Любовь во время Зимы

      К официальной и самой интересной части своего визита Бейлиш приступил, когда долгий вечер плавно перешёл в ночь. Приближаясь к шатру Кейтилин Старк, он предвкушал, как застанет её в момент, когда она меньше всего будет готова к встрече. Тягуче-медленные размышления рисовали её изумленной, сменившей строгое платье на одежду для сна. Петир представлял, как длинные рыжие волосы, потускневшие с возрастом, свободно падают на плечи и спину, как синие глаза изучают его с лёгким смущением.              Но реальность в очередной раз щёлкнула по носу. Едва он вошёл в внутрь богато обустроенного шатра, как наткнулся на полный гнева взгляд разъярённой женщины. Наверное, она хотела выказать ему презрение холодностью, но в итоге сорвалась в самом же начале. Её спина была неестественно пряма, когда, оторвавшись от писем, она поднялась из-за стола.              — Как ты посмел? — постаревшая с момента последней встречи лет на десять, исхудавшая и утомлённая постоянными разъездами, она, похоже, держалась только на злости, упорстве и желании отомстить.              — Возможно, тебя ввели в заблуждение, — вкрадчиво начал было он, смотря на женщину перед собой и не понимая, как мог долгие годы стремиться к её свету, не замечая, что вместо путеводной звезды перед ним всего лишь блуждающий огонь, влекущий в могилу.              — Ты предал Нэда, — не желая слушать оправданий, выговаривала она, будто перед ней был всё тот же мальчишка.              Вот только времена, когда он боялся потерять её благосклонность, прошли давно и безвозвратно. Она не понимала этого. Не видела, предпочитая упиваться своим горем и гневом. Бейлишу же это было только на руку, ибо играть свою роль становилось проще.              — Предал? — возмущенно вскинулся он, выглядя живым воплощением поруганной добродетели. Отчаянно жестикулируя, он был вне себя от столь чудовищного оскорбления и живо отстаивал свою правду. — Я хотел, чтобы он стал защитником государства, я умолял его об этом!              Шаг за шагом подходя ближе и ближе, она, не мигая, смотрела на него, будто собиралась, словно дикая кошка, броситься на него и выцарапать глаза ногтями. Вот только Бейлиш прекрасно знал, воспитание не позволит ей столь неподобающего поведения.              — Я верила тебе, мой муж верил тебе. И за доверие ты отплатил предательством.              Если бы она только представляла насколько была права в этот момент. Петиру было смешно, смотреть ей в глаза, разыгрывая дешёвый фарс. И, тем не менее, он с горячестью возразил:              — Нет, миледи!              — Убирайся! — громкий вскрик выглядел отчаянно.              Поэтому, сменив отрицание вины на мягкость, Пересмешник запел печальную песню, потянувшись за резко отвернувшейся Кейтилин.              — Кэт, я… — притворно запнувшись, он якобы подбирал слова, которые на самом деле были давно заучены наизусть, как любая тщательно подготовленная ложь, пусть даже она когда-то была правдой, — я любил тебя с самого детства. Мне кажется, сама судьба дала нам шанс, — коснувшись острого локтя, секундой позднее он сам себе не мог ответить, зачем спровоцировал её.              Звон лезвия кинжала о столешницу, с которым Кэт схватила его со стола, Мизинец различил на краткое мгновение раньше, чем она развернулась. Однако увернулся от удара он в последний момент, опасно балансируя на грани с доведённой до крайности женщиной.              — Ты с ума сошёл?! Убирайся!              Полный ненависти крик решил всё раз и навсегда. Послушно отступая от неё, именно в этот момент Бейлиш поклялся себе, что лишит Кейтилин всего, что ей было дорого. Он заберёт всё, взамен утраченной невинности души маленького мальчика, готового сражаться за неё до смерти. Это будет наказанием за гордыню и надменность, от которых у него сводило зубы.              На короткий миг он вдруг перестал играть, глядя в утратившие сияние синие глаза. Но почти сразу отвёл взгляд, приходя в себя от странного ощущения, охватившего его целиком. С трудом вспоминая то, что ещё не успел сообщить перед тем, как заиграться, он выдохнул вопрос:              — Хочешь снова увидеть своих девочек? — Добиваясь слёз на ставшем безразличном ему лице, он без промаха бил по больному: — Санса ещё краше, чем прежде. А Арья дикая, как всегда.              — Арья тоже у вас? — недоверие проскользнуло в надтреснутом голосе.              — Обе девочки живы и здоровы. — Чётко и медленно проговорил он, после чего весомо добавил: — пока. — Короткое слово камнем упало в тишину. — Но ты знаешь королеву и знаешь Джоффри. Я опасаюсь за их жизнь, если они останутся в столице.              Он был крайне убедительным. И чем явственнее в её глазах выступали слёзы, тем увереннее он играл старого друга, тревожащегося о чужих детях. Детях некогда любимой женщины от другого мужчины. Того, кому она даже не была обещана изначально.              Не справившись с дрожью, Старк опустила клинок. Она поверила сказанному, так как сама предполагала подобное развитие событий и отчаянно боялась его. Оперевшись руками о стол, она тяжело вздохнула, сдерживая плач, прикрыла глаза и чуть приподняла лицо, не давая слезам покатиться по щекам.              — Чего ты хочешь? — сдалась она.              Наконец-то, она заговорила как здравый человек, вспомнив, что является не просто преданной вдовой, потерявшей детей, но и Леди Винтерфелла. Поведи она себя подобным образом изначально, возможно в Пересмешнике шевельнулась бы тень уважения. Теперь же было слишком поздно. Пусть его слова были спокойны и уверены, глубоко под ними Бейлиш чувствовал едва ли не брезгливость.              — Ланнистеры готовы обменять их на цареубийцу.              — Конечно, они готовы! — зло бросила Кэт. — Джейме Ланнистера на двух девочек?! Робб никогда не согласится.              — Я предлагаю это не ему, — многозначительно уточнил Петир. — Я предлагаю это тебе.              — Думаешь, я буду что-то скрывать от сына? — прошипела она не хуже гадюки.              Но за возмущением, крывшимся в словах, улавливалась тень страха. Боялась ли она за Робба или боялась реакции Робба на провёрнутый за его спиной обмен? Чутьё подсказывало, что скорее второе, чем первое.              — Робб удивил всех своим умением в бою, но он не их мать, — Бейлишу было странно напоминать ей об этом. Будто для него девчонки стоили больше, чем для Старков. — Подумай об этом, Кэт. Второго шанса может не быть.              Зародив в ней сомнения, Пересмешник шаг за шагом отступил подальше. К тому моменту, когда она получит своеобразный дар от Тириона, он предпочёл бы, чтобы между ними было что-то, а лучше кто-то.              — Я привёз тебе подарок.              — Мне не нужны твои подарки!              Ожидаемое высокомерие, щедро разбавленное крайней степенью недружелюбия, вызвало у Петира усмешку, которой Кейтилин не увидела, показательно повернувшись к нему спиной.              — Жест доброй воли Тириона Ланнистера, — пояснил он свою скромную роль доставщика, а не дарителя. Подойдя к выходу из шатра, он дал знак Молчаливым Сёстрам, дабы они занесли дар карлика, а сам при этом остался за их спинами. А после, когда они поклонились и ушли, за внушительно размера сундуком. — Он даёт тебе понять, что хочет обменять их от чистого сердца.              — От чистого сердца? — язвительно начала было Кейтилин, оборачиваясь, но как только взгляд упал на удаляющихся Молчаливых Сестёр и оставленный подарок, осеклась. Догадка чёрной тенью коснулась её, сдавила сердце. — Что это?              Глядя в синие глаза, Петир молчал. К чему было произносить то, что и так было ясно? Ведь что ещё могли принести Молчаливые Сёстры, кроме останков? Останков того, кого он убрал с дороги, сполна отомстив за невозможность находиться возле той, что некогда была ценнее солнечного света и воздуха.              Но сложись всё иначе, где он бы был, и кем он был бы? Если, даже пройдя обучение в Чёрно-белом доме, он стал не Никем, а Пересмешником, не это ли означало, что у него был свой путь? Путь, на котором не было места для обыденного семейного счастья с Кошечкой Кэт, которая, склонившись над сундуком, открыла крышку и задержала дыхание, глядя на останки Эддарда.              — Твой муж был благородным человеком и должен покоиться в семейной крипте под Винтерфеллом, — именно этих слов она ждала, и именно их с непреклонной уверенностью произнёс Бейлиш. — Ты можешь не верить…              Он хотел сказать, что Тириону можно было доверять. Хотел сказать, что Санса нуждается в благоразумии матери. Но был остановлен усталым, едва слышным голосом.              — Уходи.              Перед ним была женщина, для которой потеря мужа ударила настолько сильно, что без него даже дети стали не так важны, как раньше. Словно внутри она уже была мертва, хотя двигалась и дышала. Видеть её больше не было никакого желания. Да и необходимости тоже.              Неглубоко поклонившись, Бейлиш развернулся и направился прочь. Он знал, что никогда больше не увидит её. Знал, что эта встреча была своеобразным прощанием с той, что так и не пожелала понять, что честностью войны не выиграть. А ведь эту истину принял даже Станнис.