My fucking life with fucking you

Он выскочил из-за угла дома с такой отчаянной поспешностью, будто бежал на пожар или по мерзлой проселочной дороге собирался догонять последний автобус, - выскочил и, едва не налетев на меня грудью, тут же встал, как вкопанный. - Эй... - сказал я отчего-то тихо, почти одними губами. - Привет. Несколько секунд он напряженно вглядывался в меня, хмурясь, перебегая взглядом по лицу, словно ощупывая. Затем порывисто шагнул вперед и, прильнув всем телом, обвивая руками, обнял. Уткнулся куда-то в волосы, шумно втянул воздух. - Мне кажется, я сошел с ума... Я погладил его по спине. - Не льсти себе, приятель, тебе не с чего сходить. Он издал какой-то странный звук, похожий на фырканье и всхлип одновременно, после чего, на последнее мгновение сжав руки чуть сильнее, медленно ослабил объятие и отступил. Поспешно вытер глаза ребром ладони, пару раз шмыгнул носом и улыбнулся. - Вот уж не думал, что мы когда-нибудь здесь встретимся. Из всех мест это самое... С напускным снисхождением я пожал плечами. - Мой агент говорит, что надо стараться быть ближе к народу. Это непросто, но нам всем приходится чем-то жертвовать. Ничего не ответив, он продолжал смотреть на меня с какой-то невероятной, хлещущей через край, ошеломительной радостью, слегка покачивая головой, будто все еще не веря глазам. - Отличный спектакль - я кивнул на дом. - Прямо очень на благочестивый лад настраивает. И публика такая… как на подбор. Благодарная. Ты не знаешь, кстати, что там по программе: еретиков сжигать будем сразу или сначала пытки? Не знаешь, нет?.. Я приобрел по случаю Испанский сапог - еле в рюкзак затолкал, обидно будет так ни разу и не попробовать. И за перевес заплатить пришлось... - Все такой же. Ты все такой же, - пробормотал он, не переставая улыбаться, взглядом по-прежнему гладя мое лицо. Я многозначительно поднял бровь и задрал подбородок. - Я стал старше и мудрее - разве не заметно?.. - Да, конечно. Конечно... Мы немного помолчали, а затем я сказал то, ради чего приехал. - Мне очень жаль, Холм. Очень жаль… Прими мои соболезнования. Искры в его глазах тотчас погасли, он прикусил губу и коротко кивнул. - Спасибо. - Насколько я понял, все произошло очень быстро? - Да, быстро. Слишком быстро. Как всегда и бывает в жизни: сейчас у тебя что-то есть, а через секунду - нет. Я вздохнул, положил руку ему на плечо и слегка сжал. Потом притянул к себе. От него шло мягкое, ровное тепло и этот запах - запах, который я никогда не мог отчетливо определить, разобрать на составляющие ноты, но который узнал бы из тысячи, из миллиона… Его такой привычный, такой знакомый, его-мой запах. Мне хотелось сказать что-то значимое и весомое, что-то умное, что помогло бы ему, облегчило бы боль утраты, успокоило. Однако, как назло, в голову не шло ничего подходящего - ничего, что придавало бы хоть какой-то смысл смерти. Быть может, есть причина, почему в таких случаях люди прибегают к банальностям? Быть может, именно в них, в этих затасканных, поблекших, изношенных, словно вытертая ткань, словах и заключается на самом деле главный смысл?.. - Все образуется, Холм... Вот увидишь, со временем все потихоньку образуется. Он промычал что-то неразборчивое и тихое, а потом я вдруг почувствовал знакомое прикосновение: кончиками пальцев он дотронулся до кожи над воротником рубашки и украдкой, едва заметно погладил. По спине мгновенно бросились мурашки, тело с инстинктивной готовностью выгнулось ему навстречу - по старой памяти, всего лишь рефлекторно, не иначе. Я осторожно высвободился и на всякий случай сделал шаг назад, к стене дома. - Ты случайно не бросил курить? - Конечно, - он кивнул и встал рядом, правильно расценив мой жест и сохраняя дистанцию. - За этот месяц уже дважды. Будешь?.. - Давай. Подождав, пока я возьму сигарету, он достал еще одну для себя, затем щелкнул зажигалкой и прикрыл ее от ветра ладонью. Я наклонился и, стараясь не трогать его рук и не вдыхать запаха, прикурил. Какое-то время после этого мы молча смотрели, как под то и дело налетающими порывами ветра у кладбищенского забора гнутся тонкие, чахлые деревца. Он глубоко вдыхал, а потом с силой выпускал дым в сторону. Слегка накрапывало. - Запоминающаяся речь, - сказал я, когда пауза затянулась. - Тогда, на отпевании: весьма запоминающаяся. - Считаешь? - Уверен. Образно и небанально, сильное вступление, яркий финал - зал был твой, прямо с ладони можно было кормить. Слушай, ты дорого берешь?.. Свадьбы там, конфирмации... бар-мицвы какие-нибудь. А то я бы мог тебя порекомендовать в паре мест. Ты подумай, не отказывайся сразу!.. Он хмыкнул - как мне показалось, чуть более расслабленно, потом снова затянулся. - Я подумаю. Это был хороший знак - что он как-то отреагировал на шутку, и я уже было собрался выдать еще что-нибудь в том же духе, но в последний момент передумал: он смотрел по направлению кладбища и мыслями был явно далеко. Я тронул его за руку, привлекая внимание. - Все будет хорошо. Сейчас тяжело, но со временем... - Спасибо, что ты здесь, - вдруг перебил он, разворачиваясь ко мне всем корпусом. - Ты даже не представляешь, как много это для меня значит. Что ты приехал. Целый год прошел, а ты все равно приехал. Спасибо. Он проговорил это отрывисто и коротко, в напряженной, совершенно непохожей на свой обычный тон манере, при этом вглядываясь в меня ставшим вдруг цепким и внимательным взглядом, словно выискивая что-то, прореживая, вытягивая наружу одну-единственную ценную крупинку. Осторожно. Чувствуешь, как резко бросает в жар? Сердце часовым механизмом начинает громко тикать в груди - слышишь?.. Пересыхают губы, тебе хочется их облизать - раз, другой... Спокойно. Не сбивайся с плана. Будь осторожнее. С ним - будь осторожнее. Всегда. Не позволяй ему снова вывернуть себя наизнанку. Я поспешно отвел взгляд и, чтобы не стоять столбом и не выдать замешательства, затянулся, однако, видимо с непривычки, набрал слишком много дыма: почти сразу подавился и закашлялся. Затем смял сигарету о край мусорки, пару раз прочистил горло и сказал: - Ну... Я хотел послать тебе открытку, но подумал, что тебе будет тяжело читать… в твоем-то возрасте. Так что пришлось тащиться самому. В его глазах промелькнуло явное разочарование, будто та крупица, которую он вот-вот готов был вытащить на поверхность, в последний момент вывернулась из пальцев, упала наземь и снова смешалась с миллионом таких же, стала совершенно неразличимой. Однако почти сразу он взял себя в руки и улыбнулся. - Это приятно. Приятно, что ты по-прежнему с уважением относишься к возрасту. - К старости, - уточнил я, а затем, чуть помедлив, спросил: - Как ты себя чувствуешь? - Нормально, - глянув куда-то в сторону, он пожал плечами. - Немного странно, конечно... Не знаю, мне кажется, что я так до конца и не осознал, это все какой-то… абсурд. Но в целом - нормально. Все в порядке. - Вернешься в Копенгаген или побудешь здесь? - Нет, поеду. Здесь мне больше нечего делать. - А ты не хочешь… провести немного времени с семьей?.. - Моя семья в Осло, - он мимолетно поморщился, - а этих людей я не знаю. И не слишком хочу узнавать. - Понимаю. - Слушай, а как ты узнал обо всем? От мамы?.. - Да, - я не стал отпираться. - Она переживала, что ты рассердишься… Ты не сердишься? Он сделал последнюю затяжку и тоже затушил сигарету. Потом снова улыбнулся - тепло и ласково. Сине. - Я, правда, так рад, что ты здесь. Очень рад. И, прежде чем я успел ответить что-то, попросил: - Можно я еще раз тебя обниму? Я держал в руках его тело и думал, насколько все в жизни бессмысленно и странно. Временно. Сейчас мы здесь, а через секунду - нет. Живем, пока не умрем. Молоды, пока не состаримся. Дышим, пока не перестанем. Любим, пока не расстанемся. И нет ничего вечного. Все мы словно едем в перегруженном поезде от одной станции до другой, во тьме подъезжая к платформе, потом так же во тьме трогаемся снова - дальше, пока не приедем на конечную. В вагоне холодно, мы зябко кутаемся в пальто, поджимаем пальцы, мерзло дышим на руки, в душе лелея воспоминание о кофе или вине, обещая себе, что, как только окажемся на вокзале, непременно закажем, и самого лучшего - и вина, и кофе с ликером, еще не зная, что вокзал будет уже закрыт, и там не будет ни вина, ни кофе… Скучающе осматриваем попутчиков, с кем-то неизбежно знакомимся, сами ведем досужие разговоры или прислушиваемся к обрывкам чужих… Коротаем время. Всего лишь коротаем время. И, чтобы занять себя в ожидании прибытия, влюбляемся. В кого-нибудь, кто сидит напротив или наискосок, или чуть поодаль… Любим его или ее, придумываем им историю и характер, наделяем достоинствами и недостатками... Любим. Пока не расстанемся. Пока не... - Ого, какие люди, - рядом вдруг раздался отчетливо насмешливый голос. - Мировые звезды, не меньше! Этот голос он узнал. Вспомнил и тут же словно окаменел - я физически почувствовал, как все его тело будто парализовало, затопило неподъемной тяжестью, вмиг лишая воли и силы. Неохотно отстранившись, сделал полшага в сторону, открывая мне обзор. И - да: у этого голоса было имя и лицо - обычное, круглой формы, с ямочками на щеках, был нос - тоже ничем не примечательный, нос как нос, были непослушно торчащие светлые волосы и глубоко посаженные глаза неопределенного цвета. - Мортен, - “лицо” приветственно выбросило вперед ладонь. - Тарьяй. Пожимая руку, он чуть дернул меня вперед, явно демонстрируя, кто на этой территории главный. - Друг Хенрика, - представился я на всякий случай. - Я знаю, - Мортен тоже щелкнул зажигалкой, с видимым удовольствием прикурил. - Я знаю, кто ты. - Неужели? - Угу, - он нахально оглядел нас обоих. - Вы в том сериале снимались, у нас его полдеревни смотрело. - Мортен, - вступил Холм, и в его интонации мне послышались угрожающие ноты, - ты что-то хотел? - Неа, - тот ухмыльнулся и помотал головой, по-прежнему без всякого стеснения нас разглядывая. - Ничего такого. Просто стою, курю, общаюсь. Со звездами. Не каждый, понимаешь, день нам такая честь выпадает. Потом он затянулся, выпустил в воздух ровное кольцо дыма и поинтересовался: - И давно вы?.. - Что давно? - переспросил я. - Ну это, - он очертил сигаретой круг, захватывая нас обоих. - Давно вы чпокаетесь, голубки?.. - Мортен, отъебись, - глухо проговорил Холм, до желваков сжимая челюсти. - Сейчас не время и не место. - А что такого? - показательно изумился тот. - Это же правда, нет?.. - Отъебись!.. - Да ладно, ладно… Мортен поднял руки в притворном жесте примирения: - Не надо нервничать. Ну чпокаетесь - и пожалуйста!.. Уже и спросить ничего нельзя - обидчивые все стали, куда деваться!.. - Я сказал отъе… - Слушай! - воскликнул вдруг он с преувеличенной радостью. - А ты, может, к нам зайдешь когда?.. Наши-то таких, как ты, только в кино видели, а тут - глянь-ка: собственной персоной!.. Девки визжать будут, натурально говорю!.. Девки голубков любят, уж не знаю, почему. Прям текут… Нет?.. А чего так? Ладно тебе, не ломайся!.. Проще будь, ближе к народу, - он издевательски хлопнул Холма по плечу, тот брезгливо отстранился. - И красавца своего с собой возьми!.. Мы люди не гордые, гостеприимные… Холм развернулся ко мне. - Пойдем, пожалуйста. - А, я понял! - Мортен все никак не мог угомониться. - Я понял-понял… моя ошибка! Так это ты у вас папочка, да? - он перевел взгляд на меня. - Тебя надо было спрашивать?.. Ну извини, приятель, я не со зла. Я ж не знаю, кто там у вас кого... Он издевательски хохотнул и тут же округлил рот и резко распахнул глаза, будто его осенило: - Подожди-ка… Получается, та телка, с которой ты все по телеку светился… Кто она там, модель, что ли?.. Так она у тебя что, для прикрытия была?! - На хуй пошел, - выдавил Холм сквозь зубы. - Не, подожди-подожди… Что, на нее у тебя не стоит, нет?.. Никак?.. Вот черт! Ну ты даешь, братец! То-то вид у тебя был вечно кислый, а мы все гадали, ну теперь-то понятно... Холм качнулся вперед - судя по тяжелому и прерывистому дыханию, он едва сдерживался. Я тут же встал между ними: публичный скандал на похоронах отца, еще и из-за какого-то тупого недоноска?! Нет, это не ляжет на его плечи сегодня. Что угодно, только не это. - Слушай, тебе какого хера надо?! - непроизвольно повышая голос, бросил я Мортену. - Какого хера, чего ты до него докопался?! - Слушай, - передразнил он, глядя на Холма в упор, поверх меня, - так ведь я на своей территории: до кого хочу, до того и докапываюсь. - Сейчас не самое подходящее время для этого, неужели непонятно?! Не дожидаясь ответа и, честно говоря, внутренне молясь, чтобы у этого придурка не нашлось, чем блеснуть, я обратился к Холму: - Пойдем отсюда. Он с усилием оторвал взгляд от Мортена и посмотрел на меня. - Пойдем, - повторил я и взял его за руку. Он взглянул на наши ладони, чуть дольше задержал взгляд и улыбнулся. Я улыбнулся в ответ, ободряюще кивнул, а потом сделал шаг, решительно уводя его в противоположную от Мортена сторону. И, как раньше, он пошел за мной. Снова тайком погладил большим пальцем кожу и двинулся. Мы добрались почти до угла, почти зашли за поворот, почти… Почти. Но, конечно же, это было бы слишком просто. - А я-то все думал, - донеслось сзади, и при первых же звуках этого голоса я мгновенно почувствовал, как внутри тяжелой волной поднимается бешенство, - все думал, что же твой отец так на дыбы-то вставал, когда из нас кто спрашивал, мол, чего это ты от нас нос воротишь, все никак не почтишь своим присутствием… Холм резко остановился. Я сжал зубы так, что перед глазами потемнело, потом выдохнул и с силой потянул его дальше. Дальше, как можно дальше - уйти, увести его, пока это тупое уебище не выдало чего-нибудь такого… чего-нибудь, что действительно его заденет. Ударит под дых, собьет с ног, покалечит. Я тянул его вперед изо всех сил, которые у меня были. Но безрезультатно: он словно врос в землю. - Теперь-то понятно… Мы так и не двинулись с места, и Мортен вразвалку приблизился. - Он тебя, видать, и сам сторонился… Стыдно ему было. Оно и понятно: какой же отец нормально воспримет, что сын заднеприводной. Ибо сказано в Писании, - нарочито пробасил он, пародируя голос священника: - Да не унаследуют пидорасы Царствия Божия! А-а-аминь! - Блять, да заткнись ты! - выкрикнул я, с ужасом понимая, что еще чуть-чуть, еще секунда, и я сам потеряю контроль. - Холм, не слушай этого урода!.. Пойдем, пожалуйста! Холм!.. Посмотри на меня! Вместо ответа он аккуратно высвободил руку и повернулся. Я снова бросился между ними, к нему лицом, стараясь поймать его взгляд и по-прежнему уговаривая: - Холм!.. Пойдем, он того не стоит! Слышишь?! Ну же, Холм… - … отец твой был человек простой, порядочный… Они буравили друг друга взглядами, и мне никак не удавалось завладеть его вниманием, переключить на себя, отвлечь. Он ничем не отвечал на эти выпады, словно ждал, пока Мортен выскажется окончательно, ждал самого главного камня, все сильнее сжимая челюсти и по-животному опуская голову перед атакой. - Холм!.. - … как ты там говорил?.. Мол, подводил тебя?.. - Холм, посмотри на меня! - Не обращал внимания?.. Ах ты, бедненький!.. - Холм, пожалуйста!.. Мортен презрительно сплюнул. - Да его бы воля, он бы, небось, предпочел, чтобы тебя вообще не было. Голубок... “Вот сколько все же в жизни неприятностей, - подумал я сквозь нарастающий звон в ушах, - возникает из-за разговоров”. Невероятно много, и особенно в Норвегии. Особенно в Норвегии. Считается, что на тему насущной проблемы непременно должны выговориться все присутствующие - а те, кто не присутствуют, могут выговориться по конференц-связи. Затем назначается встреча, и вы обсуждаете изложенные аргументы сначала в рабочих группах по трое, потом по пятеро, потом в пленуме. После того, как станет совершенно точно ясно, что свою точку зрения высказали абсолютно все, включая не говорящего по-норвежски уборщика-сомалийца, принимается решение… о переносе рассмотрения дела на следующий год, пока уборщик-сомалиец не подучит язык. Затем с чувством выполненного долга весь коллектив отправляется пить кофе и есть торт с бумажных тарелок. Так работает демократия. И, пока она работает, проект стоит. Если вы спросите меня, то катастрофы в мире случаются зачастую из-за того, что кто-то не смог вовремя прикусить язык и промолчать. И скольких трагедий можно было бы избежать, если бы кто-то вовремя завалил бы, блять, свое сраное ебало. Кровь брызнула сразу же, после первого удара. Веселым ручейком побежала вниз по подбородку и закапала на белую рубашку, оставляя на ней красивые акварельные разводы. Я не стал ждать цветов и благодарностей и сразу вышел на бис: ударил снова, в ту же самую точку, и, судя по тому, как звонко хрустнула кость под моими костяшками, нос у Мортена отныне и навсегда перестанет считаться хоть сколько-нибудь привлекательной чертой его и так убогой внешности. Это называется “джеб” - когда вы короткими выпадами бьете уродливую морду напротив, при этом полностью разгибая руку. Можно еще сделать шаг вперед, тем самым увеличивая силу удара. При этом другой рукой вы в это время прикрываете собственную физиономию, а локтями - солнечное сплетение. А противник не прикрывает - солнечное сплетение. Противник едва-едва успевает собрать в кучу стремительно разлетающиеся по сторонам атомы мироздания, и ему не до солнечного сплетения. А зря. Потому что именно туда вы и бьете снова. Не со всей дури, конечно - вы же не садист. Но очень ощутимо - вы же не святой. Стоимость услуг личного тренера в Осло колеблется в районе восьмисот крон в час. За эти деньги вы ожидаете результат. Хороший, крепкий результат. И за эти деньги вы его получаете. Проблема в том, что вид крови выводит вас из равновесия. Из того равновесия, в котором вы, блять, так славно держали себя целый день - выводит на раз-два, из-за какого-то гребаного уебища. Выводит, и вы вдруг видите себя будто со стороны - как, разбрызгивая толчками горячего воздуха выступающую на губах пену, бросаетесь вперед. Тяжелый запах крови забивает ноздри и ударяет в голову, свежее мясо дрожит под вашими красными, липкими пальцами, вы скалите зубы и выпускаете когти. И бьете. Кулаком, локтем, коленом. Я очнулся оттого, что Холм, схватив меня обеими руками со спины, оттаскивал от Мортена, притомившегося от забот дня и отдыхающего прямо на земле. Из носа у него по-прежнему хлестала кровь, которую он пытался унять, запрокидывая голову и зажимая ноздри. Зрелище это, что ни говори, радовало глаз, а стоны услаждали слух. Однако, каким образом мы очутились в этой точке развития наших с ним полностью взаимных чувств и в какой конкретно момент перешли от легкого флирта к испепеляющей страсти, - об этом я имел довольно смутное представление. Судя по всему, в то время, пока я ментально отсутствовал, тело свергло монархический режим правления разума и в лучших традициях французской революции установило режим террора и анархии. Другими словами, верхи не имели никакого представления о том, куда стремятся низы. Низы действовали полностью самостоятельно, нанося точечные удары и бурно ликуя при виде пораженного соперника. И, дай низам волю, они этому сопернику под победные переливы Марсельезы штык в жопу затолкали бы - по самую, блять, рукоятку. Когда мы оказались на относительном расстоянии, Холм схватил мое лицо в ладони и повернул к себе: - Тарьяй!.. Посмотри на меня! Эй!.. Я рвано выталкивал воздух, инстинктивно отпихивая его руки и пытаясь вывернуться, но он держал крепко. Перед глазами по-прежнему полыхало, однако его голос доносился до меня четко и ясно: - Ты меня слышишь?! - Да, - я выдохнул и постарался кивнуть. - Подыши со мной... Давай, вот так... Медленно поглаживая большими пальцами по щекам, все еще удерживая, но уже не стальной хваткой, а легче, бережнее, он обеспокоенно перебегал взглядом по моему лицу, одновременно глубоко вдыхая через нос и выдыхая через рот, так что скоро, сам того не замечая, я подстроился под его ритм. - Как ты? Как твоя рука? Больно?.. Сжав кулак, я посмотрел на сбитые костяшки. Пальцы немного подрагивали, из-под рассеченной кожи сочилась кровь, но в целом повреждения были не такими уж значительными. Мортеновской роже досталось явно больше. В доказательство этого предположения сзади снова раздался сдавленный стон и сразу затем - суетливые восклицания: на шум и крики из дома выскочили люди и наперебой бросились оказывать страдальцу помощь, кто-то побежал за льдом. Несколько секунд я осматривал поле боя со злорадной радостью, пока не заметил Сив, как раз показавшуюся в дверях. Следом за ней вышел священник, и оба они поспешили к распростертой на земле фигуре. В этот момент я понял, что натворил. - Прости, я не хотел… Холм снова глянул на меня и в этот момент, должно быть, понял тоже. Увидел что-то в моем взгляде, что дало ему понять: тот краткий миг близости, который совершенно случайно возник между нами, теперь позади. - Прости, я не знаю, как это вышло, прости… мне не стоило… все это… не стоило... - Нет! - он вдруг схватил меня за плечи, тряхнул, конвульсивно сжал пальцы: - Нет, нет, нет, нет... - Что здесь произошло?! Быстрым шагом Сив подошла ближе, испуганно оглядывая нас обоих. - Что случилось?! Тарьяй, твоя рука!.. - Извините, - пробормотал я, будто в тумане. - Извините, пожалуйста, я не хотел. - Дорогой, что произошло?! - она перевела взгляд на Холма. Он ничего не сказал, только по-прежнему держал меня за плечи, теперь забирая воздух так же порывисто, как я буквально минуту назад. Синева встревоженно металась в его глазах из стороны в сторону, била крыльями, резко и пронзительно кричала. - Дорогой! - не дождавшись ответа, мать подергала его за рукав. - Ты же знаешь Мортена, - проговорил он, не отрывая от меня взгляда. - Ты же знаешь, какое он говно. - О, господи!... - Простите меня, - снова повторил я. - Простите, я не хотел все испортить… Мне не нужно было приезжать. - Не говори так, - он замотал головой. - Не говори так!.. - Хенрик, послушай, - торопливо начала Сив, заглядывая ему в лицо, пытаясь привлечь внимание, - послушай, сейчас не время выяснять отношения!.. Ты слышишь, что я тебе говорю?! Хенрик!.. Она быстро обернулась назад и продолжила: - Послушай, нам надо только закончить этот день, понимаешь?.. Мы закончим его и, если ты не захочешь, то больше мы никогда сюда не вернемся. Тебе ни с кем из… этих людей больше не надо будет встречаться. Но сегодня… Сегодня похороны твоего отца, и мы должны закончить их достойно, да?.. Правда, дорогой?.. Ты со мной согласен? Хенрик!.. С усилием он перевел глаза на мать, несколько секунд смотрел на нее, нахмурившись, словно соображая, а потом все так же молча кивнул. - Вот и молодец, вот и правильно, - она уговаривала его, как ребенка, ласково поглаживая по руке. - Молодец. Все будет хорошо: вы вернетесь в Осло и там поговорите, хорошо?.. Да, Тарьяй?.. Правда?.. Сив глянула на меня умоляюще. - Конечно, - я поспешил ее успокоить. - Конечно, безусловно. - Хорошо, вот и молодцы, - она снова обернулась, проверяя, не приближается ли к нам кто-то. Потом обратилась к нему: - А теперь тебе нужно вернуться, а я провожу Тарьяй на автобус. Да?.. Хорошо?.. - Нет. Нет, он останется. Синева снова всколыхнулась, заволновалась, раскатисто зашумела, и, словно вторя ей, пальцы на моем плече сжались крепче. От тянущей боли я немного прогнулся, и только тогда он ослабил хватку. - Все будет хорошо, со временем все образуется, вот увидишь, - почти один в один Сив повторяла мои недавние слова. - Дома вы поговорите, все образуется… Осталось совсем немного… Очень аккуратно она накрыла его ладонь своей и осторожно потянула на себя. Нехотя, но он все же убрал руку с моего плеча. - Совсем немного… Нам нужно закончить этот день правильно, да?.. Сегодня особенный день, и нам нужно закончить его правильно. Ты со мной согласен?.. Он помолчал, покусал губу, посмотрел на мать - она просительно ему улыбнулась, а потом опять на меня. - Давай, Холм, - я приподнял бровь, а потом легонько толкнул его ребром ладони, стараясь не запачкать кровью. - Иди, посмотри, как там мой новый приятель - тоскует, наверное, без внимания… У него слабо дрогнули уголки губ, чуть смягчилось лицо. - Тарьяй прав, - с явным облегчением поддержала Сив. - Посмотри, как там дела, ладно?.. Не думаю, что они вызовут полицию, но на всякий случай лучше проследить. При упоминании полиции он напрягся - должно быть, до сих пор это не приходило ему в голову. Я вопросительно посмотрел на Сив, и она тут же поспешила нас успокоить: - Не переживайте об этом, все будет в порядке. Но пока, - в ее голосе послышались практичные, организаторские ноты, - пока ты, дорогой, возвращайся и скажи, что… Что ты свидетель, драка произошла случайно: недопонимание, печальное событие, всем сегодня тяжело, нервы, что-то в этом духе… И Матиас там один - найди его, будь с ним рядом. Я скоро приду - мы с Тарьяй зайдем в магазин, купим пластырь, потом я посажу его на автобус и приду. Договорились?.. Не волнуйся, я недолго. Хорошо?.. Он кивнул. - Хенрик!.. - Да, хорошо, - хрипло ответил он, бессознательно, подаваясь мне навстречу - и тут же словно спохватился, одернул себя: на секунду замер, а затем качнулся назад. Игнорируя вдруг возникшую неловкость, я приблизился и обнял его. Коротко похлопал по спине, непроизвольно морщась от саднящей боли в пальцах. - Иди, Холм. Давай - там были торты, я видел. Съешь кусок за меня: какой же цирк без сладкого в антракте. Он слабо хмыкнул и, размыкая руки, попросил: - Я позвоню?.. - Конечно, - я кивнул и улыбнулся. - Конечно, как освободишься - звони. - Спасибо. Я молча помотал головой: не надо благодарить. Он сделал пару шагов спиной, не отводя от меня взгляда, улыбнулся в ответ - тепло и одновременно грустно, после чего повернулся и направился к дому. *** До супермаркета мы дошли в молчании. Пару раз я порывался начать разговор, но так и не смог придумать подходящей темы, поэтому довольно скоро бросил все попытки. Да и Сив молчала тоже - может, была разочарована и жалела о том, что позвонила и попросила приехать, или просто устала. - Вам необязательно меня провожать, - заметил я, когда на входе перед нами открылись автоматические двери. - Я могу купить пластырь и сам. - Конечно, можешь, - ответила она рассеянно, явно думая о своем . - Конечно. Потом так же задумчиво взяла бутылку воды, бумажные салфетки и упаковку пластырей и положила все на ленту транспортера. По-прежнему не говоря ни слова, мы вышли на улицу, рядом с парковкой она промыла мне руку, осторожно промокнула воду салфеткой и заклеила пластырем. - Спасибо. - Сильно болит? - Нет, не очень. Терпимо. - Хорошо, - она вздохнула. - Пойдем, я провожу тебя до остановки. - Да не нужно, правда! - запротестовал я. - Я дойду сам, тут же все в двух шагах, на виду. - Это правда, - поджав губы, Сив кивнула. - Все на виду. Всем до всего есть дело, только бы нос свой сунуть в чужую жизнь... Святоши хреновы. Это было неожиданно - слышать от нее такое. С другой стороны, судя по тому, что я видел сегодня, неспроста они не поддерживали отношения. - Ты не думай, - вдруг сказала она, глядя на дорогу. - Он его любил. - Кто? - Отец - Хенрика. По-своему, но любил. У них были сложные отношения - это правда, но я рада, что хотя бы к концу они немного наладились. - Да, наверное... - Отец им гордился, я знаю… Просто ему было трудно это показать. Не всем такое легко, понимаешь?.. Не все могут говорить, что чувствуют. Я кивнул. - А эти люди… просто лицемеры. И Ивар - у него с ними было мало общего, и он защищал нас всегда перед ними. И Хенрика защищал, только Хенрик этого не знал - не всегда гладко они общались, что и говорить. - А почему его похоронили именно здесь? - осторожно спросил я. - Раз он тут особо ни с кем не знался... - Ну, - Сив обвела глазами окрестности, - так он завещал. Тут прошло его детство, тут родители похоронены, отсюда он родом. В молодости о таком не думаешь, а с годами эти связи становятся важными. - Понимаю. На остановке я проверил расписание. - Автобус будет через пятнадцать минут. - Хорошо, - сказала она. - Потом тебе надо пересесть… - Да, я знаю, - я улыбнулся. - Не волнуйтесь. Она кивнула, сунула руки в карманы пальто и, мельком оглянувшись на виднеющийся церковный купол, села на краешек скамейки. - Послушайте, вы идите, - сказал я ей. - Автобус уже совсем скоро, я вот музыку послушаю… А вам надо вернуться. - Ты не обидишься? - она глянула на меня снизу вверх. Я покачал головой. - Вам надо вернуться и посмотреть, что там происходит. - Да, ты прав. Спасибо. - Извините меня еще раз, - попросил я. - Все произошло очень быстро, и я как-то не совсем понял, в какой момент… В общем, я не хотел портить вам… и ему… Я замялся, не зная, как закончить. Не хотел портить день похорон его отца?.. - Мне очень жаль. Сив встала, подошла ближе, а потом неожиданно обняла. - Спасибо тебе. - Ну что вы, не за что тут благодарить!.. - Спасибо, что ты приехал, - снова повторила она, отстраняясь, и ласково, как-то по-родственному погладила меня по плечу. - Спасибо, я представляю, как тебе должно было быть нелегко. Знаешь… Заходи в ресторан, когда будет желание, а?.. - Спасибо, как-нибудь приду обязательно. - В любое время, когда захочешь. Один, с друзьями или с кем-нибудь… особенным - как захочешь, ладно?.. Краска бросилась мне в лицо, я машинально открыл рот, чтобы что-то возразить - хотя, по правде, понятия не имел, что именно, но она улыбнулась и покачала головой: - Это жизнь, я все понимаю. Заходи - я всегда рада тебя видеть. Так и не найдя подходящего ответа, я просто кивнул. - Ну ладно, - Сив вздохнула. - Я пойду. - До свидания. - До свидания, Тарьяй. У тебя вечером самолет? - Да, последний. - Хорошо. Не забудь пересесть на другой автобус. Уже в салоне, разматывая наушники и выбирая плейлист, я подумал: - Однозначно хуже, чем Man-Love Rules OK. *** - Это я, не разбудил? - перед посадкой я набрал Кристиана. - Нет, конечно, - сразу отозвался он. - Я все еще на работе - ждал, пока ты позвонишь. Как все прошло? - Хорошо, - я посмотрел на заклеенные пластырем костяшки, осторожно посжимал кулак. - Нормально. - Нормально?.. - Ну... Это похороны, так что сам понимаешь… Нормально прошло. - Понятно. Как твой друг себя чувствует? - Учитывая обстоятельства - нормально. - Нормально, - эхом повторил Кристиан. - Значит, все нормально. Немного помедлив, он спросил: - Хочешь, я заберу тебя из аэропорта? Мы ставим технику на завтра, но я скоро заканчиваю, так что прекрасно успею. - Ты знаешь, - ответил я, - наверное, не стоит. Автобус останавливается почти у дома, какие-то полчаса - и все. Не надо. Но спасибо все равно. - Уверен?.. На заднем плане вдруг послышались грохот и ругань - видимо, что-то сорвалось. - Твою мать, Эрик, я сколько раз говорил тебе крепить на тройной?! - крикнул он невидимому Эрику, и тот что-то быстро забубнил в свое оправдание. - Извини, это я не тебе, - Кристиан вернулся к разговору. - Так ты уверен?.. Я могу - легко, нам недолго осталось. - Уверен, - хмыкнул я. - Я напишу потом из дома. - Хорошо. Не забудь съесть что-нибудь. - Не забуду. Все индивидуальные упаковки на борту к моим услугам. - Никогда не мог понять эту твою фишку с едой в индивидуальных упаковках, - он вздохнул. Я улыбнулся и приложил посадочный к сканеру на выходе. Аппарат пикнул, загорелся зеленым, дверцы гостеприимно распахнулись. - Психологические травмы молодости. Не бери в голову.