My fucking life with fucking you

В баре шумно. Много людей и, может быть, поэтому вас не узнают. Или всем давно наплевать - неважно. Вы проходите вглубь помещения - у стены как раз освободился высокий столик. Стульев нет, но тем лучше: вы все равно ненадолго. Он хотел быть среди лиц - хорошо; он хотел разговаривать - вы готовы, о чем угодно; он хотел смотреть на вас через стол - вы встанете так, как ему будет лучше видно; он хотел света и звуков - пожалуйста. Вы подождете, вы досчитаете в уме до тысячи, а потом, когда, запрокинув голову, он допьет содержимое бокала, возьмете его за руку и снова поведете за собой в темноту. Он отходит к барной стойке, заказывает пиво, обменивается рукопожатием с барменом (вам не слишком нравится, что у него есть знакомые бармены, с которыми до сих пор не знакомы вы, но вы гоните от себя эти мысли, как назойливых мух: этот вечер идеален, и вы не позволите его испортить). Итак, он делает заказ, немного болтает и смеется, и вы, не в состоянии отвести от него взгляда, вынуждены прикусить губу, чтобы не улыбаться при всех в никуда и не выглядеть совершенно невменяемым идиотом. Черт возьми, все хорошо. Вам хорошо. Вы снова счастливы. Потом с двумя бокалами он идет обратно (ключевое слово здесь - “обратно”: он уходил совсем ненадолго, но вот он возвращается, и так будет всегда: он всегда будет к вам возвращаться). Идет, профессионально лавируя между людьми, уклоняясь от резко взлетающих в воздух рук, предупредительно меняя траекторию. И через толпу смотрит прямо на вас. Он идет к вам. Он вам улыбается. - Держи. И, подавая бокал, как бы невзначай гладит ваши пальцы. Потом делает глоток. Вы переводите взгляд на его губы, прижимающиеся к покрытой испариной стеклянной поверхности, и в ту же секунду вас самого бросает в жар: вы отчетливо чувствуете их прикосновение к своей коже, по всему телу, во всех самых тайных уголках. Лицо и шея горят, на столе остается влажный след от ладоней. Он замечает это и снова улыбается. - Пей. Вы поспешно хватаете стекло. Да, вы обещали не прикасаться ни к чему крепче Колы, но это - когда вы один. Когда он рядом - можно. Когда вы с ним, ничего плохого не случится. Делая один за другим глотки, вы немного приходите в себя, и до вас постепенно начинают доноситься голоса, чужой смех, звуки музыки. Он слегка пританцовывает на месте и качает головой в такт. Ставя бокал на стол (рука идет уже почти совсем ровно и твердо, вы опять владеете собой), в наигранном удивлении вы поднимаете брови. - Не знал, что ты танцуешь. - Еще и как, - он задирает подбородок и горделиво смотрит на вас сверху вниз, один в один обладатель призовых мест международных конкурсов. - Мне нет равных на танцполе. - Да, - вы прихлебываете пиво и щелкаете языком. - Я видел. На последней вечеринке по случаю завершения сериала. Я видел, и этот образ будет преследовать меня вечно. Затем показательно морщитесь, словно от травмирующих воспоминаний, и делаете еще один медленный, нарочито-безразличный глоток. - Ничего ты не видел, - он осторожно улыбается, будто прощупывает почву: вы оба помните, что произошло на той вечеринке. Вы ободряюще киваете, давая понять, что все в порядке - что было, то прошло. Он продолжает: - Ничего ты не видел, ты был сам настолько хорош, что… да ты бы и гиппопотама не заметил, окажись тот на сцене. Ты же на ногах не стоял!.. - Гиппопотама, может, и не заметил бы… А не заметить тебя было невозможно. Ты был как взбесившаяся мельница, Холм. Куда ни посмотри - везде были твои ручищи... - Да ладно! - он хохочет и легко толкает вас в плечо. - Ага. - А сам-то?! Сам-то ты умеешь? - Разумеется. В подтверждение своих слов вы делаете еще один неспешный глоток. - Я брал уроки. - Нет!.. - он изумленно таращится, в глазах прыгают чертики: судя по всему, он представляет вас с маракасами и в сомбреро с кисточками. - Что, правда?! - А чего ты удивляешься, - вы пожимаете плечами. - В театральной студии были занятия, и я ходил какое-то время, да. - И что вы там танцевали? - В основном это были занятия по пластике. Как тело реагирует на музыку и все такое, какие-то простые движения: вальс, немного диско, танго… Хип-хоп даже был, я помню. Было забавно. - А стриптизу вас не учили?.. Он пытается изобразить невинную заинтересованность новым фактом вашей биографии, и только лишь. Получается неубедительно: от смеха у него то и дело подрагивают ноздри, еще чуть-чуть и он запрыгает на месте. Вы смотрите на него, и внутри вас - щекочущее мелкими пузырьками счастье. Вам тоже хочется смеяться - открыто, в голос. И кончиками пальцев трогать морщинки в уголках его глаз. Но вида вы, конечно, не подаете. Наоборот: киваете с показным вздохом разочарования. - Ясно. Кто про что, а ты... - Так учили?.. Он прикусывает губу, и под клыком она тут же напрягается, краснеет. Пара секунд, и он выпускает ее, а потом быстро облизывает. Вам нужно немного времени, чтобы прийти в себя. Когда вы снова встречаетесь с ним взглядом, по всей поверхности синевы то и дело вспыхивают искры - ярко-оранжевым, как закатное солнце. Если протянуть руку, собрать их в ладонь и подбросить вверх, они будут литься на вас дождем. - Ну?! Я весь внимание... - О, господи. Нет, не учили. - Очень жаль, - по-прежнему не спуская с вас глаз, он поднимает бокал и делает глоток. Задумчиво возведя взгляд к потолку, вы взвешиваете “за” и “против”: - Нет, я могу, конечно… Но не знаю... - Ну ты уж постарайся, - он мимолетно облизывает губы, оставляя на коже влажно поблескивающий след. - Не знаю, стоит ли, - вы все еще “в сомнениях”. - В твоем возрасте это может быть опасно. - Я справлюсь, - торжественно заверяет он и, не удержавшись, фыркает. - Я выдержу. Вы поднимаете брови. - Вот тут… Многозначительная пауза. - Вот как раз тут я совершенно не уверен. Видишь ли, я очень... гибкий. - Все, - поперхнувшись, он вытирает рот рукой и тут же решительно отставляет пиво в сторону. - Поехали. - Куда? Подожди, я еще не допил!.. - А тебе вообще пить вредно, - он старается вытащить бокал из ваших пальцев, вы хохочете и уворачиваетесь. - Чего это?! - Тебе вредно: у тебя организм юный, неокрепший. - Да иди ты! - все так же смеясь, вы отпихиваете от себя его длинные теплые руки. - Я тебе сегодня отсасывал дважды - для этого, значит, у меня организм окрепший, а для пива, значит... - Угу, именно, - он утвердительно кивает. - Именно так. Все, хватит. Поехали домой, посмотрим, чему ты научился в этой своей студии. Надевай куртку. Быстро. Сейчас же. Вы смотрите на него и смеетесь, и он не выдерживает и начинает смеяться вместе с вами. - Привет, - раздается голос за спиной. Этого голоса вы не знаете. Это совершенно незнакомый голос. Вы никогда этого голоса не слышали. Это совершенно точно не тот голос, который пьяно мычал вам “какой ты горячий” меньше двадцати четырех часов назад. Этого голоса не существует - ни в природе, ни в этом проклятом маленьком городе. Как и его обладателя - не существует. Вот и все, что вам нужно знать. Этого голоса не существует, и поэтому вы не поворачиваетесь ему навстречу. Не встаете и не тянетесь с рукопожатием. Как раз наоборот: вы подаетесь назад и слегка откидываете голову, словно лошадь перед змеей. В висках начинает стучать, веки тяжелеют от резкого притока крови к голове. Тот смех, что щекотал внутри секунду назад и отдавался долгим эхом в его смехе - теперь он застыл шершавым камнем где-то между кольцами трахеи. От этого вы не можете вдохнуть, но впрочем, в этом все равно нет большой нужды: мозг не дает вам команды дышать, и вы не дышите. Повисает неловкое молчание. Вы не двигаетесь и только таращитесь перед собой истуканом, поэтому он сам протягивает руку через ваше плечо: - Хенрик. - Сверре, - у несуществующего голоса теперь есть такое же несуществующее имя. - Очень приятно. - Взаимно. У вас пересыхает в горле, полупустой бокал по-прежнему стоит перед вами, но сделать глоток вы не догадываетесь, только машинально сглатываете снова и снова. Ощущения примерно такие же, как в тот день в начальной школе, когда вы на спор сунули в рот полную горсть песка, прожевали и проглотили. К этому моменту пауза начинает неприлично затягиваться. Вам нужно срочно что-то сказать, как-то разрядить обстановку. Скорее придумайте что-нибудь. Видите перед собой в воздухе большие часы? И как на них идет отсчет секундной стрелки? Как она вас дразнит, на мгновение обманно задерживаясь на делении, а потом вздрагивает и делает очередной шаг? Видите?.. Ваше время истекает. Ну же. Скорее. Не молчите. С другой стороны, мир не без добрых людей. Не переживайте: если вы не можете сделать что-то сами, всегда найдется кто-то, кто сделает это за вас. Не можете открыть рот и вымолвить ни слова?.. Три. Два. Один. И... - Красавчик, ты оставил у меня футболку сегодня утром. Сбрось адрес, я тебе завезу. Такой простой и полный участия жест. Человечный. Один человек помогает другому вернуть потерянную вещь, быть может, очень дорогую сердцу. Все бы так поступали, насколько мир стал бы лучше, правда?.. И что же делаете вы в ответ на столь великодушное предложение? Да. Вы закрываете глаза и дышите на счет. На “раз-два” вы вдыхаете, на “три-четыре” выдыхаете. Это, в общем-то, все, на что вы сейчас способны. Вы, человек. Венец, блять, творения. Но вечно так продолжаться не может. А хотелось бы, правда?.. Но нет. Нет, вам приходится вернуться в реальность. В ней, кстати, обладателя голоса рядом уже нет, он бесследно испарился. Или - если вы все же были правы - или его так никогда и не существовало в природе. Итак, вы вернулись. Вы снова в строю, готовы к решительным действиям. И снова начинаете считать (в школе вы всегда хорошо успевали по математике, самое время применить навыки счета в жизни): Раз-два. Вы начинаете с того, что расслабляете мышцы глаз - теперь вы можете ими двигать. Три-четыре. Отрываете взгляд от стола и поднимаете его выше - совсем немного, на миллиметр. Пять-шесть. И вот вы уже смотрите на его руки. Они безвольно лежат перед вами, словно брошенные, забытые, потерянные. Его руки, его пальцы - до них хочется дотронуться - на секунду, мельком, просто коснуться. Но вам нельзя. Нельзя. Продолжайте считать. Семь-восемь. В поле зрения попадает воротник его футболки под рубашкой и сразу за этим - тоненькая жилка (помните, именно ее вы заметили в самый первый раз тогда, на пробах?). Ну вот, осталось немного. Вы молодец, хорошо справляетесь. А теперь... Девять - десять. Вы встречаетесь с его взглядом. И давайте, держите его на себе. Он давит на вас тоннами разочарования, и вы очень хорошо чувствуете, как от этого по вашему черепу идут трещины. Ваше единственное желание в этот момент - опустить глаза. Но вы не смеете. У вас нет такого права, такой возможности - спрятаться и поскулить в неприметном уголке. Вы это право не заслужили. Так что - держите. Тем временем он смотрит на вас молча, не задает вопросов, не требует объяснений. Ярость не искажает его лицо. Он смотрит на вас молча и пусто, и эта пустота мутной болотной водой быстро смыкается у вас над головой. Вы начинаете захлебываться. Теперь вам хочется, чтобы прямо здесь, в баре, он накинулся на вас с кулаками. Заорал бы что-то непотребное, чтобы резко стихла музыка, и все осуждающе оглянулись. Например, какая вы блядь, и что он совершенно заебался иметь с вами дело, и будь проклят тот день, когда он впервые вас увидел. Что он ненавидит вас и ничего не желает так сильно, как размозжить вам голову - что-то в этом духе. Вам также хочется, чтобы в доказательство своих слов он размахнулся, и вы вдруг обнаружили себя на полу, среди перевернутых стульев и осколков. Вам очень хочется смотреть сейчас на него снизу вверх, вытирая с лица кровь тыльной стороной ладони. Чтобы в его глазах плескалось пламя, чтобы он судорожно сжимал и разжимал кулаки, чтобы ртом у него шла пена и чтобы воздух пузырящимися хрипами продирался сквозь его горло. Чтобы он шагнул к вам, поднял одним рывком с пола, прижал к стене и наконец сомкнул руки на вашей шее. Вы хотите видеть его сжавшиеся в щели зрачки, его клыки, его раздувающиеся ноздри. И чтобы кто-то вытащил сейчас телефон из кармана и на краткий отзыв “полиция, добрый вечер” сказал бы: “Приезжайте, сейчас здесь будет убийство”. Вот чего вам хочется. Но вместо этого он смотрит перед собой, по-прежнему молча, не двигаясь, и от этого становится не просто страшно, от этого становится жутко - до тремора, до спазмов, до липкого холода: он поднимается от пальцев ног через кишки, оставляет морозные узоры в груди и бочковым обручем сдавливает ребра. - Это была ошибка, - вы начинаете беззвучно, потому что тоже не можете вымолвить ни слова: язык у вас намертво прилип к небу (как в детстве, когда вы, опять по глупому спору, лизнули поручень качелей в саду; на ваше счастье бабушка увидела это через окно и выбежала с кружкой горячей воды, а потом весь остаток зимы дед ходил за вами по пятам, опасаясь, как бы вы не надумали провернуть этот фокус еще раз). - Это была ошибка, - повторяете вы мысленно, пытаясь разглядеть в его глазах хоть какую-то реакцию. - Это было только один раз. А он мысленно молчит в ответ. Вы не сдаетесь: - Я был пьян, я не отдавал себе отчета. - Больше этого не повторится. - Мне было плохо, я совсем запутался. - Я не должен был, прости меня. - Это была ошибка. - Этого больше не повторится. - Прости меня. Это все вы говорите ему (все так же в уме), а он вас внимательно слушает - и по-прежнему никакой реакции. Неизвестно почему, но в какой-то момент вы вдруг начинаете злиться. Должно быть, от страха. Сначала вы спали с кем-то от страха, теперь злитесь - тоже от страха. Вы все же очень незамысловатое одноклеточное. Однако злость на данном этапе - это не так плохо. Она придает вам сил и помогает наконец-то обрести дар речи. - Это была ошибка, - совершенно чужим голосом говорите вы. - Это была ошибка, этого больше не повторится. Он вдруг опускает глаза и коротко кивает. Что это? Что он имеет в виду? Вот этот короткий кивок - что это? Он понимает, что это была минутная слабость? Что все мы люди и ошибаемся?.. Что вы не хотели, так получилось?.. Так вышло, так бывает в жизни, вы просто ошиблись - не более?.. Это? Или что с вами все ясно, и разговаривать тут не о чем?.. Что?! Вы едва сдерживаетесь, чтобы не перегнуться через стол и не потрясти его за плечи. Вам нужно, чтобы он снова посмотрел на вас - прямо сейчас, быстрее. Пусть даже снова пусто и устало, как секунду назад, но только чтобы смотрел. Теперь вы согласны и на это - только чтобы смотрел. Чтобы только не исчезал. - Посмотри на меня, - выдыхаете вы. Он медленно качает головой, и вы сцепляете в замок руки. Они у вас дрожат. - Посмотри на меня. Не смей, слышишь?! Ну надо же!.. Вы еще и требуете, в вашем-то положении. Смеете требовать - вы?! Да, смеете. Смеете, еще и как - потому что прекрасно понимаете: еще секунда, и он уйдет. Уйдет, понимаете?! Поэтому - да, вы смеете требовать, смеете настаивать, смеете делать все, что угодно, - лишь бы он снова посмотрел на вас, лишь бы услышал. Смеете! Смеете повалить его сейчас на пол, прижать его горло ножкой барного стула, угрожать поблескивающими краями разбитой бутылки, приставить пистолет к виску - все, что угодно, любые средства хороши, лишь бы он поднял на вас глаза. Лишь бы вам снова увидеть его глаза!.. Пусть назовет вас блядью, пусть оскорбит любыми словами, пусть каждое из них будет правдой - только пусть он посмотрит на вас. Сейчас же. Немедленно. - Посмотри на меня, слышишь?! На этот раз он слушается: медленно, через силу поднимает взгляд, и вы видите, как в глубине его глаз глухо перекатываются черные камни. У вас перехватывает дыхание, потому что прямо здесь и прямо сейчас вы четко осознаете: не всему найдется решение; вполне возможно, вы не сможете избежать банального финала; у вас очень мало времени; и крайне маловероятно, что все будет хорошо. И нет - это не временное. Вот как раз это - нет. Как раз это очень смахивает на постоянное. - Это была ошибка, слышишь?! - вы вдруг переходите на шепот, хотя музыка вокруг только набирает обороты. Но он слышит - вы это понимаете по тому, как камни, ускоряясь по склону, рокочут и наскакивают друг на друга, как неуправляемо несутся вниз, оставляя за собой глубокие вдавленные ямы. Мгновение - и они посыпятся из его глаз прямо на ваши руки, раздробят фаланги пальцев и сорвут кожу. Впрочем, это ничего, ерунда. Заживет, можно и без пальцев. Можно и без рук вообще. Без него - нельзя. Вам без него никак нельзя, вы сгниете без него, вы же понимаете. - Не молчи, скажи что-нибудь, - просите вы все так же шепотом. - Прости, это была ошибка. Только глупая ошибка, прости… Это была ошибка... - Это была ошибка, - вдруг механически повторяет он, и вы скорее читаете эту фразу по его губам, чем фактически слышите ее: в баре по-прежнему шумно, рядом кто-то раскатисто смеется. - Да, - вы добились реакции и немного выдыхаете: даже такой результат лучше никакого. - Ошибка, не более того. Он снова кивает, а потом вдруг, словно бы решив что-то за доли секунды, поставив некую точку, резко отталкивается от стола. - Нет! - вы мгновенно понимаете, что все это значит, и выкидываете вперед руку, безуспешно пытаясь поймать его ладонь, теперь вам все равно, что вас могут увидеть. - Нет, ты никуда не пойдешь!.. Он уворачивается и делает шаг назад и в сторону, на его место сразу же кто-то передвигается, и вам закрывают обзор. Вы рветесь из-за стола, но по странному стечению обстоятельств так не вовремя оказываетесь прижаты к стене: пути выхода отрезаны, узкий коридор между вами сразу заполняется людьми, вы в ловушке и неминуемо теряете его из вида. - Ну уж нет, - рычите вы и начинаете продираться сквозь толпу, задыхаясь от ужаса и ярости, прокладывая себе дорогу локтями, пихая и расталкивая всех подряд (он уходит сейчас и забирает с собой всю вашу нелепую жизнь, так что у вас нет времени на куртуазное поведение). Разумеется, вы не успеваете, но это ничего - ничего, не все еще потеряно, вы нагоните его снаружи, все еще можно поправить, все еще можно повернуть, все еще в ваших руках. Вы все еще можете объяснить, и он послушает вас. Послушает - и останется. Конечно же. Разумеется. В конце концов, это была всего лишь ошибка. Вы выскакиваете из дверей, курящие у входа провожают вас изумленными взглядами, кто-то негодующе кричит вслед. На улице минус, вы без куртки, но пока этого не замечаете - пока вас резко и отрывисто трахает адреналин (все как вы любите). Вы судорожно оглядываетесь по сторонам и… - и спасибо, “Зеленые”, первый раз в жизни - спасибо за запрет легкового транспорта в центре города, вы будете голосовать отныне и всегда только за них - … и видите его, быстро шагающего вниз по улице. - Эй! - вы начинаете бежать. Он не оглядывается и не замедляет хода, но вы настигаете его довольно быстро (вы бегали по утрам, тренировались, не зря же - как раз ради такого момента, когда он будет уходить от вас). - Эй! - вы уже рядом. - Остановись! Он останавливается. Разумеется, останавливается: в конце концов это не какая-то дешевая мелодрама (но, конечно, не очень и дорогая, что уж тут говорить). - Это была ошибка, - как заведенный повторяете вы, захватывая морозный воздух комьями. - Ты слышишь меня?! Я не хотел, так получилось, это была ошибка! Я не хотел!.. И вот, так сказать, ваша финальная сцена. Заключительный акт. А вы - вы не можете придумать ничего нового. Вообще ничего не можете, вы просто стоите напротив него, изо рта у вас вырывается пар, вы загнанно дышите и ждете. Ждете, ждете, ждете. Ждете, пока он вас простит. Потому что это была всего лишь. глупая. идиотская. ошибка. Все не может закончиться так - так пошло и банально, как в мелодраме. Из-за ошибки. В жизни все так не заканчивается. В жизни... - Где твоя куртка? - вдруг спрашивает он. - Куртка?.. Не знаю… там, наверное, осталась. Это неважно. Послушай… Послушай меня... Он хмурится, снимает с себя шарф, делает шаг вперед и накидывает его вам на шею. Вы замираете, затаиваете дыхание и смотрите на него снизу вверх, ожидая малейшего знака - одного-единственного, почти неразличимого движения или жеста, который скажет вам, что да - он злится, да - вы облажались, да - вы мудак и идиот, но нет - это не конец, нет - это не что-то трагичное, не непоправимое, нет - нет, нет и нет. Он повязывает шарф, снова слегка кивает, будто бы своим мыслям, и... отходит. - Не молчи, скажи что-нибудь, - вы все еще цепляетесь за соломинку, все еще чувствуете необходимость объяснять: еще раз, лучше, доходчивее, чтобы на этот раз он точно понял - понял и простил. - Пожалуйста, не молчи… Да, я проебался - прости, я был пьян, мне было одиноко, ты всегда где-то далеко, прости меня, я не знаю, как так можно жить, не знаю, что я должен делать, я правда не знаю, прости, прости. И вдруг, неожиданно для самого себя, в первый раз за долгое время, вы говорите чистую правду: вы не знаете, как жить, как поддерживать эти отношения - он и правда почти всегда далеко. Вы не справляетесь самостоятельно, вам страшно, вы не представляете, что делать дальше, и можно ли вообще что-то сделать. И что да - вы хотите жизнь и за пределами кровати, вы тоже ее хотите, вы очень хотите, но вот незадача: за пределами кровати вы двое - фантом, вас не существует. За пределами кровати чертовы Исак с Эвеном гораздо реальнее, они живут вместо вас. У них есть сраная игровая приставка и дни, когда они не могут решить, чья теперь очередь доставать белье из стиральной машины. А вы - нет, у вас ничего такого нет, у вас только закрытые картонные коробки и расходящиеся кругами по воде планы на будущее. Ну и пусть!.. Это ничего, все наладится, все будет хорошо, вы все исправите, вы постараетесь, вы что-нибудь придумаете. Он слушает вас внимательно, изредка хмурясь, изредка кивая. - И ты не можешь, - заключаете вы, уже задыхаясь, - ты не смеешь сейчас уйти, слышишь?! Это была ошибка, просто глупая ошибка, она ничего не меняет, ошибка... - Да, - он наконец подает голос, и вы тут же замолкаете, - это была ошибка, мы ошиблись, мы оба - ты и я. - Что ты имеешь… - Мы думали, что это будет легко и просто, что любить достаточно - просто любить… Что отношения на расстоянии ничего не изменят между нами, но может быть… Может быть, мы не созданы для такого, я уже не знаю… Не знаю. Вот так. Сегодня у вас вечер правды. А вы и не догадывались. - Что ты не знаешь? - стараясь перекрыть нарастающий шум в ушах, вы повышаете голос. - Ты не знаешь, хочешь ли быть со мной? Нужно ли тебе это? Этого ты не знаешь?.. Этого?! Мимо проходит компания, на вас оглядываются. Он пристально, как-то изучающе смотрит на вас, кровь орет у вас в голове, и теперь вам не хочется, чтобы он вас ударил, как раз наоборот: вам хочется бить самому. - Ответь! - Я хочу быть с тобой, - говорит он, - но я не знаю, как. Все разваливается на части, я не знаю… Не знаю, что делать дальше, понимаешь?.. Можно ли еще что-то сделать?! - И... давно ты об этом думаешь? Давно?! - Какое-то время, - он смотрит вверх, с трудом подбирая слова. - Разве ты не видишь: мы либо трахаемся, либо ругаемся… Мы ничего больше не можем. - Можем! Инстинктивно бросаясь вперед, вы вцепляетесь в его куртку мертвой хваткой. - Мы можем, мы справимся! Мы... - Я не уверен, - он кладет руки вам на плечи. - Я не уверен, что знаю, как. Как с этим справляться - ты знаешь?.. - Очень просто! - говорите вы и сами не верите. - Очень просто: как-то же ведь люди справляются, а? Как-то же ведь справляются, почему мы не можем?! - Не знаю… Не знаю, может, они умеют что-то такое, чего не умеем мы?.. - Что за херню ты несешь?! - Может, они могут лучше заполнять свою жизнь чем-то другим? Чем-то еще - кроме друг друга? - Холм, ты бредишь, ты несешь бессмыслицу… - Я не могу все бросить, понимаешь?! Он вдруг тоже повышает голос и слегка отталкивает вас. По инерции вы чуть качаетесь назад, но пальцев не разжимаете, наоборот: стискиваете их еще крепче. Он продолжает: - Я люблю тебя и хочу быть с тобой, но… Я также хочу делать то, что у меня получается, понимаешь?.. В первый раз в жизни я делаю что-то, что у меня получается - ты знаешь, что это такое?! - Ну и делай, ради бога, - вы сейчас слепо согласны на все. - Делай, снимайся, будь там, только… (только не бросай меня, только, пожалуйста, не бросай, только, пожалуйста) - … только приезжай чаще - и все. - Я не могу пока приезжать так часто, как это необходимо, разве ты не понимаешь?! Я не могу! А ты сидишь и ждешь, и злишься, и пьешь, и…. вот это. Он брезгливо морщится и показывает рукой в направлении бара. - Ты пьешь, и мы ругаемся - я не могу так больше, понимаешь?! Не могу. Я не хочу так больше. - Все будет хорошо, - твердите вы упрямо, игнорируя все его аргументы. - Все будет хорошо, ты будешь приезжать - как раньше, когда сможешь, а пока тебя не будет... я что-нибудь придумаю, я обещаю… что-нибудь… я... Он качает головой и медленно отцепляет ваши руки от куртки. Вы сопротивляетесь, но он сильнее. - Здесь нечего придумывать… Что ты собрался придумывать? Мы еще не начали жить вместе, а уже начинаем что-то придумывать - тебе не кажется, что это плохой знак?! - Что за гребаная чушь, Холм, - вы дрожите от напряжения, но все еще не сдаетесь, - нет никаких знаков, ясно тебе?! Есть ты и есть я, и да - все непросто, я проебался, но блять!.. Блять, мы справлялись и с худшим, ты помнишь?! Ты жил на два дома - ты помнишь это?! (ого, куда вас понесло) - … и ничего, как-то мы справились! Неужели тогда было проще?! Неужели все, что есть сейчас, не стоит того, чтобы за него бороться?! - Мы только и делаем, что боремся, - говорит он, глядя вам прямо в глаза, и вы вдруг понимаете, что именно так оно и есть. - Мы боремся, потом трахаемся, а потом снова боремся - и так до бесконечности. Я… Я больше не могу бороться. За что мы боремся, скажи?.. Вы растерянно озираетесь. Он не знает, за что вы боретесь, вот как. Ну ладно, а вы-то - вы-то знаете?.. Вы уверены, что сможете - вот это все, в чем вы его сейчас убеждаете: преодолеть, превозмочь, сделать так, чтобы непременно все было просто прекрасно?.. Вы уверены, что сами сможете измениться? Что, когда он не сможет вернуться (в очередной раз, а потом еще раз, а потом новый контракт), вы воспримете это с полным пониманием и не умчитесь снова в алкогольно-поебальные дали? Вы полностью уверены в себе? И он ведь прав: вы либо шлете друг друга на хер, либо в деталях расписываете, что с этим самым хером намерены вытворять, когда заполучите его себе в руки или в рот - в машине, в туалете торгового центра, в безлюдном переулке поздним вечером или в разгар часа-пик. Либо - либо, третьего - почему-то именно вам - не дано. И вот как раз это гораздо серьезнее, чем любой перепих по пьяни, вы и сами это понимаете. Поглобальнее проблема. Вам бы быть умнее и поступить так, как поступают большие мальчики: взять себя в руки, успокоиться и настаивать на том, чтобы поговорить - хоть что-то, хоть какой-то план, хотя бы начать. Прямо сейчас, не откладывая, но в спокойной обстановке: дома или еще где-то, где он скажет, где ему будет удобно. Поговорить, узнать, что думает он - в конце концов, все это время вы так были увлечены собственными переживаниями, что даже не удосужились узнать, что происходит с ним. Но нет. Нет... Нет, вы снова идете на поводу у эмоций, вас неуправляемо захлестывает, вы заведены, вы по-прежнему злитесь и вам по-прежнему страшно. Вы хотите, чтобы он перестал быть таким разумным, таким уравновешенным, перестал приводить такие логичные и правильные аргументы. Вам нужно - более того: вам крайне необходимо, чтобы он злился тоже, чтобы орал, чтобы был с вами на одной эмоциональной волне, чтобы… Чтобы - хотя бы, блять, сейчас!.. - вы снова стали одним целым, одним организмом, связанным по рукам и ногам одной и той же эмоцией. И пусть это пока будет злость, пусть!.. Эмоции приходят и уходят, а вот аргументы остаются. И аргументы в пользу вашего разрыва (да произнесите уже наконец это слово) - это последнее, что вам нужно. Поэтому вы не находите ничего лучше, чем уточнить: - Это ты меня сейчас бросаешь, я правильно понимаю?.. Он коротко дышит и молча смотрит на вас. Вы добились своего: теперь ему страшно тоже. Теперь он тоже в ужасе. Но теперь вам этого мало. - Видимо, правильно, - заключаете вы, не дожидаясь ответа. - Ну что же: спасибо. - За что? - выдыхает он. - Ну… Вас по-прежнему трясет, вы едва стоите на ногах, но для финальной реплики собираете те жалкие крохи самообладания, что остались. - За то, что делаешь это лично… Он непонимающе хмурится. - … ее ты бросил по смс, так что мне еще повезло. Откуда?! Откуда в вас столько дерьма, ну откуда, скажите?! Он вздрагивает и отшатывается - вы бьете прицельно и метко, вы молодец. Теперь вы четко дали ему понять, что конкретно думаете о ваших отношениях в общем и о нем лично в частности, пусть знает. Вот так. Давайте. Берите города и сжигайте столицы. Зуб за зуб. Это вы только что говорили, что все можно решить, да?.. Вы?.. Что придумать что-то можно?.. Как-то разрулить ситуацию. Оздоровить. Ну как, оздоровили?.. А он… Вместо того, чтобы дать наконец вам по морде, он разворачивается и уходит. И вам бы остановить его, снова броситься за ним, но… Но отчего-то вы буквально приросли к асфальту и не можете сдвинуться ни на шаг. Стоите и, не смотря в ту сторону, где он исчезает из вашей жизни, кутаетесь в его шарф и вдыхаете его синий запах. Потом возвращаетесь за курткой в бар, вызываете такси и едете домой. Единственное, чего вам сейчас жаль, так это того, что вы живете в центре и слишком быстро оказываетесь на месте. Вам хотелось бы сесть в поезд, идущий по кольцевой, прислониться лбом к холодному стеклу и уснуть так. *** Дома тихо и темно, и вы вдруг с удивлением обнаруживаете, что проголодались. Вы хотите есть и хотите горячего. Вы, в принципе, даже не против что-то приготовить. Да, в два ночи. А кто вам запретит?! Не то чтобы вы жили с кем-то и боялись этого кого-то разбудить стуком ножа о разделочную доску, правда?.. Ну вот. Смотрите: Берете сердце, промываете его хорошенько, удаляете жир и сухожилия. Нарезаете тоненькими кусочками и обжариваете в сливочном масле. Посолите-поперчите легонько. Отдельно слегка обжарьте шампиньоны, добавьте к сердцу. В сок от жарки влейте сливки, предварительно смешанные с небольшим количеством крахмала (или можете использовать муку: помните, в прошлый раз вы делали ему вафли, мука оставалась - он ее засунул в верхний шкафчик, поищите хорошенько). Отлично, теперь дайте постоять на маленьком огне несколько минут. Подавайте с гарниром из молодого картофеля и свежих овощей (например, морковь или брокколи). Приятного аппетита. Но едите вы, конечно, кебаб (сердце - что за варварство, вы же не дикарь). Вы покупаете его в круглосуточном ларьке недалеко от дома. Не “Самые лучшие бургеры в городе”, конечно, но что делать. Что делать. Потом вы идете спать. А потом, субботним утром вы стоите у окна, прихлебывая кофе, и видите, как перед дверями подъезда останавливается грузовик. Из него выходит пара крепких парней в униформе, и буквально через мгновение вы слышите сигнал домофона. - Да? - Бюро перевозок, здравствуйте. - Здравствуйте, поднимайтесь. Так из вашей прихожей исчезают коробки, четыре штуки. Вы комкаете в руке копию акта приемки и закрываете дверь.