Волчье солнце

У Аластора Муди не было детей — потому к своим ученикам он относился почти отечески. Правда, беспокоился о них исключительно на поле боя, а чувства девушек для него вообще были темным лесом. Поэтому, когда за неимением лучшего Тонкс пришла к учителю, Муди сильно удивился. А к кому ей еще идти? Если скажет Сириусу, то он по-дружески разболтает Ремусу. Говорить родителям — тоже не вариант, папа обязательно скажет маме, а с мамой Дора разговаривать на эту тему пока что не хотела. А близких друзей у Нимфадоры не было. Она шагнула к Аластору и впервые за все их знакомство обняла старого мракоборца — он застыл, неловко гладя ее серые, будто покрытые пылью, волосы. Утешать Муди не умел — он умел орать, но почему-то язык не поворачивался наорать на Нимфадору, когда она… … она плачет? Муди неловко потрепал ее по макушке. Вот еще этого ему не хватало. Война на дворе, а она тут… — Кто тебя обидел? — сухо спросил Аластор, отстраняя Дору и держа ее за дрожащие плечи. Тонкс вспомнила печальные глаза Ремуса, когда он ответил ей, что не может разделить ее чувства. Он выглядел так, как будто, отвергая ее, терял важную частичку самого себя. — Никто меня не обидел, — проворчала Нимфадора. Муди тяжело вздохнул. — Вот делать мне нечего, кроме как в угадайку играть. Влюбилась? Ну или от чего девчонки еще ревут. Тонкс кивнула. — В кого? — Аластор намеревался серьезно поговорить с этим человеком. Не мог он простить слезы этой обычно такой веселой и боевой девушки. — В Ремуса… Тонкс просто не могла соврать учителю. Не могла ничего утаить от его жутко вращающегося вставного глаза, который смотрел в самые потайные закоулки ее души. — А, тогда ладно. На Ремуса Аластор злиться как раз не мог. Особенно потому, что заметил, как он постоянно прикрывает Нимфадору (она уже получила разрешение учителя отправляться на вылазки), как заваривает ей кофе, чай и какао, как следит за тем, чтобы на девчонку не спихивали больше, чем требуется. Для Аластора это и было любовью. Тонкс удивленно глянула на учителя, не понимая его последних слов. Что значит «тогда ладно»? Как будто то, что Люпин ее отверг — это обычное дело! — Не повезло тебе, — вздохнул Муди. И спокойно пояснил: — Он — оборотень. О ликантропии Ремуса Тонкс как-то не задумывалась. Он просто не появлялся на площади Гриммо во время полнолуния, а потом выглядел больным. — Ну и что? — она не увидела в этом проблемы. — Он превращается в волка, — объяснил Аластор. — В огромного волка. И, если он не принимает перед этим аконит, то способен убить, кого угодно. Даже того, кого любит больше всех на свете. Он не помнит себя. В такие моменты он — чудовище. Да ты же сама это учила — у кого по ЗОТИ «Превосходно», миледи аврор? Тонкс моргнула. Значило ли это, что Ремус снова пытается ее защитить — теперь от самого себя? Аластор скривился. Он не умеел говорить о любви. Но все же добавил, чтобы Дора успокоилась: — Ты зря думаешь, что он тебя не любит. Он хорошо поступил, что отказал тебе. А теперь хватит сопли разводить, всю мантию мне промочила. Тонкс поблагодарила учителя, и на сердце у нее стало радостно. Любит ведь. Любит! А уж она сумеет доказать ему, что он имеет на это право.