. – Мы договорились увидеться в субботу, обсудить будущие тренировки, раз уж им предстоит начаться на следующей неделе. И ему нравится твоё предложение опубликовать нескольких его авторов в «Версусе». Но это вы уж решайте без меня, не хочу лезть. – Ты же знаешь, мне всегда важно твоё мнение. – Саша задумчиво посмотрел вниз, на новую статью, внизу которой было крупно выведено «Oxxxy» в виде подписи. Он вздохнул, выученными на зубок заклинаниями машинально зачаровал страницы, чтобы никто не смог прочитать написанное, и отложил их в сторону. – И последнее. Я бы спросил раньше, если бы не было более важных тем для разговора. Что за истерику ты устроил за обедом? – Какую истерику? – раздражённо спросил Мирон. Он надеялся, что Саша так и не вспомнит про это, но Фортуна не улыбнулась ему. – Я просто заметил, что в Амфитеатре не было ни Славы, ни компании Покровского, подумал, что они опять решили подраться. Ты же сам приказал мне следить за Карелиным, вот я и слежу. Он не собирался рассказывать, что знает о связи Славы с оппозицией, – чем меньше человек об этом знают, тем лучше. Да и у Саши без того забот хватало. Он при всём желании никак не смог бы помочь. – Но не носиться же за ним, как мамочка, – хмыкнул Рестор. Мирон возмущённо посмотрел на него, но ничего не ответил. – Считай, что убедил меня. Но если я ещё раз замечу за тобой подобные странности, мы вернёмся к этому разговору, и так просто ты не отвертишься. Фёдоров мысленно пожелал Саше и его нечеловеческой интуиции встречи с Мордредом. Хотя, Тимарцев наверняка и с ним легко найдёт общий язык, манипулятор хренов. Мирон усилием воли не хлопнул резной дверью, выходя из кабинета. Порчи наверняка уже переслал ему десяток новых писем, проверенных на проклятья, так что было бы неплохо разобрать их до вечера. На ужине было необычно шумно, но, как ни странно, Мирону удалось нормально поесть, впервые за сегодняшний день. Никто не донимал вопросами, даже Олеся вместо привычных сплетен травила какие-то байки про редкие виды африканских ползучих растений. Его небольшое представление посреди Амфитеатра, по счастливому стечению обстоятельств, немного поблекло на фоне боевых ранений Тимура: на этот раз его покусал ополоумевший джарви. Случилось это прямо на уроке у третьекурсников. Говорящий хорёк не только покалечил своего бестолкового хозяина, но и обматерил, так что свидетели произошедшего до сих пор выглядели слишком счастливыми и весело переговаривались, поднимая на уши весь зал. Олеся сначала, как и Саша, не поверила глупым объяснениям Мирона. Она буравила его пронзительными глазами, заставляя нервничать и путанно, но вдохновенно плести про то, что он видит в Славе самого себя, только молодого и глупого, и из-за этого в нём играет отцовский инстинкт. Бред сивой кобылы, конечно, однако Мирон хорошо знал, с кем имеет дело, и на какие болевые точки давить. Олеся в итоге смягчила взгляд, похлопала его по плечу и отругала за излишнюю сентиментальность, а после Фёдорову удалось увести разговор в другое русло и кое-как выпроводить учительницу Магэкологии из своих комнат. Мирон считал, что легко отделался и расслабился, но, когда подошло время отработки, снова напрягся. Предстояло ещё поговорить со Славой, который наверняка успел сделать какие-то выводы. Найти человека на огромной территории Колдовстворца было немыслимо сложно, без магии никак не обойтись. Карелин ведь не был идиотом, а Мирон умудрился намекнуть на следящие чары в лазарете. Такие заклинания тяжело снять, обнаружить ещё сложнее, но Славе будет вполне достаточно подозрений, чтобы наброситься с вопросами. Мерлин, как же с ним было сложно. Фёдоров уже привычно раскрыл пергамент и обнаружил, что Слава ещё торчит в библиотеке, хотя была уже половина седьмого. Мирон вздохнул и провёл рукой по лицу, решив, что на этот раз выскажет Карелину всё, что думает по поводу его опозданий. Прямо перед лицом кто-то защёлкал пальцами, и Слава поморщился от надоедливого звука, пытаясь прикрыть голову подушкой. Но её под головой не оказалось. Там был только толстый справочник по травологии, дурацкие «Опасные травы и их полезные свойства», которые они мучили на втором курсе. Он с трудом сфокусировал взгляд на выведенных тёмно-зелёным шрифтом буквах и поднял голову, пытаясь проморгаться и напрягая все извилины, чтобы вспомнить, где и почему находится. А сверху на него смотрел Мирон Янович. Он сложил руки на груди, когда Слава кое-как отлип лицом от обложки, и выглядел, мягко говоря, разозлённым. Если по выступившему румянцу на скулах и сжатым в тонкую линию губам можно было об этом судить. Слава протёр левый глаз и тряхнул головой, прогоняя остатки сна. Так глубоко заснуть в неудобном положении было невозможно, и он мысленно застонал, осознав, что это наверняка его «друзья» кинули какой-то усыпляющий сглаз, когда он задремал. Ещё и чужой учебник под голову засунули, сволочи. К сожалению, времени на создание плана мести не было. – Доброе утро, сколько времени? – спросил Слава, пытаясь подавить мучительный зевок. Он громко засопел и снова тряхнул лохматой головой, будто это могло как-то помочь. Хотелось поспать ещё пару часов, причём в каком-нибудь мягком и удобном месте, а потом уже иметь дело с жидом. – Восемь, – сказал Мирон. Слава взял со стола палочку и отлевитировал учебник на ближайшую полку, понадеявшись, что его хозяина найдут без него. Стоп, восемь часов? – Блять, уроды… То есть, извините, но это не моя вина, – сказал он, честно глядя в глаза Фёдорову. – Меня усыпили. – Кто? – Не знаю, кто-то моих одноклассников, решили пошутить, наверное, – ответил Слава, представляя, как передушит всех своих приятелей по очереди. Во сне. Он поднялся, собрал в сумку разбросанные по столам вещи и в ожидании уставился на учителя. Мирон Янович вздохнул и провёл рукой по лицу. – Усыпляющие чары были домашним заданием, но я же не просил тренировать их друг на друге. Пошли. Нормально себя чувствуешь? – Вполне, – откликнулся Карелин, оглядывая библиотеку, в которой помимо тётки за конторкой остались только зубрилы из синих, которые от напряжения уже стали цвета собственного факультета. Неудивительно, что никто не решился его будить. В животе неприятно заурчало и всё ещё хотелось прилечь куда-нибудь, но Слава послушно поплёлся за Мироном. В коридорах было темно, и жид невербально наколдовал Люмос. Кабинет чар располагался не так уж далеко от библиотеки, но нужно было преодолеть гигантскую лестницу, которая ленивому после сна Славе показалась каким-то пыточным устройством. Он остановился возле неё и схватился за перила, заставляя Мирона замереть на первой ступеньке и оглянуться. – Я всё ещё спать хочу, – пожаловался он. – Можете снять чары или типа того? Иначе я сдохну. – Как я их сниму? Если бы ты соизволил поинтересоваться принципом действия заклинания, то знал бы это, – вздохнул Мирон. – Фините не поможет, только бодрящие зелья и какие-нибудь чары, действующие на ритм сердца и кровяное давление, а они неприятные. Ладно, так и быть, иди спать. Только выясни, кто над тобой подшутил. Поставлю пятёрку за отличную работу. Слава закатил глаза, но с места не сдвинулся. Мирон так и остался стоять на первой ступеньке, стараясь игнорировать назойливую мысль, что только так их лица были на одном уровне. Он никогда не комплексовал из-за собственного роста, но иногда тяжело было давить авторитетом, смотря снизу вверх. – А как вы меня нашли в библиотеке? – спросил он у Мирона, когда тот уже собирался уйти. Фёдоров целое мгновение выглядел растерянным. – Ты поверишь, если я скажу, что случайно? – вопросом на вопрос ответил он, и Слава с улыбкой покачал головой. Мирон вовремя подавил странное желание поправить взлохмаченные пряди – Слава выглядел очень милым и невероятно домашним, что в декорациях старинного холодного замка выглядело почти сюрреалистично. – Тогда я ничего не буду говорить. Карелин схватился за его плечо и поднялся на одну ступеньку, лишая преимущества в росте. Мирон недовольно поджал губы и уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но Слава взял его за подбородок и немного наклонился, чтобы поцеловать. Мирон смог только непонимающе хлопнуть глазами, как последний идиот, и лишь каким-то чудом не выронил палочку от неожиданности. – Ты что?.. – пробормотал он, когда Слава отстранился, не решившись заходить далеко, и попытался выпутаться из его рук, которые каким-то образом успели по-хозяйски устроиться у него на талии. – Блять, Карелин, отпусти. Слава прижал его к каменным перилам, просто обнимая и наслаждаясь моментом. Жид на самом деле был ужасно тёплым, хотя иногда и казался колючим и ледяным. Сердце колотилось, как от самого сильного бодрящего зелья на планете, и Слава прекрасно осознавал, что за это маленькое безумство позднее придётся сильно заплатить, но слушать сбившиеся дыхание Мирона и его невнятные просьбы было невероятно приятно. Куда лучше, чем обнимать девушек или целоваться с ними. От осознания того, какой же он всё-таки ебанутый, хотелось вынести себе мозг Бомбардой. Мирон предусмотрительно отвернулся, так что Слава прижался губами к уголку его челюсти и провёл языком оттуда к мочке уха. В ответ Фёдоров сильно вздрогнул, неожиданно ловко вывернулся из его рук, чуть не споткнувшись о ступени, и отскочил подальше, будто боялся, что Слава снова на него набросится. – Ты что творишь, Карелин? – самым ужасным полушёпотом, что когда-либо слышал Слава, спросил Мирон. Огонёк на конце палочки дрожал, но даже в его свете были хорошо заметны по-детски огромные глаза, которые пытались то ли призвать к остаткам совести, то ли без слов объяснить, какую ошибку Слава совершил. Он и без того это понимал. Подавив дурацкое желание извиниться, Слава лишь молча развернулся и ушёл, решив, что если и сможет что-то из себя выдавить, то это будет какая-то жалкая глупость, за которую он потом будет долго себя ненавидеть. Хотелось поверить, что это просто дурацкий сон. Что он проснётся и всё будет нормально. Но шаги привычно разносились гулким эхом по тёмным коридорам, на улице была всё та же дурацкая погода, а пацаны нашлись в их любимой гостиной с пустыми чашками чая в руках и Машей, весело смеющейся над чьими-то шутками. Чейни чихнул, чуть не опрокинув чашку с давно остывшим кофе, и громко шмыгнул носом. Юля, сидящая рядом, только закатила глаза – просьбы принять противопростудное зелье Денис игнорировал весь день. Свойственное ему упрямство порой немыслимо бесило. – Слава прислал новую работу, – сказал Чейни сиплым голосом. – Как думаешь, мы можем пустить её в печать отдельно от основного выпуска? – Почему нет, – ответила Юля и поставила жирную точку в последнем абзаце. Очередная статья, на этот раз детально описывающая ложь, которой волшебников кормит «Вестник», была готова. Следовало только отредактировать её, как будет время. Из-за переезда на неё навалилась куча дел и проблем, которые приходилось решать в минимальные сроки, жертвуя сном или исполнением своих привычных обязанностей. – Ребята свободны сейчас, я предупрежу их, чтобы всё подготовили, и завтра вечером напечатаем. Хорошие стихи хоть? Она взяла чистый лист, чтобы написать пару записок и после отправить их по адресатам. – Нормальные. Ты можешь идти спать, кстати, за мной не нужно следить, я не маленький. Юля фыркнула. Сон был приятной перспективой, его сильно не хватало им всем. Она очень надеялась, что Ресторатор и остальные члены «Версуса» страдают так же. Киви пальцем приманила к себе угрюмую рыжую сипуху, погладила её по перьям на голове и быстро привязала к лапкам несколько писем, одновременно ласково наставляя поскорее вернуться. – Не сиди долго, – попросила Юля, уже наполовину скрывшись за дверью. Та тихо скрипнула на прощанье, оставляя Чейни в полном одиночестве. Денис перечитал несколько последних строчек Славиного стихотворения и потёр уставшие глаза, улыбаясь в раскрытые ладони. «Эта бессмысленная война не увидит будущего, Ведь наш легион стоит за башней, что рушится Не умыслом бога, а из-за обычной глупости. Ебал вас в рот – вот и вся революция».