Любовь во время Зимы

      За спиной умиротворяюще плескались о ступени пристани серо-зелёные волны слитых воедино Узкого и Студёного морей. Только этот звук, да крики неумолкающих ни на минуту чаек, беспорядочно носящихся в небе, разбавляли тишину, царящую вокруг храма. Стоило преодолеть небольшой подъём на скалистый пригорок, как перед глазами оказались большие двери неприветливого серого здания с остроконечной чёрной крышей. Левая, белоснежная словно кость, створка и правая, выполненная из великолепного блестящего чёрного дерева, восхищали контрастом точно так же, как и в первый раз, когда Петир увидел их. На миг задержавшись, он скользнул взглядом по вырезанной на самой их середине полой луне. На светлой стороне – чёрной, на чёрной – белой. Как всегда они беззвучно открылись сами по себе и закрылись позади него, стоило переступить порог.              В тишине, не нарушаемой даже треском факелов, Бейлиш прошёл мимо тридцати алтарей богов смерти, огибая бассейн с отравленной водой. Затем спустился на третий подземный уровень Чёрно-белого дома и зашёл в священную залу, полную лиц – масок из человеческой кожи. Замедлив шаг, остановился возле дальней стены. Взгляд, которым он провёл по ней, остановился на лице Ренли Баратеона.              Изумлённый появлением этой маски, он не услышал шагов, а когда обернулся, то понял, что и не смог бы. Перед ним стоял высокий, статный мужчина, одетый в чёрные одежды, типичные для наёмного убийцы, нежели для служителя храма. Отдалённо незнакомец чем-то напоминал наставника. Вот только нечто внутри подсказывало не верить глазам, полагаясь на интуицию.              — Мальчик, ставший человеком, превратившимся в птицу, — растянув уголок губ в усмешке, протянул тот, — я ждал тебя.              Бейлиш вскинул бровь, не принимая на веру слова неизвестного. Но не стал произносить очевидного вопроса. Откуда-то извне пришло знание о том, что если от тебя не требуется прямо ответа, то лучше сохранять молчание.              Тем временем мужчина неспешно обошёл Петира и вдруг спросил:              — Скажи мне, мальчик, почему Красные жрицы так любят играть с огнём?              — Не знаю, — подал плечами Бейлиш, оставляя домыслы при себе.              — Они думают, что их Владыка Света – это кто-то другой, — презрительно искривил уголок губ мужчина, — забывая, что скольким бы богам ни молились, за всеми ними стоит смерть!              Высокомерный смех, вызвавший у Петира едва уловимую дрожь, прокатился по зале и некоторое время отдавался эхом. В нём было нечто жуткое, пугающее до онемения. И всё же, когда Бейлиш справился с собой, то осторожно заговорил:              — Они верят в то, что действуют на благо. Разве не их бог дал им эту веру?              — Они давно позабыли, как на самом деле всё было тысячи лет назад, и что им давал их бог, — необычайно яркие разноцветные глаза незнакомца, один из которых был карим, а другой зелёным, на миг полыхнули гневом.              — И, тем не менее, их бог помогает им, — едва слышно заметил Петир.              Он ожидал чего угодно после этого замечания: возмущения, ярости, игнорирования, но не весёлой улыбки.              — Это забавно, — пожал плечами мужчина и небрежно прислонился плечом к массивной колонне, представляющей собой и опору, и нишу для лиц.              Именно после этого у Бейлиша вдруг возникла дикая догадка о том, с кем он беседует. Словно в подтверждение этому, лицо собеседника плавно изменилось, вместе с ним поменялся рост и фигура. Теперь перед Пересмешником стояла молодая русоволосая девушка, озорно улыбающаяся ему.              — Почему именно я?              Сбитый с толка, он не мог понять, почему именно ему выпала честь разговаривать с Многоликим. Тысячи людей ежедневно возносили молитвы разным богам, многими из которых являлся один и тот же, но никто из них никогда не получал ответа.              — Когда-то боги тоже были людьми, — нежный голос девушки проникал под кожу, затрагивал саму душу. Вновь неумолимо меняясь, она стала десятилетним мальчишкой, до безумия похожим на Петира в детстве. — Мальчик напоминает богу себя.              — Я должен что-то сделать для Бога?              Подозрительно прищурившись, Петир сделал шаг назад и натолкнулся спиной на другую колонну, оказавшуюся ближе, чем должна была быть. При этом он задел несколько лиц, но в руки ему упало лишь одно. Лицо Кейтилин Старк. Едва переборов желание тут же отбросить его в сторону, Бейлиш внезапно успокоился. В глубине его израненной души теплом отозвалось удовлетворение. Отвлёкшись на это, он не заметил, как мальчик перед ним снова стал мужчиной.              — Думаешь, бог благоволит к тебе, потому что желает чего-то взамен? — с долей странного уважения задумчиво произнёс Бог со многими лицами и отрицательно качнул головой. — Не в этот раз. Не в случае с мальчиком.              Наблюдая за тем, как Бейлиш осторожно поставил маску на место, он удовлетворённо ухмыльнулся. Ему нравилось то, что в действиях и словах Пересмешника не было ни лести и раболепия, ни страха и благоговения. Лишь настороженность и уважение, не мешающие работе разума.              — Многоликому богу нравится наблюдать за тем, как играет мальчик. Он не собирается мешать, — пообещав это, разноглазый отвернулся от Петира и направился вдоль стены, прохаживаясь, словно на прогулке. Когда их разделяло больше десяти метров, он благосклонно разрешил: — спрашивай.              Поначалу Бейлиш не понял, что должен был спросить. С минуту он озадаченно хмурился в спину Многоликого, а потом вдруг вспомнил, что, будучи подростком, часто задавал себе вопрос о том, как выжил после дуэли со Старком. Несколько раз он мысленно задавал его богу во времена ученичества в Чёрно-белом доме, но тогда ответа не было.              — Рана, которую я получил, была смертельной, — задумчиво начал Петир. — Но я выжил. Разве можно выжить после того, как тебя разделывают, словно курицу?              Приблизившись к собеседнику на пару шагов, он невольно передёрнул плечами от похвалы, которая была красноречивее любых иных объяснений.              — Догадливый, — довольно хмыкнул Многоликий. — Бог решил не торопиться забирать эту жизнь, — словно прислушавшись к чему-то из вне, он вдруг отбросил веселье и, обернувшись, строго приказал: — мальчик не должен встречаться с красными жрицами. Ибо встретившись, ему придется убить.              Едва отзвучало последнее слово, как из углов залы начал наплывать густой молочно-белый туман. Сквозь него Бейлиш слышал чьи-то голоса, которые никак не мог узнать. Постепенно силуэт Многоликого полностью растворился в этой дымке. Едва это случилось, как Петир проснулся.