Любовь во время Зимы

      Прибыв в указанное место, стража нашла раненного Старка в окружении трупов. Бейлиш лично проследил за тем, чтобы десницу доставили в Красный замок. Он же и сообщил обо всём случившемся Роберту Баратеону. Король был вне себя от гнева и тревоги. Он послал в покои десницы лучшего лекаря, а чуть позже сам пришёл к Эддарду.              Петир знал о каждом слове, произнесённом в склоке между Серсеей и Нэдом. Как знал и о сказанном, когда Баратеон, остался с другом один на один. Он был согласен с правителем – Кейтилин повеселилась, но пора заканчивать. Кто бы мог подумать, что именно она станет первой, кто развяжет войну между волками и львами в открытую? Роберт не мог править королевством, пока Старки и Ланнистеры грызутся между собой. А только это и нужно было Пересмешнику, чтобы раскачать хрупкий мир и разбить вдребезги. Столкнуть самые сильные Дома – вот что ему было нужно. И пока что он с лёгкостью справлялся с поставленной задачей.              Мизинец откровенно забавлялся тем, как Старк запоздало опомнился, называя себя десницей. Честь честью, а чтобы выжить он оказался способен, пусть и не изящно, но выкрутиться. Интересно, как далеко он мог бы пойти в этом, окажись перед выбором? Считал ли он, так же, как Баратеон, что раньше было проще? Что враг не таился, он был само зло и сам напрашивался на бой? Или же, так же, как Ренли не понимал правителя и хотел мира и покоя? Младший брат короля был удобной фигурой, хорошим правителем, которого любил народ. А он бы заботился о них. Он бы постарался, чтобы никогда не повторилось то время, когда одна половина Вестероса билась против другой. Или до того, когда безумный король казнил женщин и детей по воле голосов в его башке. Или ещё раньше, когда драконы сжигали города.              Позже Петир пытался понять, что послужило толчком для дальнейших действий королевы. Много лет она терпела ненавистного супруга, но всё решил один миг. Миг, когда Роберт ударил её. Такого она не могла оставить без ответа, решив поквитаться и с супругом, и со свидетелем её унижения. Но что бы она ни сделала, Мизинец позаботился, чтобы ей приписали гораздо большее.                            Для Бейлиша не было ничего скучнее, чем сидеть в Тронном зале Красного замка возле Железного трона и выслушивать жалобщиков. Пока десница решал вопросы, тщательно вникая в проблему каждого, Петир делал пометки в книге учёта. Его перо бегло заполняло пустую страницу буквами и цифрами, написанными размашистым почерком. Пока унылые лица сменяли одно другое, он обдумывал новости, доставленные из-за Узкого моря. Если его человек не лгал, то среди дотракийцев расправляла крылья молодая и неопытная Дайнерис Таргариен. Именно она являлась последним истинным драконом. Кхалисси любили. За кхалом и ребёнком, растущим в её утробе, готовы были идти. А что до Визериса, то он получил вполне себе заслуженную плату. Какая ирония. Он столько бился за право быть коронованным. И в итоге получил корону из расплавленного золота, вылитого на голову. Говорили, что Бурерожденная не отвернулась, когда кхал казнил её брата, что она до последнего смотрела на происходящее перед глазами, а потом словно в ступоре произнесла:              — Он не был драконом. Огонь не может убить дракона.              Пересмешник слабо понимал, что она имела в виду, когда говорила это. Верить в древние легенды он перестал ещё в юности, а найти разумное объяснение пока не смог.              Впрочем, вскоре ему пришлось вынырнуть из своих мыслей, так как лица подошедших к нижней ступени у трона были ему знакомы. Люди из речных земель. Мизинец заранее знал, о чём пойдёт речь. Ему было прекрасно известно до последнего слова всё из того, что было сказано и что ещё будет произнесено жалобщиком. Как минимум потому, что Бейлиш сам придумал этот неизящный ход. Заплатил отряду наемников, которые с лёгкостью выдали себя за людей Ланнистеров. Они повеселились на славу, насилуя, а затем убивая женщин и детей. Для них не было разницы какую работу выполнять за драконы, звенящие в кармане. Человек Пересмешника золотом расплатился за чужие страдания и боль, за сожженные дома, поля и амбары. Наёмникам было приказано окунать детей в смолу и бросать в огонь. И они делали это, не задавая лишних вопросов. А напоследок оставили выжившим мешки выпотрошенной рыбы, символизирующей дом Талли. Эддард должен был быть уверен, что эта угроза была адресована его супруге и исходила от хозяев Кастерли-Рок.              Стоило ли говорить, что ни наёмников, ни человека, платившего им, можно было не пытаться где-либо найти?              Но, даже не смотря на свою осведомлённость, Мастер над монетой подался назад от смрада, распространившегося от выпотрошенной рыбы, вываленной на плиты замка. Нахмурившись, он будто бы принялся рассуждать вслух, тогда как на самом деле просто подталкивал Старка к определённым выводам.              — Рыба – герб Дома Талли, — повернувшись Эддарду, он перешёл на вкрадчивый полушёпот. — Дома вашей жены, милорд десница.              Встретив недовольный, полный сомнения взгляд Нэда, Бейлиш легко выдержал его, тем самым давая понять – он не сомневается в том, чьих рук это дело.              — У этих людей был герб или знамена? — осторожно уточнил Старк.              Смотря на просителя, Пересмешник сохранял серьёзное выражение лица, тогда как ему хотелось усмехнуться. Какой идиот использовал бы знамёна, совершая подобные рейды по мелким поселениям? Однако он позаботился, чтобы среди нанятых головорезов был необычайно высокий воин, способный разрубить человека пополам и снести голову лошади одним ударом. Пусть такой человек стоит вдвое больше, зато он донельзя походил на Грегора Клигана. К тому же тот очень неудачно проявил свою ярость после проигрыша на турнире.              — Звучит очень знакомо, — откинувшись на спинку кресла, Бейлиш вновь посмотрел на десницу. Дождавшись, когда тот обратит на него взор, он произнёс только одно слово: — Гора.              — Вы описываете сира Грегора Клигана, — пояснил Нэд крестьянину, не больше минуты поразмыслив над ситуацией.              Действуя последовательно и даже, в какой-то мере, упорно, Мастер над монетой не забывал и об осторожности, дабы никто не смог уличить его после в обвинениях дому Ланнистеров. Или кому бы то ни было, подчиняющемуся золотым львам. Но когда Пицель стал уверять, что Клигану незачем разбойничать, Петир не сдержался от упоминания обо всем известных фактах, о Грегоре. И пусть мейстер знал лично о действиях Серсеи, уже много лет будучи прикормленным её семьей, Бейлиш не мог допустить, чтобы Старк прислушался к старику.              — Его называют бешеным псом Тайвина Ланнистера. Думаю, вы слышали, — небрежно бросив пару фраз Пицелю, он снова потянулся к деснице. Нашёптывать свои песни теперь, когда раздор между Домами уже посеян, было так сладко. — Может быть, у Ланнистеров есть серьёзный повод злиться на вашу жену?              Видя, как заволновался после высказанного предположения Эддард, Петир мысленно похвалил себя за избранную тактику. За семью Нэд волновался куда как больше, чем за самого себя. Похоже, северянин доверял ему теперь, как никогда, раз слушал советы, не перебивая, вдумываясь в каждый.              — Но приказ Ланнистеров напасть на деревни под защитой короля – это… — пытаясь подобрать необходимое слово, которое соответствовало бы его положению, главный мейстер запнулся. Ведь не мог он сказать, при полном зале людей, что это полный идиотизм. — Я думаю…              Пока он думал, Бейлиш действовал. Чётко, громко и быстро выговаривая слова, дабы никто его не перебил, он напомнил о событиях недавних дней.              — Такая же наглость, как их нападение на десницу короля на улицах столицы, — будучи непреклонным в твёрдости своих суждений, Мастер над монетой выглядел почти сурово.              — Ну… — едва уловимо поведя рукой, Пицель признал, что ему нечем крыть эти слова.              В любом случае решение оставалось за десницей. Теряющийся в догадках из-за предсмертного расследования Аррена, разгневанный убийством своих верных людей, разочарованный в короле, ненавидящий столицу, затаивший зло на Ланнистеров, Старк непременно должен был в какой-то момент сорваться. Сделать решительный шаг, обвинив прилюдно хозяев Кастерли-Рок в действиях против короны. Откладывая его, он лишь усугублял своё положение. Видимость угрозы в сторону супруги сыграла во всем этом решающую роль.              Когда Старк заговорил, Бейлиш уже понял, какой выбор сделал десница. Видят боги, для северянина он был непростым. Однако слова Эддарда были тверды. Приняв решение, он боле не сомневался в нем, и не позволял никому другому ставить под вопрос его вердикт. С трудом поднявшись на ноги, дабы озвучить приговор, вынесенный от имени короля, Нэд чеканил слова, и те разбивали тишину звоном металла.              — Именем Роберта Баратеона, провозглашённого первым, Короля Андалов, Ройнар и Первых Людей, владыки Семи Королевств и Хранителя Государства, приказываю вам явить правосудие неверному рыцарю Грегору Клигану и его соучастникам. Я обвиняю его и осуждаю. Я лишаю его всех чинов и титулов. Всех земель и владений. И приговариваю к смерти.              Честь – вот что веками двигало Старками. Поколение за поколением она возносила их. А теперь вполне могла привести к гибели. Именно об этом размышлял Бейлиш, глядя, как к деснице приближается мейстер. Петир понимал, что прилюдно пытаться оспорить вердикт, называя его слишком суровым решением, было ошибкой Пицеля. Его предложение дождаться короля только ещё больше всколыхнуло мутный осадок в душе Старка. Эддард знал, что король не пойдёт на решительные действия против Ланнистеров. Роберт вообще не любил править, предоставляя это Малому Совету. Баратеон доверил другу правление от своего имени? Что ж, Старк выполнит свою роль до конца.              — Великий мейстер Пицель, — сурово одёрнул старика мужчина, и тому не осталось ничего, кроме как опустить голову в выражающем почтение жесте.              — Милорд.              — Пошлите ворона на Утёс Кастерли. Призовите Тайвина Ланнистера к ответу за поступки его вассала. Если он не прибудет через две недели, быть ему врагом королевства и изменником.              Теперь началась игра по крупному. С этого дня Старк сам подписал себе смертный приговор, затронув Тайвина, до поры до времени не вмешивающегося в дела своих импульсивных детей.              Если бы кто-то спросил у Бейлиша, что он думает о словах десницы, он ответил бы, что они являются сущим безумием. И никому не дано было узнать, что это самое безумие было для него желанным исходом. Ступенью, по которой Мизинец собирался взобраться выше. Возможностью поквитаться со всеми своими недоброжелателями, отплатить им за всё сполна, уничтожить их уютный, сложившийся мир.              Дождавшись, когда десница, кивком головы даст понять о завершении приема, Бейлиш торопливо убрал перо и захлопнул учётную книгу, в кой-то веки оставив её на своём кресле без внимания.              — Смелый ход, милорд, — последовав за Старком, он умело пользовался похвалой и облачал в опасения свои советы. С Эддардом только так и нужно было вести себя – словно пытаясь пройти по зыбкому болоту, которое готово поглотить тебя в любой момент. — Но разумно ли дёргать льва за хвост? Тайвин Ланнистер богатейший человек в Семи Королевствах, — сделав несколько шагов вместе с Нэдом, он остановился. Если Старк нуждался в напоминаниях о войне, Петир готов был предоставить их. Его голос был спокоен и полон рассудительности, когда он произнёс: — в войнах побеждает золото, а не солдаты.              Жаль только, северянин не способен был понять этой мудрости. В противном случае он не задал бы колкого вопроса, повисшего между ним и Пересмешником.              — Почему же королём стал Роберт, а не Тайвин Ланнистер?