My fucking life with fucking you

- Вот, а я говорил, я говорил, - над ухом привычно забубнило. - А ты меня не слушал… Ну ладно тебе… Ну чего ты так распереживался?.. Ну что ты, как дурачок совсем, ну... Ну подумаешь!.. Ну что с того?.. Ну пришел ты к финишу... вторым – тоже хорошо, разве нет?.. А мог бы вообще не прийти – ты подумай об этом!.. Вот подумай сейчас: ну переспали бы вы пару раз – и все. Бывает так: не складывается у людей. И все. А тут – целая история, целая вселенная, целая жизнь… Целая жизнь у тебя с ним была!.. Ну да – без «happily ever after», ну и что?.. Разве ж в этом дело?! Ну чего ты, а?.. Ну понятно: понадеялся… А зачем надеялся? Зачем?! Я же тебе говорил: завязывай, пока не поздно, отходи подальше. А ты - за руку его брать, подставляться… Музыка эта идиотская, ноты эти, птицы… Напридумывал черт-те что. Постой тут, вот тут постой... Ну куда же ты бежишь, подожди, я не успеваю!.. Черт, надо было тебе вместо пробежек... не знаю, курить побольше, что ли... Ну-ка, стой! Стой, я говорю! Вот так. Обопрись о стену, вот молодец... Давай, подыши чуток. Давай, вдох - вы-ы-ыдох. Вдох… А ты сам виноват, если хочешь знать. Конечно!.. Все тебе вокруг виноваты, да?! То тебе Леа виновата, то тебе он виноват, кто там еще… Папа Римский тоже, небось, виноват! А нечего было спать с кем попало, понял?! Да, а ты как думал?! Не будь ты таким идиотом, не ударься тогда в панику... Да ты же держать себя в руках совершенно не умеешь. Вот чужие члены умеешь, а себя – нет, ну никак. Чего смотришь?.. Смотрит он... Ты не на меня, ты правде в глаза смотри: не скачи ты по чужим кроватям, он, может, и не ушел бы тогда. Да, как знать – может, и не ушел бы. И чего ты так уставился?.. С ужасом, как на холеру?.. Сам же знаешь. И не было бы тогда этого всего - этого города, Даниэле этого, будь он неладен… Не было бы. Был бы только в прошлом - когда-то там сто лет назад. У всех есть прошлое, у тебя вон у самого такое прошлое, что пробу негде ставить... Ну и что?! Что было – то прошло. И пока ты свои идиотские вопросы не начал задавать... Да кто же тебя за язык-то тянул, а?! Что же ты никогда остановиться-то не можешь?! Он сам, может, и не задумывался... Пока ты его не подтолкнул, не разложил популярно по полочкам, кого он любит, кого помнит. Кем кого на самом деле старается заменить. А теперь-то уж что… Еще бы ладно - был бы он тут, этот Даниэле, во плоти. Еще куда ни шло: с живыми-то проще, живые не идеальные. А с призраками-то тягаться - под силу ли тебе?.. Даниэле-то этот, небось, по кроватям не скакал, а?.. Ну и сам посуди: кого ему из вас двоих выбрать? Ты-то вот на его месте кого выбрал бы?.. Ну что молчишь? Не смотри так... Ой, ну вот только истерик тут не хватало! Ну-ка соберись! Я кому… Ну не надо… Ну что ты, как маленький, ну... Ну успокойся… А стена-то чем виновата?! Что она тебе сделала?! Ну хорошо, хорошо, давай... Если легче станет - давай. Так ее, так! Стена плохая, стена виновата! Сильнее! Легче?.. Ну все хватит. Хватит! Ты что, не слышишь?! Давай, подыши теперь... Нет, не так, будто ты марафон пробежал! Нет, ты вдыхай... Вдыхай, я говорю! Черт!.. Да вдыхай же, мать твою! Давай! На раз-два-три... Слушай меня! Один… два...три.... И выдыхаем – на меня смотри! Три… два… один... Вот молодец, вот умница... Еще разочек. Один.. два... три.... И выдох... три… два...один... Все будет хорошо, все устаканится... как-нибудь... Ну кто же знал?! Ну кто же... Я стоял в переулке, в нескольких кварталах от бара, и, держась за стену, старался сфокусироваться на чем-нибудь простом: на тусклом пятне света от высокого фонаря, на матовой поверхности лужи, на синем колпачке ручки, валяющемся неподалеку, на куске жухлого салата, на смятом бумажном стаканчике. Рядом размеренно и гулко капал кондиционер, откуда-то сверху доносились звуки работающего телевизора – сначала шла реклама, а потом начались новости. В какой-то момент я понял, что не выдерживаю: слышать Голос стало невыносимо до ощутимой физической боли. Вопросы, которые я задавал себе и на которые сам же отвечал, возникали в сознании гигантскими ледяными глыбами, на полном ходу врезались друг в друга и оглушительно трещали, откалывая от неровных боков острые куски. От этого грохота разрывалась голова, меня стало тошнить, я задыхался. Как можно скорее мне нужен был теперь какой-нибудь другой голос - какой угодно, лишь бы другой, способный, пусть на время, но все же заглушить мой собственный: чем дольше я его слушал, тем меньше сил у меня оставалось на то, чтобы держать себя, чтобы хотя бы стоять, и тем сильнее хотелось сползти по стене и лечь прямо на мокрый и грязный асфальт. Лежать на земле в подворотне Неаполя, да еще и после наступления темноты, было, определенно, не самой блестящей идеей, поэтому я собрался и заставил себя прислушаться. Из открытого окна по-прежнему уверенно и бодро звучал голос ведущей информационного выпуска. Я не понимал ни слова, но что-то подсказывало, что именно таким голосом говорят люди, которые точно знают: ничего страшного не случилось. Трагедии не произошло. Буквально совсем немного - и кризис будет преодолен, двусторонние отношения снова налажены, рынки стабилизированы. Другими словами: заебись все будет. Так она, наверное, и говорила на беглом итальянском: «Все будет заебись, дорогие телезрители, дышите глубже, а теперь – прогноз погоды». Свободной рукой я провел по лицу, стараясь концентрироваться на тактильных ощущениях. Дыхание постепенно восстанавливалось, красно-фиолетовые пятна перед глазами замедляли ход, и через некоторое время я смог выровняться и встать прямо, поднять голову и посмотреть вверх. Пустое ночное небо сливалось со смыкающимися в вышине черными фасадами, отчего те казались бесконечными, исполинскими и грозили раздавить любого пришлого, кто не знал бы секретных заклинаний, открывающих потайные двери этого города, кто не входил бы в таинственное братство людей, носящих на куртке значок футбольного клуба “Наполи”, и у кого не было специальных трюков, чтобы перейти дорогу. Когда я вернулся в себя и смог двинуться, то оттолкнулся от стены и сделал пару шагов вглубь переулка, потом еще несколько. О том, что меня могут ограбить, я не думал, и страшно мне не было. Услышь я в тот момент угрожающий голос, без всякого сопротивления отдал бы его обладателю все, что у меня было при себе: телефон, кредитки, совсем небольшую сумму наличных. У меня только что украли его-мою улыбку и его-мою синеву, так что с айфоном я распрощался бы без сожалений. Дойдя до середины, я развернулся и медленно, стараясь дышать ровнее, пошел обратно. Пальцами я вел по влажной, холодной стене, как совсем недавно делал он, но мое прикосновение зданию не нравилось - оно скалилось, рычало и трещало поднимаемой на загривке шерстью. «Чужой», - грозно клацали металлическими зубами балконы. «Чужой», - раздраженно хлопали ставни. «Чужой», - хищно шипели замочные скважины. Этот день ослепил меня… Обманул, запутал круговертью запахов и звуков, заманил в ловушку улыбок и прикосновений, подразнил каким-то простым и слишком легкодоступным счастьем. С самого утра он притворялся мне другом, верным союзником, но, как выяснилось, только для того, чтобы я потерял бдительность, расслабился и выпустил из вида самое главное: это он был своим здесь, на этих запутанных улицах, а я – чужим. Это он всех здесь знал, и все знали его, а я – даже не мог перейти дорогу. Это у него было здесь прошлое и, может быть, настоящее, а у меня – ни того, ни другого, и уж тем более – будущего. Он был своим, а я, несмотря на этот обманчиво счастливый день - всегда останусь чужим, и этот город не намерен был отдавать своего - чужакам. Я не был им, его Неаполем, его городом, его гаванью - не был. Он перепутал, ошибся: им был не я. Не я. Совсем скоро по переулку разнесся гулкий стук шагов – сначала частый, беговой, потом торопливо-неровный, словно их обладатель то тормозил, то ускорялся в поисках. - Черт! - он вылетел на меня из-за угла и тут же резко остановился, словно натолкнулся на невидимую преграду. - Господи, как я испугался! Я везде тебя искал!.. Ты не должен ходить здесь один, слышишь?! Пожалуйста, пойдем со мной. Давай поговорим, пожалуйста... В его напряженной позе, в просящем взгляде, в самих нотах голоса - острых, скулящих, затравленных, таких непохожих на тягучие, низкие звуки, которые он обычно издавал и от которых у меня каждый раз подкашивались колени, - во всем был страх. Он буквально сочился из него - не столько за мою безопасность - он знал, что, в случае чего, я смог бы постоять за себя, - сколько за то, что все возникшее между нами сегодня могло в любую секунду снова выскользнуть у него из рук. Какое-то время мы молчали. Он не сводил с меня цепкого, прощупывающего взгляда, а я думал: «Интересно, в тех коробках, которые мы так и не открыли, – в них было что-то отсюда? И что?.. Что из этой своей жизни он собирался взять с собой в новую, со мной? Гладкий камешек с пляжа, где был совсем ребенком? Книжку на итальянском – секретную, без картинок, так что постороннему никогда не узнать ее содержания? Или шахматную ладью – ту самую, которую одним летним днем героически отбил у Даниэле - перед тем, как, заблудившись в глазах напротив, пропустить какой-то важный маневр и продуть подчистую? Или билет на поезд в Рим - свой последний билет?.. Что из этого он взял с собой – какой предмет, какое воспоминание, мимо которого я проходил бы каждый день, не обращая внимания, не зная, что на самом деле они значат в его жизни?..» - Пожалуйста, пойдем, - он как-то неловко, нерешительно протянул руку. Заставить себя подать ему свою я не смог. Просто не смог. - Мне нельзя было сюда приезжать, - сказал я, и в это момент он понял, что то, чего он так боялся, свершилось: этот длинный, упоительно-длинный день нас больше не связывал. Остановившись на полпути, он обессиленно бросил кисть. Я продолжил: - Мне нельзя было приезжать в этот город. Это была ошибка. Вообще, все это… Ты и я. Ошибка. Прикрыв глаза, он неверяще покачал головой, а когда потом заговорил, его голос хрустел и ломался, точно яичная скорлупа под ногами: - Почему все так сложно?.. Почему?! Ведь только что все было хорошо! Все же было так хорошо... Я пожал плечами. - Не знаю, Хенрик. Он дернул уголком губ, реагируя на непривычное имя: я почти никогда не называл его так. - Почему мы просто не можем быть вместе?! - Не знаю, - повторил я. – Я устал думать, почему. Почему все вечно летит черт-те куда. Но одно я знаю точно: мне не следовало сюда приезжать. Этот город только что отнял у меня то, что, как я думал, принадлежало мне одному, и знаешь... Порывисто шагнув вперед, он заглянул мне в глаза. - ... если бы я не так устал сейчас, то, наверное, возненавидел бы и его, и тебя вместе с ним. - Послушай, - заговорил он, - я понятия не имею, что только что произошло, и даже думать не хочу об этом. Я не хочу быть с Даниэле, я не видел его несколько лет, я даже не знаю, какой он теперь... - А хотел бы?.. - Что? - Узнать, какой он теперь, - пояснил я. – Узнать, что он любит, как жил, чем живет сейчас. Помнит ли он тебя. Вас с ним - помнит ли он вас с ним. Хотел бы?.. Здесь и сейчас, чтобы он вдруг... - Нет! - воскликнул он, поспешно меня обрывая. - Нет, не хотел бы! Нет! Я усмехнулся. Насколько сейчас было бы проще злиться на него… Орать что-нибудь, и чтобы он что-нибудь орал в ответ. А когда у нас закончились бы упреки и окончательно сорвался голос, мы сели бы с ним в лодку, оттолкнулись бы от берега... И у нас был только этот момент: заходящее солнце, теплый воздух, тихий плеск волн, мягкое покачивание... Никакого прошлого, никаких планов на будущее - нечего помнить, некого забывать, некуда бежать. Да, это было бы проще. Но тогда это было бы не про нас. - Я думал, нам нужна перемена обстановки, - снова заговорил он. - Я думал, это будет хорошо – для тебя... для нас. Я должен был увезти тебя из Осло, это было единственно правильное решение. - Вот как? Он кивнул. - Тебе нужно было отдохнуть, и я подумал: Неаполь подойдет отлично, я его знаю... - ... даже слишком хорошо. - Мне хотелось, чтобы ты отвлекся, расслабился... Мне хотелось отвезти тебя куда-то, где мы будем вдвоем. Где ты, может быть... Где ты меня вспомнишь, где ты влюбишься в меня снова... Его вдруг тряхнуло дрожью - крупно, болезненно даже на вид. Он судорожно глотнул ртом воздух, и я, даже не задумываясь, тут же шагнул к нему и обнял. Я не хотел, чтобы ему было больно, совсем не хотел!.. В конце концов, он не сделал ничего дурного, он ни в чем не был виноват. Да и вообще… Никто ни в чем не был виноват, просто все всегда так складывалось между нами. От неожиданности он замер и некоторое время стоял, совершенно не двигаясь, боясь пошевелиться и, кажется, не дыша. Руки висели вдоль туловища сухими ветвями, я держал его поверх и успокаивающе покачивал из стороны в сторону, как раньше он покачивал меня. Через какое-то время, набравшись достаточно сил, он наконец поднял их и сомкнул у меня за спиной. - Мне никто не нужен, - глухо сказал он. - Мне не нужен Даниэле и мне не нужен этот город – если хочешь, я никогда сюда больше не вернусь. Хочешь?.. Откровенно говоря, я уже не знал, чего хотел. Мне больше не хотелось хотеть - вот в чем была штука. С желаниями непременно появлялась надежда, а эта тварь никогда не была ко мне добра и, дав на кончике мизинца, непременно забирала потом целой горстью. Поэтому - да: я просто хотел бы перестать хотеть. Хотеть, чтобы он ушел, и хотеть, чтобы остался. В сущности, очень простое желание. Это - и чтобы он успокоился и перестал дрожать. Он словно услышал, о чем я думал - свел руки сильнее, вжался. - Мне нужен ты. Только ты. Каждый день, утром и вечером, в будни и праздники - всегда. Понимаешь?.. Я кивнул. - Ну что мне сделать, чтобы ты поверил? – тоскливо простонал он. – Я уже не знаю, что... Я люблю тебя, я хочу быть рядом с тобой. Я не могу без тебя, понимаешь?! Ну что мне еще сделать, чтобы ты наконец поверил?! - Ничего не надо делать, я верю, - погладив его напоследок, я мягко высвободился. – Правда: верю. Все будет хорошо, со временем... все образуется. Все образуется. Но знаешь, что? - Что? - Мне кажется, тебе стоит тут остаться - по крайней мере, на какое-то время. Он шумно выдохнул и закрыл глаза. Я обнял ладонями его лицо, самыми кончиками пальцев осторожно провел по тонкой коже у самых век и отчего-то шепотом продолжил: - Послушай… Я знаю, ты устал. Столько всего случилось за последнее время: и работа, и похороны отца, и вообще. Тебе просто нужно немного отдохнуть... Перестать бежать, совсем чуть-чуть постоять на месте. А здесь - здесь тебе будет хорошо. Здесь ты дома - здесь Нана, твои друзья... Не открывая глаз, он сглатывал раз за разом, и в уголках, у переносицы стало влажно. - Все будет хорошо, - я прижался лоб в лоб, и он тут же вцепился мне в пояс, словно боялся, что я рассыплюсь в пыль прямо там, в переулке. - Тебе просто надо отдохнуть - вот и все. А потом, с новыми силами… Ты вернешься, обязательно подвернется какой-то проект... - Мне не нужен проект, мне нужен... - Ты обещал мне, помнишь? - прервал я его. Немного отстранился и посмотрел в глаза. - Мы здесь потому, что ты обещал: эта поездка, а дальше у нас разные пути. - Нет. - Холм... Я люблю тебя, ты ведь это знаешь, да?.. Ты ведь знаешь. Он потянулся ко мне, но я снова отстранился. - Только этого мало. Это ты знаешь тоже… У нас всегда есть что-то… какое-то “но“. И я не знаю, сколько пройдет времени перед тем, как оно снова возникнет. И не убьет ли нас - на этот раз окончательно. Понимаешь?.. - Я никуда тебя не отпущу, - он замотал головой. - Нет. Нет! - Посмотри на меня? Ну же… Посмотри. Когда он снова поднял глаза, я улыбнулся - как мог легко и ободряюще: - Тебе нужно отдохнуть. В каком-то смысле тоже сменить обстановку - может быть, даже больше, чем мне. Ну же!.. Хотя бы на несколько дней, на неделю... Будешь болтать с Наной, распевать дурацкие попсовые песни… - Глупости, - он не удержался и слабо фыркнул: это была пусть и маленькая, но победа. - Оставайся, - я снова непроизвольно перешел на шепот. - В Осло все совсем по-другому. А здесь… Здесь - всегда весна, даже в ноябре. - Давай останемся вместе. Пожалуйста, давай останемся вместе!.. - У меня спектакли, помнишь?.. А кроме того, мне здесь не место. - Да почему, господи?! Почему?! - Потому что здесь у тебя слишком много имен. Он недоуменно нахмурился, и я пояснил: - Здесь я не знаю, кто ты: Эрри или Энрико, или Рико. Здесь ты слишком часто их меняешь. Как маски, и я не могу распознать за ними тебя – того, кого я знаю. Моего тебя. Здесь нет… Холма, понимаешь? - он открыл рот, чтобы возразить, но я его перебил: - А может, его нет тоже, и никогда не было. Может, он тоже - только маска, а настоящий ты - может быть, его не знает никто. И я - меньше всех. - Послушай… У меня нет других имен - кроме тех, которые захочешь дать мне ты, слышишь?! И это ты - ты знаешь настоящего меня, ты знаешь обо мне все! Почему ты не видишь этого?! Мне без тебя никак - почему ты этого не видишь?! Его порывистое дыхание, ломкий голос, блестящие лихорадочным блеском глаза… Его клубящийся у меня под кожей такой родной синий запах... Я потянулся к нему сам, открыл губы навстречу и, когда почувствовал во рту его язык, ответил. Не задумываясь о причинах, не размышляя о последствиях, просто позволив телу еще раз почувствовать его тепло, его глубину, его переливающееся сияние. Невзирая ни на что, бессознательно и инстинктивно, мне хотелось ласкать его, хотелось, чтобы ему было спокойно и хорошо, чтобы он ни о чем не грустил и не жалел. Чтобы он был счастлив. Он вдруг уперся мне в плечи и оттолкнул: - Нет! Не целуй меня так! - Как? - Так. Будто прощаешься. - Не знаю, будет ли у нас такая возможность потом, - сказал я и оглядел переулок: темные фасады, мелкую лужицу от кондиционера, мусор. - А здесь, кажется, самое подходящее место. Ты не находишь?.. - Нет, не нахожу, - сердито буркнул он. Я вздохнул. - Давай поедем домой? - Домой в смысле... - К Нане домой, на квартиру, - я неопределенно махнул рукой, понятия не имея, в каком направлении. - Давай уже закончим этот день. Он был длинный, и очень… разный. Но теперь пришла пора его закончить. Хорошо?.. Он покусал чуть припухшую губу, потом хмуро кивнул. - У нас есть еще время до отлета: целый день и еще чуть-чуть, - продолжил я примирительным тоном. – Давай постараемся провести его спокойно. Ладно?.. Погуляем, дойдем до моря… А сейчас - если честно, я очень устал. Как-то всего слишком много. - Прости... Я обещал тебе отдых, а не выяснение отношений. Я покачал головой и улыбнулся. - Хватит. Хватит извиняться, поедем домой. “Поедем домой” – так просто это звучало. Так... просто. - Холм, давай поскорее поймаем такси, пока нам не дали тут по голове. Будем беречь… твои две извилины. Он тихо фыркнул. Я протянул ему руку и, чуть поколебавшись, он вложил в нее свою. *** Немного позже я провожал глазами мелькающие за окном кварталы и дома, темные парки, слепые желтые светофоры, бездомных, устроившихся на ночлег на расстеленных на земле картонках, и припозднившихся гуляк. В голове вертелась мелодия, которую я, кажется, слышал когда-то, но совсем не мог вспомнить, где и когда. https://www.youtube.com/watch?v=tpdy7tS5fBg Con tu nombre (Твоим именем)* Dejo abierta la ventana (Я оставлю окно открытым) por si llega una canción (Если вдруг зазвучит песня) y una red de mariposas (И сетку от бабочек) colgando en el balcón (Висящую на балконе) Por si el viento deja alguna historia ahí enredada (Если вдруг ветром занесет туда историю) de notas olvidadas (Из забытых строк) de rasgos de tu ausencia (И следов твоего отсутствия) Antes, antes de soñar de nuevo (Прежде, чем снова мечтать) tengo que olvidarme de tus labios (Я должен забыть твои губы) Antes, tengo que arrancar de mi memoria (Перед этим я должен вырвать из памяти) cada verso que empezaba con tu nombre (Каждое стихотворение, что начиналось твоим именем) Quedarán algunas letras (Останутся какие-то строки) y una errante melodía (И неприкаянная мелодия) un puñado de palabras a medio terminar (Горстка недосказанных слов) Cuando el tiempo deje este camino abandonado (Когда станет ясно, что эта дорога) sin llegar a ningún lado (Ведет в никуда) y desnudo de tus huellas (И на ней нет твоих следов) Antes, antes de soñar de nuevo (Прежде, чем снова мечтать) tengo que olvidarme de tus labios (Я должен забыть твои губы) Antes, tengo que arrancar de mi memoria (Перед этим я должен вырвать из памяти) cada verso que empezaba con tu nombre (Каждое стихотворение, что начиналось твоим именем) Esta es la última vez que canto... tu nombre (Последний раз я пою... твое имя) tu nombre (твое имя) Esta es la última vez....(Последний раз....) Antes, antes de soñar de nuevo (Прежде, чем снова мечтать) tengo que olvidarme de tus labios (Я должен забыть твои губы) Antes, antes de cerrar mis ojos (Перед тем, как закрыть глаза) tengo que olvidarme de tu piel (Я должен забыть твою кожу) Antes, tengo que arrancar de mi memoria (Перед этим я должен вырвать из памяти) cada verso que empezaba (Каждое стихотворение, что начиналось) con tu nombre (Твоим именем) tu nombre (Твоим именем)