Страшная месть Невилла Лонгботтома

      Самой страшной для Невилла стала мысль, что рано или поздно зельевар очухается, поймет, кому обязан новым именем и трепетно оберегаемым ирокезом, и отомстит. Оттого парень старался по возможности приглядывать за профессором, дабы не пропустить ужасный момент и успеть морально подготовиться.       Снейп как раз свернул за угол, дымя кубинской сигарой и весело насвистывая песенку «я черный плащ, я летучая мышь». Непохоже было, что он приходит в себя… Лонгботтом перевел дух, и в этот очередной момент душевного облегчения его схватили за шиворот и крепко встряхнули. От неожиданности парень щелкнул зубами и попытался вырваться, но держали его крепко.       — Потянешься за палочкой — угадай с трех раз, куда я ее тебе засуну, — прошипела семикурсница, в воспитательных целях встряхивая добычу еще раз. — Ты что натворил, хрен от мандрагоры?!       — У мандрагоры нет хрена! — стыдно не знать, на старших-то курсах! Душа увлеченного травника не вынесла чужого невежества, от возмущения Невилл даже перестал вырываться.       — Это пока нет, — зловеще пообещала Ковальчик. — Если преподы узнают, кто ООСнул Снейпа, то МакГонагалл тебя в это самое лично трансфигурирует. А если ты, падла, не отдашь блокнот, то это сделаю я! И учти, что с трансфигурацией у меня плохо: превратить-то превращу, а вот обратно…       Незадачливый чернокнижник красочно представил свою дальнейшую жизнь в форме хрена мандрагоры и съежился. Старшекурсница выглядела очень, очень злой, она вполне способна была осуществить угрозу или попросту набить морду. Благо телосложение позволяло. В рукопашной Невилл был не силен, да и совесть мешала: блокнот действительно следовало вернуть, причем сразу, не дожидаясь, пока вычислят и намылят шею.       — Да отдам, отдам! Я сразу хотел, просто… А-а, отпусти ухо, мымра! Я не вор, я просто хотел стать слэшером!       Страшное слово вырвалось случайно, но оно было уже произнесено. «Донесет», — с ужасом подумал несчастный маг, — «черная магия запрещена…» Ой, мама! Воображение немедленно нарисовало тесную камеру в Азкабане и дементоров, подходящих к его камере, чтобы выпить душу.       — Ну так это совершенно другое дело, так бы сразу и сказал! — просияла злобная ведьма, отпуская порядком помятое ухо. — Что шипперишь?       — Снарри, — наугад брякнул Невилл, вспомнив один из упомянутых фикбуковским котегом пейрингов. Что такое пейринг, Лонгботтом не знал, но вид довольной мымры давал надежду, что выкрутиться все-таки удастся. Может, не настучит?       Мымра уважительно присвистнула.       — Ну ты крут! Только зря Снейпа ООСнул — воплотить пейринг не получится, Роскомнадзор, понимаешь, бдит… Только начнешь всерьез шипперить Снарри — догоняет, гад, и с размаху лопатой по башке! Шипперишь Гарриволд — лопатой, Гаррилюц — лопатой, Драрри — и то лопатой огребешь! Курва! Один Дамбигей остался, и то только потому, что на него не то, что Роском, на него кураре не подействует, — печально закончила ведьма.       Невилл озадаченно потер ухо. Половина сказанных Ковальчик слов были ему незнакомы, зато произносились они с таким чувством, что становилось понятно: это проблема. Большая проблема. И не только Ивоны, а всех слэшеров, которым мешают шипперить, что бы ни значило это слово… А он, Невилл, слэшер, значит, рано или поздно шипперить придется и ему…       — А этого Роскомнадзора никак нельзя… Того, ООСнуть или сшипперить?       — Многие пытались, — кивнула девушка, пошевелив лопатками и болезненно поморщившись. Карающая рука Роскомнадзора оказалась меткой, а лопата тяжелой. — Поэтому фикрайтерам и пришлось массово эмигрировать. Кто знал языки и успел — те удрали… Кто не успел, те ушли в подполье и мстительно строчат Нц. Короче, отдавай блокнот и пошла я, у меня через двадцать минут Прорицания.       Невилл вытащил из рюкзака блокнот, вернул его хозяйке и простуженно шмыгнул носом. Кажется, к нему подбирался вездесущий русалочий грипп.       К вечеру симптомы усилились. Русалочий грипп лечился просто, достаточно сходить в больничное крыло, попросить антиинфекционное зелье и принимать его три дня подряд по четыре раза в день. Но зелье было не только омерзительным на вкус, но и таким едким, что отвратный привкус оставался во рту на все три дня. Оттого Невилл, как и многие другие, предпочитал тянуть с лечением до последнего, надеясь, что заболевание пройдет само. Поэтому на матч Гриффиндора со Слизерином он не пошел, не желая усугублять положение. Погода стояла сырая, ветреная.       В гриффиндорской гостиной было пусто: половина факультета смотрела матч, вторая половина разбрелась по своим делам. Точнее, на первый взгляд казалось, что пусто.       — Хей, парень, — окликнул Невилла сидящий в кресле у камина. — Ты ведь Длиннопопп, так?       — Чего?! — Невилл вытаращил глаза и от удивления даже прекратил запихивать в карман только что пойманного Тревора. Зловредный жаб немедленно вывернулся из рук и одним длинным скачком скрылся под диваном. Из-под дивана немедленно донеслось свободолюбиво-революционное кваканье.       — Блин. Прости, братиш, переводы перепутал, — покаялся окликнувший. Он не походил на ученика — слишком стар даже для семикурсника и слишком молод для преподавателя. К тому же вместо форменной школьной мантии он носил потрепанные маггловские джинсы и майку с коричневым пером. Каштановые волосы рассыпались по плечам, из-за уха торчало перо, такое же, какое изображалось на майке. Оттенки коричневого преобладали во всем облике этого человека, даже глаза были карими, слегка придурковатыми. — Что смотришь как неродной, не узнаешь батю? Фикбук я.